идом кубинской девочки вместе со своими родителями,
сотрудниками института галактической истории. Теперь их отозвали, они еще
утром улетели на Ауэю, а я ненадолго задержалась, чтобы доделать некоторые
дела. А заодно и попрощаться с друзьями. Но я никому не должна говорить,
кто я на самом деле, потому что земляне еще не готовы к контактам с
высшими цивилизациями. И неизвестно, когда будут готовы, поэтому мои
друзья должны считать, что я уехала на Кубу. - Луэлла грустно улыбнулась.
   Крепко сжала мою ладонь... - Странно, я кубинка, хотя никогда не была
на Кубе. Но ведь я очень похожа на кубинку, так?
   - Похожа, - согласился я. - Очень похожа. А почему?
   - Не знаю, - ответила Луэлла. - может быть, потому, что мы, ауэйцы,
внешне очень похожи на землян. Я вот оказалась смуглой, и меня решили
внедрить на Землю в этом качестве. Впрочем, я не знаю, почему Институт
галактической истории так поступил. Значит, так было нужно. Но не в этом
дело... Знаешь, у нас на Ауэе очень строгий отбор. Не каждому доверят
работать на другой планете. Для этого нужен целый набор качеств, которые,
наверное, у меня есть. Поэтому меня и избрали для жизни и работы на Земле.
Ты, я вижу, расстроился?
   - Почему?
   - Расстроился, я же вижу...
   - Немного, - признался я. - То есть я хотел сказать... Ты вот
уезжаешь...
   Улетаешь... - начал я, но замолчал, не зная, что сказать.
   Луэлла выжидающе смотрела на меня. И видел во взгляде угольно-черных
зрачков незнакомое мне прежде выражение.
   То есть не то, чтобы незнакомое...
   Таким взглядом на меня очень часто смотрела Фиделина. Словно хотела
сказать что-то очень важное, самое главное в своей жизни. Хочет, но никак
не может решиться...
   .. Она так и не решилась. Не смогла сказать то, что всегда хотела, даже
когда пришла пора расставаться. Ничего, кроме тихого: "До свиданья..."
   Сейчас Фиделина, наверное, сидит дома одна. Грустит по Марисель. Или,
презрев печаль, носится по двору вместе с Танькой Громовой, своей
одноклассницей и лучшей подругой. И не знает, что Марисель никакая не
Марисель, а Луэлла. "Надо спросить Луэллу, сказала ли она Фиделине, что
прилетела с другой планеты", - почему-то пришла в голову мысль.
   - Что ж, - проговорила Луэлла, внимательно наблюдая за моим лицом, на
котором, как в зеркале, отражались все мои мысли и чувства. - Я так и
думала... Ты думал, что я кубинка. Я знаю, что ты очень любишь эту далекую
страну, любишь общаться с кубинцами. Они тебе очень нравятся. Особенно
кубинки... ничего не говори! - быстро сказала Луэлла, чувствуя, что я хочу
ей возразить. - Я же умею читать мысли и все знаю о тебе... Какой богатый
материал для Института Галактической Истории - "чувства и мысли обычного
земного подростка периода начала атомной эры", последнее достижение
ауэйской науки, - произнесла она с ядовитой насмешкой, иронизируя то ли
над собой, то ли над неведомыми мне ауэйскими учеными. - Впрочем, мало
кому у нас интересны ваши мысли и чувства.
   - Почему?- удивился я. - Меня бы заинтересовали мысли и чувства
человека с другой планеты.
   - А нам подавай только глобальное, - вздохнула Луэлла. - Отдельный
человек нам не интересен. Ладно, давай не будем говорить на эту тему...
Надеюсь, я тебя не разочаровала?
   - Нет, что ты, - проговорил я, намереваясь разубедить Луэллу. Однако
она остановила меня неровным взмахом руки.
   - Не надо ничего говорить. Я же сказала, что знаю все твои мысли и
чувства. Плохо, конечно, читать мысли без спроса, но что делать... Ты
любишь Кубу и кубинцев, они твои друзья, ты мечтаешь побывать в стране
своих друзей. Все это так. И знаешь, мне сегодня очень грустно оттого, что
я не кубинка. И что я вообще не землянка. А знаешь, - сказала вдруг
Луэлла, поднимая глаза, - мне очень не хочется покидать Землю. Почему-то
не хочется... Мне очень понравилось у вас. Красивая, спокойная планета.
