его народов получило название
ЛА-Мбуту-Го-Гония, что в переводе на язык Галактического Содружества
означало: "Свободное и Единое Сообщество Гогоний".
   Но испокон веков известна простая истинна, действие которой ещ„ никто
не отменял: человечество развивается по спирали. Поэтому не минуло и двух
сотен лет как вс„ вернулось на круги своя: мощная и миролюбивая Гогония,
гроза окрестных островов, которые почему-то не желали вливаться в единую и
неделимую семью народов, взяла и развалилась на составные части. Самое
удивительное, что даже О-Гония и А-Гония поспешили отделиться друг от
друга, хотя народы этих частей Гогонии всегда говорили на одном языке,
между которыми было единственное, как выяснилось, фатальное для судеб
народов отличие: там, где а-гонцы произносили звук "а", о-гонцы спешили
сказать "о". А так больше никаких различий...
   И вот однажды жарким солнечным дн„м, когда только комары да мухи
досаждали безмятежным, но всегда готовым дать решительный отпор врагу,
обывателям, приключились те события, которые, как полагают ученые
историки, и явилось главной причиной гибели Злем-Ли. Об этом и поведал
наеденный при археологических раскопках манускрипт.
 
 
   2
 
 
   "... стеной гостиной что-то угрожающе фыркнуло и зашипело. Одинокая
домохозяйка Компи-Се, отложив спицы с программным управлением, бросилась
на кухню, вспомнив, что она забыла о поставленном греться омлете (который
она, как истинная о-гонийка называла именно "омлетом", а не вульгарным
"амлетом", к чему призывали презренные а-гонийцы).
   Копми-Се любила омлеты из яиц красной птицы намис, которые походили на
яйца обычной курицы, но отличались большей питательностью. Компи-Се была
женщиной одинокой и нуждалась в усиленном питании.
   Следует отметить, что женщины Злем-Ли отличаются от представительниц
слабого пола других миров Галактики во истину спартанской выдержкой,
невозмутимостью и рациональным складом ума. Поэтому не было ничего
удивительного в том, что, придя на кухню и увидев ч„рные дымящиеся угольки
на месте, где полагалось румяниться, янтарно-ж„лтому омлету, Компи-Се не
стала протяжно голосить и уныло ломать руки, а молча, с нескрываемым
достоинством, подхватила тряпичной ухваткой раскаленную сковородку и так
же невозмутимо выбросила несостоявшийся завтрак в мусоропровод. И даже,
когда, вернувшись на кухню, чтобы ополоснуть в холодной воде (горячею воду
отключили в связи с учениями) сковородку, она увидела, как от пола к
потолку (или от потолка к полу - не суть важно) тянется тонкая ниточка
ярко-красного луча, в результате чего и в полу, и на потолке возникли
неаккуратные дырочки величиной с монету в шесть (целых шесть!) крузо -
Компи-Се не всплеснула руками и не закричала, как это сделала бы любая
другая женщина в любом конце Галактики: "Пожар! Горим!" - а медленно, с
чувством собственного достоинства вышла в прихожею, села к телефону и
вызвала пожарную команду.
   И тут же услышала осторожный стук в дверь:
   - Эй, хозяйка! Отворяй! У меня смутное ощущение, что у тебя что-то
случилось. У нас обеденный стол чуть не сгорел, - спокойно, тоже с
достоинством, произн„с тихий голос соседки снизу. Это была Гомпи-Ге,
давняя, ещ„ с институтских лет, приятельница Компи-Се.
   Спустя минуту обе женщины хладнокровно глазели на странный луч.
Гомпи-Ге вспомнив бурную молодость, даже попыталась пощупать его, но
обожглась.
   Медленно, стараясь не терять хладнокровие, подула на покрасневший палец
и сунула его под тонкую струйку холодной воды. Компи-Се мудро посоветовала
подруге перевязать рану, и товарки спустились в квартиру невинно
пострадавшей, чтобы за чашечкой крепкого чуха, чем-то похожего на всем
известный чай, но вкус, которого напоминал кофе, обсудить столь странное
происшествие, случившееся в их доме.
   А тем временем Бомпи-Де, который мирно дремал в подвале после
вчерашнего, проснулся с больной головой и увидел какое-то странное
свечение. Сначала он подумал, что это галлюцинация после вчерашнего.
   Однако, внимательно протирев опухшие после вчерашнего глаза, понял, что
свечение никак не связанно со вчерашним, а исходит от уже знакомого нам
луча ярко-красного цвета. Осознавая свою персональную ответственность
перед властями города за противопожарную безопасность вверенного ему дома
(а был Бомпи-Де домовладельцем в пятом поколении), он нащупал в темноте,
