лушалась в Ларисины слова. Анекдот уже заканчивался.
     - Она, значит, спрашивает: а где у вас пруд?
     А он отвечает: где поймают, там и прут! Поняла, Оль, поняла? - Лариса очень весело и искренне засмеялась и повторила:
     - Где поймают, там и прут! - Оборвав свой смех, она повернулась к Крамеру и погладила его по щеке. - Вот тебя и поймали, пупсик, и поперли. Не хера было ехать на эту стрелку, сколько раз тебе говорила: не связывайся с казахами! Не связывайся! Что тебе, кретин, наших лохов мало?
     Я ехала к городскому парку, поняв только, что мне нужно подъехать к нему со стороны Чернышевской улицы, и что там говорила Лариса мне и своему лысому пупсику, я не слушала. Эта сладкая парочка мне была неприятна в любой комплектации: и Лариса с Геной, и Гена с Ларисой.
     Я знала приблизительно направление и дальше уже не слушала. В одну единицу времени нужно давать одну единицу информации, а то получается что-то слишком уж насыщенно: анекдоты невкусные какие-то, реплики сомнительного характера...
     Новый четырехэтажный дом, обложенный отделочным кирпичом, с металлической крышей под черепицу, я нашла сразу. В этом районе ничего подобного больше не было, так что ошибиться смог бы только совершенно слепой, но не я, по общему смыслу своей работы весьма неплохо знающая наш город..
     Я подкатила к высокому подъезду дома и остановилась с разворотом, думая, что сейчас Геннадия Петровича придется выводить под белы рученьки на свет божий. Полминуты спустя рядом с "БМВ" остановилась моя "Лада", и из нее тут же вышла Маринка.
     - Приехали, что ли? - спросила она, поглядывая на дом. - Да-а, это невралгический диспансер? Ну главврач дает! Где же он таких спонсоровто набрал?
     Я тоже вышла из "БМВ" и закурила. Посмотрев еще раз на машинку, которая только что так славно и беспрекословно выполняла мои приказы, я поняла, что больше ездить на ней не хочу. Вот когда у меня самой будет такая же, во г тогда и посмотрим, а сейчас...
     Лариса распахнула дверь, выставила ноги наружу, но выходить не стала, а позвонила по сотовому телефону и громко переговорила с кем-то.
     Как я заметила, ругани теперь в ее словах было мало.
     Вероятно, ее специфический вербальный набор предназначался только для любимого мужа. Я с ней была согласна, как мало я ни знала Крамера, но, по моим наблюдениям, никакого другого обращения эта свинья и не заслуживала.
     Через минуту или чуть больше - я даже до половины не успела докурить свою сигарету, а Маринка мне еще не все рассказала про дорогу и свои впечатления от нее, как будто я ехала каким-то другим путем, - распахнулась дверь дома, и по ступенькам крыльца быстро сбежал худощавый лысоватый мужчина с истерзанным алкоголем лицом.
     Он что-то быстро дожевывал, поправляя на себе брюки. За ним так же быстро спускался молодой длинноволосый парень с серьгой с правом ухе.
     - Ну давай, давай, эскулап, - Лариса застучала каблучками по асфальту, - долго ты, долго!
     - Я осмотрю прямо здесь, - сказал эскулап, подходя к "БМВ".
     - Как здесь? - вскрикнула Лариса, выскакивая из машины. - Как это здесь?! Давай забирай его в свою живодерню, а то он у меня уже ласты склеивает!
     - Спокойно, спокойно, Лорик, - врач фамильярно хлопнул Ларису по заднице и отдернул в сторону, - не путайся под ногами. Я решу, нужно ли его везти в больницу или можно будет сделать все в домашних условиях.
     Врач шустро забрался в салон "БМВ" и, наклонившись над Крамером, прощупал пульс, потом задал несколько вопросов.
     Крамер отвечал ему громким хриплым шепотом. Затем врач пощупал левую ногу Крамера тот застонал.
     Выскочив наружу, врач шмыгнул носом.
     - Все ясно, Лорик, придется ехать, - сказал он и, обежав машину, опустился на заднее сиденье рядом с Крамером. - Поехали, Лорик, и дай-ка мне мобилу, я приказы прогавкаю! А ты, Цыпочка, - врач обратился к волосатому парню, покусывающему губы в стороне и не сводящему глаз с Виктора, - марш домой и приготовь что-нибудь пожрать. К одиннадцати.
