е. Они действуют  организованно  и  не
чувствуют страха. Их столько погибло около замка! Обычно они куда больше
дорожат собственными жизнями.
   - Альмарен, ты все слышал? - спросил Магистр.
   - Почти. - Альмарен искоса глянул на охотника, чей рот пока был занят
едой.  -  Снятие  магического   внушения   наверняка   сделает   уттаков
неуправляемыми.
   - Тогда дело за вами, друзья-маги, - сказал им  Вальборн.  -  Уттаков
слишком много,  чтобы  победить  их,  когда  они  действуют  сообща.  По
сведениям моих разведчиков, около замка не было и  трети  всех  уттаков.
Ищите способ противостоять магии Каморры.
   - Мы обсудим это с Шантором, - ответил Магистр.
   - Я все рассказал ему, когда был на Оранжевом алтаре.  Он  ничего  не
ответил, но я понял, что он в затруднении. Больше всего  его  беспокоит,
что Оранжевый алтарь может достаться  Каморре,  поэтому  я  тороплюсь  с
выступлением.
   - И большое войско собрано? - поинтересовался Магистр.
   - Две сотни пеших войск, полсотни конников. Берсерен больше не  дает.
Еще бы сотни две... - вздохнул Вальборн. -  Сегодня  из  Оккады  подошли
остатки моего отряда, человек пятьдесят. Я  послал  за  ними  Тревинера,
пока выздоравливал. Войско встало на том берегу реки - когда мы  с  вами
встретились, я как раз ехал оттуда. Мы выступаем завтра, а на  Оранжевый
алтарь прибудем на другой день после праздника. Жаль, что вы спешите.  Я
был бы рад, если бы вы составили мне компанию.
   Магистр поглядел в окно, за которым наступал вечер.
   - Думаю, и нам будет удобнее ехать вместе  с  вами,  -  решил  он.  -
Шантор будет слишком занят  в  день  праздника,  чтобы  разговаривать  о
военных делах.
   - Прекрасно, - обрадовался Вальборн. - Вы где остановились?
   - Нигде. Мы не собирались ночевать в Келанге.
   - Тогда поезжайте с Тревинером в наш лагерь. Там и переночуете. А  я,
к сожалению, должен остаться на ночь во дворце, у  дядюшки.  -  Вальборн
криво усмехнулся. - Старый мухомор, наверное, ночь спать не будет,  если
не отчитает меня за  ужином,  а  сердить  его  нельзя.  Он  и  так  едва
согласился выделить войско.
   - Почему? - удивился Магистр.
   - Он не понимает, как трудно воевать с уттаками, управляемыми магией,
и считает, что я сдал замок из-за неумения руководить боем.
   Магистр с сочувствием кивнул.
   - Мне пора во дворец, - спохватился Вальборн.  -  Дядюшка  взбесится,
если я опоздаю к ужину.
   Магистр подозвал слугу для расчета.
   - Сколько-сколько?! - подскочил Тревинер, услышав названную сумму.
   - За эту кислятину? - Он ткнул пальцем в пустые бутылки. - Моча  моей
Чианы и то лучше!
   - Тревинер! - нахмурился Вальборн. Сумма была несправедливой,  но  не
до такой степени, как слова охотника. - Трудновато тебе  будет  доказать
это.
   Никто из нас не пробовал мочи твоей кобылы.
   - Но, мой правитель, это бессовестная цена! - не унимался охотник.
   - У честных людей нет  лишних  денег,  чтобы  не  глядя  отдавать  их
жуликам. Даже вам, мой правитель, не всегда хватает на хорошую выпивку.
   - Тревинер! - вспыхнул Вальборн. - Как насчет падающего листа?!
   Рот охотника мгновенно захлопнулся. Магистр, которому до сих  пор  не
удавалось вставить слово, сказал, отдавая слуге деньги:
   - Я всех приглашал, мне и платить. - Заметив взгляд,  каким  Вальборн
наградил охотника, он добавил:
   - А вы не смущайтесь, Вальборн.
