бию. А теперь, с тех пор как ей срезали волосы, кинжал подают  только
ей.
   - Зато она и режет руку для жертвы себе, а не черному жрецу. Жуть!
   - передернуло вторую женщину. - Один мой знакомый жрец  говорил  мне,
что великую Мороб и должна представлять черная жрица - ведь сама  богиня
тоже коротковолосая, - сказала она, чтобы показать свою осведомленность.
- Они одевали богиней оранжевую жрицу, пока у них не было черных.
   - Да она и есть Мороб! - выпалила первая жрица, разозлившись. - В ней
нет ничего живого! Когда она режет свою  руку  для  жертвы  богине,  она
ничего не  чувствует  -  я  следила  за  ее  лицом.  Она  ни  с  кем  не
разговаривает, кроме старика, не встречается со жрецами, не  наряжается!
Самая настоящая богиня смерти!
   - Скажи это старику, и ты до конца своих  дней  будешь  мыть  пол  на
кухне, - тревожно оглянулась вокруг ее собеседница, почувствовав, что та
сказала слишком много. - Идем, солнце осветило уже три купола.
   Две женщины, унизив третью и. тем самым утвердив  свое  превосходство
над ней, взялись за ручки корзины и понесли свою ношу в кухню. Но черная
жрица не притворялась, что не замечает их.  Она  прошла  через  площадь,
почти беззвучно ступая  по  камням  деревянными  подошвами  сандалий,  и
оказалась у расписанной саламандрами двери  храма.  Ей  не  понадобилось
класть руку на медный круг магического замка и  произносить  заклинание,
как большинству жрецов, - короткого  взгляда  и  мысли-приказа  хватило,
чтобы двустворчатые двери плавно раскрылись.
   Внутри было тихо и пусто, малейший звук приобретал силу  и  четкость,
наполняя собой легкое пространство храма. Благодаря двум  ярусам  узких,
длинных окон, застекленных желто-оранжевой  мозаикой,  залы  храма  были
наполнены радостным золотистым светом. Жрица миновала  первый  зал,  где
днем продавались лечебные  амулеты,  и  оказалась  в  центральном  зале.
Дальняя часть зала, приподнятая над полом наподобие сцены,  образовывала
площадку, подковообразно изгибающуюся с  боков  и  переходящую  в  узкие
панели у боковых стен. Вдоль  панелей  располагались  двери,  ведущие  в
боковые башни храма, где жрецы лечили больных.
   В глубине площадки возвышалась гигантская статуя богини Мороб.
   Великая Саламандра сидела  на  круглой  подставке,  скрестив  ноги  и
приподняв левую руку навстречу посетителям. Другая  ее  рука  лежала  на
голове саламандры,  символа  возрождения  к  жизни,  сидящей  справа  от
богини.  Одеяние  богини  состояло  из   золотого   ожерелья-нагрудника,
набедренной повязки, длинный конец которой спускался спереди до пола,  и
покрывающей голову  золотой  сетки.  Выражение  лица  богини  все  время
неуловимо менялось благодаря игре света и тени, становясь то грозным, то
задумчивым, то благосклонным, то печальным.
   Жрица прошла по залу  и  поднялась  по  ступеням  на  площадку  перед
богиней. Она остановилась,  сосредотачиваясь,  затем  подняла  взгляд  к
окнам верхнего яруса, куда  проник  ослепительно  желтый  луч  утреннего
солнца, и расстегнула на плече заколку, удерживающую накидку.
   Легкая черная ткань заскользила вниз по хрупкому  телу  женщины.  Под
накидкой на жрице была одежда великой богини. Зрителей в храме не  было,
поэтому жрица не надела ни нагрудника, ни золотой сетки. В это  утро  на
ней была только набедренная повязка, закрепленная серебряным  поясом,  с
которого,  наподобие  короткой  юбки,  свисали  цепочки  из   эфилемовых
шариков, а ее грудь прикрывали две ажурные серебряные чаши с рубинами  в
центре, удерживающиеся на цепочках, перекинутых через шею  и  скрещенных
сзади. Женщина нагнулась и распустила завязки сандалий,  обвитые  вокруг
узких щиколоток, затем подобрала накидку и сандалии, чтобы убрать  их  с
площадки.
   Положив одежду у ног богини, жрица вышла в центр  площадки  и  встала
спиной к статуе. Лицом к великой Саламандре вставали просящие, а она  не
собиралась ничего просить. Шантор  был  хорошим  учителем,  поэтому  она
точно знала, что просить  богиню  бессмысленно.  Она  сама  должна  была
вызвать в себе силу Мороб, чтобы восстановить  доступ  к  магии  алтаря.
