дем время.
   Отпевание давно окончилось. Уже вынесли дубовый, обшитый бархатом гроб  и
установили на колесницу с  зажженными  лампадами.  Белый  парчовый  балдахин
катафалка свидетельствовал, что  купец  Студенцов  не  поскупился:  похороны
проходили по высшему разряду, отец простил непутевого сына.  Одетые  во  все
белое "горюны" с нарядными фонарями-факелами деловито сновали, занимая  свои
места. Понурый купец одиноко стоял на ступенях храма в  сюртуке,  казавшимся
слишком просторным на сгорбившихся плечах. Двое дюжих молодцов выволокли под
руки из храма его обезножевшую, без кровинки в лице супругу.
   Глядя на убитых горем родителей, Мария Николаевна с  раскаянием  осознала
несопоставимость  смертей  единственного  сына  и  кота-бродяги:  ей   стало
совестно за свои слезы. Сияние летнего дня усугубляло трагичность события.
   Провожающие в последний путь Степана рассаживались по экипажам: ближайшая
и  дальняя  родня,  представители  купеческого  и  банкирского   Петербурга,
разномастная публика, которая  при  жизни  покойного  участвовала  с  ним  в
разгуле и греховных похождениях. Кто-то собирался следовать на  кладбище,  а
кто-то - поскорее уехать и забыть тягостное прощание.
   - Жаль, что Густав  не  соизволил  прийти,  -  услышала  Мура  за  спиной
знакомый голос.
   Мура не успела  ответить,  ее  внимание  привлек  хромой  нищий.  Грязный
изможденный мужичок протрусил по направлению к экипажу, в который усаживался
господин Магнус, остановился, снял  засаленный  драный  картуз  и  с  низким
поклоном протянул к господину Магнусу руку...
   - Господин Оттон лишил себя прекрасного  зрелища,  -  сказал  со  смешком
позади Муры господин Фрахтенберг, - апофеоза корыстолюбия и лицемерия.
   Мура повернула голову, и в тот же миг земля под ее ногами качнулась,  она
ощутила сильный толчок в грудь, чудовищный грохот и многоголосый  крик  едва
не разодрал барабанные перепонки.
   Мгновение странной тишины сменилось воплями, стонами, ржанием  испуганных
лошадей. Сквозь дымное облако Мура увидела жуткую картину:  кровавые  клочья
на обломках развороченного экипажа, там, где  только  что  восседал  Магнус,
истекающего кровью извозчика под лошадиными копытами,  отброшенного  взрывом
нищего с жутким красным месивом вместо головы.
 
Глава 20 
 
   После изнурительно короткого сна на служебном диване, после ранних  бесед
с Терновым, Глинским и  портье  гостиницы  "Гигиена"  Карл  Иванович  Вирхов
чувствовал себя не в своей тарелке. Струя ледяной воды, под которой он долго
держал  макушку,   ничего   не   исправила.   Меж   тяжеленных   булыжников,
перекатывающихся в его черепной коробке, проскользнула  мысль  о  Наполеоне.
"Наполеон я или тварь дрожащая?" -  в  сознании  зазвучали  странные  слова.
Неужели так чувствовал  себя  по  утрам  великий  корсиканец?  Тогда  ничего
удивительного, что безумец отправился в Египет  и  потащил  за  собой  армию
ученых мужей. Завоевывал зачем-то страну пирамид, выкапывал из песка  мумии,
подвергал артиллерийскому обстрелу сфинкса. А все потому, что  спал  по  три
часа в сутки. И не две ночи как он, Вирхов, а  всю  жизнь!  Короткий  сон  -
верный путь к безумию. "Вот как рождаются идеи о мировом господстве, - думал
Вирхов, - из-за вечного недосыпа".
   - Карл Иваныч, господин следователь,  -  сочувственный  взгляд  Поликарпа
Христофоровича вернул Вирхова к действительности, -  не  изволите  ли  чашку
горячего кофию?
