чтобы накормить людей, и указании  Политбюро  о  том,  чтобы  на  оставшиеся
средства закупать за рубежом современные технологии,  становится  очевидным,
что  средства  эти  следует  искать  внутри  страны.  А  учитывая  намерение
Политбюро проводить модернизацию нашей промышленности, становится ясно,  что
у него возникнет искушение подумать о  бюджетных  ассигнованиях  на  военные
расходы.
   Честь имею, товарищ Маршал, Генерал-майор П. В. Каминский.
 
*** 
 
   Маршал тихо выругался, закрыл папку и посмотрел  вниз  на  улицу.  Порывы
снежной бури прекратились, но  ветер  продолжал  дуть  с  прежней  силой.  С
восьмого этажа он видел  маленькие  фигурки  пешеходов,  спешащих  по  улице
Фрунзе, придерживая шапки с опущенными ушами.
   Прошло почти сорок пять лет  с  тех  пор,  когда  он,  двадцатидвухлетний
лейтенант моторизованной дивизии, штурмом бравшей Берлин  под  командованием
маршала Чуйкова,  взобрался  на  крышу  канцелярии  Гитлера,  чтобы  сорвать
последний флаг со свастикой, развивавшийся над ней. Его фотография, снятая в
этот момент, вошла в несколько учебников истории. С тех пор он шаг за  шагом
прокладывал себе путь наверх, от звания к званию. Он сражался  в  Венгрии  в
1956 году, на реке Уссури на границе с  Китаем,  нес  гарнизонную  службу  в
Восточной  Германии,  затем  был  направлен  в   распоряжение   командования
Дальневосточным военным округом, был командующим  Южным  военным  округом  в
Баку, а оттуда был переведен в Генштаб.  Он  нес  службу  честно:  переносил
морозные ночи в  дальних  гарнизонах  империи,  развелся  с  женой,  которая
отказалась следовать за ним, и похоронил вторую  жену,  умершую  на  Дальнем
Востоке. Его дочь вышла замуж за горного инженера, а не за военного, как  он
надеялся,  а  его  сын  отказался  следовать  по  его  стопам  и   предпочел
гражданскую карьеру. Все эти сорок пять лет он наблюдал, как  Красная  Армия
крепла и превращалась в то,  что  он  считал  самой  лучшей  военной  силой,
призванной защищать Родину и сокрушать ее врагов.
   Как многие традиционалисты, он был уверен, что в один прекрасный день  то
оружие, которое трудящиеся создали для него и его солдат, пойдет  в  ход,  и
будь он проклят,  если  какое-либо  совпадение  обстоятельств  или  какие-то
деятели смогут помешать его любимой Армии, пока он ее  возглавляет.  Он  был
полностью предан Партии - он не был бы на этом посту, если бы  это  было  не
так, но если люди, возглавляющие ныне Партию, решили, что  они  могут  снять
миллиарды рублей с военного бюджета, то, возможно, ему придется пересмотреть
вопрос о лояльности по отношению к ним.
   Чем дольше он  думал  о  выводах  доклада,  тем  больше  убеждался,  что,
несмотря  на  весь  свой  ум,   Каминский   просмотрел   возможность   пятой
альтернативы. Если бы Советский Союз мог  установить  политический  контроль
над готовыми источниками сырой нефти, над какой-нибудь  территорией  за  его
пределами... и если  бы  он  мог  эксклюзивно  импортировать  эту  нефть  по
доступным ему ценам, то есть диктовать их,... и сделать это до того, как его
собственные источники нефти иссякнут...
   Он положил доклад на стол и подошел к карте мира на стене напротив  окон.
Стрелки часов приближались к полудню, а он все продолжал внимательно изучать
ее. И все время его взор останавливался на одном  и  том  же  клочке  земли.
Наконец он вернулся к столу, включил телефон и вызвал своего адъютанта.
   - Попросите генерал-майора Земскова зайти ко мне. - Он сел за свой  стол,
в кресло с высокой спинкой, и с помощью  дистанционного  управления  включил
телевизор, стоящий слева от стола. По первому каналу транслировали  репортаж
из правительственного аэропорта Внуково-2.