   Немного нецивилизованная, но у вас все еще впереди. И люди здесь очень
хорошие. У нас нет таких людей... У нас совсем другая жизнь, от которой я
успела отвыкнуть. Поэтому и не хочу улетать. Но не могу остаться... От
меня ничего не зависит, и я должна вернуться на Ауэю... А ты когда-нибудь
побываешь на Кубе. Увидишь Гавану. Может быть, даже вместе с Фиделиной
побродишь по лабиринтам старинных улочек Старой Гаваны. А может быть, ты
сам станешь архитектором и будешь восстанавливать старые города, - сказала
она вдруг безо всякого перехода. Наверное, мысли прыгали с места на место
от волнения...
   - Если это будет, то еще не скоро, - возразил я.
   - Это замечательно - восстанавливать старые города, - продолжила
Луэлла, словно не услышала моих слов, - на Ауэе не осталось ни одного
древнего города, ни одного памятника нашей истории. А ведь наша
цивилизация насчитывает более пятидесяти тысяч лет. Но все наши памятники
погибли в войнах, а оставшиеся уничтожены потом, когда наступил мир...
Послушай, Андрей, - сказала она вдруг, - у меня осталось не очень много
времени, поэтому я хочу попросить тебя кое о чем. Кроме тебя, никто не
знает, кто я. Я никому не рассказывала, только тебе... Поэтому все будут
думать, что я уехала на Кубу.
   - А Фиделина? - неожиданно вырвалось у меня.
   - Что? - Луэлла испуганно, как мне показалась, посмотрела на меня.
   Нахмурила брови... - Фиделина? А почему ты про нее спросил?
   - Ну, не знаю... Просто... Она же твоя подруга...
   - Да. Мы с ней друзья, - согласилась Луэлла. - И ты тоже друг. Мой друг.
   Наш друг. И поверь, мне сейчас очень тяжело. Кажется, я стала старше на
несколько лет... Но я хочу, чтобы... Прошу тебя как друга, никому не
говори. Поверь, так надо...
   - Даже Фиделине? - отчего-то продолжал настаивать я.
   - Я не знаю, не знаю... Ничего не знаю... пойми, Андрей, это сейчас
никому не нужно. Ну, расскажешь ты обо мне. Тебе все равно никто не
поверит. Все же знают, что ты любишь читать разную фантастику. Ты же и мне
вначале не верил. Наверное, и сейчас не веришь. Думаешь, что я разыгрываю
тебя. Чтобы не так грустно было расставаться... А Фиделина... мне кажется,
она может тебе поверить.
   - Почему ты так думаешь?
   - Не знаю, - пожала плечами Луэлла. - Мне так кажется. Я так думаю...
Ты не знаешь, как мне сейчас тяжело возвращаться на Ауэю. Да, я знаю, там
мой дом... Но там не будет тебя. Не будет Фиделины. Не будет Тани
Громовой. Не будет никого из моих друзей... И я...
   Вдруг что-то изменилось. Луэлла резко вырвала свою руку из моей ладони,
вскочила со скамейки и шагнула к реке. Остановилась у кромки берега. Тело
ее напряглось, упругие, как у мальчишки, мышцы, натянулись, отвердели, и
только сейчас я заметил, что Луэлла одета не по погоде: в летнюю
футболку-безрукавку.
   Луэлла стояла у самой воды, наклонившись чуть вперед, словно к чему-то
прислушиваясь. Над ней носились с криками чайки.
   - Что случилось? - спросил я, подходя к ней.
   Луэлла не ответила она стояла неподвижно, как безжизненная мраморная
статуя.
   На берегу Волги было тихо, только шуршали где-то за нашими спинами на
набережной шины проезжавших автомобилей. Они заглушали крики чаек,
проносившихся над головой. Но не чайки, видимо, привлекли внимание Луэллы.
   Она запрокинула голову и смотрела и смотрела куда-то вверх - в синеву
неба, где высоко над землей летел казавшийся снизу крошечным реактивный
самолет, оставляя за собой след - узкую белую тропинку в голубом небе.
   - Что с тобой? - снова спросил я, дотрагиваясь до плеча Луэллы. Плечо
было твердым как камень и холодным как лед. Луэлла даже не шелохнулась, и
мне почему-то сделалось страшно. Я испугался: вдруг она действительно
окаменела и теперь навсегда останется холодной каменной статуей?
   Однако Луэлла вышла из каменного оцепенения, открыла глаза, расслабила
тело и устало села на песок, у самой кромки набегавших на берег волн.