   Правители Бетлинка издавна славятся доблестью, а не богатством.  Всем
известно, что замок не приносит дохода, а содержится на средства  других
земель острова.
   - Откуда там взяться доходам? - уже спокойнее сказал  Вальборн.  -  В
моих землях было только одно село, а теперь и оно разграблено.  Люди  не
хотят жить вблизи от уттаков -  слишком  опасно.  Стал  бы  я  унижаться
здесь, В Келанге, если бы у меня были свои деньги.
   - Если исход войны сложится в  нашу  пользу,  нужно  будет  оттеснить
уттаков подальше на север, - заметил  Магистр.  -  Нельзя  оставлять  им
прежние земли, иначе они опять расплодятся.
   - Хорошенькое дело! - вмешался воспрянувший Тревинер. - Как это война
может сложиться не в нашу пользу?!
   Никто не стал спорить с охотником, отдавая должное его оптимизму.
   Выпивка сделала свое дело - все четверо вышли из трактира закадычными
друзьями.
   Тревинер, несмотря на то, что один выпил больше, чем  трое  остальных
собутыльников, уверенно вскочил в седло и лихо развернул кобылу.
   - Прошу за  мной,  дорогие  друзья!  -  обратился  он  к  Магистру  и
Альмарену. - А мой правитель, увы, вынужден оставить нас.

***

   Витри и Шемма скакали всю ночь. Утром они свернули с дороги в рощицу,
где укрылись на привал. Не расседлывая коней, лоанцы пустили их  пастись
на лужайку, а сами занялись просмотром содержимого дородных мешков.
   Тот, кто  собирал  мешки  для  беглецов,  несомненно,  был  опытен  и
предусмотрителен. Здесь лежали новые теплые шерстяные  одеяла,  простая,
но добротная одежда и обувь, топоры,  миски,  ложки,  котелок  огниво  и
трут. Еда была питательной и не скоропортящейся  -  неизменные  дорожные
лепешки на меду и на свином жире, крупы,  хлеб,  сало,  соль.  В  каждый
мешок был положен небольшой кошелек с серебром. Это было  неплохо  и  по
меркам среднего жителя Келады, а по лоанским понятиям там  лежало  целое
состояние.
   Но самым дорогим подарком союзника из Келанги были пасущиеся на  лугу
кони. Человек, с легким сердцем вручивший лоанцам  поводья  этих  коней,
без сомнения, придавал первоочередное  значение  средствам  передвижения
беглецов. Два прекрасных жеребца походной верховой породы - и  этим  все
было  сказано.  Простые,  даже  примитивные  слова  "походная  верховая"
заставляли вздрогнуть и замереть сердце каждого отъявленного  лошадника.
Кони этой породы не уступали тимайским в  резвости  и  выносливости,  но
были крупнее и мощнее. Они могли, не выбиваясь из сил, в течение  долгих
дней везти на себе рослого воина с поклажей.
   Если тимайского коня еще  мог  купить  процветающий  ремесленник  или
удачливый лучник, взявший  приз  в  состязаниях  на  меткость,  то  кони
походной верховой  породы  были  исключительно  привилегией  знати.  Они
выращивались в хозяйствах древних келадских родов, в конюшнях правителей
и редко появлялись в свободной продаже на рынках. Даже богатые  торговцы
считали их чрезмерной роскошью, используя для  деловых  поездок  злых  и
жилистых тимайцев.
   Шемма, разобравший, какого  коня  ему  посчастливилось  получить,  не
сводил с него восхищенного взгляда. Он рассеянно рылся  в  мешке  и  под
напором переполнявших его чувств то и дело обращался к Витри.
   - Нет, ты посмотри, какая у него шкура! - вдруг вскидывался табунщик.
- Бархат, а не шкура! Ты где-нибудь видел такую?
