- Вы заставили меня ждать, - сухо сказал Госсар, оглядев собравшихся.
   - Ваша светлость, в доме стража, - сказал один из прибывших.  -  Ждут
вас и никого не выпускают, чтобы вас не предупредили.
   - Что им нужно у меня в доме?
   - Боюсь, что вы попали в немилость к правителю.
   - Вот как? Что ж, это на него похоже. Как вы выбрались из дома?
   - Уследили подходящий миг  и  приставили  лестницу  к  стене  заднего
дворика. И вот мы перед вами.
   - Хорошо. - Госсар остановил внимание на одном из них. - Ты вернешься
назад и позаботишься о доме. Вещи получше снеси  в  подвал  и  укрой  на
случай, если ворвутся уттаки, но  постарайся  предотвратить  эта  любыми
средствами. Белый диск на тебе?
   - Да.
   - Если дикари будут ломиться в дом, пользуйся диском  без  стеснения.
Завтра в это же время, если стражники еще останутся в доме, скажешь  им,
что после полудня меня видели в гостинице у южного рынка. Задвиньте  все
засовы и ночью будьте настороже. Иди.
   Слуга ушел. Госсар подозвал остальных поближе и вполголоса  заговорил
с ними. Все сосредоточенно слушали.
   - ...Сигнал подадите светлячками с берега реки, - закончил он. - Трое
ворот - три огня. Увидите ответный огонь - пойдете на купеческую улицу.
   Когда все ушли, Госсар потребовал к себе хозяина.
   - Нам пора, - сказал он, когда  тот  появился  в  гостиной.  -  Пусть
седлают коней.
   На закате солнца двое всадников галопом миновали городские ворота, от
которых начиналась дорога в Оккаду. Не успели они  скрыться  за  холмом,
как решетка ворот  опустилась,  лязгнули  бронзовые  створки,  загремели
задвигаемые засовы. По приказу правителя город закрылся на ночь.
   Перевалив через холм, Госсар и его спутник свернули в лес  и  поехали
напрямик к берегу Тиона. Чуть выше  по  течению,  на  небольшой  поляне,
теснились знакомые подводы, у берега застыли пять  лодок.  Люди  и  кони
затаились в лесу, ожидая сигнала.
   - Лодки нагружены, ваша светлость,  -  встретил  Госсара  старший.  -
Потребуется сплавать трижды, чтобы перевезти все.
   - Сплаваете трижды, - бросил на ходу Госсар. - Ты не забыл про  свет?
- обратился он к своему спутнику.
   Тот подал ему светлячок Василиска  из  белого  эфилема.  Госсар  взял
шарик в ладонь, направил луч  света  на  дальний  берег  Тиона  и  начал
подавать  сигналы,   ритмично   перекрывая   луч   другой   ладонью.   С
противоположного берега в ответ замигал белый огонек.
   - Все в порядке,  -  сказал  Госсар.  -  Поплыли.  Лодки  отчалили  и
устремились через Тион к белому огоньку. Высадившись на  другом  берегу,
Госсар подошел к человеку, подававшему ответные сигналы.  Свет  растущей
луны позволял различить сухие, острые черты лица Каморры, явившегося  на
встречу.
   - Это ты, Госсар... Груз здесь? - без лишних церемоний спросил маг.
   - Все, как обещано, и топоры, и веревки, - ответил тот.
   - Мне понравился твой план. Надеюсь, он удастся.  Если  потери  будут
такими же, как в Бетлинке, нам не с кем будет идти дальше.
   - Эти дикари могут  провалить  любой  план.  Малейший  шум  -  и  все
откроется раньше времени.
   - Я  знаю,  как  сделать  их  тихими  и  послушными.  Твоя  задача  -
обеспечить им путь в город. Госсар поморщился. Хоть маг  и  обращался  к
нему  по-свойски,  такое  равенство  не  казалось  лестным  главе   рода
Лотварна.
   - Послушайте меня внимательно, Каморра, - с подчеркнутой  вежливостью
сказал он магу. - У моста будет стоять  большое  войско.  Когда  увидите
сигнал, переправляйтесь выше и ниже моста и держитесь от него подальше.
   Часть уттаков пойдет в городские  ворота,  часть  должна  напасть  на
войско у моста, чтобы расчистить  путь  остальным.  Если  они  не  будут
действовать тихо и одновременно, я не могу обещать, что план удастся.
   - Уттаки все сделают так, как захочу я! - Каморра  похлопал  себя  по
груди, где под курткой висел белый диск. - От моей магии они  становятся
послушными, как овцы. Я подавляю волю этих дикарей, они становятся  моим
продолжением. Моя сила, моя воля вытесняет  их  собственные  коротенькие
мысли.