   Посмотрела на меня снизу вверх таким взглядом, словно увидела впервые.
И тихо, одними губами, прошептала:
   - Вс„...
   - Что вс„? - спросил я, садясь на песок рядом с Луэллой.
   Луэлла снова отрешенно посмотрела на меня, улыбнулась одними уголками
губ, и в ее уставших глазах на короткий миг загорелся радостный огонек. Но
тут же погас, уступив место грусти. И чувство трудно выразимой словами
печали накрыло меня с головой, как гигантская морская волна...
   - Меня отзывают, - негромко сказала Луэлла. - Уже пора... прямо
сейчас...
   через несколько секунд меня не будет здесь. Меня не будет на Земле... И
мы... Никогда... Больше... Не увидимся...
 
 
 
   V
 
 
   Вот он и наступил, миг прощанья. Тот тоскливый миг, о котором я думал
непрерывно, пока разговаривал с Марисель. Или с Луэллой? Она рассказывала
мне о своей планете, а я думал, что будет потом, что я скажу ей
напоследок. Что мне скажет она... Я думал об этом с самого утра, когда
Фиделина сказала мне, что Марисель уезжает. Я думал об этом в школе, когда
отвечал на двойки хорошо выученные уроки, когда унижался перед Ленкой
Воронюк. Я думал об этом, когда пришел на тихий и пустынный берег Волги,
когда любовался стремительным полетом чаек и вспоминал услышанную очень
давно легенду о девушке, превращенной богами в вольную птицу. Я думал об
этом когда пришла Марисель и сказала мне, что она инопланетянка... Я
мысленно готовил слова прощания, которые должен буду сказать ей в
последний миг. И слова эти она услышит от меня в последний раз.
   Но едва Марисель сказала мне: "Меня отзывают" - как все мысли, все
заготовленные в течение долгого дня слова сами собой исчезли, вылетели из
головы. И только одна мысль вертелась в голове: "Е„ отзывают, е„
отзывают", - думал я. Еще минута - а может быть, и гораздо меньше! - и
Луэлла окажется очень далеко от меня. На своей таинственной планете. И я
уже никогда е„ не увижу...
   Ну почему, почему она не сказала мне раньше, что она не кубинка, а
инопланетянка? Как много я мог бы узнать тогда о нашей Вселенной! Заткнул
бы за пояс своих товарищей по астрономическому кружку... Цивилизация
Луэллы обогнала Землю на несколько тысяч лет, а я даже не знаю, как там
живут люди, что они едят, как одеваются, какие книги читают, какая
архитектура у их городов... Ничего этого я не знаю, и не узнаю теперь
никогда. Потому что Луэлла сейчас улетит с Земли, и мы уже никогда больше
не встретимся. Никогда-никогда. Луэлла, Пришедшая издалека, снова уйдет в
свое далеко...
   - Дай мне руку, - слышу я тихий голос Луэллы.
   Она крепко - до боли - откуда столько силы взялись? - сжимает
протянутую мною ладонь и грустно-грустно смотрит на меня черными, как
ночное небо, глазами.
   И на долю секунды я вижу перед собой Фиделину, кубинскую девочку с
очень печальными глазами. Она пока еще никуда не уезжает, еще полтора года
она будет жить в Староволжске, но все равно у нее очень грустные глаза.
   Наверное, потому, что она очень хочет домой. Хочет вернуться на свою
далекую родину.
   Но я понимаю - а может быть, даже знаю, - что когда она будет уезжать,
в е„ глазах не будет радости, а постоянная грусть сменится еще более
невыносимой тоской...
   Но это случится только через год...
   А Марисель уже сейчас уезжает на Кубу...
   Луэлла сейчас улетает на Ауэю. И в е„ черных глазах я вижу столько
невыразимых простыми человеческими словами чувств, столько безысходной
тоски, столько грусти и печали, что мне самому хочется плакать... но я
стараюсь сдержаться... еще чего не хватало - разреветься как маленькому...
   перед девчонкой... что она обо мне подумает? Но Луэлла... она тоскливо
смотрит на меня, и из ее инопланетных черных космических глаз выкатываются
маленькие слезинки. Она плачет, как обычная земная девочка... как обычная
кубинская девочка, которая не покидает навсегда планету Земля, а просто
уезжает на Кубу, прощается со своими друзьями, обещая не забывать и писать
письма. И они будут отныне так же далеки друг от друга, как Земля и Ауэя,
хотя Куба - никакая не другая планета, а всего лишь государство,
расположенное по другую сторону Атлантического океана. Но все равно, это
очень и очень далеко. Намного дальше, чем самая далекая Галактика... Как
же мы все-таки похожи - люди с разных планет. У нас одинаковые чувства, мы
одинаково радуемся друг другу при встрече и одинаково грустим при разлуке.