   - Давай, братец, давай, и не одну, пока  я  совсем  не  сошел  с  ума,  -
согласился Вирхов, с трудом припоминая свои вчерашние похождения.  -  Боюсь,
сегодня нас навестит господин Лейкин, а что я ему скажу?
   Письмоводитель поставил перед Вирховым кружку с дымящимся кофе.
   - Не  извольте  тревожиться,  сегодня  наш  воздухоплаватель  отбывает  в
Екатеринбург. По приглашению местного общества полетов. В газете прописано.
   - Слава Богу, гора с плеч долой. - Вирхов припал к кружке с горячим кофе.
- Судьба дает нам передышку. Но не  вечную.  Вернется  же  господин  Лейкин.
Напомните мне, голубчик, перед тем, как заснуть, успел я дать вам  поручения
для сыскных агентов о наружном наблюдении?
   -  Успели,  Карл   Иваныч,   успели,   -   успокоил   начальника   верный
письмоводитель. - Я всех отправил куда следует. Даже в гостиницу "Гигиена".
   - А туда зачем?
   - Как же, господин  следователь!  А  заявление  портье  о  подозрительных
махинациях постояльца.
   - Господина Ханопулоса? - Вирхов  припомнил  визитера.  -  Вы,  батенька,
напрасно поспешили. Подумаешь, подозрительная просьба - затопить печь!
   - Но Карл Иваныч! В конце июня! На улице такая жара!
   - Южному человеку может показаться холодно. А господин Ханопулос -  грек,
и грек крымский, не приспособлен к нашему климату.  Наблюдение  надо  снять.
Тем более коммерсант и сам жертва нападения.
   Вирхов чувствовал себя виноватым,  ибо  все-таки  не  дал  хода  делу  об
ограблении коммерсанта, прибежавшего за помощью к нему.
   - Простите, Карл Иваныч, не подумал, - повинился письмоводитель  и  затих
за своим столом.
   После второй  кружки  кофе  Вирхов  почувствовал,  что  поджилки  у  него
перестали  дрожать,  сознание  прояснилось.  По   счастью,   посетители   не
беспокоили,  можно  подвести  итоги  предварительного  дознания  по  делу  в
Воздухоплавательном парке. Карл Иванович сосредоточился.
   Итак, купеческий сын Степан Студенцов в компании собутыльников  прибыл  в
Воздухоплавательный парк. В руке держал шкатулку с крестом. По словам  Дашки
- игрушку, врученную ему Оттоном.  Общие  друзья:  и  господин  Глинский,  и
господин Фрахтенберг, и господин  Родосский  свою  причастность  к  шкатулке
отрицали, но и на Оттона не указывали. Если имел место не несчастный  случай
от  самопроизвольного  возгорания  или  взрыва  светильного  газа,  на   чем
настаивали военные следователи,  значит,  в  шкатулке  была  не  игрушка,  а
взрывное устройство. Откуда оно взялось в руках  юнца,  мертвый  не  скажет.
Вирхов не верил, что проклятый отцом русокудрый гостинодворец мог  покончить
с собой из-за любви к тощей крысе Дашке-Зверьку. Значит, он не знал,  что  в
шкатулке взрывное устройство. Покушение на Лейкина Степан совершить по своей
воле не мог. Не мог желать и смерти священника. Значит, кто-то обрек его  на
смерть, уговорив вручить отцу Онуфрию дар.  Но  кто?  И  почему?  Церковники
молчат,  не  видят  злого  умысла  в  смерти  отца   Онуфрия,   не   требуют
расследования. Странно, или Церковь знает о причине смерти своего пастыря?