   Госсар не перебивал мага,  надеясь,  что  тот  выболтает  лишнее,  но
Каморра оборвал речь так же резко, как и начал.
   - Завтрашней ночью я жду сигнала, - напомнил маг.  -  А  ты,  Госсар,
своими силами захвати дворец и не пускай туда уттаков - я не хочу, чтобы
они испоганили мое будущее жилье. Ты бы только видел, что они  натворили
в Бетлинке!
   - Сигнал будет подан после полуночи, - сдержанно сказал Госсар. - Мне
пора возвращаться.
   - Езжай! - разрешил Каморра. - До встречи в Келанге!
   Госсар сел в лодку и переправился назад, где его  встретил  помощник.
Они переночевали в опустевших подводах, завернувшись в мешковину.
   Утром  помощник  поехал  в  Келангу,  чтобы  выяснить  обстановку   и
обеспечить безопасное возвращение Госсара. Около полудня он  вернулся  к
подводам.
   - Вас ищут, ваша светлость, - было его первыми словами.  -  Стража  у
ворот извещена и схватит  вас,  если  вы  там  появитесь.  Я  дал  знать
кое-кому из наших, они будут ждать вас у оккадских ворот.
   - Вооруженный отряд будет маячить перед воротами?
   - Нет, они поодиночке выедут из города и соберутся за холмом.
   Госсар вскочил на коня и вместе с помощником поехал на место сбора.
   - Вы поведете меня в город как пленника, - распорядился  он,  приехав
туда. - Страже у ворот скажете, что  схватили  меня  и  направляетесь  к
Берсерену.
   Он сложил руки за спиной и потребовал замотать их ремешком.  Один  из
воинов взял повод его коня, и вскоре они благополучно миновали оккадские
ворота. Госсар без помех добрался до дома помощника и остался там  ждать
событий наступающей ночи.
   Поздно вечером, когда темнота позволила не бояться быть узнанным,  он
выехал на купеческую улицу, где жил один из  его  приверженцев,  богатый
торговец. Просторный  внутренний  двор  купеческого  дома  был  заполнен
пешими и конными воинами, примкнувшими к  главе  рода  Лотварна.  Госсар
приветствовал их и объявил, чтобы все были готовы к выступлению.
   После полуночи в доме торговца один  за  другим  появились  вчерашние
посетители Госсара. Обменявшись с ними парой фраз, он скомандовал воинам
следовать за ним и повел войско ко дворцу Берсерена.
   Стук  копыт  двигающегося  по  улице  отряда  был  единственным,  что
нарушало ночную тишину. Это было хорошим признаком - ведь  последний  из
пришедших сказал, что  своими  глазами  видел,  как  с  противоположного
берега Тиона отделились сотни плотов, заполненных корявыми  темно-серыми
тенями, гребущими ритмично и бесшумно, как в кошмарном сне наяву. Лишь в
конце пути, на дворцовой площади, Госсар услышал отдаленный шум битвы  и
крики тревоги, раздающиеся со сторожевой башни. Он не таясь подвел отряд
к главным воротам дворцовой ограды и потребовал стучать в них как  можно
громче.
   - Где начальник стражи?! - напустился он на появившегося за  воротами
воина. Тот, увидев перед собой одного из первых людей города,  испуганно
дернулся и замер в почтительной позе.
   -  Что  ты  стоишь,  как  болван?!  -  грозно  нахмурился  Госсар.  -
Начальника стражи сюда, и немедленно!
   Начальник дворцовой стражи, подошедший на шум, был встречен  Госсаром
еще неласковее.
   - Где вы шляетесь?! - крикнул на него Госсар. - Город в опасности,  а
вы спите?! Я думал, что мне до утра не разбудить вас!
   - Ваша светлость... - запинаясь, пробормотал тот. - Но ведь вас же...
Берсерен приказал...
   - Он передумал, - резко сказал Госсар. - Вы слышите тревогу?
   Уттаки напали на город. Мой отряд  будет  защищать  дворец,  а  вы  с
людьми немедленно отправляйтесь к мосту.
   Противоречивые приказы не были редкостью во дворце, поэтому начальник
стражи принял требование первого военачальника как  должное.  Он  собрал
свой  отряд  и  увел  по  направлению  к   тионским   воротам.   Госсар,
удостоверившись, что вся наружная охрана заменена его людьми, застучал в
парадную дверь дворцового здания. Правитель Келанги не держал внутренней
охраны - он не доверял вооруженным людям, предпочитая им прочные  засовы
на Дверях и оконных ставнях. Когда в дверном окошечке показалась  сонная
и встревоженная  физиономия  привратника,  Госсар  обратился  к  нему  в
привычно-приказном тоне:
   -  Уттаки  в  городе.  Я  должен  немедленно  сообщить  об  этом  его
величеству.
