ительно никого не было.
     - Ну и куда он делся? - спросила я у Маринки, адресуя свой вопрос, конечно же, больше Виктору, чем ей.
     - В лес пошел! - сказала Маринка. - Это же очевидно!
     - Как ты думаешь, куда? - спросила я у Виктора.
     Виктор пожал плечами и пошел вправо от "десятки". Возможно, он был прав, а может, и нет. Дорога оставалась сзади. Слева лес был редкий, сюда близко подходили дачи. Справа дач не было, и лес становился гуще. Там же находилась и поляна, на которой обычно забивались стрелки. Только вот имеет ли отношение "наш" Саша к подобным мероприятиям - вот в чем вопрос. У него могли быть дела как на дачах, так и на поляне, и нам нужно было выбрать какое-то одно направление. Как вы видели, Виктор, долго не рассуждая, пошел вправо, и, как минимум, мы с Маринкой были избавлены от очередной разборки между собой. В любом случае, выбор был сделан не нами. И мы охотно с этим смирились.
     Мы прошли лес, петляя между деревьями и кустарниками, наверное, с десяток метров, надеясь прийти к потерянному Саше. И действительно пришли.
     Большая поляна, о которой я только что говорила, оказалась ближе, чем я думала. Через нечастые деревья вокруг нее мы сначала заметили какой-то блеск, потом группки людей. Здесь явно, как я и предсказала, сама не зная этого, происходила встреча.
     На поляне на противоположных сторонах расположились четыре автомобиля с открытыми дверцами. Вокруг автомобилей неподвижными статуями стояли в общей сложности около двадцати человек. Все они внимательно смотрели в центр поляны. А в центре шел бурный разговор между знакомым уже нам толстым Крамером и высоким худым мужчиной среднеазиатской наружности. Он был то ли казахом, то ли киргизом. Смотрелся собеседник Крамера гораздо приятнее нашего толстого фирмача. Он был одет в очень хорошо на нем сидевший серый костюм, галстук был подобран очень стильный, и вообще он мне понравился.
     Опять же в сравнении с Крамером. Этот мерзкий боров, наверное, никому не мог нравиться. Слишком противный.
     Переговоры в центре поляны уже подходили к финишу. Резкие крики обоих вожаков явно показывали, что дело пахло жареным. Не знаю, как Маринка, а я почувствовала это очень хорошо и сразу.
     - Пора драпать, - прошептала я, как только расслышала фразу, прорявканную Крамером, что "это западло и за такое дело мочить нужно наглухо".
     - Давно уже пора, - еле слышно прошептала Маринка.
     Мы развернулись и, стараясь идти как можно медленнее и бесшумнее, чтобы нас, не дай бог, не заметили, стали уходить от этого опасного места.
     Я уже успела раза четыре пожалеть, что вообще сюда приехала, как началось как раз то, чего мы и опасались.
     Боссы не договорились. Не знаю, какой сигнал они дали своим бойцам, да только, как мне показалось, словно по обшей команде "пли", на лес обрушился целый водопад выстрелов. Такое звуковое оформление я слыхала только в фильмах про войну.
     Стреляли, кажется, из всего, из чего только можно, кроме установки "град".
     Ни я, ни Маринка, уже не выбирая дороги, даже не побежали, а бросились бежать куда глаза глядят, а так получилось, что глядели они у нас в разные стороны. Маринка рванула влево, я - вправо. Несчастный Виктор в одну секунду принял вернейшее решение: он схватил меня за руку и потащил к метущейся между деревьями Маринке.
     Мы ее настигли не сразу, а когда все-таки поймали, то она не сразу далась. Маринка так увлеклась своим кроссом, что не сразу сообразила, кто ее схватил за руку.
     - Пусти! - завизжала она, когда Виктор сперва поймал ее за плечо, а потом резко развернул к себе. Она обернулась и взмахнула рукой, одновременно умудрившись еще и лягнуть Виктора ногой. Наш замечательный Виктор выдержал все: и удар и пинок. Он не отпустил Маринку, а вцепился ей в руку так же, как и мне, и поволок за собой к дороге.
     Мы выскочили на грунтовку не там, где оставили "Ладу", а где-то в другом месте. Я и не думала никогда, что за такое короткое время можно и заблудиться, и убежать так далеко.
     Остановившись на дороге, мы отдышались.