   Президентский лайнер "ВВС-1" стоял полностью  заправленный  и  готовый  к
взлету. Это был новый Боинг 747, сменивший в начале года  устаревший  707-й,
способный без посадки долететь из Москвы в Вашингтон, что 707-му было не под
силу.  Солдаты  89-го  полка   военно-воздушных   перевозок,   обслуживающие
президентский отряд на базе ВВС Эндрюс, стояли вокруг самолета  и  смотрели,
чтобы какой-нибудь русский энтузиаст не подобрался к лайнеру слишком  близко
и не прикрепил что-нибудь к фюзеляжу или не заглянул бы внутрь.  Но  русские
вели себя как настоящие джентльмены  во  время  всего  трехдневного  визита.
Недалеко от самолета была платформа с трибуной для выступлений. На ней стоял
Генеральный секретарь ЦК Коммунистической  Партии  Советского  Союза  Михаил
Сергеевич Горбачев и заканчивал свое длинное выступление. Рядом с ним  сидел
его гость, Президент Соединенных Штатов Америки Джон Дж. Кормэк. Он был  без
шляпы, и холодный ветер шевелил его седые волосы. По обеим сторонам  трибуны
располагались двенадцать членов Политбюро.
   Перед платформой был выстроен  почетный  караул  из  работников  милиции,
гражданской милиции МВД и Управления пограничных войск  КГБ.  Чтобы  придать
мероприятию вид массовости,  около  двухсот  инженеров,  техников  и  других
работников аэропорта образовали толпу на четвертой стороне площадки. Но  для
выступающего самым важным была целая батарея телевизионных камер,  фотографы
и журналисты, занимавшие место между двумя почетными караулами, ибо  событие
это было чрезвычайной важности.
   В январе прошлого года Джон Кормэк,  неожиданно  выигравший  выборы,  дал
понять, что хотел бы встретиться с советским лидером и готов  прилететь  для
этого  в  Москву.  Михаил  Горбачев  не  замедлил  согласиться  и  к  своему
удовлетворению увидел, что  этот  высокий,  суховатый,  но  в  целом  вполне
человечный американский ученый  оказался  лицом,  с  которым,  по  выражению
миссис Тэтчер, можно иметь дело.
   Таким образом, он ввязался в игру, несмотря на протесты своих  советников
по безопасности и идеологии. Он  согласился  с  личной  просьбой  Президента
обратиться к гражданам Советского Союза по телевидению, без предварительного
одобрения текста выступления советскими властями.  На  самом  деле  ни  одна
советская телепрограмма не является "прямой", почти все, что показывается на
экране, тщательно редактируется, подготавливается,  фильтруется  и  в  конце
концов утверждается как разрешенное к употреблению.
   Перед тем, как удовлетворить необычную просьбу Кор-мэка, Михаил  Горбачев
проконсультировался со специалистами Гостелерадио. Они были так же удивлены,
как и он, и сказали, что, во-первых, Президента поймет очень небольшое число
советских граждан, пока не будет дан перевод (а его можно будет отшлифовать,
если американец зайдет слишком далеко), и, во-вторых, можно сделать так, что
выступление появится на экранах через несколько секунд после того,  как  оно
прозвучит на самом деле, и если Президент позволит себе  слишком  много,  то
могут произойти технические неполадки. Наконец,  было  оговорено,  что  если
Генеральный секретарь сочтет нужным, чтобы такие неполадки произошли, то ему
следует почесать подбородок указательным пальцем, а  остальное  будет  делом
техники.
   Разумеется, это не относится к трем  американским  телевизионным  группам
или Би-Би-Си, но это не имеет значения, так  как  их  материалы  никогда  не
дойдут до советских людей.
   Закончив свое длинное выступление выражением доброй воли по  отношению  к
американскому народу и надеждой на прочный мир  между  США  и  СССР,  Михаил
Горбачев повернулся к гостю. Джон Кормэк встал.  Горбачев  жестом  пригласил
его к микрофону и  сел  рядом  с  центром  платформы.  Президент  подошел  к
микрофону. В руках у него не было никаких бумажек. Он просто поднял  голову,
посмот рел прямо в объектив советской телевизионной камеры и начал говорить.
   "Мужчины, женщины и дети Советского Союза, я обращаюсь к вам".
   Маршал Козлов резко наклонился, сидя в кресле, к телевизору  и  уставился
на экран. На платформе Михаил Горбачев удивленно поднял брови.