   - Не видел, - отвечал Витри, занимаясь костром.
   - А ноги-то, ноги! Бабки-то какие!
   - Такие, такие, - подтверждал Витри, не оборачиваясь. Ему не хотелось
долго задерживаться на стоянке.
   - А грудь! А мышцы! - восклицал Шемма. - Камень, а не мышцы!
   - Угу, - подтверждал Витри, помешивая крупу в котелке.
   - Назову-ка я его Буцеком... - замечтал Шемма. - Нет... Буцек  -  это
Буцек. Он ведь тоже был неплохой конь... и добрый. Может, Ураган? Или  -
Грифон?
   - Успеешь еще ты его назвать. Путь у нас с тобой неблизкий.
   - Да... - согласился Шемма. - Ты  только  представь,  Витри,  как  мы
въедем в село на таких конях! Все упадут! Как ты думаешь, мы с  тобой  -
отважные парни? Говорил ведь Тифен...
   - Рано об этом думать, Шемма, - охладил его Витри. -  Мы  еще  не  на
Оранжевом алтаре. Вот проедем Кратно, тогда говори все, что хочешь.
   - Да уж совсем немного осталось. На таких-то конях - два дня пути,  и
мы - на месте. А сколько было трудностей... нет, ты только посмотри, как
он ест!
   - Ест, ест, - подтвердил Витри. - Давай и мы поедим. Каша  готова,  а
вот дорожные лепешки.
   - Мясца бы... - завздыхал табунщик, наполняя миску кашей.
   - Приедем на алтарь, поедим и мясца, - утешил его Витри. - Только  уж
ты не раскрывай там рот попусту, понял?
   - Все я понял, - сказал Шемма, - кроме одного.  Ну  как  тому  мужику
въехало в  голову,  что  мы  шпионы?!  Поев,  лоанцы  сполоснули  миски,
засыпали костер и продолжили путь.
   Витри, чувствуя близость цели, выжимал все возможное и из себя, и  из
Шеммы, и из коней. Через день к вечеру они увидели  постройки  алтарного
поселка.
   Поселок состоял из трех длинных улиц,  идущих  вдоль  хребта,  плавно
спускающегося от скопления голубовато-искрящихся, беспорядочно торчавших
ввысь скал Тионского нагорья. Главная  площадь  располагалась  в  нижнем
конце поселка,  удаленном  от  подножия  скал.  Ее  окружали  зажиточные
торговые дома и обычные в таких местах лавки  и  трактиры.  В  полусотне
шагов от площади начиналась глубокая деревня с приусадебными  участками,
с птицей и скотиной, разгуливающей по улицам. Однако мест и построек для
приезжих здесь было больше, чем в обычной деревне,  так  как  в  поселке
постоянно снимали жилье больные и паломники  храма,  прибывавшие  в  эти
края для исцеления или поклонения богине.
   Храм, обнесенный невысокой каменной оградой, стоял чуть  поодаль,  на
пологом холме. Издали было видно множество людей на  дворе  храма  и  на
дороге, ведущей к нему из поселка. Прежде чем  идти  к  Шантору,  лоанцы
решили снять жилье, чтобы оставить там вещи и коней, но в  гостинице  на
площади не оказалось свободных комнат.
   - Вы слишком поздно прибыли, -  объяснил  лоанцам  хозяин.  -  Завтра
праздник  великой  Саламандры.  Сюда  съехалось  много  людей,   поэтому
гостиница переполнена.
   - Что же нам делать? - спросил огорченный Витри.
   - Поезжайте на другой конец поселка, - посоветовал хозяин. - Там есть
еще одна гостиница -  "Синие  скалы".  Если  и  там  все  занято,  тогда
проситесь в избу или ночуйте в лесу.
   Витри и Шемма поспешили на другой конец поселка и вскоре остановились
у небольшой уютной гостиницы. Они спешились и завели коней во двор.