Впервые магия Оранжевого алтаря стала недоступной в конце зимы, во время
дневной  хвалы  богине.  Прямое   использование   его   силы   оказалось
невозможным, хотя амулеты действовали, как обычно. Жрецы объявили людям,
что великая Мороб разгневалась, и закрыли двери храма для посетителей. С
этого дня они стали лечить людей только с помощью  амулетов  Саламандры,
одновременно пытаясь найти способ  восстановления  силы  алтаря.  Шантор
склонялся к тому, что на алтарь наложено неизвестное ранее заклинание, и
сделал это не кто иной, как  Каморра.  Как-то  вечером,  при  обсуждении
очередной неудачной попытки снять заклинание, черная жрица предложила:
   - Я могу исполнить ритуальный танец перед богиней, чтобы попросить ее
милости. Может быть, это поможет.
   Все головы повернулись к  ней.  Выражение  "просить  милости  богини"
жрецы употребляли не только в разговорах с больными, но и  между  собой,
по привычке заменяя им слово "лечить". В применении к алтарю оно звучало
по меньшей мере нелепо.
   - Моя ученица не может сказать такую  глупость,  Лила,  -  нахмурился
Шантор, поняв ее буквально. - Всем нам известно, что  статуя  богини  не
имеет отношения к магии. Это украшение храма, больше ничего.
   - Разве у кого-нибудь есть еще предложения? - Жрица обвела окружающих
взглядом.
   - Делай как хочешь, - недовольно сказал Шантор. - Хуже  от  этого  не
будет.
   Магистр  ордена  Саламандры  никак  не  ожидал,  что  в  его  ученице
сохранилось народное суеверие, говорившее, что исход болезни зависит  от
милости великой богини, так как Лила появилась на  алтаре  около  Десяти
лет назад. Он хорошо помнил, как увидел ее в первый  раз  -  еще  совсем
девчонку, маленькую и  хрупкую,  исхудавшую  так,  что  ее  тонкая  шея,
казалось,  не  выдерживала  тяжести  узла  темных  волос,  с   огромными
темно-синими глазами, чуть запавшими И казавшимися от этого еще  больше.
Девчонка добилась встречи с ним, магистром ордена, и потребовала,  чтобы
он уговорил великую Саламандру вернуть из мертвых ее  друга,  сожженного
на костре.
   Никогда еще  магистр  ордена  Саламандры  не  чувствовал  себя  таким
беспомощным. Он знал возможности магии, знал и ее пределы, куда меньшие,
чем говорилось в народных легендах, храбро отодвигавших в  бесконечность
границу  возможного  и  невозможного.   Что   он   мог   ответить   этой
невежественной и суеверной девчонке, которая смотрела на него так, будто
бы он был последним, что она видела в жизни? Шантор попытался убедить ее
оставить надежду, но девчонка не уходила и не поддавалась  ни  на  какие
уговоры. Упорства - качества совершенно необходимого для мага  -  в  ней
было более чем достаточно, и это навело Шантора на мысль проверить,  нет
ли у этой малышки магических способностей.
   - Ты никак не хочешь понять, что просишь у меня невозможное, - сказал
он, - но мне кажется, что ты тоже можешь овладеть искусством магии.
   Постарайся  сделать  то,  что  я  попрошу.  Если  у  тебя  что-нибудь
получится, я сам выучу тебя, и тогда ты сама решишь, мог ли я  выполнить
твою просьбу.
   Она согласилась. Шантор нашел лист бумаги, скомкал  и  положил  перед
ней на стол.
   - Будь внимательна, дитя мое, - сказал он, усаживая девушку  лицом  к
столу. - Ты должна сильно пожелать, чтобы этот лист бумаги загорелся,  и
представить себе, как он горит. Соберись и вложи в  пожелание  всю  свою
силу, все напряжение, на какое способна. Поняла?
   Она ничего не ответила. Шантор зашел сзади и протянул руки так, чтобы
они располагались у ее висков.
   - Начинай, - скомандовал он.
   Поначалу  ничего  не  произошло.  Шантор  начал  делать  вращательные
движения ладонями, чтобы пробудить магические способности девушки,  и  в
этот миг бумага вспыхнула. Не  с  уголка,  а  сразу  вся,  каждой  своей
точкой, мгновенно превратившись в пепел.
   Шантор удивился. Результат пробы был очень хорош.