   Между нами нет никаких разделяющих нас тысячелетий, и неправда, что
наши планеты разделены пространством и временем. И Луэлла никакая не
инопланетянка, а кубинка, и сегодня она уезжает, и я прощаюсь с ней
навсегда...
   Мы стоим рядом на берегу Волги и держимся за руки. Рука Луэллы крепкая
и теплая. Даже горячая...
   Наверное, от волнения...
   Мы стоим рядом и держимся за руки. Обычный мальчишка из города
Староволжска, планета Земля. И не совсем обычная девочка с планеты Ауэя.
   Мы стоим и держимся за руки. Стоим, как друзья. Мы и есть друзья.
Только не совсем обычные друзья. Межзвездные друзья...
   И наши сцепленные в крепком пожатии руки соединяют не разные страны и
континенты, а разные планеты. Разные миры...
   Мы стоим и держимся за руки. Стоим молча, потому что говорить не о чем.
   Все слова давно уже сказаны, а если и не сказаны, то все равно мы уже
не успеем ничего сказать друг другу, кроме короткого слова "Прощай!"
   Мы стоим рядом и держимся за руки. И не хочется верить, что пройдет
совсем немного времени, и Луэллы не будет рядом. Что она будет находиться
очень далеко, на расстоянии 45 световых лет от Земли.
   На расстоянии 45 световых лет от Староволжска.
   На расстоянии 45 световых лет от "иностранного двора".
   На расстоянии 45 световых лет от меня...
   Но она еще здесь. Рядом со мной. В Староволжске, на берегу притихшей в
тревожном ожидании великой русской реки. И мы стоим на пустынном песчаном
пляже и держимся за руки. Перед глазами стелется мутная пелена, и мне
начинает казаться, что Луэлла, Марисель Ландровес, просто Мари, как любили
называть е„ друзья в "иностранном дворе", находится уже где-то очень
далеко от меня, на своей планете, и мы стоим каждый на своей земле и
протягиваем друг другу руки через холодную пустоту мрачного космоса.
   Через холодную пустоту мрачного космоса протягиваем друг другу руки...
   Через холодную пустоту...
   Мрачного космоса...
   Протягиваем друг другу руки...
   И пусть это длится очень и очень долго...
   Всю нашу жизнь...
   Но Луэлла вдруг резко вырывает руку из моей ладони, отталкивает меня в
сторону и кричит:
   - Уходи! Быстро уходи! На пять метров... Для людей это опасно...
   Я инстинктивно отбегаю назад, спотыкаюсь о ножку скамейки, падаю...
   И вижу, как над головой Луэллы вспыхивает ослепительно-яркий огненный
шар.
   Я прикрываю глаза ладонями, чтобы не ослепнуть от пронзительного света.
И сквозь огненную пелену вижу, как Луэлла тянется к сгустку жаркого
пламени.
   И как она медленно исчезает, тает в воздухе, превращаясь в едва
заметную тень, в полупрозрачный силуэт на опаленном речном песке...
   Потом исчезает и эта тень...
   И я остаюсь один на пустынном речном берегу.
   Только чайки о чем-то тревожно кричат над зеленой водой...
 
 
 
 
   VI
 
 
   Ночью мне снились какие-то диковинные космические корабли, пустые и
мрачные планеты, космические пираты, сбежавшие из сказок Кира Булычева про
Алису. Они всю ночь гонялись за мной с планеты на планету и палили из
бластеров. А я прятался от них в каких-то темных и гулких пещерах. И когда
пираты почти настигли меня, и я уже готовился проснуться, чтобы
пробуждение спасло меня от кошмара, вдруг откуда-то возник космический
флаер, из него выскочила Марисель, но на самом деле это была Алиса
Селезнева. В руках она легко держала тяжелый скорострельный бластер. Алиса
направила грозное оружие на космических пиратов, они испугались и убежали.
   А Алиса не стала их догонять. Она подошла ко мне и, улыбнувшись,
спросила, весело блестя бусинками черных зрачков:
   - Ну, как я их?
   И я проснулся.