   - Комнаты есть, но  дорогие,  -  предупредил  хозяин.  -  Другие  все
заняты.
   - Мы заплатим, - заверил его Витри. Лоанцы отнесли вещи  в  указанную
комнату, просторную, чистую и хорошо обставленную. Бросив мешок на  пол,
Шемма потянул Витри с собой  на  конюшню,  чтобы  проверить,  хорошо  ли
устроены кони, а заодно еще разок взглянуть на них. Вокруг животных  уже
хлопотал слуга-конюх, молодой парень.
   - Хороши у вас лошадки, - восхищенно заметил он - Давно  здесь  таких
не было.
   - Мы по важному поручению, - пояснил  Витри.  -  Нам  нужно  повидать
Шантора, магистра ордена Саламандры.
   - Завтра он вас не примет, - сказал ему  конюх.  -  Завтра  праздник,
магистру будет не до вас.
   - Мы пойдем к нему сегодня,  -  ответил  Витри,  которого  беспокоила
малейшая задержка в деле.
   - Сейчас закат - время вечерней хвалы богине.  Ворота  храма  закроют
после ее окончания.
   - Мы попробуем уговорить жрецов.
   - А как же вы пойдете обратно? - забеспокоился  парень.  -  Здесь,  в
скалах, по ночам иногда появляются привидения.
   - А что это такое? - спросили в один голос Витри и Шемма, никогда  не
слышавшие о призраках.
   - Они ростом ниже людей, но пошире и одеты в светящиеся  балахоны,  -
начал рассказывать конюх. - Прямо на глазах то появляются, то исчезают.
   Говорят, это души умерших людей бродят по скалам.
   - Они опасны? - спросили перепугавшиеся лоанцы.
   - Говорят, если подойдешь к ним поближе, то исчезнешь навсегда.
   Они-то вновь появятся, а ты - нет! - страшным шепотом ответил конюх.
   - Витри, нам лучше подождать конца праздника, - твердо сказал  Шемма.
- Сходим на праздник, выспимся, а с утречка и пойдем.
   Это оказался один  из  тех  редких  случаев,  когда  Витри  полностью
одобрил предложение Шеммы. В самом  деле,  что  значили  какие-то  сутки
ожидания после недель долгого и трудного пути!
   - Ладно, Шемма, - согласился он. - Так и сделаем. Сейчас поужинаем  -
и спать, а завтра - на праздник.
   Шемма важно повернулся к конюху, в полной мере ощущая  разницу  между
этим парнем и собой, хозяином такого великолепного коня.
   - Ты травой их не корми! - начал он поучения. - Мерку овса и  пшеницы
пополам, понял!
   - Ясное дело, - уважительно ответил парень.
   - И воду давай не  из  колодца,  а  подогретую.  Да  почисти  их  как
следует, чтобы шерсть блестела.
   Парень принял все к исполнению, и успокоенный  Шемма  увел  Витри  из
конюшни. Поужинав, лоанцы  обсудили  слова  конюха,  поглядели  в  окно,
выходившее прямо на скалы, - нет ли там привидений, и улеглись  спать  в
ожидании завтрашнего праздника.

XVII

   Витри и Шемма проспали допоздна  в  мягких  удобных  постелях.  Слуга
принес им полотенца, таз и кувшин с водой для умывания, затем подносы со
свежеприготовленным, по-деревенски сытным завтраком.  На  подносах  была
горячая яичница с ветчиной,  свежие  круглые  хлебцы,  масло  и  плотный
мягкий сыр, душистый чай из трав. Шемма блаженствовал,  уминая  завтрак.
Такая жизнь нравилась ему.
   - Эй, парень! - обратился он к слуге. - Мы еще не проспали праздник?
   - Не волнуйтесь, мы бы подняли вас вовремя, - успокоил его слуга.
   - В день праздника не бывает  Утренней  хвалы  богине.  Торжественный
ритуал начнется в полдень и будет продолжаться  до  заката  солнца.  Вам
некуда торопиться, господа.