   - Считай, что ты наша, - сказал он девушке.
   Лила осталась жить на Оранжевом алтаре. С первых же дней  она  завела
странную привычку танцевать перед богиней по утрам, когда храм был пуст.
   Шантору она объяснила, что надеется получить милость богини.  Магистр
не возражал, подумав, что она  оставит  это  заблуждение,  когда  больше
узнает о магии. Он начал обучать девушку магии и вскоре признал,  что  у
него еще не было такой способной ученицы. Лила  стремилась  к  выбранной
цели  легко  и  неуклонно,  как  стрела,  выпущенная  верной  рукой,  не
отвлекаясь и не тратя времени ни на что другое. Прошло всего три года, а
она уже получила право на жезл Саламандры, а еще через год Шантор понял,
что ему больше нечему ее учить.
   Наступил день, когда он решил вернуться к разговору,  не  оконченному
четыре года назад.
   - Теперь у тебя есть все мои знания, дитя мое, - сказал  он  Лиле.  -
Что ты ответишь тому, кто попросит тебя воскресить мертвого?
   - Я давно все поняла, отец мой, - ответила она.  -  Не  будем  больше
говорить об этом.
   - Ты хочешь и дальше оставаться у нас?
   - Мне некуда идти.
   - У тебя достаточно силы и  знаний,  чтобы  быть  Черной  жрицей.  Ты
согласна принять третье посвящение?
   - Да.
   Шантор задержал взгляд на роскошных волосах своей ученицы.
   - Волосы придется срезать. Тебе не жаль их?
   - Мне не жаль и жизни, отец мой. На другой  день  в  храме  состоялся
обряд посвящения Лилы в черные жрицы. Ей обрезали волосы и  положили  их
на круглую подставку, установленную перед богиней. Лила одним  движением
руки испепелила всю охапку.  Шантор  подал  ей  ритуальный  кинжал.  Она
сделала на запястье косой надрез и протянула руку над подставкой,  чтобы
капли крови стекли на алтарь, затем провела над раной  другой  рукой,  и
рана закрылась. Еще один короткий жест  пальцами  -  и  капли  крови  на
подставке исчезли. Один из жрецов накинул ей на плечи черную накидку.
   Сменив  предрассудки  на  знания,  Лила  не  рассталась  с  привычкой
танцевать перед богиней. Ее кровь  -  кровь  прирожденной  танцовщицы  -
требовала выражения в движении, в причудливом рисунке танца. Танцуя, она
забывала  все,  даже  несчастье,  которое  привело  ее  в  храм  великой
Саламандры. Она вслушивалась в звучащий внутри ритм и выполняла движения
и жесты, порождаемые этим ритмом, опустив ресницы, чтобы отгородиться от
окружающего мира, лишь интуитивно чувствуя края пространства, в  котором
вился узор танца. Постепенно ритм и движения  приводили  ее  в  глубокое
сосредоточение, она концентрировала  внимание  на  источнике  магической
силы, бывшем здесь, близко, под ногами, и в ее сознании  возникал  образ
лучащегося светом оранжевого шара.
   Она ощущала, как мощный поток струящейся из шара силы пронзал  каждую
частицу ее тела, наподобие жара кузницы, или  рудоплавильной  печи,  или
костра... но это было уже  слишком,  и  она  с  ужасом  отшатывалась  от
воспоминания.
   Шар был большим, в половину человеческого  роста,  полупрозрачным,  и
почему-то казался очень тяжелым. Иногда она видела и пространство вокруг
шара  -  темную  пещеру,  ее  своды,  освещенные  оранжевым  сиянием,  и
кольцеобразный пруд, окружающий шар. В пруду  плавали  сотни  саламандр,
гладких и черно-рыжих, как куски оплавленного металла.
   Видение повторялось с удивительным постоянством и, несомненно,  имело
важный  смысл.  Шар  притягивал  ее  к  себе  и  завораживал,  это  было
увлекательно и жутко. Каждый раз после встречи с шаром Лила чувствовала,
что усиливается ее  способность  воспринимать  и  передавать  магическую
энергию, но ничего не рассказывала Шантору, зная, что учитель  относится
к ее танцам как к нелепой причуде.
   После перекрытия доступа к силе алтаря Лила перестала видеть шар и не
могла отыскать видение, как ни старалась. Предлагая  Шантору  освободить
алтарь при помощи танца, она  знала,  что  вызовет  недовольство  своего
учителя, но ей были нужны музыканты, чтобы выполнить задуманное,  -  два
флейтиста и два барабанщика, сопровождавшие ритуалы протяжной  мелодией.
