сь  молчание.  Кеменер,  терпеливо  сидевший  за
кустами, начал подумывать о  том,  что  пора  возвращаться  к  коню,  но
следующая фраза Альмарена заставила его насторожиться.
   - Как вы думаете, Магистр, зачем этот Мальдек присвоил Синий  камень,
если неизвестно, как им пользоваться?
   - Завтра выясним. - Магистр выпрямил и вновь  сжал  пальцы  сомкнутых
рук. - Во всяком случае, из-за камня он убил Шимангу.
   Кеменер замер. Вот это новость - Шиманга убит!
   - Надеюсь, нам не понадобится по той же  причине  убивать  и  его?  -
обеспокоенно спросил Альмарен.
   - Если только он не оставит нам  другого  выбора...  -  Магистр  взял
палку и подбросил ее в костер. - Но для начала мы попробуем запугать его
- он наверняка испугается, когда поймет, что нам известно об убийстве.
   - Если Мальдек  откажется  отдать  камень,  мы  отыщем  его  сами,  -
подсказал маг. - Ведь это амулет, он дает излучение.
   Кеменер сообразил, что завтра утром эти  двое  явятся  к  Мальдеку  и
вытрясут из него камень вместе с душой, если  понадобится.  Конечно,  не
ему было поручено достать Синий камень, но ему было бы приятно преуспеть
в том, что стоило гордому Шиманге жизни. Прикинув, что  у  него  на  это
осталась одна ночь, шпион отполз от костерка, вскочил на коня  и  пустил
его галопом, чтобы быстрее прибыть на алтарь.
   Стук копыт услышали Тулан и Наль, пасущиеся у  реки.  Они,  по  своим
правилам хорошего тона, заржали навстречу незнакомцу, а тот, подгоняемый
шпорами Кеменера, только всхрапнул в ответ.  Люди  У  костерка,  услышав
ржание, подняли головы и прислушались.
   - Там кто-то есть, - сказал Магистр. - Где-то поблизости есть лошади.
   Осмотр окрестностей ничего не дал, но Магистр не успокоился.
   Друзья быстро потушили костер и перешли ночевать в другую лощину.
   Кеменер тем временем скакал к алтарю и обдумывал услышанное.
   Мальдек, такой рыхлый и бесформенный,  оказался  опаснее,  чем  можно
было предполагать. Кеменер понял и ошибку Шиманги, стоившую ему жизни, -
Шиманга недооценил Мальдека, сочтя его мельче и проще, чем  тот  был  на
самом деле. Опять эта самоуверенность магов, их  равнодушие  к  мелочам,
осуждающе подумал Кеменер.
   Он умел учиться на чужих ошибках.
   Подъехав к поселению, он привязал коня на окраине и прокрался к  дому
Мальдека. Он знал и то, где живет Мальдек, и  даже  то,  что  ночью  тот
запирается на  крючок  изнутри.  Оказавшись  у  дома,  Кеменер  внезапно
увидел, что дверь открылась и оттуда крадучись вышел сам  Мальдек.  Если
бы события последних дней были известны Кеменеру, он сразу понял бы, что
нужно делать, но шпион ничего не знал и  потому  заколебался  взвешивая,
что лучше - обыскать комнату, пока в ней нет хозяина, или последовать за
ним. Чутье прирожденного разведчика побудило Кеменера выбрать второе,  и
он оказался прав.
   Скрываясь за домами, Кеменер проследовал за магом до алтаря.
   Мальдек начал копать песок  под  плитой,  а  шпион,  воспользовавшись
этим, пристроился за углом  ближайшего  дома.  Мальдек  вытащил  из  ямы
что-то небольшое, завернутое в темную тряпицу, и положил  на  подставку,
достал из-за пазухи жезл Аспида и  положил  рядом.  Затем  он  развернул
тряпицу, и Кеменер увидел Синий камень.  Камень  ярко  светился,  озаряя
лицо и руки мага.