     - Я буду тебя ждать, Костик, - сказал парень, махнув ресницами.
     - Еще бы, - проворчал врач и крикнул Ларисе:
     - Ну ты, что там телишься, Лорик, запрягай, а то Гена точно крякнет, и кому ты будешь нужна?
     - Пошел на х..., дурак, - равнодушно произнесла Лариса и повернулась ко мне:
     - Оль, не отвезешь еще нас и в больничку? Это областная, здесь недалеко. А я тебе кину там сотку баксов за потерянное время. Выручай, а?
     И опять скажу, что всю свою несчастную жизнь я страдаю из-за своих положительных качеств. Но куда ж деваться? Назвался филантропом, полезай в... Нет, не то...
     Ну, в общем, я согласилась и снова села за руль чужой тачки.
     Врач с заднего сиденья уже названивал в больницу и отдавал приказания. Он озадачил готовить операционную, сказав, что везет пациента с двумя переломами шейки бедра.
     - Операция будет сложная и долгая, возможна кровопотеря до одного литра, - диктовал он, похлопывая Крамера по руке, - приготовьте весь необходимый набор. Что? Любовь Санна в набор не входит. Нет, не хочу.
     Закончив разговор, врач отключился и, передавая трубу Ларисе, взглянул на меня.
     - Хорошо девушка ведет, уверенно, - похвалил он мои несомненные способности, а дальше уже сказал что-то странное:
     - Это, Лорик, она вместо Юли теперь у Геннадия Петровича?
     - Нет, кажется, - ответила Лариса, - а впрочем, и не знаю. Кстати! Кстати! 0-оль!
     - Что? - отозвалась я.
     - А ты как в лесу этом прифронтовом оказалась?
     В глазах Ларисы впервые блеснул настороженный огонек, которому пора было бы уже загореться и пораньше. Действительно, как это так? Какая-то незнакомка знает ее мужа, оказывается в нужном месте в нужное время, теперь помогает перевозить, а жена и понятия не имеет почему?
     - В каком лесу прифронтовом? - спросил врач, перебивая Ларису.
     - Ну там, где мой мудила напоролся на пули, точно ему больше делать нечего, - раздраженно ответила Лариса. - Все планы теперь на хер пошли.
     А я собиралась завтра к визажисту, потом к парикмахеру, у меня еще портниха завалена заказами, мне два вечерних платья нужно ушить по-умному... Блядь! - вскричала Лариска, что-то вспомнив.
     - Где? - любезно подлез с вопросом врач.
     - Пошел на х..., - привычно отреагировала Лариса, - у меня же еще два билета на сегодня!
     Столько дел, и из-за этого толчка сраного все накрылось медным тазом!
     Лариса раздраженно отвернулась от всех и посмотрела в окно.
     - Да, Оль! - вспомнила она. - Так откуда ты знаешь моего борова? Тоже, что ли, пашешь в "Скате"? А кем? На подхвате или еще как?
     - Я вообще в фирме вашего мужа не работаю, - ответила я, заглушая в себе раздражение, - я журналистка и познакомилась с Геннадием Петровичем по работе. Мне нужно было узнать про Юлию Пузанову.
     - Про Юльку? - удивилась Лариса. - А что про нее знать? Фу-ты, тоже мне Барбара Спрайт или, как там ее, Шарон Стоун. Я их все время путаю.
     Если ты про Юльку хочешь что узнать, так у меня надо было спрашивать, а не у Гены. Ему же все равно, кто ему дверь открывает, когда он свою жопу поднять ленится!
     Мы подъезжали к областной больнице, и врач, подавшись вперед, негромко и четко указывал мне, как удобнее проехать и к какому подъезду нужно будет подогнать машину.
     Нас уже ждали два санитара с носилками и два врача с капельницей и прочими интересными медицинскими штучками.
     Выскочивший из машины первым врач четко скомандовал:
     - Сразу в оперблок. Анестезиолог на месте?
     - Все на месте, Константин Павлович, - ответили ему и занялись Крамером.
     Через минуту Крамера уже не только вынесли, но и внесли и даже захлопнули за собою дверь.
     Мы остались с Ларисой вдвоем. Виктор на "Ладе" не стал заезжать во двор больницы, а остался поджидать меня на выезде.
     - Вот теперь можно и покурить, - спокойно сказала Лариса и нагнулась к передней панели "БМВ". Она вынула из "бардачка" пачку "Парламента" и предложила мне:
     - Будешь, Оль?