   Первый  военачальник  Берсерена  имел  во  дворце  сильное   влияние,
которого не могли  затенить  слухи  о  немилости  правителя.  Привратник
впустил Госсара и  повел  по  коридорам,  слабо  освещенным  светлячками
Феникса на фигурных бронзовых подставках.
   - Пошел вон, - отослал его Госсар, когда они остановились у  двери  в
спальню правителя.  Слуга  поспешно  удалился,  а  Госсар  постучал,  не
слишком   громко,   но   настойчиво.   Вскоре   из-за   двери   раздался
привычно-раздраженный, хриплый со сна голос Берсерена:
   - Кто смеет будить меня?!
   - Уттаки в городе, ваше величество, - ответил, Госсар, изменяя голос,
чтобы не быть узнанным.
   Послышался  звук  отодвигаемого  засова,  и  в   раскрывшейся   двери
показался Берсерен  в  ночном  халате.  Приглядевшись,  правитель  узнал
разбудившего его человека.
   - Госсар?
   Тот, с мечом в руке, оттеснил Берсерена в спальню и задвинул за собой
засов.
   - Что это значит, Госсар? - Взгляд Берсерена  заметался  между  лицом
военачальника и его обнаженным мечом. - Что ты здесь делаешь?
   Госсар  молча  разглядывал  старикашку,  казавшегося  еще  мельче   и
противнее в ночном халате и шлепанцах. Сейчас, зная исход встречи, он не
чувствовал ни давней ненависти к своему правителю, ни жажды мести.  Одно
лишь холодное любопытство заставляло его медлить с ударом.
   - Ты солгал, что уттаки в городе, чтобы пробраться ко мне и захватить
меня?! - Ярость  Берсерена  выглядела  несовместимой  с  его  халатом  и
шлепанцами.
   - Нет, не  захватить.  Убить,  -  спокойно,  почти  буднично  ответил
Госсар. - Я не солгал, уттаки в городе. Это я впустил их. Род  Кельварна
измельчал, Берсерен. Ему нечего делать у власти, есть более достойные.
   - Это ты, что ли?! -  ощерился  Берсерен.  -  Скажи  это  Норрену,  я
посмотрю, что он тебе ответит! Ты годишься только на то,  чтобы  грозить
мечом безоружному! Дай мне сразиться с тобой в честном бою, и посмотрим,
чья возьмет!
   - Не дам. Я пришел не сражаться, а уничтожить тебя, как  обнаглевшего
уттака. А про Норрена ты поздновато вспомнил, Берсерен. И  его,  и  твоя
судьба решена. Ты сейчас умрешь, но, может быть, ты уже пережил его.
   Госсар приподнял меч, направляя острие в грудь Берсерену.
   Правитель попятился, отступая, пока его не остановила спинка кровати.
В это мгновение Госсар нанес ему резкий удар в грудь. Берсерен  свалился
на кровать, короткая агония стерла негодующее изумление,  не  покидавшее
его лицо с самого начала разговора. Госсар вытер меч о  халат  правителя
Келанги и вышел из спальни.
   Уттаки, руководимые Каморрой, с утра разобрали топоры и веревки.
   Затем они углубились в лес и в течение всего дня рубили и вязали  там
плоты.
   Вечером Каморра с  помощниками  притаился  в  чаще  у  моста,  ожидая
сигнала Госсара.
   Заметив три белых огня, сообщавшие, что городские ворота открыты, маг
выехал на своем вороном на край леса и послал через диск приказы  спящим
дикарям. Кончик его жезла поворачивался то  вправо,  то  влево,  выбирая
получателей очередного приказа, и вспыхивал, закрепляя нужные действия в
уттакских головах.
   Под действием неслышного приказа отряды уттаков поднимались  один  за
другим, как завороженные. Они единой массой подходили к берегу, спускали
в реку плоты и, забыв обычный  страх  перед  водой,  загребали  шестами.
Слаженности их  действий  позавидовал  бы  и  Маветан,  долгими  трудами
добивавшийся ее от дворцовых танцовщиц.
   Каморра не мог видеть, как его дикари переправляются через  Тион,  но
следил за их перемещениями через диск. Когда  обе  группы  оказались  на
другом берегу, он разделил каждую на части, посылая одних.  в  городские
ворота, других - на войска Берсерена, стоявшие лагерем у  моста.  Потоки
уттаков потянулись и к босханским, и к тионским, и к оккадским  воротам,
и в тыл береговой защите города.