   В кабине за советской телекамерой молодой человек, похожий на  выпускника
Гарвардского  университета,  прикрыл  микрофон  рукой  и  прошептал   что-то
ответственному работнику, который отрицательно покачал головой. Дело в  том,
что Джон Кормэк говорил не на английском, а на хорошем русском языке.
   Не зная русского языка, перед поездкой в СССР он выучил  это  выступление
наизусть  в  своей  спальне  в  Белом  доме.  Он  долго  репетировал  его  с
магнитофоном и преподавателем до тех пор, пока не научился  произносить  его
бегло и без акцента, хотя из всей речи (около 500 слов)  он  не  понимал  ни
единого. Даже для бывшего профессора это было большим достижением.
   "Пятьдесят лет назад ваша страна, ваша Родина, подверглась нашествию.
   Ваши мужчины сражались и погибали как солдаты или  воевали  как  волки  в
ваших лесах. Ваши женщины  и  дети  жили  в  подвалах  и  голодали.  Погибли
миллионы людей, и страна ваша была разорена. И хотя моя  страна  никогда  не
переживала такой трагедии, даю вам слово, что могу  понять,  как  сильно  вы
ненавидите войну и опасаетесь ее.
   В течение сорока пяти лет мы, русские и американцы, строили  стены  между
нами и убеждали себя в том, что следующим агрессором будет другая сторона. И
мы создали горы, горы стали - танков, военных кораблей, самолетов и бомб.  И
стены лжи выросли еще выше, чтобы оправдать горы стали. Есть  люди,  которые
заявляют,  что  нам  это  оружие  необходимо,  так  как   когда-нибудь   оно
понадобится, чтобы мы смогли уничтожить друг друга.
   Но я скажу: мы пойдем другим путем!"
   Зрители  ахнули.  Говоря  "мы  пойдем  другим  путем",  президент  Кормэк
использовал цитату Ленина, известную каждому школьнику в  СССР.  На  русском
языке слово "путь" означает дорогу или тропинку,  по  которой,  естественно,
нужно идти. Затем он стал обыгрывать значение слова "путь".
   "Я имею в виду путь постепенного разоружения и мира.
   У нас всего одна планета, и она прекрасна. Мы можем жить на ней вместе  с
вами или погибнуть вместе".
   Дверь в кабинет маршала тихо открылась, а затем  закрылась.  Офицер  чуть
старше пятидесяти лет, еще один  протеже  маршала,  ас  в  области  военного
планирования, стоял у двери и молча смотрел на экран в углу.
   Американский президент заканчивал свое выступление.
   "Путь этот будет трудным. На нем будут ямы и камни. Но в конце  пути  нас
всех ждут мир и безопасность. Потому что если у нас будет достаточно оружия,
чтобы защитить себя, но недостаточно, чтобы напасть друг на  друга,  и  если
каждая страна будет знать это и иметь возможность удостовериться в этом,  то
мы оставим нашим детям и внукам мир, который будет действительно свободен от
ужасного страха, который мы знали последние пятьдесят лет. Если  вы  пойдете
по этому пути со мной, тогда я от имени  народа  Америки  пройду  этот  путь
вместе с вами. И в этом вопросе, Михаил Сергеевич, я даю вам мою руку".
   Президент Кормэк повернулся к Горбачеву и протянул ему правую руку.
   Горбачев был сам великий мастер публичных выступлений, и у него  не  было
иного  выхода,  как  встать  и  протянуть  президенту  руку.  Затем,  широко
улыбаясь, он обнял его левой рукой.
   Русские люди способны к великой паранойе и ксенофобии, но, вместе с  тем,
и к сильным эмоциям. Первыми нарушили тишину работники аэропорта.
   Был взрыв аплодисментов, затем были крики  одобрения  и  через  несколько
секунд в воздух полетели шапки. Было видно, что гражданские  люди,  идеально
вышколенные, вышли из-под контроля.  За  гражданскими  последовала  милиция.
Держа винтовки в левой руке в положении "вольно", они стали махать фуражками
с красными околышами, приветствуя это выступление.
   Части   КГБ   смотрели   на    своего    командира,    сидевшего    около
платформы,генерала Владимира Крючкова. Не будучи уверенным, что надо делать,
увидев, что Политбюро встало, он тоже встал и  стал  аплодировать  вместе  с
остальными. Пограничники усмотрели в этом указание (ошибочно, как  оказалось
потом) и последовали примеру милиции.  На  протяжении  пяти  часовых  поясов
страны  80  миллионов  советских  людей  также  приветствовали   выступление
Президента.
