?
   В дело быстро и эффективно вмешался бизнесмен. Он наклонился к  швейцару,
держа Куинна под мышку с удивительной силой, и сунул ему в  руку  бумажку  в
десять фунтов.
   - Это все мартини перед ленчем, да  и  длительный  перелет.  Слушай,  моя
машина ждет... Будь так любезен... Давай, Клайв, поехали домой, старина.
   Куинн пытался протестовать, но руки и ноги у него  превратились  в  желе.
Швейцар знал свои обязанности перед отелем и  легко  распознавал  настоящего
джентльмена. Этот настоящий джентльмен взял Куинна с одной стороны, а он - с
другой. Они провели его  через  багажную  дверь,  которая  не  вращалась,  и
спустили  по  трем  ступенькам  на  землю.  А  там  двое  коллег  настоящего
джентльмена вылезли из машины и помогли Куинну забраться на заднее  сиденье.
Бизнесмен кивком поблагодарил швейцара, который  поспешил  встречать  других
приезжающих, и машина отъехала.
   А в это время из-за угла Блэндфорд-стрит выехали две полицейских машины и
направились к  гостинице.  Куинн  откинулся  на  спинку  сиденья.  Его  мозг
воспринимал происходящее, но  руки  и  ноги  ему  не  повиновались,  а  язык
превратился в безжизненную массу.  Затем  на  него  волнами  стала  находить
темнота, и он потерял сознание.
 
Глава 17 
 
   Когда он пришел в себя, то увидел, что находится в пустой белой комнате и
лежит на спине на койке. Не шевелясь, он огляделся вокруг. Там была  крепкая
дверь и лампочка на потолке, закрытая проволочной сеткой.
   Те, кто оборудовал эту комнату, явно не хотели, чтобы жилец  мог  разбить
лампочку и перерезать себе вены осколками стекла. Он вспомнил сверхлюбезного
английского бизнесмена, укол в икру и потерю сознания.
   Чертовы британцы!
   В двери был глазок, и он услышал, что его открывают.
   На него уставился чей-то глаз. Притворяться далее спящим или без сознания
не было смысла. Он сбросил одеяло и опустил ноги на  пол.  Только  тогда  он
почувствовал, что на нем не было никакой одежды за исключением трусов.
   Послышался звук открываемых засовов, и дверь  отворилась.  Вошел  мужчина
крепкого телосложения, коротко подстриженный и одетый в  белый  пиджак,  как
официант. Он молча принес простой стол и поставил его у  дальней  стены.  Он
ушел и вернулся, принеся жестяной таз и кувшин, из которого шел пар. Все это
он поставил на стол. Затем он вышел, но остался в коридоре.  Куинн  подумал,
что может быть стоит уложить его и попытаться освободиться, но  решил  этого
не делать. Отсутствие окон указывало на то, что он находится  в  подвале,  к
тому же на нем были только трусы, к тому же  по  виду  человека  можно  было
понять, что он сумеет постоять за себя, и наверняка где-то рядом были  такие
же крепыши.
   На этот раз, вернувшись,  он  принес  пушистое  полотенце,  губку,  мыло,
зубную пасту, безопасную бритву, пену для бритья и зеркало с подставкой.
   Как настоящий камердинер он разложил это все на столе, остановился  около
двери, кивнул в сторону стола и вышел. Засовы закрылись.
   Что ж, подумал Куинн, если британская секретная служба, захватившая  его,
хочет,  чтобы  он  выглядел  прилично,  когда  его  будут  представлять   Ее
Величеству, он готов пойти им навстречу. Кроме того, ему действительно  было
нужно освежиться.
   Он не стал торопиться. Он протер себя губкой с горячей  водой  с  ног  до
головы. Последний раз он принимал душ на  пароме  "Наполеон",  но  это  было
сорок восемь часов назад. Или может быть раньше? Его часы были конфискованы.
Он знал, что его похитили около часа дня, но сколько времени могло пройти  с
тех пор? Четыре часа, двенадцать, или целые сутки? Как бы то ни было, мятная
зубная паста приятно освежала рот. Но когда он намылил лицо, взял  бритву  и
посмотрел на себя в зеркало, он был потрясен. Эти ублюдки его подстригли!
   Подстригли, кстати, неплохо. Но его коричневые волосы были уложены теперь
по-иному. Среди туалетных принадлежностей не было гребешка, так  что  он  не
мог с его помощью уложить их так, как  хотелось,  и  попытался  сделать  это
пальцами, но они встали пучками. Тогда он откинул их назад, как это  задумал
неизвестный парикмахер. Едва он закончил туалет, как вошел камердинер.