     Самое удивительное, что я зачем-то прихватила с собою сумку, когда покидала "Ладу", и вот сейчас умудрилась ее не потерять. Вот ведь как бывает.
     Стрельба тем временем закончилась внезапно и резко, словно неизвестный режиссер одним мановением приказал выключить звук.
     Тяжело дыша, мы постояли на дороге и прикинули, где же может быть моя машина, и как всегда мнения разделились, и снова мы доверились Виктору.
     Виктор не стал изобретать велосипед, а просто повел нас по дороге по направлению к городу.
     После первого же поворота мы увидели стоящую на дороге машину - черную "БМВ".
     - Я не пойду, - вдруг заупрямилась Маринка.
     - Это еще почему? - не поняла я.
     - А вдруг там бандиты? - Маринка испуганно смотрела на нас с Виктором, и я поняла, что если ее сейчас дернуть и потащить, то с ней случится истерика, она начнет вырываться, орать и, кто ее знает, сможет, наверное, и укусить. Маринка, когда она не в себе, просто страшной становится, ужи-то знаю такие дела.
     - Если бы там были бандиты, они или давно бы уехали, или сейчас находятся там, где и все остальные, - очень медленно и очень доходчиво сказала я, стараясь и говорить понежней, и выглядеть поласковей. Лишь бы у Маринки не замкнуло.
     - На поляне? - повторила мой довод Маринка.
     - А где же еще? - спросила я, предлагая ей тему для дискуссии.
     - Умная ты, - вздохнула Маринка, заметно успокаиваясь, - а почему же она не уезжает? Что же, не слышно было стрельбы?
     - Значит, там никого нет, - рассердилась я, - а если кто и есть, то он глухой. Пошли, не до утра же нам здесь стоять. А то еще сейчас, не дай бог, посыпятся из леса недобитые братки, вот тогда точно неинтересно станет.
     Последний мой довод убедил Маринку больше, чем предыдущие, и она подала Виктору руку.
     Мы быстрым шагом пошли к "БМВ", всматриваясь в ее в салон. Там было темно, и сквозь тонированное заднее стекло нельзя было разобрать, пустая машина или нет.
     Проходя уже мимо машины, я увидела, что переднее левое стекло опущено и за рулем "БМВ" сидит молодая женщина с волосами, забранными наверх. Мы с ней переглянулись и взаимно отвели глаза.
     В эту секунду позади нас раздался крик.
     Я обернулась. Из-за дальних деревьев к нам бежал, прихрамывая и припадая на ногу, какой-то человек. Я понятия не имела, кто бы это мог быть.
     Но не Саша - это точно. Саша был и ростом повыше, и не такой жирный...
     - Толстый, - сказала Маринка, прикладывая ко лбу ладонь, для лучшей видимости, надо понимать, наподобие Ильи Муромца с известной картины Васнецова.
     - Кто это? - спросила я у Виктора. - Мы его знаем?
     В этот момент хлопнула дверь "БМВ", и на дорогу выскочила женщина, сидевшая до этого в машине. Она замерла, на секунду приняв то же положение, что и Маринка, и, тихо охнув, побежала навстречу этому толстяку.
     Мужчина тем временем упал, неудачно попытавшись преодолеть неглубокую канавку в полтора прыжка. Разумеется, у него это не получилось.
     Бежавшая к нему женщина тоже споткнулась несколько раз о кочки, но добежала все-таки до мужчины и потянула его за руку, но он только размахивал свободной рукой и не вставал. Возможно, вывихнул ногу или потянул мыщцы.
     Мы втроем в это время оказались в довольно-таки дурацком положении или, правильнее будет сказать, не в дурацком, а в двусмысленном. Уходить дальше по дороге в поисках своей машины было как-то неудобно, предлагать свою помощь тоже не очень хотелось: ведь только что в лесу закончилась разборка с выстрелами и наверняка с жертвами. Кто же знает этого толстяка, а вдруг он будет недоволен, что мы увидели его лицо и впоследствии сможем опознать. Одним словом, понятно, почему наше положение я назвала двусмысленным.
     - Что делать будем? - пробормотала Маринка, разглядывая, как несчастная женщина из "БМВ" борется со своим непокорным мужчиной.
     Однако в эту секунду решение как бы пришло само.
     - Помогите! - крикнула женщина, обращаясь явно к нам. Ничего не оставалось делать, как бежать к ней.