   Шемма просиял на слове "господа" и важно кивнул слуге.
   Позавтракав, лоанцы вынули из мешков одежду, полученную  от  союзника
из Келанги, чтобы одеться на праздник. Это была обычная одежда  человека
среднего сословия, но им еще не приходилось носить ничего лучшего. Шемма
бережно расправил куртку, огладил штаны, а затем, поразмыслив, пригладил
руками свои кудрявые светлые волосы,  обычно  стоявшие  торчком.  Одежда
оказалась велика Витри, но он вышел из  положения,  подвернув  рукава  и
штанины. Праздничное настроение постепенно овладевало обоими лоанцами.
   В коридоре  им  встретился  изящный  господин,  которого  они  хорошо
помнили по Цитиону. Скампада был опрятен, как всегда, и одет изысканно и
щеголевато. Для праздника он выбрал свой лучший костюм  -  светло-серый,
отделанный  серебром,  -  тот  самый,  в  котором  появлялся  во  дворце
правителя Цитиона. Шемма, на этот раз  чувствовавший  себя  в  некоторой
степени равным Скампаде, все же ощутил в груди что-то вроде восхищенного
трепета. Он расцвел и приветствовал Скампаду как старого знакомого.
   - Видел? - повернулся табунщик к Витри, когда Скампада  ушел  в  свою
комнату. - И он здесь. Идем скорее в храм. Конечно,  сегодня  там  будут
благородные господа со всего острова! - Он еще  раз  пригладил  успевшие
встать торчком кудри и направился к выходу.
   Лоанцы пошли вниз по улице мимо  кур,  коз  и  смирных,  привычных  к
посторонним сельских собак. Вскоре они оказались у храма великой  Мороб.
Heсмотря на то что праздник еще не начался, за оградой храма было людно,
а на площади перед храмом шла оживленная торговля магическими изделиями.
Шемма и Витри углубились  в  беспорядочно  двигающуюся  толпу  и  быстро
потеряли друг друга из вида.
   Шемма, не купивший когда-то сейенову собачку, сегодня был с  деньгами
и усердно наверстывал упущенное. Его в  самое  сердце  поразило  зрелище
корзины, наполненной светлячками Саламандры, сияющими  подобно  осколкам
заходящего солнца.
   Табунщик купил крупный ярко-оранжевый светлячок, а затем - магическое
огниво, вспыхивающее по слову. Затем  он  набрел  на  украшения,  бывшие
одновременно и  амулетами,  сохраняющими  здоровье  владельцу.  Какая-то
мысль, может быть о скором и триумфальном возвращении  в  село,  вызвала
многозначительную  улыбку  на  лице   табунщика.   Он   выбрал   круглые
темно-красные бусы, расплатился и спрятал их за пазуху.  Если  бы  Витри
увидел эту покупку, он без труда догадался бы, какой восторг она вызовет
у мельниковой дочки.
   Но Витри не видел покупательского рвения своего товарища. Он ходил по
рядам, рассматривая подделки с любопытством, но без жажды  обладания.  У
стены храма он заметил сидящего на  чурбачке  жреца  в  черной  накидке.
Перед жрецом на  крохотном  столике  лежали  три  или  четыре  небольшие
вещички.  Люди  подходили  к  нему,  спрашивали  что-то  и  отходили  не
задерживаясь.  Витри  взглянул  на  столик  и  увидел   черную   фигурку
саламандры,   бронзовый   ажурный   браслет   и   небольшой   кинжал   с
розовато-серой  эфилемовой  рукояткой.  Лезвие  кинжала   скрывалось   в
серебряных ножнах, на которых была укреплена широкая и  плоская  цепочка
из  мелких,  причудливо  перекрученных  звеньев.  Вдоль  ножен  тянулась
строчка иероглифов, которые Витри принял за неповторяющийся узор.