   "Черт возьми!.." - Маршал Козлов  схватил  пульт  управления  и  выключил
телевизор.
   "Наш дорогой Генеральный секретарь", - пробормотал генерал-майор Земсков.
Маршал мрачно кивнул несколько раз. Сначала мрачные опасения  Каминского,  а
теперь вот это. Он встал, обошел вокруг стола и убрал с него доклад.
   "Возьмите и прочтите это", - сказал он. - "На нем стоит гриф  "Совершенно
секретно", и пусть  это  так  и  останется.  Имеются  всего  два  экземпляра
доклада, один остается у меня. Обратите особое внимание на то, что Каминский
пишет в Заключении".
   Земсков кивнул. Судя по мрачному настроению маршала, ему предстояло нечто
большее,  чем  просто  прочесть  доклад.  Два  года  назад  он  был  простым
полковником, когда во время посещения маневров в Восточной  Германии  маршал
Козлов заметил его.
   Маневры проводили Группа советских войск в Германии, с одной  стороны,  и
восточно-германская Народная армия, с другой. Немцы изображали  вторжение  в
расположение американцев и в прошлые  разы  умудрялись  потрепать  советских
братьев по оружию. На этот раз русские все время обходили их.  Эта  операция
была спланирована Земсковым. Как только он получил высшую должность на улице
Фрунзе, Маршал Козлов вызвал к себе этого блестящего  штабного  работника  и
ввел его в состав своей группы. А сейчас он подвел его к карте на стене.
   "Когда вы прочтете этот документ, подготовьте то, что  выглядело  бы  как
План  действий  в  чрезвычайных  обстоятельствах.   Фактически   это   будет
подробнейший план, учитывающий все до последнего солдата, винтовки  и  пули,
план военного вторжения и оккупации иностранного государства. На  это  может
потребоваться до двенадцати месяцев".
   Генерал-майор Земсков поднял брови в удивлении:
   - Зачем так много, товарищ маршал? В моем распоряжении....
   - В вашем распоряжении только ваши глаза, руки и мозги. Вы ни  с  кем  не
должны консультироваться и не говорить об этом. Любую информацию  вы  должны
доставать кружным путем. Вы будете работать один без всякого обеспечения. На
это уйдут месяцы, и в результате должен появиться  документ  в  единственном
экземпляре.
   - Понятно. А страна..?
   Маршал постучал по карте. - Вот эта. В один прекрасный  день  она  должна
стать нашей.
   В  здании  "Пан-Глобал"  в  Хьюстоне,   столице   американской   нефтяной
промышленности,  а  иные  считают,  что  и   мирового   нефтяного   бизнеса,
размещалось правление фирмы "Пан-Глобал Ойл Корпорейшн", двадцать восьмой по
величине нефтяной компании в мире и девятой  в  Хьюстоне.  Ее  общие  активы
составляли 3,25 миллиарда долларов,  и  впереди  нее  были  только  компании
"Шелл", "Теннеко", "Коноко", "Энрон", "Костал", "Тексас истерн", "Транско" и
"Пеннз-ойл". Но в одном аспекте она отличалась от всех других фирм -  ею  до
сих пор владел и управлял ее основатель. Были у нее  и  акционеры,  и  члены
правления, но основатель сохранил контрольный пакет акций, и  никто  не  мог
оспаривать его власть в его собственной корпорации.
   Двенадцать часов спустя, после того, как маршал Козлов дал задание своему
специалисту по разработке военных  операций,  за  восемь  часовых  поясов  к
западу от Москвы, Сайрус В. Миллер стоял у огромного, во всю стену и от пола
до потолка, окна своего офиса, расположенного на крыше небоскреба, и смотрел
в сторону Запада. В четырех милях от его  конторы  на  него  смотрела  башня
"Транско" сквозь вечерний туман, обычный для позднего ноября. Сайрус  Миллер
постоял еще немного, а затем по пушистому ковру подошел  к  своему  столу  и
снова углубился в доклад, лежавший перед ним.