     Стрельба тем временем в лесу возобновилась, но вторая попытка была намного слабее первой.
     Раздались еще один или два одиночных выстрела, и все стихло окончательно. На смену звукам выстрелов пришли рычания моторов. Боевые дружины разъезжались зализывать раны и сочинять планы мести.
     Мы подобрались к парочке, преодолевающей канаву, и вот теперь-то я разглядела, что мужчиной, толстым и низкорослым, был наш неприятный знакомец по фамилии Крамер.
     Раньше бы догадаться, но я даже представить себе не могла, что такой наглый предводитель целой толпы охранников вдруг останется один и будет спасаться бегством, как заяц. А армия его где? Получается, что тоже разбежалась? Ну и вояки. куда же они тогда лезли с такой моральной подготовкой?
     Это им не над девушками глумиться...
     Виктор подбежал первым, как оно и должно всегда быть, все-таки он настоящий мужчина, не как некоторые. Он приподнял расползающегося, как желе, Крамера за одно плечо, женщина в это время уцепилась за второе - и самый главный скат из "Ската" встал вместо четырех конечностей на две, как и положено стоять нормальным людям Толстую ряху Крамера перекосила гримаса боли, он, наверное, здорово ударился, падая в канаву, или уже был немного подранен еще до своею падения.
     Однако, несмотря на боль, Крамер шустро обежал нас всех взглядом и сморщился еще больше.
     - Опять вы? - простонал он, приподнимая левую ногу и сгибая ее в колене.
     - Увы, - призналась я, - но не волнуйтесь, сейчас я просить интервью не буду.
     - Вы и тогда не просили, - попробовал улыбнуться Крамер, но вместо улыбки у него вышла еще одна гримаса.
     Женщина подозрительно взглянула на меня, но сразу же обратилась к Крамеру:
     - Котик, котик, тебе очень больно?
     - Мне будет очень больно, если я отсюда быстро не уеду, - отрывисто ответил "котик" и шагнул вперед. Левая нога у него при этом подогнулась, и Крамер еще раз чуть не упал. И снова удержать его смог только Виктор.

Глава 7

     Лариса, жена Крамера, с которой мы познакомились во время транспортировки ее необъятного мужа к "БМВ", оказалась дамой немножко нервной, если можно так выразиться, но это если говорить мягко.
     Через минуту после того, как мы присоединились к этой парочке, она начала осыпать мужа такими изысканными ругательствами, что я сначала опешила, а потом с интересом стала прислушиваться. Оказалось, что половины выражений я даже и не знаю, а второй половины - почти не понимаю.
     Всякие там слова вроде "козла", "сволочи" и "лоха" плюс матерные наборы из известного пятикоренного сборника были знакомы и известны, но, извините меня, как понимать идиому "вертушка от сортира"?
     Не вру, честно, я чувствовала себя немножко иностранкой. Маринка, как я заметила, тоже, но еще я заметила, что эта швабра тихо шевелит губами, как бы стараясь запомнить получше самые залихватские из оборотов.
     Сам Крамер на этом вербальном фоне выглядел беднее своей супруги. Он упорно и монотонно посылал ее по одному и тому же адресу, но она совершенно не обращала внимания на такую ерунду.
     Словно это и не муж ее посылал, а так, птичка на веточке чирикала что-то неразборчивое.
     Короче говоря, дама просто немного понервничала и сейчас рассказывала о своих переживаниях в изысканной форме.
     Как только мы уложили Крамера на заднее сиденье "БМВ", тут же Ларису затрясло, она швырнула наземь свои очки, моментально разбившиеся, и закричала:
     - А если бы я не поехала сюда? А если бы не поехала, и что было бы?! Да ты бы сдох, урод жирный, сдох бы, не доползя до дороги! А если бы дополз, то упал бы, как гвоздь беременный, разлегся бы здесь глистой вонючей и сознание бы потерял, и тебя какой-нибудь твой бы недоебок и переехал бы! И правильно бы сделал! Господи, за что мне все это! У всех мужья как мужья, только у меня одной, несчастной, такой мешок дерьма, как ты, морда очкастая!
     Маринка, повернувшись ко мне и шевеля только уголком рта, пробормотала:
     - А у некоторых и вообще никаких мужей нету.