   - Благодарю вас за это, друг мой, - сказал Куинн. Человек сделал вид, что
ничего не слышал. Он лишь собрал все принадлежности, унес их  и  вернулся  с
подносом. На нем был апельсиновый сок, овсяная каша, молоко, сахар,  тарелка
с яичницей с беконом, тосты, масло и апельсиновый мармелад,  а  также  кофе.
Кофе был свежезаваренный, и аромат его  был  отличный.  Камердинер  поставил
деревянный стул к столу, сухо поклонился и ушел.
   Куинну это напомнило о старой британской традиции -  когда  вас  ведут  в
Тауэр, чтобы отрубить голову, вам всегда дают хорошо  позавтракать.  Тем  не
менее он съел все без остатка.
   Как только он закончил есть, камердинер вернулся. На этот раз  он  принес
одежду. Она вся была выстирана и тщательно отутюжена.
   Накрахмаленная рубашка, галстук, носки,  ботинки,  пиджак  и  брюки.  Все
подходило, как будто было сшито на заказ. Камердинер кивнул в сторону одежды
и постучал по своим часам, как бы показывая, что надо торопиться.
   Когда Куинн оделся, дверь вновь открылась.  Но  теперь  вошел  элегантный
бизнесмен, который по крайней мере мог говорить по-английски.
   - Мой дорогой друг, вы выглядите  на  сто  процентов  лучше  и,  надеюсь,
чувствуете себя также.  Приносим  искренние  извинения  за  столь  необычное
приглашение к нам. Мы полагали, что иначе вы бы не удосужились посетить нас.
   Он и сейчас походил на картинку из  журнала  мод  и  говорил  как  офицер
королевской гвардии.
   - Отдаю должное вам, засранцам, там,  где  вы  этого  заслуживаете,сказал
Куинн. - У вас есть стиль.
   - Очень любезно с вашей стороны, - пробормотал  бизнесмен.  -  А  теперь,
будьте любезны, пойдемте со мной. Мой старший начальник хотел бы  поговорить
с вами.
   Он повел Куинна по голому коридору к лифту. Пока они поднимались  наверх,
Куинн спросил, сколько сейчас времени.
   - О, да, - ответил бизнесмен, - вы американцы  просто  одержимы  желанием
знать точное время. На самом деле сейчас скоро  полночь.  К  сожалению,  наш
ночной повар может прилично готовить только завтрак.
   Они вышли из лифта на другом  этаже  в  коридор,  на  этот  раз  покрытый
пушистым ковром. В коридоре было много солидных дверей, но бизнесмен  привел
его в дальний конец, открыл дверь, впустил Куинна и вышел, закрыв дверь.
   Куинн оказался в комнате, которая могла бы быть или офисом, или гостиной.
Диваны и кресла стояли вокруг газового камина, но  в  оконном  фонаре  стоял
внушительного вида стол.  Человек,  вставший  из-за  стола  и  вышедший  ему
навстречу, был старше Куинна, по всей видимости ему было  за  пятьдесят.  На
нем был очень дорогой костюм,  сшитый  явно  на  Савил-Роу,  .  Он  создавал
атмосферу власти не только своей манерой держаться,  но  и  строгим  волевым
лицом. Однако тон его был достаточно дружелюбен.
   - Мой дорогой мистер Куинн, очень любезно с вашей стороны посетить меня.
   Куинн начал волноваться. Пора было кончать эту игру.
   - Хорошо, может, мы кончим играть в загадки? Вы  ткнули  меня  иголкой  в
фойе отеля, я потерял сознание, а вы привезли  меня  сюда.  Отлично.  Только
совершенно напрасно. Если вы, британские привидения, хотели бы поговорить со
мной, то проще было бы двум полицейским задержать меня,  а  не  прибегать  к
помощи шприца и прочей ерунде.
   Человек перед ним замер, казалось он был искренне изумлен.
   - О, теперь мне понятно. Вы думаете, что вы в руках МИ-5 или МИ-6?
   Боюсь, что  это  не  так.  Тут,  так  сказать,  все  наоборот.  Позвольте
представиться. Я - генерал Вадим Кирпиченко,  недавно  назначен  начальником
Первого главного управления КГБ. Географически вы находитесь в  Лондоне,  но
юридически вы на суверенной советской территории -  в  нашем  посольстве  на
Кенсингтон-парк-гарденз. Садитесь, пожалуйста.