   Сорок лет тому назад, когда он начал добиваться первых успехов, он понял,
что информация означает власть. Знание того, что происходит,  и,  что  более
важно, того, что произойдет, дает человеку больше власти,  чем  политическая
должность и даже деньги. Именно тогда он создал  в  системе  своей  растущей
корпорации Отдел исследований и статистики и пригласил туда самых  блестящих
аналитиков из университетов страны. С приходом эры  компьютеров  он  снабдил
этот отдел последними банками данных, где хранился огромный объем информации
о нефтяной и других отраслях промышленности,  о  коммерческих  потребностях,
экономическом положении страны,  тенденциях  рынка,  научных  достижениях  и
людях - о сотнях тысяч людей  из  всех  слоев  общества  и  самых  различных
профессий, которые могли бы быть ему полезны.
   Доклад, лежавший перед ним, был  написан  Диксоном,  молодым  выпускником
университета штата Техас, с исключительно ясным аналитическим  складом  ума,
которого он нанял десять лет тому назад и который вырос вместе с  компанией.
Миллер подумал, что за все  те  деньги,  что  он  платит  ему,  аналитик  не
пытается поднять ему настроение этим документом. Он  оценил  это  и  стал  в
пятый раз перечитывать вывод  Диксона,  Смысл  его  состоял  в  том,  что  в
свободном мире запасы нефти просто подходили к  концу.  В  настоящий  момент
широкие массы  американского  народа  не  могут  это  понять  из-за  желания
сменяющих друг друга правительств  поддерживать  миф  о  том,  что  нынешняя
ситуация с "дешевой нефтью" может продолжаться бесконечно.
   Доказательство факта истощающихся  запасов  нефти  находилось  в  таблице
мировых резервов, включенной  в  доклад.  Из  сорока  одной  нефтедобывающей
страны в настоящее время только десять  располагают  разведанными  запасами,
рассчитанными на период свыше  тридцати  лет.  Но  и  эта  картина  чересчур
оптимистична. Предполагается, что в течение тридцати лет добыча нефти  будет
идти на нынешнем уровне.  Но  совершенно  ясно,  что  потребление  нефти,  а
следовательно, и ее добыча будут расти в любом случае, и по мере  того,  как
запасы стран, имеющих меньшие резервы,  будут  истощаться,  добыча  нефти  в
остальных государствах будет расти, чтобы компенсировать нехватку.  Можно  с
большей уверенностью предположить, что двадцать лет -  это  тот  период,  за
который запасы нефти будут израсходованы во  всех  нефтедобывающих  странах,
кроме вышеуказанных десяти.
   Нельзя рассчитывать на то, что  альтернативные  источники  энергии  могут
появиться вовремя. На следующие три десятилетия вопрос стоит так: или нефть,
или экономическая смерть свободного мира.
   Америка быстро  катится  к  катастрофе.  За  тот  период,  когда  страны,
контролирующие ОПЕК , поднимали  цены  на  сырую  нефть  с  двух  до  сорока
долларов  за  баррель,  правительство  США  благоразумно  всячески  поощряло
разведку, добычу и очистку нефти из собственных ресурсов. Со времени развала
ОПЕК и увеличения добычи нефти в Саудовской Аравии  в  1985  году  Вашингтон
купался в искусственно дешевой нефти, получаемой со Среднего Востока,  в  то
время как собственная нефтяная промышленность сохла на корню. Эта близорукая
политика даст ужасные плоды.
   Реакцией Америки  на  дешевую  нефть  был  рост  потребления,  увеличение
импорта сырой нефти и нефтепродуктов, сокращение собственного  производства,
полное прекращение разведки на  нефть  и  закрытие  всех  нефтеочистительных
заводов, что вызвало рост безработицы хуже, чем в 1932 году.  Даже  если  мы
объявим сейчас срочную  программу,  включающую  крупные  капиталовложения  и
всяческое поощрение на уровне федерального  правительства,  нам  потребуется
десять лет, чтобы  восстановить  наши  кадры,  мобилизовать  оборудование  и
сделать усилия, необходимые для того,  чтобы  довести  нашу  зависимость  от
Среднего Востока до допустимого уровня. До сих пор нет никаких  указаний  на
то, что Вашингтон  собирается  поощрять  возрождение  национальной  нефтяной
промышленности.
   Это делается  по  трем  причинам,  и  все  они  несостоятельны:  а)  Одно
обнаружение новой американской нефти обойдется в 20 долларов за  баррель,  в
то время, как добыча нефти в Кувейте и Саудовской Аравии обходится  в  10-15
це