     Лариса же без передыху продолжала:
     - А ведь обещал, обещал же, клялся, что никогда! Никогда! И сегодня что ты мне сказал? Что ты мне сказал, я спрашиваю, бублик сраный? Не молчи! Ты еще не сдох? Не сдох еще, будка ты понтовая, лысый гад!
     Крамер, запрокинув голову на подголовник сиденья, закрыл глаза и приоткрыл рот. Ему было тяжело дышать, он захрипел и закашлялся.
     - Господи, Гена, пупсик, пупсик, что с тобой?! - Лариса наклонилась над Крамером и начала его целовать. - Пупсик, мальчик мой бедненький, тебе очень плохо? Да? Плохо тебе, сука, я спрашиваю?! Ты почему рожу от меня отворачиваешь?! Видеть меня не хочешь?! Да я сама век бы тебя не видела!..
     - Его нужно отвезти в больницу! - сказал Маринка. - Вы же видите, у него что-то с ногой. Кровь течет!
     Лариса не слышала, она то целовала Крамера, то била его ладонями по щекам и кулаками по груди, крича:
     - Гена! Гена, ты меня слышишь? Что с тобою?
     Господи, что с ним? Только не умирай, пожалуйста, что я буду без тебя делать?!
     Мы с Маринкой переглянулись.
     - А что мы делать будем? - тихо спросила у меня Маринка.
     - А что делать? - ответила я. - Нужно везти их обоих в больницу. Его - к хирургу, а ее - к невропатологу.
     - Лариса, - я дотронулась до плеча беснующейся жены Крамера, - ехать нужно, а то Геннадию Петровичу, кажется, становится хуже.
     - Да, да, да, - вздрагивая всем телом, пробормотала она и дрожащими руками поправила на себе юбку, - надо, надо ехать.
     Она вылезла из салона, распрямилась, провела рукой по лицу и недоуменно уставилась на растоптанные остатки своих очков.
     - Ну вот, - проговорила она и повернулась к Крамеру, - ты во всем виноват, сучара бацильная!
     Из-за тебя вон и очки разбились! Как я теперь машину поведу?! Ты же знаешь, что я не вижу без очков!
     Лариса гневно топнула ногой и заплакала, всхлипывая, как маленькая девочка.
     - Послушайте, Лариса, - сказала я, - может быть, вы позволите мне сесть за руль, кажется, вы сейчас не в форме.
     - Я не в форме, как замуж вышла за тварь эту жирную, - всхлипнула Лариса, подняла голову и сказала:
     - Садись.
     Делать было нечего, как говорится, назвался груздем, полезай, куда назвался.
     Я села за руль, Маринка рядом со мною, Виктор устроился на заднем сиденье вместе с Крамером и Ларисой. С мгновенье поколебавшись, я нажала на педаль.
     Ну что сказать, "БМВ" - это, конечно же, не "Лада", хотя я и честная патриотка родного Отечества. Впечатление от разницы было сильным, и только через несколько минут я вспомнила, что нужно, наверное, стыдиться - вон моя "ладушка" стоит одна-одинешенька впереди на дороге, а я так легко променяла ее на импортное чудовище.
     Я проехала "Ладу" и остановилась.
     - Зачем вы остановились? - истерично закричала сзади Лариса. - Зачем вы остановились?
     - Это моя машина, Лариса, - стараясь говорить четко и спокойно, сказала я, - Виктор ее поведет за нами. Все нормально.
     - Ваша машина?! Все нормально?! - закричала Лариса, стуча ногами в спинку моего сиденья. - У меня муж умирает, а вы тут какие-то свои вопросы решаете!
     Я промолчала и повернулась к Виктору. Он кивком показал мне на дорогу. Я обернулась. Навстречу нам ехали две милицейские машины. Одна из них, первая, промчалась мимо, а вторая остановилась рядом с "БМВ". Лариса замолчала и затаилась. Затаился, как мне показалось, и Крамер, он даже стал тише хрипеть.
     Из машины вышли два милиционера в форме омоновцев и сперва внимательно посмотрели на мою "Ладу", затем подошли к нам.
     Первый из них приложил руку к кепи, что-то пробормотал скороговоркой и попросил документы.
     - А в чем дело? - возмутилась Маринка.
     - Товарищи просят, нужно, значит, показать, - миролюбиво сказала я и вынула из сумки свое редакционное удостоверение.
     - А ты откуда знаешь, что это милиция?! - закричала Маринка. - А даже пусть и милиция, мы что же, похожи на чикатил каких-то там?
