влажной почве у воды, были  меньше  следов  Магистра  и  его
собственных.
   - А не уттаки ли это? - засомневался  он.  -  У  них  тоже  маленькие
ступни.
   - Уттаки носят  обувь,  целиком  сшитую  из  кожи,  а  здесь  твердая
подошва. Это крестьянская обувь. -  Магистр  покачал  головой.  -  Не  в
отряде ли Вальборна они стянули таких скакунов?! Решительные мальчики!
   - Один из них - девочка, - напомнил Альмарен.
   - Ну да, конечно, - хмыкнул Магистр. - Тем более решительные. А  я-то
думал, почему мы их никак не догоним? Далеко же они забрались!
   Он быстрым шагом подошел к каменной кладке  удерживающей  осыпь,  где
внимательно  осмотрел  и  стену,  и  почву  у  ее   подножия.   Альмарен
выжидательно смотрел на своего друга, копающегося у  стены.  Тот  вскоре
оставил свое занятие и подошел к Альмарену.
   - Мы приехали, парень, - сказал  он.  -  Привал.  Друзья  уселись  на
стволе поваленного дерева и  достали  из  мешков  еду.  Клыкан,  получив
разрешение  Магистра,  бесшумной  темно-серой  тенью  скользнул  в   лес
охотиться за мелкими зверюшками. В пути он сам добывал себе пищу.
   - Нам придется разделиться, Альмарен, - сказал  Магистр  за  едой.  -
Немедленно отправляйся вслед за  этими  двумя  и  догони  их  как  можно
скорее. У них - сведения о Красном камне, у тебя - меч. Вместе вы вернее
добьетесь успеха.
   Если посланник Каморры опередит вас, убей его и отбери камень.
   - А вы, Магистр?
   - Я дождусь темноты, проберусь в  Бетлинк  и  попробую  отыскать  там
Синий камень. Если Каморра не оставил его в замке,  придется  прекратить
поиски и вернуться в Цитион. Я нужен в армии Норрена. Чутье подсказывает
мне, что дни решающей битвы настанут очень скоро.
   - Я пойду пешком? - Альмарен вспомнил слова Вальборна, что вдоль Руны
не проехать на коне. - А как же Наль?!
   - Я заберу его с собой  и  присмотрю  за  ним.  Возьми  только  самое
необходимое, ведь тебе придется идти быстро.
   - Да, Магистр.
   - Тебе предстоит длинный путь, Альмарен, - вновь заговорил Магистр. -
Недели  через  две  ты  выйдешь  на  северный  берег   Келады,   а   там
переправишься через пролив и дойдешь до вулкана. Если все пойдет хорошо,
через месяц ты опять будешь у Бетлинка. К этому  времени  армия  Норрена
встанет у Босхана вместе с войсками Дессы и Донкара. Пробирайся туда, да
будь осторожен.
   Отряды Каморры могут оказаться там, где ты их вовсе не ждешь.
   - Я обернусь как можно скорее, - заверил его Альмарен.
   - Не так важна быстрота, как успех дела.  В  пути  могут  быть  любые
неожиданности. Прежде чем действовать, думай  и  помни  -  ошибка  может
оказаться непоправимой.
   После еды  Альмарен  занялся  дорожными  сборами.  Магистр  сидел  на
поваленном дереве и наблюдал, как тот перекладывает припасы и снаряжение
из мешка в мешок, выбирая то, без чего нельзя обойтись в пути  на  Керн.
Закончив сборы, Альмарен вскинул мешок  на  плечи  и  подошел  к  своему
другу. - Я готов, - сказал он. - Мне пора.
   Магистр поднялся навстречу молодому магу и сделал движение, будто  бы
хотел обнять его, но ограничился тем, что положил руки ему на плечи.
   - Привык я к тебе, парень, - сказал он, пристально вглядываясь в лицо
Альмарена. - Постарайся вернуться живым.
   У Альмарена на мгновение остановилось дыхание. Он не  помнил  случая,
чтобы его старший друг так явно высказывал свое расположение к нему.
   - Другим я просто не смогу вернуться,  -  пошутил  он.  -  Все  будет
хорошо. Магистр, не сомневайтесь.
   Тот сжал ему плечи и отпустил. Альмарен повернулся  и  зашагал  вдоль
ручья на север.
   Магистр остался на поляне ждать ночи. Он еще раз обошел окрестности и
осмотрел каждую подозрительную  веточку  и  кочку,  но  не  потому,  что
надеялся найти что-то особенное. До вечера было еще долго, и нужно  было
как-то скоротать время. Наконец он расстелил плащ под большим деревом  и
улегся, заложив руки за голову.