   Второй раз за свою жизнь Сэм Сомервиль попала  в  Оперативный  кабинет  в
подвале под Западным флигелем Белого дома. Она сошла с самолета  из  Мадрида
всего пять часов тому назад. Что бы ни интересовало  государственных  мужей,
они не любят, когда их заставляют ждать.
   По бокам вице-президента сидели четыре старших члена  кабинета,  а  также
Брэд Джонсон, советник по национальной безопасности. Там были также директор
ФБР и Филип Келли. Ли Александер из ЦРУ сидел один. Еще одним человеком  был
Кевин Браун, привезенный из Лондона для личного отчета,  который  он  только
что закончил. Сэм пригласили войти. Отношение к ней было явно враждебное.
   - Садитесь, - предложил вице-президент Оделл. Она села в конце стола, где
все могли видеть ее. Кевин Браун сердито смотрел в ее сторону. Он  предпочел
бы сам допросить ее, а затем доложить комитету. Весьма неприятное  ощущение,
когда твоих подчиненных агентов допрашивают Другие.
   - Агент Сомервиль, - начал вице-президент, - этот  комитет  разрешил  вам
вернуться в Лондон, освободил этого  человека  Куинна  и  передал  под  ваше
руководство только из-за  того,  что  вы  заявили,  что  он  может  добиться
какого-то прогресса в идентификации похитителей Саймона Кор-мэка,  поскольку
он их видел. Вам также было сказано поддерживать с нами связь и  докладывать
о ходе дела. С тех пор... ничего. И все же мы были  завалены  сообщениями  о
трупах по всей Европе и о том, что вы и Куинн во  время  этого  всегда  были
рядом. А теперь,  будьте  любезны,  расскажите  нам,  какого  черта  вы  там
делали?
   И она рассказала им  все  с  самого  начала.  О  том,  как  Куинн  смутно
припомнил наколку в виде паука на руке одного из похитителей,  увиденную  им
на складе Бэббидж, о поисках через забулдыгу Куйпера в  Антверпене,  которые
привели к Марше, жившему под псевдонимом, который к  тому  времени  был  уже
застрелен на чертовом колесе в Вавре.  Она  рассказала  им  о  предположении
Куинна, что Марше мог вовлечь в операцию своего старого друга, и о том,  как
они обнаружили Преториуса в его баре в Ден Боше. Она рассказала  и  о  Зэке,
Сиднее Филдинге, командире наемников, о том, что он сказал им  за  несколько
минут до смерти. Они, как зачарованные, молчали.
   Она закончила рассказом о сумочке с подслушивающим устройством и  о  том,
как Куинн отправился на Корсику,  чтобы  разыскать  и  допросить  четвертого
члена  банды,  загадочного  Орсини,  который,   по   словам   Зэка,   принес
заминированный пояс.
   - Затем, двадцать  часов  назад,  он  позвонил  мне  и  сказал,  что  все
кончилось, след оборвался, Орсини - покойник, и он  ни  слова  не  сказал  о
толстяке...
   Когда она закончила, в комнате воцарилась тишина.
   - Боже мой, - сказал Рид, - это невозможно.  Есть  ли  у  нас  какие-либо
данные в поддержку этого? Ли Александер поднял голову.
   - Бельгийцы сообщают, что пуля, убившая  Лефорта,  то  есть  Марше,  была
сорок пятого калибра, а не тридцать восьмого, если только у Куинна  не  было
другого пистолета...
   - Другого у него не было, - быстро сказала Сэм. -  Единственный,  который
был у нас на двоих, это тридцать восьмого калибра, тот,  который  мне  выдал
мистер Браун. И Куинн никогда не был вне моего поля зрения достаточно долго,
чтобы успеть съездить из Антверпена в Вавр и обратно.
   А что касается парижского кафе, то Зэк был убит из  винтовки  из  машины,
проезжавшей по улице.
   - Это совпадает,  -  подтвердил  Александер,  -  французы  достали  пули,
выпущенные из этой винтовки. Это патроны "Армалит".
   - У Куинна мог быть партнер, - предположил Уолтере.
   - Тогда не было бы нужды вставлять подслушивающее устройство в мою сумку,
- сказала Сэм. - Он мог спокойно позвонить по телефону, пока я была в ванной
или в туалете. Поверьте мне, джентльмены, Куинн чист. Он добрался  почти  до
самой сути дела, но кто-то был все время впереди нас.
   -  Этот  толстый  человек,  о  котором  говорил  Зэк?  Который  все   это
организовал и оплатил? - спросил Стэн-нард. - Может быть. Но американец?