     - Нет, спасибо, - ответила я, вынимая из сумки свои сигареты.
     Мы обе присели на лавочку около больничного подъезда и закурили.
     Лариса внешне успокоилась и даже вести себя начала почти как нормальный человек.
     - Ты знаешь, Оль, - сказала она, - когда Гены рядом нет, кажется, я даже и дышу по-другому.
     Свободнее. Ведь это такой гемор быть его женой!
     Деньги есть, а покоя нет. Каждая неделя приносит какую-то неприятность.
     Я промолчала. Лариса покосилась на меня, выпустила дым вверх и спросила напрямую:
     - А что вы там делали?
     - Где? В лесу? - спросила я.
     - А меня, кроме леса, больше ничего и не интересует. Пока, - ответила Лариса. - Так что?
     Гена сказал, что он поедет на стрелку, и вы решили поболеть за своих? А вторая чернявая с широкой кормой тоже из болельщиц?
     - Она моя коллега по работе и подруга, - сказала я, немного обидевшись за Маринку, но заострять внимание на этом не стала.
     Что поделаешь: судьба дала мне неплохой шанс, как бы изнутри изучить семейный мир Крамеров, и ради этого можно было и промолчать разок. Ведь мое расследование смерти Юли Пузановой все еще не было закончено.
     - Можно сказать, что случайно оказалась в лесу, - продолжила я. - Мы с друзьями отдыхали там и уже возвращались, когда увидели вас. Да ты, Лариса, и сама все видела. Вот, собственно, и все.
     Не могли же мы равнодушно пройти мимо, тем более что, хоть и очень поверхностно, с Геннадием Петровичем мы уже были знакомы.
     - А как вы с ним познакомились? - не унималась Лариса. Она решила использовать до конца полученную возможность поговорить со мною.
     Я даже подумала, что из нее получилась бы неплохая журналистка, только вот над лексикой пришлось бы поработать немного. Но для этого сгодился бы и Сергей Иванович. Он бы лихо правил Ларисины статьи, если, конечно, она решилась бы стать пишущим журналистом.
     - С Геннадием Петровичем?
     - Ну как ты познакомилась со мною, я помню, - заметила Лариса, - с Геной, с Геной.
     - Мы занимаемся самоубийством Юлии Пузановой, - сказала я, - и сегодня днем впервые подъехали в офис фирмы "Скат", где она работала секретарем. Тогда и познакомились. Сегодня.
     - А, ясно, - Лариса щелчком отбросила свою докуренную сигарету в сторону и выбила из пачки другую. Переминая ее в пальцах, она сказала:
     - Трагическая это история и не особо приятная для вас, журналистов, как я понимаю.
     - Почему? - Я тоже уронила сигарету и наступила на нее. - Почему именно для журналистов?
     - Ну как же? Я что-то слышала, правда, краем уха, что какой-то журнал или газета оказалась причастна к этой трагедии. Типа, какую-то херню написали про девчонку, вот она и напереживалась. - Лариса закурила и посмотрела в землю. - Как я устала, кто бы знал! - сказала она. - Жизнь моя - как х...й роман, тоже, что ли, повеситься? Так эта толстая жопа только обрадуется... Раньше я и не догадывалась, куда он ездит, зачем.., лучше бы я и продолжала этого не знать, так нет, вызнала все на свою шею. Думала, к любовнице ездит. Сама понимаешь - это дело такое, опасное. Ты замужем? - Лариса задала вопрос вроде небрежно, по ходу, но острым взглядом тут же кольнула меня и быстро отвела глаза.
     - Нет, - призналась я.
     - Во-от как! - Лариса, теперь уже не притворяясь, сверкнула на меня очами, похоже, записав уже и меня в разряд подозреваемых и возможных любовниц Крамера.
     Ну это она зря, ни за какие коврижки. Слишком жирный.
     - А удобно быть незамужней журналисткой, - задумчиво произнесла она, - встречи с разными людьми в разных местах. Вроде все по работе и никакой отчетности, никто не следит, никто не спрашивает: где была, куда идешь...
     Хлопнула дверь больничного подъезда, и на крыльцо вышла медсестра.
     Лариса легко поднялась с лавочки и подошла к ней.
     - Ну как там? Режут уже? - спросила она.
     - Да, операция началась. Пока все нормально. - Медсестра пошныряла глазами по мне и по Ларисе. - Константин Павлович предлагает вам ехать домой. Все равно пациент не проснется раньше утра. Он под наркозом.