   Мысль об Альмарене была первой, пришедшей ему на ум. Около  трех  лет
прошло с тех пор, как  Альмарен,  совсем  еще  юный,  появился  в  Тире.
Магистр вспомнил, как тот впервые вошел в ворота Тирского  укрепления  -
высокий  и  стройный,  безупречной  внешности  юноша  с  ласковой,  чуть
рассеянной улыбкой, никому конкретно  не  адресованной,  а  появляющейся
просто так, от хорошего настроения.  Тогда  Магистр  подумал,  что  этот
парень, конечно, не задержится здесь долго, и полностью ошибся. Альмарен
увлекся технологией изготовления оружия и остался изучать ее.  Юный  маг
вникал не только  в  тонкости  заклинаний,  но  и  в  секреты  кузнечных
мастеров,  не  считая  для  себя  зазорным  управляться  с   молотом   и
наковальней. Он  естественным  образом  вписался  в  суровый  и  скудный
тирский быт, где три десятка обитателей без лишних слов выполняли  любую
нужную для поселения работу.
   Магистру не удалось вспомнить, когда и  как  они  из  знакомых  стали
друзьями. Видимо, это происходило постепенно, во время обмена  короткими
фразами, вопросами и ответами. Альмарен, несмотря на то что в  Тире  ему
исполнился двадцать один год - возраст взрослого мужчины,  -  во  многих
бытовых вопросах был на удивление  наивен  и  ребячлив,  причем  Магистр
замечал, что это происходило от полного незнания темной  стороны  жизни.
"Жизнь любит тебя, парень, - говорил он юноше. - Слишком уж  ты  везуч".
Альмарен пожимал плечами и рассеянно улыбался, отвечая: "Это потому, что
я ее люблю".
   Но иногда юный маг, размышляя или рассуждая вслух,  поражал  Магистра
глубоким, почти афористическим замечанием, и  в  эти  мгновения  казался
старше своего, в  сущности,  еще  зеленого  возраста.  Магистр  невольно
улыбнулся, вспомнив, как Альмарен расспрашивал его о звездах.  В  первые
годы после выезда из  Келанги  сыну  Паландара,  тогда  еще  не  бывшему
магистром ордена Грифона, довелось провести много бессонных ночей, глядя
в темное звездное небо. Тогда он пристрастился  наблюдать  за  ходом  по
небу звезд и звездных  скоплений,  улавливать  тайные  закономерности  и
особенности их движения. Альмарен учуял новое  увлекательное  знание,  о
котором ничего не говорилось в прочитанных прежде книгах,  и  с  азартом
взялся за продолжение этих наблюдений, беззастенчиво вытаскивая магистра
ордена Грифона по ночам глядеть на звезды.
   Теперь Альмарен удалялся с каждым мгновением, совершая свой долгий  и
опасный путь за Красным камнем. Магистр стиснул пальцы рук, закинутых за
голову. Порывшись  в  памяти,  он  нашел  только  двоих,  с  кем  он  не
чувствовал себя одиноким. Одним из них  был  Альмарен.  А  другой,  или,
точнее, другая... впрочем, не важно. Важно, что у него  их  было  только
двое за всю жизнь. Он и она. Она и он. Впрочем,  почему  были?  Альмарен
еще где-то рядом,  спешит  вдоль  ручья  на  север,  перескакивая  через
гладкие и круглые камни, которыми усеяно дно оврага.
   А она... Сказал ведь Скампада, что тогда она осталась жива.
   В памяти Магистра всплыл солнечный, холодный и ветреный  день  ранней
весны,  так  резко  изменивший  его  жизнь.  Магистра  тогда  еще  звали
Ромбаром, сыном Паландара. Правитель Келанги, отыграв в споре Бетлинк  и
поселив  туда  своего  младшего  брата,  приютил  у   себя   во   дворце
пятнадцатилетнего Ромбара, оставшегося сиротой и без крыши над  головой.
Ромбар  выбрал  воинское  дело  и  за   двадцать   лет   дослужился   до
военачальника конницы правителя. Он не подозревал, что спор был  выигран
нечестным  путем,  поэтому  в  глубине  души  обвинял  своего   отца   в
легкомыслии и был благодарен Берсерену за попечение.