   - Могу я высказать предположение? - спросил Кевин Браун.  -  Возможно,  я
был не прав, когда полагал, что Куинн был  замешан  в  этом  деле  с  самого
начала. Я признаю это. Но есть  теперь  другой  сценарий,  более  отвечающий
фактам.
   Все внимание присутствующих было обращено на него.
   - Зэк заявил, что толстый человек был американцем.  Но  откуда  британцам
знать об американских  акцентах?  Они  путают  американцев  с  канадцами.  А
предположим, что этот человек был русским, и тогда все  становится  на  свои
места. У КГБ десятки агентов с прекрасным английским языком и  великолепными
американскими акцентами.
   Сидящие за столом медленно закивали головами.
   - Мой коллега прав, - сказал Келли. - Имеется мотив  -  дестабилизация  и
деморализация Соединенных Штатов с давних пор является одной из приоритетных
целей Москвы, в этом нет сомнения. Возможность?  Без  проблем.  О  том,  что
Саймон Кормэк учится в Оксфорде, сообщалось в прессе, так что  КГБ  проводит
"мокрую" операцию, чтобы это причинило боль всем нам. Финансы? У них это без
проблем. А что касается наемников для грязной работы, то это  обычное  дело.
Даже ЦРУ занимается  этим.  А  насчет  того,  что  когда  дело  сделано,  то
исполнителей убирают, это стандартная практика мафии, а у  КГБ  много  общих
черт с мафией.
   - Если  согласиться  с  тем,  что  толстый  человек  -  русский,  то  все
становится на свои места, - сказал Браун, - тогда все сходится. Я признаю на
основе доклада агента Сомервиль, что  был  такой  человек,  который  платил,
давал наводку и управлял Зэком и его головорезами. Что касается меня,  то  я
считаю, что сейчас он там, откуда прибыл - в Москве.
   - Но почему, - поинтересовался Джим Дональдсон, - понадобилось  Горбачеву
сначала добиваться Нэнтакетского договора, а  затем  пустить  его  на  ветер
таким ужасным способом?
   Ли Александер слегка кашлянул.
   - Господин Государственный секретарь, известно,  что  в  Советском  Союзе
имеются мощные силы, выступающие против  гласности,  перестройки  и  реформ,
против  самого  Горбачева  и  Нэнтакетского   договора.   Вспомним   бывшего
председателя КГБ, генерала Крючкова, которого недавно сняли с работы.
   Может быть, обсуждаемый нами вопрос связан с этим.
   - Я думаю, вы попали в точку, - сказал Оделл.  -  Эти  секретные  подонки
провернули операцию, чтобы одним махом расшатать Америку и сорвать  договор.
Лично Горбачев, возможно, и не несет за это ответственности.
   - Но это ничего не  меняет,  -  заявил  Уолтере.  -  Наша  общественность
никогда не поверит этому, и Конгресс тоже не  поверит.  Если  это  дело  рук
Москвы, обвинение лежит на Горбачеве, независимо от того, знал ли он об этом
или нет. Вы помните Ирангейт?
   Да, все они помнили это дело. Сэм подняла голову.
   - А как насчет моей сумки? Если это сделало КГБ, то зачем им нужно  было,
чтобы мы привели их к наемникам?
   - Все очень просто, - предложил свою версию Браун, - Они  не  знали,  что
мальчик должен умереть, а когда он  погиб,  они  запаниковали  и  затаились.
Возможно, они не явились на место встречи с КГБ. Кроме  того,  были  попытки
подставить под обвинение в убийстве двух человек - Куинна и вас, американца,
который вел переговоры, и агента ФБР. И опять стандартная практика - пустить
пыль в  глаза  мировой  общественности,  представить  дело  так,  как  будто
американский истеблишмент хочет  заставить  убийц  замолчать,  пока  они  не
начали говорить.
   -  Но  моя  сумка  была  подменена   другой,   с   "жучком",   где-то   в
Лондоне,сказала Сэм.
   - А почему вы так думаете, агент Сомервиль? - спросил Браун. - Это  могло
случиться в аэропорту или на пароме в Остенде. Черт  возьми,  это  мог  быть
какой-нибудь британец, ведь они приходили  в  квартиру,  когда  Куинн  ушел.
Многие из них работали на Москву в свое время. Вспомните Берджеса,  Маклина,
Филби, Вассала, Бланта и Блейка, все эти предатели работали на Москву. Может
быть, сейчас у них появился новый агент.