     Я передала удостоверение ближайшему омоновцу, тот его полистал, сравнил оригинал с фотографией и вернул мне удостоверение.
     - А что произошло? - по-доброму спросила я, доставая из сумки диктофон. - Вы ехали на задание и вас вызвали по рации или же сразу дали команду в отделе? А какая ориентировка?
     - Подожди! - остановила меня Маринка и, высунувшись из машины, оглядела обоих омоновцев. - Значит, давай так, диктую: рядом с нашей машиной остановилась машина милиции с номером 285. Из нее вышли двое сотрудников ОМОНа и подошли. Они вежливо представились, эти молодые спортивные ребята с хорошими простыми лицами настоящих боевых мужчин, и ближайший из них... - Маринка замолчала, махнула мне рукой, я выключила диктофон, и она быстро и требовательно спросила:
     - Как ваша фамилия? Еще раз назовитесь, пожалуйста! Ну скорее!
     Омоновцы переглянулись, молча повернулись и направились к своей машине.
     - Подождите! - крикнула Маринка, выхватила у меня диктофон и полезла из "БМВ", размахивая руками. - Подождите! Я же делаю материал!
     Омоновцы даже не обернулись, они запрыгнули в свою тачку и уехали.
     - Вот тебе и простые лица у боевых мужчин, - проворчала я, - как ты там сказала?
     - Да хамы! - крикнула Маринка. - Хамы и все!
     Она обиженно засопела и вдруг просветлела лицом.
     - Виктор! - сказала она. - А ты почему все еще здесь? Пошли, пошли, Оля отдает нам свою машину!
     Маринка выскочила из "БМВ" и запрыгала в нетерпении, ожидая выходящего из машины Виктора. Вцепившись ему в руку и повиснув на ней, Маринка повлеклась с Виктором к моей "Ладе".
     Вот уже в который раз собственными очами, прошу прощения за выражение, вижу, как моя собственная порядочность и отзывчивость сажают меня в лужу.
     Есть в мире справедливость? Ни фига! Даже не ночевала!
     Не дожидаясь, пока Виктор заведет "Ладу", я пустила вперед своего - пока! - черного мустанга и, покусывая губы, спросила у Ларисы, поймав ее взгляд в зеркале заднего вида:
     - Вы выбрали больницу, в которую едем, или вам все равно?
     - Не все равно! - сказала Лариса. - У нас есть свой домашний врач, я сейчас скажу вам адрес.
     Сейчас вспомню. - Лариса закрыла лицо руками и тут же отняла руки. - Нет, не вспомню. Езжайте, я вам покажу, это просто. Это недалеко от... - Она задумалась и защелкала пальцами, стараясь вспомнить.
     Я через зеркало заднего обзора видела, как моя "Лада", управляемая Виктором, плотно села мне на хвост, как ведомый истребитель за ведущим асом.
     Маринка, сидя на переднем сиденье рядом с Виктором, что-то рассказывала ему, я видела это по жестикуляции, но нужно знать Виктора так, как знаю его я. Ему можно рассказывать все что угодно, да и показывать тоже, и никогда не будешь в полной уверенности, что он слышал и видел. Уникум. Да и что интересного может рассказать Маринка? Опять про какие-то свои переживания или вещие сны. Я еще не рассказывала, как она однажды ухайдокала всех нас своими пророческими сновидениями? Так это целая песня...
     Лариса продолжала щелкать пальцами, а адрес врача все никак не вспоминался.
     - Городской парк, - прохрипел Крамер, приоткрывая глаза.
     - Заткнись, идиот! - рявкнула на него Лариса. - Ты не видишь, что ли, скотина, что я думаю, тварь безмозглая? Значит, так, Оль, подкатывай к городскому парку, а там я тебе покажу. Там стоят два новых дома, мажорные такие, как жопа страуса, он во втором живет, рядом с прудом.
     Лариса вдруг весело рассмеялась, снова ударив ногой в спинку моего сиденья, извинилась и сказала:
     - А ты помнишь этот анекдот про пруд? Нет?
     Так я расскажу. Короче...
     Навстречу нам стали попадаться автомобили, и я прижалась вправо, очень боясь оцарапать чужую "БМВ". Она была шире и длиннее моей "ладушки", ориентировалась я плохо, плохо чувствовала ее габариты.
     Избежав, как мне показалось, неминуемого столкновения, я снова вс