   Тревога поднялась, когда первые уттаки  уже  достигли  ворот.  Дикари
хлынули на  улицы  Келанги,  сминая  беспорядочно  выбегающие  навстречу
войска.  Они  вдруг  разом  обрели   голоса   и   завопили,   завизжали,
заулюлюкали, ошеломляя застигнутых врасплох горожан.  Бой  за  мост  был
бурным и  недолгим.  Когда  защита  была  снесена,  через  мост  потекла
основная масса уттаков, накрывая  Келангу  опустошающей,  сеющей  смерть
волной. Город наполнился стуком секир, воплями, стонами и криками ужаса,
треском разрушаемых дверей и окон.  В  каждом  переулке  текла  кровь  и
валялись убитые, горели костры, сложенные из дорогой мебели, на  которых
оголодавшие уттаки жарили еще теплое мясо.
   К утру бой закончился. Восход осветил  разоренный  город,  казавшийся
одним  огромным,  растерзанным   трупом.   Дикари   занялись   грабежом,
оставшиеся в живых люди тайком выбирались за городские ворота,  спасаясь
бегством. Каморра со своей свитой победителем проехал по улицам  Келанги
к дворцовым воротам и потребовал открыть  их.  Стражники  отправились  к
Госсару, оставив завоевателя на площади.
   - Какого аспида, Госсар! -  зарычал  Каморра,  когда  тот  подошел  и
ворота наконец открыли. - Из-за тебя я торчу перед воротами собственного
дворца, как нищий!
   - Ночь была трудной, я только что прилег отдохнуть, - пояснил Госсар.
- Я пришел сразу же, как мне доложили о вас.
   - Тебе нужно было предупредить стражников, чтобы встретили  меня  как
должно, а не выставляли на смех перед моими людьми, - проворчал маг.
   - Верность моих людей и без того подверглась испытанию при виде  этой
резни, - сухо ответил Госсар. - Неужели  нельзя  было  придержать  своих
уттаков?
   - Ты дерзок, Госсар, - нахмурился Каморра. - Здесь нет  твоих  людей,
здесь есть только мои люди. Советую тебе помнить, кто ты и кто я.
   - Я ни на миг не забываю этого.
   - Ладно. - Маг истолковал ответ главы рода Лотварна в свою пользу.
   - И впредь не учи меня, как распоряжаться уттаками.
   - Если вы собираетесь править в городе, вам  следовало  пощадить  его
жителей. Ведь не хотите же вы быть правителем без подданных?
   - Когда уттаки заняты грабежом, их тупые головы делаются недоступными
для моей магии, - признался маг. - Что делать, дикари есть дикари.
   Госсар принял к сведению, что, оказывается, и Каморра не имеет полной
власти над уттаками, но вслух ничего не сказал.  Опыт  придворной  жизни
точно указывал ему, в каких случаях лучше промолчать.
   - Где Берсерен? - спросил его Каморра.
   - Он мертв.
   - Как мертв?! - вскипел маг. - Он должен был стать моим пленником.
   Старикашка дешево отделался, и это по твоему недосмотру, Госсар!
   - Я не знал, что он нужен вам живым.
   - Лжешь! Я говорил тебе это!
   - Ночью у меня было немало дел  поважнее.  Обратите  внимание,  здесь
уцелел каждый кустик, каждая скамейка. - Госсар обвел  рукой  вокруг.  -
Где сейчас в Келанге найдется еще одно такое место?! Думаете,  нам  было
легко всю ночь сдерживать уттаков?
   Маг по-хозяйски оглядел дворцовый парк.
   - Вижу. - В голосе Каморры прозвучало торжество. - Я  доволен  тобой,
Госсар.

XI

   Путь по Иммарунскому лесу был спокойным пожалуй, даже приятным.
   Тревинер  безошибочно  выбирал  направление  и  отыскивал  ручьи  для
привалов, издали замечал дичь или съедобную  травку,  заботясь  о  своих
менее  привычных   к   лесу   спутниках   с   естественным   добродушием
хлебосольного хозяина, принимающего у  себя  гостей.  Витри  использовал
каждый удобный случай, чтобы поучиться у охотника искусству стрельбы  из
лука, и через два дня усиленной практики  количество  попаданий  у  него
сравнялось с количеством промахов.