слегка озар„нной ярким светом, огнетушитель, сорвал его со стены вместе со
штукатуркой и направил кипящею струю на очаг загорания. Но из раструба
огнетушителя послышалось только слабое шипение. "Тоже сушняк", - подумал
Бомпи-Де. Вспомнив о сушняке, Бомпи-Де отбросил огнетушитель и уставился
на очаг загорания, который, как показалось измученному домовладельцу, стал
ярче.
   Понимая, что если так будет продолжаться и дальше, луч спалит весь дом
и лишит его, потомственного домовладельца, постоянного дохода и прид„тся
устраиваться на работу, Бомпи-Де выскочил из подвала и побежал, словно
укушенный бонгом - маленьким, но крайне ядовитым пауком-десятиногом, - к
ближайшему телефону-автомату вызывать пожарную команду, наивно пологая,
что они не мучаются головной болью после вчерашнего, а значит, средства
пожаротушения содержат в образцовом порядке.
   Выбегая из подвала, Бомпи-Де сумел заметить, что луч, видимо, пронзает
весь дом, так как его дрожащая на слабом ветру кроваво-красная нить
протыкает крышу и тянется к небу, теряясь за облаками.
   Не прошло и часа, как приехали пожарные. Развернули длинный, как
пятибрюхий жунг (нечто вроде удава) шланг, засуетились рядом с машиной,
пытаясь понять, куда делась пена. Спустя ещ„ час пена пошла, вода тоже, и
дом, из которого не успели эвакуировать жильцов, стал похож на белого
гиганта-снеговика, слепленного сыном великана. Испуганные жильцы спешно,
но с достоинством, покидали дом, - кто через дверь, а в основном через
окна.
   К счастью, обошлось без жертв, если не считать, что любимая кошка
Зомпи-Ле пропала без вести - видимо, утонула в залитом водой подвале. Но
судьба кошки никого не взволновала, даже саму Зомпи-Ле, потому что когда у
пожарных иссякли вода и пена, жильцы с ужасом обнаружили, что луч никуда
не исчез. Он по-прежнему пронизывал дом насквозь, как острая игла
несчастную бабочку, угодившую в коллекцию энтомолога. Более того, луч
зачем-то раздвоился, и точно же такая ярко-красная нить поползла к толпе.
   Компи-Се, первая пострадавшая, оставленная по воле луча без завтрака,
со свойственной всем женщинам невозмутимостью, логично предположила, что
луч может быть вреден для здоровья. Толпа согласилась и дружно отшатнулась
в сторону, а второй луч случайно задел пожарную машину, и она, вспыхнув
ярким фейерверком, исчезла, оставив доблестных воинов брандспойтов и
огнетушителей без средств производства и передвижения. Пожарные отбыли в
часть на своих двоих, которые к концу пути страшно болели, и пожарные
чувствовали, что их моральным принципам нанес„н невосполнимый урон.
   Спустя час, кстати сказать, пожарная машина материализовалась на
прежнее месте, целая и невредимая. Но всем уже было не до не„.
   В течение ближайших двух часов у дома, наколотого на неведомый луч,
который больше не стремился к размножению пут„м деления, а спокойно
мозолил глаза праздношатающейся публике и усиленным нарядам полиции,
ничего интересного не происходило. Наряд полиции слегка помахал дубинками
и попускал слезоточивый газ в сторону жильцов дома, в результате чего
девятнадцать человек, включая разорившегося окончательно Бомпи-Де, увезли
кареты "Скорой помощи". Затем вокруг дома, не обращая внимания на полицию,
долго крутились какие-то подозрительные личности в ч„рных длинных пальто и
надвинутых на глаза серых шляпах. Видимо, полицейские, как и все остальные
граждане О-Гонии хорошо знали, что представляют собой эти т„мные личности,
потому что едва те появились около дома, зевак, как ветром сдуло, да и
полицейские притихли и спрятали дубинки за спину.
   Но едва личности в пальто и шляпах, убежд„нно кивая головами, как
игрушечные болванчики, исчезли, вокруг дома опять собралась толпа зевак,
живших в окрестных домах. Среди зевак выделялось несколько седобородых и
лысых, как колено, старцев, - это были специально приехавшие из станицы
академики, которые заявили на пресс-конференции организованной здесь же,
на импровизированной трибуне, установленной напротив дома, что дела
обстоят следующим образом.
   Либо луч зародился внутри планеты и, минуя, уходит в космическое
пространство, либо он имеет космическое происхождение, и, пронзая дом,
уходит в центр Злем-Ли. Первое могло означать все, что угодно, а второе
красноречиво свидетельствовало о том, что на других планетах тоже есть
жизнь, и братья по разуму протягивают злем-лянам руку дружбы...