   Мальдек стряхнул песок с тряпицы,  снова  завернул  в  нее  камень  и
засунул сверток в головку жезла. Запечатав крышку жезла заклинанием,  он
спрятал амулет за пазуху. Затем он засыпал яму под плитой и ушел  домой.
Шпион проводил его взглядом и тоже пошел, но не спать,  а  собираться  в
дорогу.
   Кеменер хорошо изучил Фиолетовый алтарь, он и с закрытыми глазами мог
найти все необходимое. Начав с конюшни, он  принес  охапку  сена  своему
коню, затем пошел в кухню, отыскал там кое-какую еду, взял кожаный мешок
и наполнил водой. Напоследок он побывал у себя в комнате и  забрал  свои
вещи, остававшиеся здесь на время поездки к перевалу.
   Перед рассветом он пришел к дому Мальдека,  вынул  тонкий  и  длинный
кинжал, просунул в дверную щель и откинул крючок. Мальдек  крепко  спал.
Кеменер сразу же увидел висящую на спинке стула  куртку,  сунул  руку  в
нагрудный карман и  вытащил  жезл  Аспида.  Вернувшись  на  окраину,  он
вскочил на коня и поскакал по южной дороге, к  западному  краю  соленого
озера Тикли.

IV

   Летний вечер, тихий, ясный и душный, неспешно опускался  на  Лоанскую
долину. Витри возвращался с рыбной ловли, еле  волоча  ноги,  но  не  от
тяжести улова, которого едва хватало на ужин.  Лето  выдалось  жарким  и
засушливым, поэтому озеро, где рыбачил Витри, обмелело и перегрелось,  а
рыба ушла на дно и  не  попадалась  в  сети.  Встречные  сельчане,  видя
мрачное лицо паренька, сочувствовали неудачливому рыбаку и  обвиняли  во
всем погоду, тот соглашался, не признаваясь,  что  причина  его  дурного
настроения кроется не в плохом улове. Витри  уже  смирился  с  тем,  что
вторую неделю возвращается с рыбалки налегке.
   Он только что,  проходя  по  главной  улице  поселка,  встретил  свою
подружку - веселую, подвижную и  очень  хорошенькую  девушку  с  круглым
озорным личиком, окруженным светлыми кудряшками.
   - Эй, Лайя! - окликнул он. - Добрый вечер!
   - Привет, Витри. - Лайя остановилась, ожидая, пока он подойдет к ней.
- Опять у тебя нет рыбы?
   - Жара, ты же знаешь. Ничего не ловится. А что ты делаешь вечером?
   - Пойду на поляну за селом, где все гуляют. Там будут  танцы.  -  Она
вздернула свой прелестный носик, лукаво глядя на Витри. -  Опять  будешь
меня приглашать, да?
   - Конечно, Лайя. Я ведь и дом построил весной. А дому нужна хозяйка.
   - Ну, что у тебя за дом -  четыре  стены  и  стол.  Что  там  хозяйке
делать? - Лайя пренебрежительно сморщила носик.  Она  нравилась  многим,
отлично  знала   цену   своей   внешности   и   могла   позволить   себе
покапризничать.
   - Ничего, понемногу обживемся. Я все умею делать, и работать могу.
   А жара спадет - будет рыба, будут и деньги.
   - Только вымойся как следует, когда пойдешь на танцы. Не люблю, когда
от тебя пахнет рыбой. -  Лайя  чувствовала  свою  власть  над  юношей  и
распоряжалась им с удовольствием. - И вообще, я еще  ничего  не  решила.
Мне рано быть хозяйкой. Так и знай!
   - Но, Лайя! Ведь все равно когда-нибудь придется. Куда  ты  от  этого
денешься!
   Лучше  бы  Витри  этого  не  говорил.  Лайя  не   выносила   никакого
принуждения, тем более от  верного  и  терпеливого  Витри,  и  сразу  же
возмутилась:
   - Ах, так по-твоему, я должна с утра до вечера возиться с горшками  и
пеленками! И никогда больше не ходить на танцы? И вечно нюхать эту  твою
рыбу!