   - Завтра выберем цель на десять шагов дальше, чем сегодня,  -  сказал
Тревинер, довольный успехами ученика. - Конечно,  ствол  дуба  не  дикая
утка, но у тебя все впереди, парень! И  я  когда-то  мазал  по  козлиной
шкуре, которую нам  с  Вальборном  вывешивал  на  заборе  Лаункар.  Зато
теперь... Витри, помни, что мастерство в своем деле - это свобода!  Я  и
сыт, и одет, и никто мне не указ. До чего ж люблю такую жизнь!
   - Разве ты не на службе у правителя Бетлинка? - спросил  Витри.  -  Я
думал, это он приказывает, что ты должен делать.
   - Может, кому-то и кажется,  что  он  распоряжается  мной,  -  весело
прищурился охотник, - но мой правитель никогда не прикажет мне того, что
я не захочу выполнить. Я сам себе хозяин,  Витри,  и  надеюсь,  что  всю
жизнь проживу именно так.
   - Всю жизнь? - удивился Витри. - Здесь, в лесу?
   - Здесь же замечательно! - Тревинер слегка взмахнул кистью руки,  как
бы охватывая и солнечную  поляну,  и  вздрагивающие  под  слабым  ветром
верхушки деревьев, и кусочек голубого неба. - Когда я в лесу, мне нечего
больше желать.
   Мой лук, Чиана и я - отличная компания!
   Витри проникся бесшабашным настроением Тревинера.
   - А как же жена, детки? - спросил он,  втайне  надеясь,  что  охотник
рассеет и эти затруднения.
   - Слово-то какое - жена... - приоткрыл глаз охотник. - Когда я выхожу
из леса и вижу красавицу - для меня это праздник. А жена? Тесная вонючая
изба и она в ней - день и ночь, в любом  виде,  в  любом  настроении,  с
нечесаной  головой,  с  немытой  мордой.  Что  и  говорить,  праздничек!
Поглядел я в свое время и на родителей, и на  соседей...  Детки  визжат,
дерутся, то у них понос, то сопли. Конечно, не все так думают, но не все
и живут, как я. Их право.
   - Ну а как же... - В  памяти  Витри  возникло  круглое  личико  Лайи,
капризное и хорошенькое, ее  вздернутый  носик  и  светлые  кудряшки.  -
Бывает же, что двое полюбят друг друга и  поженятся,  чтобы  никогда  не
разлучаться...
   - Наверное, бывает, - согласился Тревинер. - Но я не из тех  чудаков,
для которых свет сходится клином на  одной  паре  глазок.  Мир  большой,
красавиц  в  нем  много.  Всегда   найдутся   и   те,   которые   окажут
благосклонность бродяге-охотнику.
   - Да, но... - Витри сделал жест руками, будто бы противопоставляя  их
друг другу.  -  А  если,  допустим,  тебе  хотелось  бы  благосклонности
какой-нибудь красавицы, а она тебя не замечает. Замечает другого,  а  не
тебя.
   Тогда что?
   - Пожелаю ей счастья и посмотрю, нет ли у  нее  хорошенькой  подружки
или соседки, - подмигнул ему охотник. - Я в таких делах не жадничаю. Вон
наш приятель Альмарен - боится, как бы я не приударил за этой  маленькой
колючкой, с которой он сам не сводит глаз. Объяснил бы  я  ему,  да  эти
чудаки такие обидчивые! Да и девчонка не в моем вкусе. Красавица  должна
быть большой, пышной мягкой, и пусть сколько угодно притворяется  умной,
лишь  бы  не  была.  -  Взгляд  Тревинера  вдруг  сделался  грустным   и
сочувствующим. - Я и подхожу-то к ней только  посмотреть,  правильно  ли
она птичку щиплет к ужину, а он на меня аспидом глядит. Чудак!
   "И я был таким же чудаком", - подумал Витри,  вспомнив,  как  боялся,
что его невеста выйдет замуж за Шемму. Тревинер тихим  свистом  подозвал
кобылу, пасшуюся здесь же, и они с Витри вернулись на  дневную  стоянку,
где маги изучали книгу.
   Вечером Витри подсел поближе к охотнику, догадываясь, что неистощимый
оптимизм Тревинера вплотную связан  с  его  жизненными  взглядами.  Куча
вопросов вертелась на языке у лоанца, он с нетерпением  дожидался,  пока
охотник управится с миской обжигающей каши. Когда ужин был съеден, Витри
спросил охотника:
   - Послушай, Тревинер, а ты помнишь своих родных, близких? Ты скучаешь
по ним?
   - Помнить - помню, - отозвался тот, наблюдая, как  магиня  укладывает
миски и кружки в котелок из-под каши, чтобы идти их мыть на ручей. -  Но
скучать? Мы - разные люди,  у  нас  разные  интересы.  Я  ушел  из