Музыка  оказывала  стимулирующее  действие  на  жрецов,   поэтому   Лила
надеялась,  что  с  ее  помощью  разыщет  шар  и  использует   его   для
восстановления алтаря.
   На следующее утро она надела полный наряд богини, позвала  музыкантов
в храм и начала танец. Тягучая мелодия  помогла  ей  прочнее  удерживать
внимание на желаемом видении. Двигаясь под ритм барабанов, переставляя и
фиксируя в  пространстве  ноги  и  руки,  Лила  вслушивалась,  улавливая
признаки шара, и наконец почувствовала, что он здесь. Шар был внизу, под
ногами, заключенный в упругую невидимую оболочку. Лила приложила  к  ней
волевое усилие, чтобы заставить исчезнуть. Оболочка поддалась ее  усилию
и растворилась, от шара пошел  знакомый  пронизывающий  жар  магического
излучения.
   Событие, доставившее столько волнений жрецам, затем  повторялось  еще
несколько раз. Лила выучилась  снимать  вредное  заклинание  без  помощи
музыкантов, хотя поиски скрытого оболочкой шара по-прежнему обессиливали
ее.
   Вчера доступ к силе алтаря прекратился вновь, нужно было восстановить
его до прихода паломников.
   Стоя у статуи, Лила сосредоточилась на предстоящем танце. Она закрыла
глаза и согнула левую руку перед собой, а  пальцы  правой  приложила  ко
лбу,  приняв  ритуальную  позу  размышляющей  богини.  Протяжная  музыка
зазвучала в ее мыслях. Магиня задвигалась в такт, выполняя  то  плавные,
то хлесткие движения, символизирующие гнев и милость Мороб.
   Шар,  затянутый   оболочкой,   появился   неожиданно   быстро.   Лила
прикоснулась вниманием к оболочке, и, в этот миг  перед  ней  пронеслась
яркая картина: большой серый замок в лесу, обнесенный стеной с  четырьмя
башнями.
   Ворота замка были выломаны, внутри виднелись следы разрушения и огня.
Кусок стены стремительно приближался,  на  нем  четко  выделялся  каждый
камень. На стене стоял человек, которого она много раз видела прежде, во
дворце Берсерена.
   Каморра! В следующее мгновение оболочка распалась и видение исчезло.
   Лила остановилась и открыла глаза. Она вся дрожала, не от страха  или
холода, а от лихорадочного возбуждения при встрече с неизвестным.  Нужно
было немедленно поговорить с учителем, рассказать  ему  и  о  шаре  и  о
видении.
   Магиня застегнула пряжку накидки, схватила сандалии и побежала к дому
черных жрецов.
   - Учитель! - позвала она, остановившись у двери магистра.
   Шантор  уже  не  спал.  Он  открыл  дверь  и  увидел  свою   ученицу,
трепещущую, с горящими,  как  у  дикой  кошки,  глазами,  с  сандалиями,
прижатыми к груди.
   - Лила! - испугался магистр. - Что случилось? Он  разжал  ее  руки  и
заставил отпустить сандалии.
   - Я видела что-то странное, отец мой! - задыхаясь, проговорила она.
   Шантор ввел ее в комнату, усадил рядом  с  собой  на  кровать,  обнял
хрупкие плечики магини и долго слушал ее путаный рассказ. Она говорила и
о шаре, и о пещере с  саламандрами,  оболочке  и  последнем  видении.  В
описании замка Шантор узнал Бетлинк. Его ученица никогда не бывала  там,
но по рассказам наверняка знала, как  выглядит  замок.  "Бедная  девочка
переутомилась, - с сочувствием думал  Шантор.  -  Она  целыми  днями  не
выходит из комнаты для лечения, да и разговоры о войне  слишком  на  нее
действуют".
   - Я подумаю, что это такое, - сказал он успокаивающе. - Ты освободила
алтарь?
   - Да.
   - Это  трудное  дело.  Ты  сегодня  достаточно  поработала.  Больными
займутся другие, а  тебе  нужно  отдохнуть.  Не  ходи  сегодня  в  храм,
отвлекись от магии.
   Лила заметила, что Шантор не поверил  ей,  но  не  стала  спорить,  а
послушно приняла предложение учителя.  Весь  этот  день  она  провела  в
одиночестве, гуляя по Ционским скалам и размышляя над странным видением.
Она начинала понимать, что проникла за пределы  известного  жрецам,  что
нет человека, который объяснил  бы  это  явление,  поэтому  ей  хотелось
побыть одной и самой поискать верный ответ.