   - Она сердилась и от. своих слов заводилась еще больше. - Я  не  хочу
такой жизни! А ты - ты просто тюфяк, вот и все. Мне с тобой скучно. Я не
хочу такого мужа! Я выйду замуж только за героя, так и знай! - Она резко
повернулась к нему спиной, возмущений встряхнув  белокурой  головкой,  и
пошла от него прочь.
   - Но, Лайя! - крикнул он вслед. - Подожди...
   - И не смей больше приглашать меня! - бросила она через плечо. -  Вот
когда станешь героем, тогда и приглашай. - Лайя заспешила вниз по улице,
выражая всей спиной оскорбленное негодование.
   Витри глядел ей вслед. Лайя была капризной, но такой хорошенькой, что
не было сил на нее сердиться. Он боялся, что она  из  чистого  упрямства
сдержит слово, брошенное сгоряча. "Ну где я ей стану героем? - думал он.
- Жизнь здесь тихая,  ничего  не  случается".  Самое  яркое  событие  за
последние  два  года  произошло  прошлым  летом,  когда  Шемма,  местный
табунщик, спас увязшего в тине жеребенка и неделю  ходил  героем.  "Чего
доброго, она выйдет замуж за Шемму", - подумал Витри, уверенный, что  со
стороны Шеммы препятствий не будет.
   Эта мысль вконец испортила ему настроение.
   Действительно, Лоанская долина не годилась для  совершения  геройских
поступков. Небольшой поселок в долине реки  Лоан,  к  югу  от  Ционского
нагорья, был отделен от центра острова горной цепью, идущей на юг.  Лоан
пробил в ней глубокое ущелье, по которому к выходу из долины вела  узкая
и  опасная  горная  тропа.  Лоанцы,  жившие  в  долине,  были  невысоки,
круглолицы и белокуры, они казались  подростками  среди  других  жителей
Келады. Жили  они  тихо  и  незаметно,  имели  поля,  скот  и  кустарные
промыслы, дающие все для жизни. Только крайняя необходимость  заставляла
лоанцев покидать село и отправляться в  другие  края,  поэтому  их  мало
знали на острове.
   Витри ничем не выделялся среди других лоанцев.  Он  с  детства  любил
рыбачить на озере, а став  юношей,  сделал  небольшую  долбленую  лодку,
сплел сети и превратил развлечение в промысел. В конце прошлого лета  он
заприметил  на  сельской  гулянке  веселую  Лайю,  и  это  побудило  его
поселиться отдельно от родителей. Той  же  осенью  они  с  отцом  начали
постройку домика на краю поселка.
   Все в поселке, и Лайя тоже, знали, для кого строится этот домик.
   Весной Витри переселился туда, но Лайя не торопилась давать  согласие
на свадьбу. Слишком подвижная и ветреная для того, чтобы  погрузиться  в
быт  и  жить  как  все,  находя  удовлетворение  в  ежедневных  домашних
обязанностях, она цеплялась за свою юность и свободу, за право бегать на
танцы, пленять лоанских парней и быть первой среди подружек. Капризы шли
за капризами, причины за причинами, и вот, наконец, сегодняшняя вспышка.
   Придя домой, Витри раздраженно толкнул ногой дверь и швырнул мешок на
лавку. Несколько белых блестящих рыб выпали оттуда и застучали по полу.
   Витри нагнулся собирать их, кидая по одной в котел. Ему казалось, что
у него звенит в ушах от обиды и усталости, но, когда он бросил  в  котел
последнюю рыбу и разогнул спину, звон  не  исчез.  Витри  прислушался  и
понял, что это звук гонга с дальнего конца поселка, от Синего алтаря.
   Среди лоанцев почти не рождалось магов. Старичок колдун, долгие  годы
кое-как управляющийся с алтарем, до сих пор не мог найти себе помощника.