   Начавшуюся было научную дискуссию неожиданно прервал гулкий вой
бомбардировщика, летевшего в западном направлении. "Учения", - подумали
обыватели и ринулись к телеэкранам. И узнали из вечерних новостей, что
правительство О-Гонии направило правительству А-Гонии решительную ноту
протеста, в которой после дипломатически витиеватой преамбулы относительно
мирового сосуществования государств с одинаковой историей и общественным
строем выражался бескомпромиссный протест в связи с тем, что А-Гония
бессовестно нарушает все двусторонние и многосторонни договора, ибо вела и
вед„т разработку нового вида оружия массового поражения втайне от народа
дружественного государства, что, несомненно, привед„т к крайне
непредсказуемым последствиям. Данное оружие, именуемое военными О-Гонии
"лучом-х", сегодня безо всяких на то оснований было варварски испытанно на
мирном населении О-Гонии. Что это было за оружие и какова его
разрушительная мощь, новости благоразумно не сообщили, однако обитатели
пронз„нного лучом дома сразу поняли, о ч„м ид„т речь. И с нескрываемым
воодушевлением и душевным трепетом выслушали обращение к нации самого
Президента, который ясно и недвусмысленно заявил, что О-Гония -
миролюбивое государство, народ которого не хочет войны. Тем более с
дружественной А-Гонией. Однако если А-Гония не прекратит враждебных
действий, то мы будем вынуждены предпринять не только ответные, но и
превентивные меры по обузданию агрессора. В целях восстановления прежней
дружбы и добрососедства Президент О-Гонии призвал своего а-гонийского
коллегу немедленно отдать приказ о выводе своего военно-космического луча
с нашей территории...
   Сейчас же выступил Президент А-Гонии, речь которого в полном объ„ме
транслировало о-гонийское телевиденье. Жутко волнуясь, растягивая гласные,
он гневно осудил противокационое заявление своего о-гонийского коллеги,
который в очередной раз безмерно лицемерит, нагло фарисеет и беспардонно
лж„т, и вс„ это с единственной целью - опорочить правительство и
Президента миролюбивой А-Гонии, которые испытывают к народу, правительству
и Президенту О-Гонии исключительно добрососедские чувства. Однако О-Гония
не отвечает взаимностью и ищет предлог для того, чтобы начать войну с
народом А-Гонии. Цель войны - территориальные претензии, которые
маскируются по картонную улыбку и заверения в дружбе и добрососедстве. Но
маска будет сорвана, и тогда мы увидим истинное лицо О-Гонии.
   После обмена любезностями между Президентами диктор с суровым лицом
зачитал ответное обращение О-Гонии к А-Гонии, суть которого сводилось к
тому, что агрессивные устремления А-Гонии идут вразрез с принципами
миролюбия и добрососедства, и выказывались конкретные требования
незамедлительно убрать боевой луч с о-гонийской территории, иначе будут
приняты действенные меры, вся ответственность за использование которых
ляжет исключительно на правительство А-Гонии.
   Ещ„ не наступило утро, а Злем-Ля уже застыла в тревожном ожидании.
   Дипломатические отношения между А-Гонией и О-Гонией были срочно
разорваны.
   Послы начали оперативно упаковывать чемоданы с произведениями
искусства, стремясь покинуть недружественные страны до обеда, пока не
закрыли аэророрты.
   Утром рядовые граждане А-Гонии и О-Гонии, а также десятки иных, более
мелких и ещ„ более независимых царств, королевств, княжеств, каганатов,
эмиратов, президентских и парламентских республик, и также теократических
и фундаментальных монархий, некогда возникших на руинах Гогонии, с ужасом
узнали, что правительства О-Гонии и А-Гонии ввели карточки на хлеб и
гробы. Сопредельные государства, видимо, ждала та же участь, и рабочие,
служащие, врачи, учителя поспешили занять места в привычных очередях за
продуктами питания. Уч„ные, которые пытались выяснить, с какой планеты был
направлен к Злем-Ле красный луч, по-прежнему пронзающий насквозь жилой
дом, взятый по охрану военными и представителями безопасности, слегка
опоздали, и в результате оказались в самом хвосте очереди, справедливо
опасаясь, что им ничего не достанется.
   А вечером по улицам и площадям всех крупных городов О-Гонии и А-Гонии
прошли многочисленные демонстрации. Демонстрации кричали то "Да
здравствует!", то "Долой!", и шумно приветствовали бравые солдатские
колонны, которые чеканили шаги, направляясь к границе вражеского
государства.
   Вечером..."
   (На этом рукопись обрывается).
 