   Ночью ее разбудил  стук  в  дверь.  Лила  наспех  оделась  и  открыла
стучавшему. На пороге стоял Шантор.
   - Хорошо, что ты сегодня отдохнула, дитя мое, -  торопливо  заговорил
он. - Идем скорее. В комнате под алтарем есть человек, который нуждается
в милости великой богини.
   - Как? Прямо сейчас? Ночью? - удивилась Лила.
   - Он не может ждать до утра. Все наши уже там, но никто не берется за
лечение. Я не хотел тебя  беспокоить,  но  они  утверждают,  что  помочь
раненому можешь либо ты, либо никто.
   Комната под алтарем находилась глубоко под статуей Мороб,  поближе  к
источнику магической силы.
   В ней лечили тяжелобольных, которых доставляли туда прямо из храма. У
левой ноги  великой  Саламандры  располагался  потайной  рычаг,  поворот
которого опускал вниз часть помоста перед богиней и отправлял безнадежно
больных просить милости великой Мороб. Жрецы пользовались другим  ходом,
соединяющим эту комнату и дом черных  жрецов.  Сейчас  проем  подземного
хода был открыт. Магиня заторопилась вслед за своим  учителем,  шагающим
через ступеньку вниз по лестнице.
   Раненый, обнаженный до пояса,  лежал  лицом  вниз  на  столе  посреди
комнаты. У его ног стоял треножник с жаровней, где плавилась смола кинии
- горной ели, растущей высоко на  склонах  Оккадского  нагорья.  Комната
была пропитана  ее  дымом,  сквозь  который  едва  просматривались  огни
светлячков Саламандры и лица жрецов, ожидавших прихода магистра со своей
ученицей.  Дым  обладал   многими   полезными   свойствами   и   издавна
использовался жрецами для возбуждения магических способностей.
   Лила редко бывала в этой  комнате.  Войдя,  она  всей  кожей  ощутила
близость  источника  магической  силы,  пронзавшей  ее,   подобно   жару
огромного костра. В первое мгновение у  магини  перехватило  дыхание  от
этого жара, но  вид  лежащего  на  столе  человека  заставил  ее  забыть
остальное.  На  его  правой  лопатке   возвышалась   багровая   опухоль,
распространявшаяся на  всю  спину.  Жар  болезни,  идущий  от  раненого,
перекрывал излучение алтаря, свирепствуя в неподвижно лежащем теле. Лила
подняла взгляд на своего учителя.
   - Для него поздно просить милости богини, - сообщила она очевидное. -
Жар не только в ране, а  захватил  его  полностью.  Я  не  могу  сделать
невозможное, отец мой.
   Шантор схватил магиню за плечи и взглянул ей в глаза.
   - Сегодня ты сделаешь невозможное, дитя мое!  -  сказал  он,  пытаясь
внушить ей уверенность, которой не имел и сам. -  Он  должен  жить!  Это
Вальборн, правитель Бетлинка.
   - Хорошо, - согласилась она. - Я попробую.
   Шантор подошел к стене и положил ладонь на диск магического замка.
   В стене открылось отверстие, он опустил туда обе руки и вынул золотую
сетку.
   Это была не та сетка, которую Лила надевала на ритуалах, а настоящая,
созданная Тремя Братьями. Золотые  спирали  сетки  образовывали  сложные
переплетения, в центрах  которых  были  закреплены  отшлифованные  куски
желтого  эфилема.  Сетка  снимала  защитные  барьеры  в  голове  мага  и
позволяла использовать магию в полную силу. Это свойство  было  опасным,
поэтому ею пользовались только при крайней  необходимости.  Лила  знала,
что ее не вынимали уже два года, с тех пор, как сняли с головы  мертвого
Авенара.
   Шантор не позволял магине пользоваться сеткой, считая, что она и  так
не щадит себя. Теперь он сам надел сетку ей на голову -  Лила  заметила,
что руки ее учителя дрожали, - а  затем  тонкой  палочкой  раздвинул  ее
волосы под сеткой, чтобы эфилемовые камни касались кожи. Лила в этот миг
поняла, почему черным жрецам срезают волосы, и тут же забыла эту  мысль.
Она несколько раз глубоко вдохнула дым кинии и подошла к раненому.
   Магиня встала слева от раненого, закрыла глаза и приблизила ладони  к
середине опухоли.  Она  остановила  внимание  на  руках  и  увидела  под
пальцами полоски ребе