   - Сколько это стоит? - спросил  он  жреца,  указав  на  кинжал.  Жрец
испытующе посмотрел на Витри, затем вынул  кинжал  из  ножен,  показывая
лезвие.
   Оно оказалось  серебристо-белым  и  матовым,  от  него  шло  ощущение
остроты и легкости. - Возьми его в руки, - сказал жрец.
   Витри взял кинжал за рукоятку  и  подивился  ее  теплоте  и  удобству
формы.
   - Он будет твоим, если ты отдашь за него все деньги, которые у тебя с
собой, - сказал жрец, глядя на лезвие. - И помни - им нельзя делать зла.
Витри заколебался. Он взял с собой  все  деньги,  кроме  отложенных  для
уплаты за гостиницу. Подумав немного, он  отдал  кинжал  жрецу  и  пошел
дальше,  но  вскоре  чувство  потери  чего-то  важного   заставило   его
вернуться. Витри снова поглядел на кинжал и решился.
   - Вот деньги. - Он достал мешочек и подал  жрецу.  Тот  протянул  ему
кинжал.
   - Носи его на шее, на цепочке,  -  сказал  жрец.  -  Он  охраняет  от
болезней и дурной  магии.  Возможно,  у  него  есть  и  другие,  скрытые
свойства, но нам это неизвестно. Этим кинжалом владел один из нас, но он
. умер и унес его тайны в могилу.
   Витри надел цепочку на шею и спрятал  кинжал  под  одежду,  испытывая
легкое недоумение перед собственной причудой. В  это  время  на  дальнем
конце  площади  послышалось  звонкое,  полетное  пение  рожка  и   рокот
барабанов. Через расступающуюся  толпу  шли  пятеро  музыкантов.  Первый
играл на рожке,  за  ним  следовали  двое  барабанщиков.  Позади  шагали
флейтисты, выводя тягучую мелодию.
   За   музыкантами   медленным   шагом   выступали   оранжевые   жрецы,
выстроившиеся цепочкой. Они шли с отрешенными лицами, глядя прямо  перед
собой.
   Процессия дошла до храма и втянулась в  распахнувшиеся  двери.  Витри
отыскал в толпе своего товарища и пробрался к нему.
   Лоанцы вошли в храм вместе с толпой, хлынувшей вслед за жрецами.
   Войдя  в  центральный  зал  храма,  сверкающий  десятками  светлячков
Саламандры,  они  на  мгновение   застыли   от   восхищения   при   виде
необыкновенного зрелища - статуи  великой  Мороб,  над  головой  которой
шатром сходились нити светящихся гирлянд,  жрецов,  выстроившихся  перед
ней  полукругом,  искусных  росписей  на   стенах   и   потолке   храма.
Подступающая толпа чуть не свалила лоанцев с ног, оттеснив их к  боковой
стене зала. Шемма и  Витри  оказались  у  панели,  ведущей  к  дверям  с
загадочными  и  привлекательными  рисунками.  Шемма   сжал   в   кармане
светлячок, чтобы убедиться, что это не сон.
   Из-за статуи великой Саламандры вышли музыканты и  уселись  по  бокам
сцены, извлекая из своих инструментов  протяжную,  переливчатую  музыку.
Двое черных жрецов показались из боковых дверей и направились  навстречу
друг другу, магическими вспышками поджигая содержимое  расставленных  по
сцене курильниц.
   Воздух храма наполнился легким и терпким ароматом смолы кинии.  Жрецы
сошлись  у  статуи,  вслед   за   ними   появились   жрицы   в   длинных
черно-оранжевых накидках, символизирующие саламандр.
   Женщины одна за  другой  прошли  по  боковым  панелям,  прекрасные  и
торжественные, блистающие украшениями, и встали в два симметричных  ряда
вдоль  загибающихся  полукругом  краев  сцены.  Музыка  стала  громче  и
ритмичнее, жрицы запели вступитель