У него не было ни книг, ни списков заклинаний. Все слова  и  приемы  для
работы на  алтаре  он  выучил  наизусть  у  предшественника  и  надеялся
передать преемнику. Он умел вызывать дожди и  разгонять  тучи,  смягчать
зимние морозы и холодные ветры с Ционского нагорья. Большего от  него  и
не требовали, хотя крохотный список его умений вызвал бы  смех  у  магов
Каяна и Оккады. Напротив, старичок был  в  большом  почете  среди  своих
односельчан.
   Этим  летом  колдун  надолго  уезжал  из  долины  по  важным   делам,
касающимся магии, и вернулся в поселок совсем недавно,  три  дня  назад.
Лоанцы собрались на алтаре, где колдун рассказал о  совете  и  о  войне,
послушали с любопытством и разошлись. И война и уттаки  были  далеки  от
Лоана и потому безразличны его жителям.
   Теперь, три дня спустя, гонг опять звал лоанцев алтарь. Витри подумал
не без злорадства, что танцев сегодня не будет и Лайя не будет вертеться
среди сельских парней, делая вид, что не замечает его. Он ополоснул лицо
и руки, переоделся и пошел на другой конец  поселка,  откуда  раздавался
гонг.
   Витри пришел на сборище последним. Здесь уже был и  кузнец  Тумма  со
своим многочисленным семейством, и мельник Денри, первый на селе богач.
   Отдельной группой стояли девушки, перешептываясь и хихикая,  и  среди
них Лайя.
   Рядом с ними стоял  табунщик  Шемма,  большой  и  плотный,  и  громко
хохотал, уперев кулаки в круглые бока. "Смеется собственным  шуткам",  -
хмуро подумал Витри.
   Вскоре к людям вышел  колдун,  маленький  добродушный  старичок.  Его
лицо, обычно круглое и довольное, выражало озабоченность и беспокойство.
   - Друзья мои! - обратился  он  к  собравшимся.  -  Случилось  большое
несчастье - наш алтарь потерял  силу.  -  Он  покачал  головой,  как  бы
сокрушаясь и сочувствуя  самому  себе.  -  Пока  меня  не  было,  что-то
случилось с нашим алтарем.
   Уже третий день я не могу вызвать дождь. Если к алтарю не вернется  .
сила, урожай может погибнуть, и нас ждет голодная зима. - Колдун  сделал
паузу, чтобы все прочувствовали размер  свалившегося  на  них  бедствия,
затем продолжил:
   - Я уже стар, и мне  тяжело  разъезжать  по  острову.  Я  только  что
вернулся из дальнего путешествия, и у меня нет сил отправляться в новое.
Пусть кто-нибудь из вас поедет в Цитион, отыщет там магов и узнает,  как
исправить несчастье.
   Отправиться нужно завтра же. Кто согласен поехать и помочь селу?
   В толпе установилось молчание, сменившееся тихим перешептыванием.
   Никто не хотел бросить дела, хозяйство, сорваться с  места  и  уехать
неизвестно куда и надолго ли, может быть  на  целый  месяц.  Наконец  из
толпы раздался чей-то голос:
   - Может, Тумма, кузнец? Он сильный мужик. Кузнец сердито обернулся на
сказавшего:
   - Куда я свое семейство оставлю! Вон у меня их сколько!
   - Тогда Шемма, - не унимался голос. - Он у нас молодец!
   Шемма растаял, как блин, и выпятил грудь вперед.
   - А что? И поеду, - громко заявил он. - А кто коней пасти будет?
   - Найдем, найдем! - загалдели в толпе.
   - Найдете? - Табунщик, считавший себя незаменимым, заволновался.
   - Найдем. Поезжай, Шемма. Коня дадим и денег.
   - Конь у меня свой есть. - Шемма уже жалел, что поторопился. - А чего
это я один поеду? Дорога дальняя, мало ли что! Мне помощник нужен.