   Ли Александер рассматривал кончики своих пальцев. Он подумал, что было бы
не дипломатично напомнить о Мит-челе, Маршале, Ли, Бойсе, Харпере,  Конраде,
Говарде или о ком-либо еще из двадцати американцев, предавших Дядю Сэма ради
денег.
   - Хорошо, джентльмены, - сказал Оделл через час, - мы принимаем доклад.
   Все данные от А до Я должны быть ясными. Пояс был  советской  работы.  По
всем этим данным подозрение остается  недоказанным,  но  тем  не  менее  оно
остается. Это была операция КГБ, и она закончилась с  исчезновением  агента,
известного  только  как  "толстый  человек",  предположительно  за  железным
занавесом. Мы теперь знаем, что и как. Думаю, что вопрос о том, кто и зачем,
тоже довольно ясен. Нэнтакетский договор - покойник, и мы имеем  президента,
убитого горем. Бог мой, никогда не думал, что произнесу эти слова, хоть я  и
не считаюсь либералом, но сейчас я почти хотел бы, чтобы мы  ядерным  ударом
отбросили этих коммунистических ублюдков назад, в каменный век.
   Через десять минут началось закрытое совещание. Только в своей машине  по
пути домой в Александрию  Сэм  заметила  изъян  в  ее  великолепном  решении
проблемы. Откуда КГБ  смогло  узнать  и  скопировать  ее  прекрасную  сумку,
купленную в магазине Хэрродс?
   На обратном пути в ФБР Филип Келли и Кевин Браун ехали в одной машине.
   - Эта молодая дама сблизилась с Куинном гораздо ближе, чем я  намеревался
это допустить, - сказал Келли.
   - Я почувствовал это еще в Лондоне во  время  переговоров,  -  согласился
Браун. - Она играла на его половине поля всю дорогу, а у меня записано,  что
нам нужно поговорить с самим Куинном и поговорить серьезно. А что,  британцы
или французы не отследили его еще?
   - Нет, я собирался вам сообщить. Французы  проследили  его  от  аэропорта
Аяччо до самолета, идущего  в  Лондон.  В  Аяччо  он  оставил  свою  машину,
изрешеченную пулями, на стоянке около аэропорта. Британцы проследили его  до
отеля, но когда они приехали туда, он исчез, он  даже  не  зарегистрировался
там.
   - Черт возьми, этот человек скользкий как угорь, - выругался Браун.
   - Это точно, - согласился Келли. - Но если вы правы, то может  быть  один
человек, с которым он свяжется. Сомервиль - единственный такой человек.
   Мне не хотелось бы поступать так с нашим работником, но я хочу,  чтобы  в
ее квартире были установлены "жучки",  чтобы  ее  телефон  прослушивался,  а
почта просматривалась с сегодняшнего вечера.
   - Будет сделано, - сказал Браун.
   Когда  они  остались  одни,  вице-президент  и  пять  членов  внутреннего
Кабинета вновь подняли вопрос о Двадцать пятой поправке.
   Вопрос поднял генеральный  прокурор,  и  сделал  это  тихим  извиняющимся
тоном. Оделл вроде бы защищался. Он чаще других  встречался  с  президентом,
избегающим людей. Он был вынужден признать,  что  Джон  Кормэк  в  такой  же
плохой форме, как и раньше.
   - Но не сейчас, - убеждал он, - дайте ему время.
   - Сколько? - спросил Мортон Стэннард. - Со времени похорон прошло уже три
недели.
   - В следующем году состоятся выборы, -  напомнил  Билл  Уолтере.  -  Если
кандидатом будете вы, то вам нужен нормальный старт, начиная с января.
   - Господи Иисусе, - взорвался Оделл, - человек в Белом доме убит горем, а
вы говорите о выборах!
   - Я просто смотрю на вещи по деловому, Майкл, - сказал Дональдсон.
   - Мы  все  знаем,  что  после  Ирангейта  Рональд  Рейган  был  настолько
растерян, что мы почти что были готовы применить Двадцать пятую поправку,  -
указал Уолтере. - Доклад Кэннона прямо говорит, что вопрос висел на волоске.
Но нынешний кризис гораздо хуже.
   - Президент Рейган пришел в норму, - подчеркнул Юберт Рид, - и  приступил
к исполнению своих обязанностей.
   - Да, он сделал это вовремя.
   - В том-то и дело, - сказал Дональдсон.  -  А  сколько  времени  в  нашем
распоряжении?
   - Не слишком много, - признал Оделл. - Средства массовой информации  пока
прояв