   Можно было бы, конечно, пойти другим путем - по остаткам  адской  машинки
определить ее изготовителя, а через нее и заказчика. Но, во-первых, шкатулка
сгорела. Во-вторых, ныне адские машинки клепают чуть ли не в каждом  подвале
- столько террористов развелось в столице.  Есть  и  на  периферии,  в  иных
городах империи. Антигосударственная  деятельность,  левая  зараза,  неумный
либерализм протянули свои щупальца повсеместно. Собутыльники покойного никак
не связаны с социалистами. Дашка  не  в  счет.  Петя  Родосский  гонится  за
легкими деньгами и дешевыми побрякушками фирмы Тэт. Господин Оттон  -  явный
масон. Господин Глинский, слыша  о  земельном  вопросе,  думает  о  фараонах
раннего царства.  Господин  Фрахтенберг  -  законопослушный  государственный
служащий, в солидном чине, конечно, но сибарит...
   Что  же  получается?  Получается,  что  зацепок  нет.  Хорошо,   уговорил
известного воздухоплавателя держать пока рот на замке перед  репортерами.  А
то нахлебался бы позора в либеральных листках. Да получил  бы  по  шапке  от
военных за то, что залез не в свою епархию.
   Карл Иванович теребил листок бумаги, исписанный  аккуратным  почерком,  -
что за неизвестный свидетель являлся вчера в Окружной суд? Что  он  имеет  в
виду, говоря о полемике Ленина и Аксельрода? Если юнец не обманет и  придет,
это надо выяснить в первую очередь.
   Кроме того, думал  Вирхов,  требуется  поговорить  с  Марией  Николаевной
Муромцевой. Каким серьезным делом она занята,  что  не  находит  возможности
зайти к следователю? Он снял трубку телефонного аппарата и попросил  барышню
соединить его с квартирой  профессора  Муромцева.  После  нескольких  гудков
откликнулась горничная. Она сообщила,  что  Мария  Николаевна  на  отпевании
Степана  Студенцова.  Горничная  утверждала,  что  барышня  чувствует   себя
превосходно, но следователь с недоумением улавливал в  ее  ответах  странные
смешки. Горничная подтвердила, что Мария  Николаевна  собиралась  заехать  в
Окружной суд.
   Карл Иванович с минуту поразмышлял, не отправиться ли и ему в храм  Спаса
на Сенной, чтобы наконец встретиться с владелицей частного детективного бюро
"Господин Икс", но чувствовал себя слишком изнуренным. Он  был  уверен,  что
Мура непременно явится поблагодарить его  за  спасение  из  канализационного
плена. Что за наглая банда  похитителей  орудует  в  городе?  Карл  Иванович
считал, что следует организовать масштабную облаву в вонючих лабиринтах.  Да
где ж напасешься столько людей, чтобы  поставить  их  у  каждого  люка?  Как
выкурить  оттуда  злодеев?  Наверняка  у  них  есть  тайные  убежища  и   на
поверхности.
   Размышления следователя прервал вежливый стук в дверь. На пороге появился
смущенный доктор Коровкин.
   - А, Клим Кириллович! - радушно приветствовал старого знакомца Вирхов.  -
Чем обязан? Какими судьбами?
   - Добрый  день,  Карл  Иваныч.  Решил  заглянуть.  Поблагодарить  вас  за
спасение Марии Николаевны. Она уверена,  что  вы  поймали  напавших  на  нее
бандитов. Они же при вас говорили о своих делишках на Варшавском вокзале, на
Псковско-Рижской дороге.
   - Разглагольствовали, не спорю. Однако поймать я их не  успел.  -  Вирхов
хотел оставить неприятную тему.
   - Главное, наша "дикая  кошка  петербургской  полиции"  спасена.  -  Клим
Кириллович отвел глаза, он испытывал чувство неловкости, хотя минувшей ночью
согласился с Мурой и Бричкиным, что, щадя самолюбие следователя,  историю  с
переодеванием лучше утаить.
   - Да, это было непросто, - сказал Вирхов, ведя гостя к кожаному дивану. -
Хоть бы намекнули, каким делом занята наша юная сыщица. А то по  неопытности
попадет в пренеприятную ситуацию.