   Витри успел позавидовать табунщику,  его  престижу  и  храбрости.  Он
представил, как Шемма проедется до Цитиона и через две  недели  вернется
героем и путешественником. Лайя и сейчас не хочет глядеть  на  Витри,  а
тогда и совсем не захочет. И он решился.
   - Я, я поеду! - выкрикнул он. Все глаза  обратились  на  него,  и  он
почувствовал себя неловко. Но кто-то уже хлопнул его по плечу:
   - Давай, парень... Все, что нужно, соберем, не сомневайся.
   Они с Шеммой  подошли  к  колдуну,  окруженные  толпой  любопытных  и
сочувствующих. Колдун обратился к толпе:
   - Нужна еда, деньги и снаряжение. Принесите, кто что может.
   - У меня нет коня, - напомнил колдуну Витри.
   - Еще нужен конь. Кто может дать  на  время  коня?  -  Слова  колдуна
повисли в воздухе без ответа.
   Мельник Денри, видя, что все молчат, наконец сказал:
   - Ладно. Я дам. Есть у меня кобыла.
   - Завтра с утра приведешь ее к Витри, - распорядился  колдун.  -  Как
прибудете в  Цитион,  поселитесь  в  гостинице  на  главной  площади,  -
заговорил он, обняв обоих парней за  плечи.  -  Отыщите  кого-нибудь  из
магов ордена Аспида или Феникса - они умеют работать с водой. Спросите у
хозяина гостиницы, как их найти.  А  магам  скажете,  что  у  нас  ослаб
алтарь, и мы не можем вызвать дождь.
   Если спросят, сильно ли ослаб, скажите, что там, где была чашка воды,
теперь капля. Не отступайтесь. Один откажется, ищите другого.  Все  село
на вас надеется. Поняли?
   Юноши дружно кивнули. Шемма выпятил грудь и сказал:
   - Не беспокойтесь, отец. Все будет в  лучшем  виде,  раз  я  за  дело
взялся.
   Уверенность Шеммы обнадежила и колдуна и Витри. У Витри  стало  легче
на душе от мысли, что он  поедет  вместе  с  таким  сильным  и  отважным
парнем, как Шемма.
   Тем временем у алтаря стали появляться сельчане, неся кто что  может.
Деньги отдавали колдуну, остальное  складывали  у  алтаря.  Когда  поток
пожертвований закончился,  Шемма  взял  у  колдуна  деньги,  по-хозяйски
пересчитал и сунул в карман, а  затем  начал  распоряжаться  принесенным
добром. Выбрав четыре мешка побольше, он два из них отдал Витри и  велел
ему взять посуду, муку  и  крупы.  В  свои  мешки  Шемма  запихал  сыры,
копчености и сухие колбасы, считая,  что  присмотрит  за  ценной  снедью
лучше, чем его спутник. Они взяли еще кое-какое снаряжение  и  разошлись
по домам, сгибаясь под тяжестью вещей.
   Наутро  мельник  привел  к  дому  Витри  обещанного  коня  -  пожилую
рыже-пегую кобылу Мону. Витри завьючил ее и повел к  дому  колдуна,  как
договорились. Вскоре туда подъехал и Шемма на своем Буцеке. Несмотря  на
раннее утро, многие пришли их провожать - отъезд был редким и интересным
событием для всего поселка. Среди провожающих Витри увидел и  Лайю.  Она
глядела на него удивленно и пристально. Первой его мыслью было подойти и
попрощаться с ней, но обида оказалась сильнее. Он повернулся к кобыле  и
сделал вид, что поправляет стремена.
   Они выехали из села солидно и не  спеша,  провожаемые  толпой.  Шемма
ехал первым, важно восседая на своем соловом, за ним - Витри.  По  бокам
лошадей громоздились  туго  набитые  дорожные  мешки.  Отъехав  немного,
посланцы колдуна обернулись и еще раз помахали сельчанам на прощанье.
   Они поехали вдоль берега вниз по течению Лоана. Широкая спина Шеммы и
широкий зад Буцека, колыхающиеся перед Витри, создавали у  него  чувство
безопасности, поэтому он не робел перед  неизвестностью,  ожидающей  его
впереди.