 
   3
 
 
   Такой вот манускрипт откопали археологи...
   Сейчас уже не важно, у кого первого не выдержали нервы, и кто первым
нажал пресловутую кнопку, и цветущие города Злем-Ли превратились в
радиоактивные руины, похоронив под собой очередную человеческую
цивилизацию.
   Теперь уч„ных волнует один вопрос: что это был за луч, из-за которого и
началась война? Вся Галактика ломает головы и не находит ответа...
 
 
   1993 год.
 

--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 09.07.2002 17:25




АЛЕКС БОР
 
  
                            Где-то там, на окраине 

                             Лирическая фантазия 
 
 
 
   Посвящается Кате Егорушкиной (Kitty), 
   которой тоже знакомы виртуальные миры - 
   с благодарностью и с надеждой на скорую встречу...
 
 
 
   "Мой дом - где-то там, на окраине..." - эти слова до сих пор звучат в
моей опустевшей душе.
   Они - как полустертое воспоминание о несбывшемся. Я вспоминаю уснувший
Город, прозрачное серебро звезд над головой. Легкий ветерок робко
перебирает незримые гитарные струны. Море уснуло, набережная безлюдна, и
только торопливые волны с легким обиженным плеском разбиваются о гранитное
основание парапета.
   Иллюзорный, не существующий мир, который только кажется живым и
реальным.
   Ты стоишь рядом - я могу протянуть руку и коснуться твоего обнаженного
плеча, ощутив доверчивое тепло твоей кожи и струящийся шелк мягких волос.
   То же самое можешь сделать и ты - но то будет не настоящее
прикосновение, а лишь похожая на реальность иллюзия, потому что мы оба -
виртуальные фантомы, миражи, упорядоченный набор электронных импульсов,
порожденный компьютерной программой.
   Как и сам Город...
   Все знают, как красивы миражи в знойной пустыне - но они могут убить
умирающего от жажды путника.
   "Мой дом - где-то там, на окраине..." - эти короткие строки сводят меня
с ума. Они - единственное, что осталось у меня от тебя, когда чарующий
мираж рассеялся в пронзительно высоком и ясном небе, и я понял, что мне не
суждено доползти до спасительного оазиса и приникнуть иссушенными зноем
губами к сладкому источнику живительной влаги.
   Я никак не могу вспомнить, какие слова звучали дальше в этом коротком
стихотворении, которое ты читала мне, когда на Город опустилась звездная
ночь, и мы неспешно гуляли по залитой рассеянным лунным светом набережной,
вслушиваясь в сонные вздохи близкого моря. Вс„ куда-то ушло, исчезло в
плотное пелене густого тумана, и не хочется верить, что мы уже больше
никогда не встретимся.
   Но ведь мы никогда и не встречались - за пределами виртуального мира!..
   Просто я бродил по Городу и случайно - на свою радость и на свою беду -
нашел твой Дом. Случайно - потому что Город огромен, можно даже сказать -
бесконечен, в нем - миллиарды Домов, и легко затеряться в замысловатых
лабиринтах этого густонаселенного - и в то же время необитаемого мира,
который носит имя ГалНет.
   Галактическая сеть...
   Виртуальное отражение реального мира.
   Мир, в котором можно забыть о проблемах и почувствовать себя свободным
и счастливым.
   Зачем, зачем я постучался в дверь розового дома с белыми колоннами, на
треугольном фронтоне которого серебрилась, чуть мерцая, как ночное
звездное небо, яркая надпись: "Добро пожаловать! Я всегда рада видеть
тебя!"...
   Я постучался, не раздумывая ни доли мгновенья, потому что сразу понял,