   - Увы, Карл Иваныч, я и сам толком ничего не знаю. Мария Николаевна и  ее
конторщик темнят. Знаю лишь, что она вела какие-то розыскные мероприятия  на
Петербургской стороне, у Николо-Труниловской церкви.
   - Что она там искала? - потер лоб Вирхов. - В последнее время там тихо. Я
думал, милейший Клим Кириллович, что вы  сопровождаете  ее  в  храм.  Вы  же
вместе присутствовали при гибели отца Онуфрия и Студенцова.
   - Она меня не приглашала, - возразил доктор. - Возможно, у нее есть более
достойный сопровождающий.
   - Вы думаете, имеется романтическая подкладка?
   - Не знаю. -  Доктор  опустил  голову.  -  Мне  это  кажется  ерундой  по
сравнению с допущенной мною ошибкой.
   Вирхов насторожился.
   - Как друг профессора Муромцева я чувствую моральную  ответственность  за
безопасность и благополучие членов его семьи, признался доктор.
   - То есть Марии Николаевны, - уточнил Вирхов.
   - Она одна в городе  и  окружена  опасностями,  -  пояснил  доктор.  -  Я
намеревался дождаться, когда она завершит свое расследование и вместе с  ней
отбыть на "Виллу Сирень".  Но...  Она  все  время  ускользает  из-под  моего
контроля. Вот и вчера... Не пришла на велодром, хотя и обещала. В конторе ее
не застал. Лишь заполночь убедился, что она дома, жива и здорова.
   - Вы так поздно наносили визит молодой девушке?
   - Выглядит неприлично, - вздохнул доктор. - Но, во-первых, я беспокоился.
Во-вторых, белые ночи совсем сбили меня с толку, я перестал ощущать время...
   - А в-третьих?
   - А в-третьих, я вчера случайно набрался лишнего в "Аквариуме".  Напрасно
ждал вашего Тернова. Дашка была, пела. А он исчез. Зато там вовсю веселились
господа Родосский, Оттон, Фрахтенберг и Ханопулос.
   - Как? И грек успел затесаться в эту компанию? -  Вирхов  поднял  плоские
белесые брови.
   - Я-то в основном беседовал с инженером. Занятный человек.
   - А как вам показался грек? - неожиданно спросил Вирхов.
   - Выразительный, - пожал плечами доктор.  -  Знаком,  судя  по  всему,  с
калокагатией. Интеллектом не блещет. А что?
   - Этот самый грек, кажется, до безумия влюбился в нашу сыщицу.
   - Не может быть! - Доктор вскочил и забегал по кабинету. - Она мне ничего
не говорила! Невероятно! Он слишком глуп!
   - Не говорит ли в вас ревность, милый доктор?
   - Какая ревность! Скорее Мария Николаевна испытывает странную ревность ко
мне.
   - У вас есть подтверждения? - Вирхов иронически улыбнулся.
   -  Она  проговорилась  ночью,  что  следила  за  мной  на   Петербургской
стороне...
   - И что же вы делали в районе Посадских?
   - Навещал несчастную девушку, несколько дней назад она случайно оказалась
на моем пути, была на сносях.
   Доктор плюхнулся на диван.
   - Ясно, -  ответил  Вирхов.  -  Конфиденциальное  дело  Марии  Николаевны
Муромцевой - расследование вашей тайной жизни, дорогой Клим Кириллович.
   - Почему  тайной?  -  возмутился  доктор.  -  Я  ничего  не  скрывал.  Не
афишировал,  конечно.  Но,  право,  руководствовался  самыми   невинными   и
благородными побуждениями.
   - А нельзя ли узнать имя вашей посадской  мадонны?  -  осторожно  спросил
Вирхов.
   - Можно. Ульяна Фроловна Сохаткина.
   Вирхов побагровел.