     - Во благодать! - хмуро сказала Лариса. - Херня какая-то: муж точно не придет домой, а мне ничего не хочется. Загадка, блин, природы! Поедем со мной? - предложила Лариса, обращаясь ко мне. - Посидим, попи...
     - Спасибо, не буду, наверное, больше здесь задерживаться, - поблагодарила я, - я думаю, что интервью Геннадий Петрович даст мне в другое время.
     - А что там давать? - удивилась Лариса. - У меня спроси. Про Юльку могу сказать только самое хорошее. Скромная девочка, тихая и нормальная. Нормальная, то есть может и повеселиться в компании, но только в меру. Сегодня гуляем, но потом целый месяц пашем. - Лариса сошла со ступенек вниз. - Вот и все. Что там у нее дальше, я и не знаю. Вряд ли и Гена знает, для него все эти дела, к сожалению, не очень интересны.
     - Какие эти дела? - не поняла я.
     - Связанные с женщинами, - улыбаясь, пояснила Лариса. - Ну не совсем, конечно, он импотент, что-то там шевелится, но, блин, так надоедает его постоянно надувать, что я уже рукой махнула. Пусть меня надувают, в конце концов, почему я должна страдать, а?
     Мы подошли к "БМВ".
     - Спасибо за помощь, - улыбнулась Лариса, - без Гены и одна смогу порулить. Буду ехать медленно-медленно, осторожно-осторожно, а то тот козел проснется завтра, узнает, что, не дай бог, он уже овдовел, так и сдохнет сразу от радости. - Лариса рассмеялась и села за руль. - Твои друзья на выходе торчат?
     Я кивнула.
     - Тогда пока.
     Лариса газанула и поехала прочь от больницы как раз в том направлении, куда я потопала пешком. Могла бы довезти, между прочим.
     Я шла к тому месту, где остановился Виктор, и думала: а вот не разберется он и поедет вслед за Лариской, что тогда будет делать Ольга Юрьевна? Ну то, что Ольга Юрьевна поедет домой, это и так понятно, а вот думать она о чем будет в приложении к Маринке, Лариске и Виктору?
     Напрасно, однако, я развлекалась подобными соображениями: "Лада" была там, где и должна, и Виктор спокойно стоял с нею рядом.
     Маринка медленно бродила вокруг машины и ворчала уже больше по привычке, чем по сути.
     - Ну что? - спросила она меня, когда я подошла ближе.
     - Оперируют, - ответила я, чувствуя, что устала я до не могу и самым острым желанием сейчас было бы рухнуть на диван и не вставать до завтрашнего вечера. А завтра вечерком проснуться бы, сгрызнуть чего-нибудь существенного и снова завалиться. И все! И не хочу я больше ничего! Устала Оля, как кляча водовозная.
     - Оперируют! - фыркнула Маринка. - Ты слышал, Виктор! Оперируют! - Маринка подошла ко мне и взглянула прямо в глаза. - Да плевать мне на него! Пусть хоть зарежут! - сказала она. - Ты что узнала-то? Он что говорит?
     Я прошла к "Ладе", открыла заднюю дверь и рухнула, наконец-то, хоть и не на диван, но тоже полегчало.
     - Не молчи! - Маринка склонилась надо мною, как фурия, пардон, я хотела сказать, как разгневанная нимфа, решившая побыть фурией.
     - Да не говорили мы с ним, а почему ты так наезжаешь?! - возмутилась я. - Подстрелили толстопуза, и ему было ни до чего. Он только покашливал. Ну ты сама слышала.
     - Ну ты, блин, даешь, - Маринка явно хотела покрутить пальцем у виска, но не решилась. - Ты, Оль, забыла, что ли, как он себя с нами вел? Он тебе курить не разрешил и ухмылялся во всю пасть.
     Скопец хренов.
     - Почему скопец? - лениво полюбопытствовала я.
     - А они жирные такие же были, - сказала Маринка. Она обошла машину и села рядом со мною.
     Виктор занял место водителя.
     - Странно, - полусонно произнесла я, - а мне он напоминает горбыль какой-то трухлявый.
     Что получается? Горбылевый скопец? - Я помотала головой, стряхивая наваливающуюся дремоту.
     Кажется, я уже заговариваться начала. - Ну ладно, едем отсюда.
     - Давно пора, - буркнула Маринка, - мне эти путешествия за вчера и за сегодня год жизни забрали. Ни пожрать как следует, ни поспать, ни... Э-э-эх! - Она ударила себя по колену. - Брошу я эту журналистику к чертовой матери! Пойду куда глаза глядят, и везде будет лучше, чем в этом бизнесе, честное слово!