   Ромбар не помнил, как он в тот день оказался на плоской крыше дворца,
использовавшейся в качестве прогулочной площадки, - ведь день,  несмотря
на  яркое  солнце,  из-за  ледяного  северного  ветра  не  располагал  к
прогулкам  на  продуваемой  всеми  ветрами  высоте.  Кажется,   ему   не
захотелось петлять коридорами, идя из одного крыла дворца в другое, и он
решил сократить путь. Так или иначе, он шел быстрым шагом  по  пустынной
крыше, не ожидая  никого  здесь  увидеть,  поэтому  фигура  девушки  или
молодой женщины на одной из смотровых башенок,  встречавшихся  на  пути,
остановила его внимание.
   Он решил, что это все-таки женщина -  в  ее  лице  не  было  девичьей
наивности. Она стояла у резного  каменного  барьера,  ограждавшего  край
башенки.
   Ее  длинный  синий  плащ  застегивался  у  шеи  серебряной   пряжкой,
просторный капюшон был откинут с головы  и  свисал  на  плечи,  открывая
тонкие черты лица с маленьким круглым подбородком. Тяжелый  узел  темных
волос заставлял женщину напрягать  шею  и  придавал  посадке  ее  головы
величественную  осанку.  Но  не  внешность  женщины  заставила   Ромбара
остановиться.
   Его приковало к месту выражение ее глаз, устремленных ввысь, в  небо,
на белые клубообразные облачка с плоским темным дном, будто бы  влекомые
диким ветром по поверхности невидимого купола.  В  этих  глазах  оживала
глубина   и   бесконечность   небесного   пространства,    запечатленная
беспокойной, стремительной, как ветер, мыслью.  Ромбар  поймал  себя  на
том, что поднимается на башенку, лишь когда  преодолел  больше  половины
лестницы. Поворачивать назад было попросту глупо, поэтому  он  дошел  до
смотровой площадки и оказался в трех шагах от женщины. Она почувствовала
чужое присутствие и повернулась к нему. В ее - теперь это было  видно  -
темно-синих глазах еще отражалась бесконечность неба.
   - Я тебя никогда здесь не видел, - услышал  он  как  бы  издали  свой
голос. - Откуда ты?
   - Я давно живу здесь, - ответила она. - Я тебя знаю - ты Ромбар,  сын
Паландара.
   - Как же я не замечал тебя?
   - Когда ты идешь, ты никогда не смотришь по сторонам, - чуть  заметно
улыбнулась она. - Только вперед.
   - Кто ты?
   - Я - танцовщица. Из девушек Маветана. Ромбар вздрогнул. Маветан  был
организатором  Дворцовых  праздников  и  развлечений.  Он   распоряжался
группой девушек-рабынь, которых покупали  еще  детьми  и  учили  музыке,
танцам и пению.
   Девушки жили в небольшом домике на дворцовой  территории.  Их  хорошо
кормили и одевали, но содержали в строгости. Ромбар не любил  праздников
и веселых застолий. Он уходил  с  них  раньше,  чем  в  зале  появлялись
музыкантши и плясуньи, поэтому не помнил  лиц  рабынь-артисток.  Сейчас,
глядя на стоящую перед ним женщину, он не верил своим ушам - она,  с  ее
утонченной,  одухотворенной  красотой,  с  королевской   осанкой,   была
всего-навсего обученной для танцев рабыней.
   - Рабыня! - протестующе воскликнул он. Женщина поняла его мысли.
   - А ты - свободен? - спросила она.
   - Конечно, - ответил он, но тут же задумался. Всем, что он  имел,  он
был обязан Берсерену, и состоял на службе у Берсерена.
   - А была бы я свободнее у себя в деревне, за грязной работой от, зари
до зари? - задала она новый вопрос.
   - Конечно, - снова ответил он и снова задумался.
   Женщина слегка пожала плечами в ответ.
   - И свобода  и  рабство  -  внутри  нас,  -  мимоходом  сказала  она,
отворачиваясь от него к перилам башенки. - Если говорить о моем месте  и
обязанностях - это еще не самое худшее.
   - Тебя же могут высечь, продать, убить! - Ромбар  вспылил  от  мысли,
что эта женщина является собственностью Берсерена.
   - От этого никто не защищен, - спокойно ответила она. - Я считаю себя
свободной,  потому  что  знаю,  что  могу  сказать   "нет",   если   это
потребуется.
   - Откуда тебе знать, что такое свобода?
   - Посмотри в небо, и ты тоже узнаешь, что это такое.
   Ромбар сделал последние три шага, разделявшие его и женщину, и  встал
рядом с ней.