   - А отца ее младенца зовут Василием?
   - Откуда вы знаете? - опешил доктор.
   - Оттуда, -  отрезал  Вирхов.  -  Советую  вам,  милый  доктор,  оставить
попечение вашей клиентки. По нашим сведениям она связана с преступником.
   - Я догадывался, - растерянно ответил доктор.
   - Но вы не догадывались, что у полиции руки коротки, чтобы предать злодея
суду.
   - Не понял, Карл Иваныч, о чем вы?!
   - Главное, чтоб вы поняли - этот  преступник  готов  на  все.  И  дурочка
Ульяна ему не нужна. Она в курсе его подвигов?
   - Кажется, что-то знает,  -  осторожно,  боясь  выдать  девушку,  ответил
доктор.
   - Считайте ее покойницей, - объявил Вирхов. - Довольно об этом. Вы,  Клим
Кириллович, хотели рассказать мне о совершенной вами ужасной ошибке.
   - Да, - приходя в себя, подтвердил доктор. - Ночью, вернее ближе к  утру,
я,  под  воздействием  винных  паров,  потребовал  от  Марии  Николаевны  не
появляться в конторе "Господин Икс". Я считал, она там в опасности.
   - Ход вашей мысли мне ясен, - поддержал друга Вирхов. - И что?
   - Она согласилась! - Доктор понурился. - Но, Карл Иваныч, сегодня утром я
понял, что не прав! Мы хотя бы знали, где она, рядом был Бричкин. Теперь она
будет ходить неизвестно где. А вдруг с ней что-нибудь случится?
   Вирхов откинулся на спинку дивана и потер ладонью брюшко - он чувствовал,
что  его  организму  требуется  еще   одна   порция   кофеина.   Он   кивнул
письмоводителю, тот, вскочив, помчался заваривать кофе.
   - Карл Иваныч! Умоляю вас! Пошлите агента в храм - пусть ходит  по  пятам
за дочерью профессора Муромцева. Вдруг что-нибудь случится?  Ведь  профессор
скоро приедет!
   - От него пришла телеграмма?
   - Телеграммы не было. Но сегодня утром мне принесли извещение  о  посылке
из Екатеринбурга. Не понимаю, почему он отправил ее на мой адрес?
   - Профессор уверен, что его  семейство  на  даче.  А  что  в  посылке?  -
поинтересовался Вирхов.
   - Не знаю, не  успел  получить.  Однако  в  извещении  указано,  что  там
находятся образцы шпата.
   - Действительно, странно. Что, ему шпата здесь не хватает?
   - В уральском больше фтора содержится.
   Появившийся в дверях с  подносом  письмоводитель,  уловив  паузу,  шепнул
Вирхову:
   - Карл Иваныч, там кандидат Тернов, не решается зайти. Изволите принять?
   Вирхов, не выпуская из рук  кружки,  поднялся  и  прошествовал  к  своему
столу.
   - Объявился, голубчик. - Он подмигнул доктору. - Проси.
   Через мгновение в кабинете появился чистенький, отутюженный, благоухающий
свежестью юный юрист.
   - Добрый день, господин следователь! - поклонился он, сохраняя горделивую
осанку.
   - Докладывайте, Павел Мироныч, о проделанной работе.
   Кандидат покосился на доктора, но Вирхов, сдвинув брови,  не  ответил  на
его вопросительный взгляд.
   - По вашему указанию, Карл Иваныч, отоспался.
   - Поздравляю, - усмехнулся Вирхов. - Большая победа.
   - Кроме того, - не моргнув глазом, продолжил  Тернов,  -  установил,  что
отец покойного Степана Студенцова ведет  свои  финансовые  дела  через  банк
Вавельберга.
   - Ну и?
   - Сам купец торгует в Гостином дворе коврами.
   - Индийскими и персидскими? - иронически поинтересовался Вирхов.