   Поездка нагнала ему нравиться, он с интересом рассматривал  встречные
пейзажи, замечал каждую птицу  или  зверька,  прошмыгнувшего  в  кустах.
Шемма  мало-помалу  задремал  в  седле,  обмяк  и  обвис,  но  не  терял
равновесия, давно привыкнув спать верхом  на  своем  Буцеке.  Буцек  же,
перестав ощущать руку всадника, плелся еле-еле, норовя перехватить пучок
травы или листик кустарника.
   Около полудня Шемма ожил и стал осматриваться вокруг. Вскоре он нашел
то, что искал, - удобную поляну у реки - и скомандовал Витри спешиться.
   - Пора подкрепиться, - сказал он. - Я пойду посмотрю, все  ли  вокруг
спокойно, а ты накрой поесть. И чайку приготовь.
   Они сняли вьюки, расседлали лошадей и пустили их на  поляну  пастись.
Табунщик взял охотничий нож, пошел вдоль поляны и вскоре исчез в кустах.
Оставшись наедине с хозяйственными заботами, Витри собрал  дров,  разжег
костер, принес в котелке воды и поставил на огонь. Пока  вода  закипала,
он вынул кружки, хлеб, соль,  достал  круг  колбасы  из  мешка  Шеммы  и
разложил все на траве.
   Когда чай вскипел, Шемма вернулся и сообщил, что вокруг все тихо.
   Витри удивился его предосторожности - они были еще не так  далеко  от
села, чтобы кого-то опасаться. Шемма подсел к котелку,  уверенной  рукой
взял  круг  колбасы,  оторвал  половину,  отмахнул  полкраюхи  хлеба   и
углубился в еду, запивая ее горячим чаем.
   Когда колбаса и хлеб подошли к концу.  Настроение  Шеммы  улучшилось,
глаза заблестели.
   - Что главное в дороге? - рассудительно заметил он. -  Это,  конечно,
еда. Так-то, парень. Если ты не поел, у тебя нет сил. -  Шемма  подобрал
остаток колбасы и задумчиво дожевал его. - А если у тебя нет сил,  какой
ты воин? Любой возьмет тебя голыми руками.
   Витри внимательно  слушал  и  соглашался  с  Шеммой.  Он  еще  больше
зауважал табунщика, который так хорошо знал, что в дороге главное. Шемма
между тем развалился на траве, разбросав мощные ноги и заложив  руки  за
голову.
   - Надо отдохнуть, - заявил он. - Убери все, а колбасу положи ко мне в
мешок.
   Витри посмотрел на  остатки  еды.  Колбасы  там  не  было.  Шемма  за
разговором незаметно уписал весь круг.
   - Колбасы нет, съели, - ответил он Шемме.
   - Как нет? - изумился уже засыпающий Шемма. - Ну ты, парень, и горазд
лопать! Тебя, пожалуй, и не прокормишь! - Но он был добрым  от  хорошего
обеда и тут же смилостивился:
   - Ладно уж, спи,  отдыхай.  Куда  сейчас  с  тобой  ехать!  Ты  и  на
кобылу-то  не  влезешь  после  того,  как  столько  слопал.  -  Табунщик
потянулся и, закрывая глаза, пробормотал:
   - Да смотри за ней, чтобы в село не ушла. Мой-то от  меня  никуда  не
денется...
   Время перевалило далеко за полдень,  а  Шемма  все  спал  богатырским
сном. Кобыла Мона, судя по всему, не собиралась  убегать  в  село  -  ей
пришлись по вкусу местная трава и общество Буцека. Витри  устал  сидеть,
жестоко кусались слепни, маленькая горластая птаха  в  камышах  выводила
одну и ту же визгливую руладу, живописно дополняя храп Шеммы.
   Он потянул табунщика за ногу. Тот что-то пробормотал  и  перевернулся
на бок. Витри начал бу