   Лиле было восемь лет, когда  Маветан,  проезжавший  через  ее  родную
деревню в поисках девочек для пополнения группы  танцовщиц,  остановился
посмотреть, как деревенские дети играют в догонялки. Он  сумел  углядеть
будущее украшение дворцовых праздников в этой тощей, вертлявой девчонке,
стремительно зыркающей по сторонам огромными, как  у  совенка,  глазами,
отыскал ее родителей и предложил им такую цену,  от  которой  у  них  не
хватило духу отказаться. Лила не плакала, как другие  купленные  в  этой
поездке  девочки,  когда  ее  усаживали  в  огромную  неуклюжую  карету.
Любопытство при мысли о новой судьбе, новых людях и землях  пересиливало
в ней страх.
   Она была прирожденной танцовщицей и сразу же  полюбила  занятие,  для
которого ее купили. Хотя девушек  заставляли  много  упражняться,  а  за
провинности секли мягкой плеткой, чтобы не испортить тела, Лила  никогда
не жаловалась на это. "Маветан справедлив, - говорила она.  -  Он  велит
наказывать только грязнуль  и  лентяек".  Трудно  было  не  заметить  ее
свободолюбивый и упрямый нрав, поэтому Ромбар не раз задумывался о  том,
как же она предана своему искусству, если ради него мирится с положением
рабыни. Он стал оставаться на праздники, чтобы  чаще  видеть  ее.  Когда
Лила выходила в центр полукруга, образованного остальными  танцовщицами,
и, метнув в него молнию взгляда, начинала главную партию...

***

   Что-то большое и темное мелькнуло совсем рядом.  Ромбар  вздрогнул  и
приподнялся, но тут же узнал приблизившееся существо.
   - Вайк, - сказал он, положив руку на  тяжелую  как  воинский  башмак,
голову клыкана, ткнувшуюся ему в плечо. - Ну как охота?
   Вайк без лишних церемоний пристроился на плаще рядом с хозяином.
   Появление пса избавило Ромбара от воспоминаний об  этом  куске  жизни
длиной в полгода и вернуло его мысли к предстоящему делу.
   День склонялся к закату, но нужно было дождаться полной темноты.
   Ромбар вновь откинулся на спину,  припоминая  расположение  подземных
ходов Бетлинка и его внутреннее устройство. Он в детстве излазил и замок
и окрестности, так что и теперь, наверное, мог бы  с  закрытыми  глазами
пробраться в любую его часть. Судя по рассказам Вальборна, с тех  пор  в
замке мало что изменилось.
   Подземный  ход,  скрываемый  каменной  стеной,   вел   с   поляны   в
юго-западную башню, выводя из нее  на  просторный,  вымощенный  гранитом
двор замка. На этом дворе Ромбар когда-то провел  немало  учебных  боев,
привыкая владеть мечом. Его учителем был Лаункар, молодой, но  ловкий  и
отважный воин.
   Уже  тогда  было  видно,  что  Лаункара  ожидает  блестящая  воинская
карьера, и действительно оказалось, что теперь  он  в  военачальниках  у
Вальборна. Ромбар узнал своего бывшего наставника, лишь услышав его имя,
а сам, к своей радости, остался неузнанным. Время немало поработало  над
внешностью обоих.
   Пробираться внутрь  по  двору,  где  наверняка  патрулировала  ночная
стража, казалось слишком рискованным. Но был и другой ход,  который  вел
прямо в замок - через  глубокое  подземелье,  через  тайную  усыпальницу
правителей Бетлинка. Этот  ход,  являвшийся  ответвлением  первого,  был
известен только правителям замка.
   Дождавшись ночи, Ромбар позвал клыкана и при  свете  луны  подошел  к
каменной стене, укреплявшей крутой склон оврага. Там он отыскал  щель  с
открывающим ход рычагом и с усилием опустил вниз массивный, холодный  на
ощупь стержень. Кусок стены пополз  вбок,  открывая  широкое  отверстие,
встретившее Ромбара непроглядной тьмой.

***

   Ромбар произнес заклинание для видения в темноте. Наступившая  тишина
заставила его почувствовать, что ночной лес только что был полон звуками
и шорохами, зато его зрение обострилось. Черная  тьма  сменилась  серым,
будто в пасмурный вечер, освещением, в котором четко виделся каждый куст
и камень, каждая трещина и неровность стенной кладки.  Ромбар  пошел  по
подземному коридору, клыкан последовал за ним.
   Высмотрев на стене потайную отметку, Ромбар отсчитал два блока вниз и
нажал каменный выступ.
   В стене открылся ход, начинавшийся ведущей вниз лестницей.