что те слова были обращены именно ко мне.
   Сиреневая дверь, пестро украшенная нарисованными цветами, которые тем
не менее казались живыми, открылась, и тут же истончилась, растворяясь, и
превратилась в мириады разноцветных бабочек. Мягко зашелестели
перламутровые крылышки, сияя алмазными росинками в ярких лучах застывшего
в зените солнца.
   Я смело шагнул в радужный прямоугольник входа, и, сопровождаемый
пестрым эскортом, прошел через длинные анфилады комнат, оформленных в
древнем готическом стиле, и остановился у порога уютной гостиной, словно
перенесенной сюда со старинных холстов, изображавших интерьеры дворянских
усадеб. В центре комнаты стоял стол, накрытый белоснежной скатертью, по
бокам располагались две шеренги стульев с выгнутыми спинками и резными
ножками. В углу, у окна, расположилось черное фортепиано. Отполированный
зеркальный паркет сверкал, ослепляя глаза ярким блеском.
   А у распахнутого настежь окна, за которым виднелся яблоневый сад,
стояла невысокая девушка, облаченная в серебристо-белые одеяния. Длинные
темные волосы струились, обнимая узкие плечи, под тихим дыханием робкого
ветерка, случайно залетевшего в дом из цветущего сада.
   Девушка обернулась, и я увидел ее глаза. Глаза большие и выразительные.
   Зрачки, подобно двум небесным звездочкам, слабо мерцали в наполненной
глухим шелестом мягких крыльев перламутровых бабочек тишине гостиной. Так,
наверное, доверчиво мерцает доброе пламя ночного костра, разожженного на
лесной опушке, чтобы утомленный долгой дорогой путник не заблудился в
пути...
   То были глаза доброй волшебницы, глаза чаровницы. Я смотрел на тебя -
да, это была ты, - и мне казалось, что я погружаюсь в темные бездонные
озера.
   Я тонул, но не чувствовал страха, не боялся захлебнуться в этих чистых,
божественных водах.
   Я не помню, как решился заговорить с тобой.
   "Ты красивая!" - сказал я. Виртуальное общение накладывает свои правила
- в Городе не принято обращаться на "вы", это считается дурным тоном.
   Ты приветливо улыбнулась мне - твоя улыбка была чистой и доброй, даже в
гостиной стало светлее. А серебристый рой бабочек, танцевавший вокруг
гроздей хрустальной люстры, вдруг стремительно вылетел в распахнутое окно,
растворившись в сиреневом небе.
   - Проходи, садись, - приветливо сказала мне ты, указывая на стол,
посреди которого уже возвышался, радостно дыша горячим паром, самовар.
Самый настоящий старинный самовар с отполированными до зеркального блеска
медными боками, которые отражали мо„ недоуменное лицо.
   Я сел напротив тебя, и мы пили чай с клубничным вареньем, разговаривали
- и нам обоим казалось, что мы знакомы уже очень давно.
   Всю жизнь...
   - Ты откуда? - спросил я, когда биотаймер возвестил, что мне пора
покидать Город.
   - С Окраины, - мягко улыбнувшись, ответила ты.
   Окраиной называлось Приграничье, спорные территории, предмет
многовековых раздоров между Галактической Федерацией и Империей. Окраина
была не очень удачным местом для жизни - там время от времени происходили
пограничные конфликты с участием патрульных кораблей. Но до большой войны
дело пока не доходило...
   Я жил на Старой Земле. Колыбель человечества тоже была своего рода
окраиной. Окраиной Федерации. Тихой, провинциальной планетой. Историческим
заповедником, где в нетронутом вид