   Было раннее утро. Небо, еще вчера бездонное и лазурно-голубое, затянули
хмурые осенние тучи. Нудно сыпал мелкий осенний дождик, оставляя на
оконном стекле прозрачные слезинки дождевых капель. Они быстро скатывались
по оконному стеклу, оставляя после себя влажные бороздки - сырые следы
осени.
   А ведь еще вчера было тепло и почти по-летнему светило солнце!
   И вчера уехала Марисель...
   Вчера мы расстались...
   Что она мне сказала? Будто бы она прилетела на Землю с другой планеты,
которая называется Ауэя и находится на расстоянии 45 световых лет от
Земли. Шутница... Она хотела меня сильно расстраивать...
   Мигом слетели последние остатки сна.
   Так, значит, Луэлла мне не приснилась? И Марисель Ландровес, кубинка
двенадцати с половиной лет, на самом деле была инопланетянкой? И вчера, во
время прощания, она доверила мне свою тайну? Тайну, которую она не
решилась доверить больше никому. Никому. Даже Фиделине...
   Рассказала мне о себе - и улетела...
   "А если, -мелькнула неожиданная мысль,- если это был не сон? Просто
перед отъездом, чтобы скрасить грусть расставания, Марисель решила
рассказать мне фантастическую сказку? Она же знала, что я люблю
фантастику, и была уверена, что после этой истории мне будет не так
грустно?.."
   Но я отбросил эту мысль, глупую и ненужную. Не стала бы вчера Марисель
шутить и придумывать сказочные истории. Расставание - не лучшее время даже
для дружеских розыгрышей. И глаза у нее были очень грустными. Наполненными
тоской.
   А еще этот ослепительно белый огненный шар, похожий на небольшое
солнце, который ярко вспыхнул над головой Марисель. Не приснился же он
мне, в самом деле! До сих пор перед глазами крутятся разноцветные круги...
   Только сейчас я понял, осознал, что вчера произошло. Только сейчас я
понял, что действительно больше никогда не увижу Марисель. Вчера, когда
она исчезла в огненном шаре, я почему-то не сразу поверил в невозможность
новой встречи. Еще теплилась какая-то невероятная надежда, что она улетела
не навсегда. Глупая и смешная надежда... Но я верил, что она улетела не
навсегда. Creia que no habia volado para siempre,- как красиво это звучит
по-испански. Не навсегда - no para siempre.
   Но только сейчас я понял, как безысходно звучит это маленькое слово -
никогда.
   Никогда вместе с Марисель я не буду смотреть на ночное звездное небо.
   Никогда не поспорю с ней о фантастике.
   Никогда не услышу, как в азарте она небрежно бросит: "Фантастика- чушь
собачья!"
   Никогда не увижу ее озорных веселых глаз.
   Никогда больше не коснусь, робея, ее тонкой смуглой руки.
   Никогда. Никогда-никогда. Nunca. Потому что Марисель больше нет на
Земле, а земные конструкторы еще не придумали сверхсветовые звездолеты,
которые могли бы мгновенно достичь далеких звезд. Земные космические
корабли еще не выбрались за пределы Солнечной системы. А 45 световых лет -
это такое гигантское расстояние, что никакой жизни не хватит. Чтобы
пересечь его и добраться до Ауэи. И снова увидеть Марисель. Снова увидеть
Луэллу...
   И стало так грустно, такая глухая тоска навалилась многопудовой
тяжестью, и я почувствовал себя таким маленьким и одиноким, беззащитным
перед мрачным и холодным ликом безжалостного космоса, что захотелось
куда-то спрятаться, где меня никто не смог бы найти, и дать волю слезам.
   Разреветься, как в раннем детстве...
   И пусть кто что хочет, то обо мне и думают! Мне все равно...
   В школу идти не хотелось. Что там делать? Ведь на переменке ко мне
больше не подойдет Марисель...
   А Ленка Воронюк начнет придираться за вчерашнее...
   Но все-таки в школу я пошел. Не мог не пойти... И не потому, что мои
родители, окажись они дома, не пришли бы в дикий восторг, что их
единственный сын в самом конце четверти вздумал прогуливать уроки, когда
на счету каждая отметка. Если говорить об отметках, то сейчас они
интересовали меня не больше, чем бельевая веревка решившего утопиться.
   Пусть хоть сто колов наставят, мне сейчас все равно! Марисель уже не
вернется...
   Я пошел в школу, чтобы увидеть Фиделину. Хотелось увидеть ее, чтобы
у