   - Да, - несколько сник Тернов. - Я ковры осмотрел. Вряд ли он  нелегально
отправляет в ковровых рулонах социалистов за границу.
   - И на каком же  основании  вы  делаете  такой  решительный  вывод?  -  с
издевательским вызовом спросил Вирхов.
   - Ковры индийские весьма марки. Я осмотрел выставленные в  витрине.  Один
изображает синие цветы и зеленые листья на белом  фоне.  А  другой  и  вовсе
лазоревый с желтыми лотосами.
   - А вы уверены, что ковры индийские? - счел нужным вступить доктор.
   - Уверен, - через плечо ответил Тернов. - В витрине есть табличка.  Ковер
индийский ручной работы. Поставщик - фирма "Ханопулос и Кё".
   - То, что индийские ковры поставляет  в  столицу  фирма  крымского  грека
Ореста Ханопулоса, мне известно  и  без  вас,  -  осадил  надменного  юриста
Вирхов, - и торгуют ими не только в Гостином  дворе.  Есть  ли  у  вас,  что
сообщить мне по существу?
   - Но почему господин Оттон, служащий банка Вавельберга, не упомянул,  что
сын ковроторговца Эрос Ханопулос здесь, в Петербурге?
   - Я его об этом и не спрашивал, - парировал Вирхов. - И почему он  должен
знать, что Эрос Орестович прибыл в столицу? Господин Оттон не держит лавку в
Гостином дворе!
   - Я  думаю,  господин  Оттон  умышленно  скрывает  свою  связь  с  Эросом
Ханопулосом! - уверенно изрек Тернов.
   - Павел Миронович, не морочьте мне голову вашими домыслами, -  поморщился
Вирхов.
   Юрист оскорблено замолчал.
   - Ваш спор не имеет смысла, - примирительно произнес с дивана  доктор.  -
Если они не были знакомы, то  познакомились  вчера  на  велодроме  и  вместе
гуляли в "Аквариуме".
   - И вместе оттуда ушли? - иронически спросил Тернов.
   - К сожалению, я не заметил.
   - А я этого не исключаю. - Тернов с вызовом  смотрел  на  доктора.  -  Не
удивлюсь, если Эрос Ханопулос и привез в  своих  коврах  из  Крыма  взрывное
устройство,  передал  его  господину  Оттону,  а  тот  всучил   его   дураку
Студенцову.
   - Как вы выражаетесь о мертвом, милостивый  государь!  -  Вирхов  хлопнул
ладонью по столу. - Да еще в день,  когда  несчастного  отпевают  и  предают
земле.
   - Извините, Карл Иваныч, увлекся расследованием, о похоронах забыл.
   - Ладно, прощаю, - махнул рукой Вирхов. - Сущее наказание  эта  молодежь.
Продолжайте, что еще вы успели натворить?
   - У меня  возникла  идея:  нет  ли  между  греком  и  господином  Оттоном
преступного тайного сговора, не занимаются ли  они  совместными  махинациями
через банк Вавельберга...
   - И вы отправились в банк? - Вирхов привстал.
   - Нет, Карл  Иваныч,  отправился  я  к  господину  Оттону.  Хотел  с  ним
побеседовать. Сразиться, так сказать, в интеллектуальном поединке.
   Вирхов с облегчением плюхнулся на стул и отхлебнул уже остывший кофе.
   - К сожалению, господин Оттон отсутствовал.  Прислуга  ответила,  что  он
отправился на Псковско-Рижскую железную дорогу, на Варшавский вокзал.
   - И, разумеется, вы поспешили туда же?
   - Да. - Тернов оглянулся на доктора и перешел на шепот. - И что же  делал
на железной дороге господин Оттон?
   - Ума не приложу, - ответил Вирхов. - Покупал билет в кассе?
   - Господин Оттон билетов в кассе не покупал и никуда не выезжал.
   -   Вероятно,   у   него   там   была   назначена   тайная   встреча    с
братьями-ка