     Виктор завел мотор и, щадя наши растрепанные чувства и усталые тела, повел машину небыстро и очень бережно.
     - Ну наконец-то по домам, - с наслаждением произнесла Маринка, - не знаю, как ты, Оль, а я хочу в ванну и спать. Не могу я больше, особенно после этого кросса по лесам и болотам под пулями снайперов и...
     - ..и под минометным обстрелом талибов.
     Аллах акбар, - перебила я ее, - а у меня есть предложение.
     - О-о-ой, - простонала Маринка и схватилась за голову, - а на этот раз куда? Если на яхте, я, может быть, и соглашусь, а в другое какое место...
     - К хозяину яхты заглянем на минутку, - предложила я, - может быть, он уже приехал.
     - Зачем он тебе сдался? - потребовала ответа Маринка. - Зачем? Что такого ценного он тебе может сказать? Лучше спроси у меня, я что ни слово, то умность какую-нибудь говорю или полезность! Поехали домой!
     - Пусть объяснит наконец, почему он за мной гоняется! - сказала я.
     - Да ты сама за собой гоняешься! - заорала Маринка. - Сама! За! Собой! И никак догнать не можешь! А когда догонишь, то тут тебе и крышка будет! Получишь "удуухкуечный нумер", как говорил Лелик из бессмертного фильма "Бриллиантовая рука", только у Бамберга получишь! А я буду тебя иногда навещать по большим праздникам...
     Едем домой?
     - К Саше, - повторила я.
     - Так он тебе все и сказал! Ищи дурака! - крикнула Маринка.
     - А ведь есть три свидетеля, готовых подтвердить, что он находился в районе разборки, - вяло сказала я. - Посмотрим, как он на это отреагирует. Если он жив, конечно.
     - Хоть бы его убили в этом лесу! - страстно пожелала Маринка. - Мы бы пораньше домой вернулись.
     - А вот и нет, - возразила я, - мы бы его подождали, то есть задержались бы. Так что желай, чтобы он оказался живым и здоровым. Или почти здоровым.

Глава 8

     Саша был жив. За дверью его квартиры, когда мы позвонили, послышались медленные шаги, и потом тот, кто был за дверью, встал и затаился за глазком. Мне послышалось даже его тяжелое дыхание.
     Перед дверью я поставила Маринку, которая, отчасти от накопившегося раздражения, отчасти из хулиганства, повернулась в глазку и состроила рожу, да еще и показала язык.
     - Кто там? - раздался хрипловатый голос.
     - Вы что, сами не видите? - возмутилась Маринка. - Заставляете дам ждать! Жестокий вы и бессердечный человек!
     Загремели и зашелестели замки, и дверь медленно отворилась.
     - Что вам нужно? - Саша осторожно высунул нос за дверь и подозрительно посмотрел на Маринку. Я стояла вполоборота к нему, а Виктор вообще справа от меня на ступеньку ниже. Сперва Саша его и не заметил.
     Он, то есть Саша, был жив и на самом деле почти здоров. Не пугаясь больше Маринки, он открыл дверь широко и вышел на площадку. Тут-то он увидел и Виктора, но поначалу отнесся к нему спокойно. Не узнал, наверное. На лбу у Саши краснела длинная красная полоса, под глазом - еще одна, пальцы на левой руке были обмотаны нечистыми бинтами.
     - Вы к кому? - спросил он и, еще раз осмотрев нас с Маринкой, обратился к Виктору:
     - Слышь, братишка, ты ошибся адресом. Я телок не вызывал, это, наверное, в соседнем подъезде Дрюня Мурашов заказывал.
     - Мы приехали лично к вам, - сказала Маринка.
     - В подарок, что ли? - все не понимал Саша. - А от кого?
     Он не узнавал пока ни Маринку, ни меня, так как на природе мы были мало того что при неполном освещении, так еще и в непривычных для нас самих одеяниях. Меня лично в той прическе и в том прикиде, наверное, и Сергей Иванович не узнал бы. Тем более этот бандюган, который и видел-то нас один раз.
     Но насчет одного раза получилось, что я и ошиблась, запамятовала, точнее говоря.
     - Вы это прекращайте! - напористо сказала Маринка. - Мы вам не проститутки, а журналистки! И нечего тут из себя больного с амнезие