   Ромбар спустился по лестнице и пошел по узкому туннелю,  заполненному
густой нетронутой паутиной. Туннель закончился крохотным помещением, где
в нише у двери стояла серая из-за плотного слоя пыли,  давно  опустевшая
лампада. Ромбар вновь навел знак и надавил камень.  Перед  ним  открылся
потайной проход в подземную усыпальницу правителей Бетлинка.
   Традиция хоронить правителей в подземелье замка  возникла  со  времен
основания Бетлинка. В те времена уттаки были еще сильны, могло случиться
всякое, поэтому Эмбар приказал построить подземную усыпальницу для  себя
и своих потомков, чтобы избежать  осквернения  могил  в  случае  захвата
замка. Когда отец был жив, Ромбар бывал здесь вместе  с  ним  однажды  в
году, в день поминания предков. Главный вход в  усыпальницу  знали  лишь
доверенные слуги, а про тайный  ход,  которым  пришел  Ромбар,  не  знал
никто, кроме него.
   Его взгляду открылся продолговатый зал с двумя рядами толстых колонн,
которые расширялись кверху четырьмя гранями, образуя низкие  полукруглые
своды усыпальницы. Здесь не было ни росписей,  ни  картин  -  потолок  и
колонны были отделаны строгим каменным узором, по стенам в одном ритме с
колоннами шли барельефы, изображающие сцены охоты или битвы с  уттаками.
Проход между двумя рядами колонн вел к  главному  входу  в  усыпальницу.
Правая половина зала пустовала, слева тянулся ряд  гробниц,  не  слишком
длинный - история Бетлинка насчитывала не более полутора  веков.  Ромбар
шагнул к ближайшей гробнице и остановил взгляд на прикрывавшей ее  плите
с гербом Бетлинка. Он знал, что под ней лежит  основатель  Бетлинка,  но
прочитал надпись - Эмбар, сын Вескарна, из рода Кельварна.
   Ромбар  на  мгновение  задержался  у  гробницы,  затем  пошел   вдоль
траурного ряда, выхватывая взглядом надписи. У двух дальних  гробниц  он
вновь остановился, вспоминая, как подростком сопровождал  тело  отца  на
его последнем пути в родовой замок, как участвовал  в  обряде  опускания
тела в могилу, последнюю в ряду. Время не стояло на месте -  за  могилой
его отца появилась еще одна. Паландар, сын  Канемара,  и  Кревирен,  сын
Эронара... его отец и отец Вальборна лежали рядом, будто бы подводя итог
прихотливым изгибам судьбы, распорядившейся ими при жизни.
   Постояв немного, как того требовало почтение к предкам, Ромбар  вышел
через дверь, ведущую в подвальные помещения замка. Он миновал выломанные
двери подвальных кладовых и порадовался, что  уловка  Эмбара  сработала.
Уттаки,  впервые  за  полтора  века  проникшие  в  Бетлинк,   не   нашли
замаскированного входа в усыпальницу. Ромбар  поднялся  по  лестнице  на
первый этаж замка и оказался у помещений для прислуги.
   Жилые комнаты находились на втором этаже замка. Ромбар пошел вверх по
парадной лестнице, не слыша собственных шагов  и  надеясь,  что  ступает
тихо.
   Прежде чем углубиться в коридор второго этажа, он придирчиво осмотрел
его и заметил приоткрытую дверь. Ромбар снял заклинание ночного  зрения,
которое не позволяло отличать свет от тьмы, делая все вокруг  бестеневым
и однообразно серым. После нескольких мгновений полной слепоты он увидел
узкую полоску белого света, пробивающуюся через дверную щель.
   Ромбар осторожно подошел поближе к двери, слыша за собой еле уловимый
стук лап пробирающегося следом клыкана.  Щель  была  достаточной,  чтобы
разглядеть стол, уставленный длинными и пузатыми бутылками  из  погребов
Бетлинка, и троих людей, сидевших у стола. Двое с  увлечением  играли  в
"семь фишек" - любимую игру воинов и пьяных. В любой лавке Келады  можно
было купить набор фишек - плоских квадратных бляшек из  металла,  дерева
или  камня,  с  семью  различными  фигурками,  изображенными  на   обеих
сторонах.
   Стороны фишек были помечены, каждый из двух игроков выбирал  одну  по
жребию или уговору, затем бляшки встряхивали в кружке  и  вываливали  на
стол.
   Выигравшим считался тот,  чьей  стороной  кверху  оказывалось  больше
половины фишек, размер выигрыша зависел от их  количества,  стоимости  и
покрытия фишек проигравшего игрока. Двое за столом как раз просматривали
фишки, подсчитывая результаты очередного броска. Они вряд ли заметили