- Он ужасно расстроен, - сказал Оделл, - нельзя ли пожалеть его?
   - По моему опыту отцам часто нужно поговорить с кем-то, даже с незнакомым
человеком. Может быть, именно с незнакомым. Поверьте мне.
   Сказав это, Куинн понял, что надежды на это нет. Оделл вздохнул.
   - Я посмотрю, что можно сделать. Джим, договоритесь об этом  с  Лондоном.
Сообщите им, что едет Куинн, сообщите, что мы этого хотим.
   Кто-нибудь, достаньте  приличную  одежду.  Мистер  Куинн,  не  хотите  ли
воспользоваться туалетом в холле и освежиться?  Я  позвоню  президенту.  Как
быстрей всего добраться до Лондона?
   - "Конкорд" из Даллеса летит через три часа,  -  сказал,  не  раздумывая,
Вайнтрауб.
   - Зарезервируйте на нем место, - сказал Оделл и встал. За  ним  встали  и
остальные.
   У Найджела Крэмера  в  10  часов  утра  появились  новости  для  комитета
"КОБРА", заседающего под Уайтхолом. Центр  по  выдаче  водительских  прав  и
постановке машин на учет в Суонси нашел ниточку. Человек, носящий то же имя,
что и  исчезнувший  бывший  владелец  фургона  "Форд  транзит",  приобрел  и
зарегистрировал еще один фургон  "Шерп"  за  месяц  до  этого.  Сейчас  стал
известен его адрес в Лейчестере. В настоящий момент командир  Уильям,  глава
13-го отдела и официальный следователь летят туда на полицейском  вертолете.
Если у этого человека фургона больше нет, значит, он его кому-то продал, так
как заявления о краже фургона не поступало.
   После совещания сэр Гарри Марриот отозвал Крэмера в сторону.
   - Вашингтон хочет сам вести переговоры, если таковые будут, - сказал  он,
- Они посылают своего человека.
   - Уважаемый министр внутренних дел, я настаиваю на  том,  чтобы  во  всех
вопросах приоритет принадлежал полиции Лондона, - сказал Крэмер.  -  Я  хочу
использовать двух человек из отдела уголовной разведки для переговоров.
   Это не американская территория.
   - Сожалею, - сказал сэр Гарри, но в этом вопросе я вынужден отменить ваше
решение. Я согласовал  это  с  Даунинг-стрит.  Если  они  хотят  этого,  там
считают, что мы должны разрешить им.
   Для Крэмера это было оскорблением, но он уже выразил свой протест.
   Потеря приоритета в переговорах только усилила его намерение покончить  с
этим делом, отыскав похитителей с помощью полицейских детективов.
   - Могу ли я спросить, господин министр, кто этот человек?
   - Известно только, что его зовут Куинн.
   - Куинн?
   - Да, вы слыхали о нем?
   - Конечно, господин министр. Он работал для одной фирмы компании Ллойд. Я
думал, что он отошел от дел.
   - Что ж, Вашингтон сообщает, что он вернулся. Он хороший специалист?
   - Исключительно хороший. Несколько лет назад показал отличные  результаты
в пяти странах, включая Ирландию.  Тогда  жертвой  был  какой-то  британский
бизнесмен, похищенный какими-то  ренегатами  из  Ирландской  республиканской
армии.
   В душе Крэмер почувствовал облегчение. Он боялся какого-нибудь  теоретика
в области поведения, который удивится, что англичане ездят по левой стороне.
   - Ну и отлично, - резюмировал сэр Гарри. - В  таком  случае  нам  следует
согласиться на  это  требование  с  хорошей  миной.  Обеспечим  наше  полное
сотрудничество. Хорошо?
   Можно  сказать,  что  министр  внутренних  дел   был   доволен   просьбой
Вашингтона. В конце концов если что-нибудь пойдет не так...
 
*** 
 
   Куинна провели в личный кабинет на втором этаже административного  здания
через час после совещания в комнате Кабинета. Его проводил сам Оделл,  и  не
через Розовый сад,  а  через  коридор  в  подвале  административного  крыла,
который заканчивался лестницей, ведущей в коридор первого  этажа  здания.  В
это время телеобъективы были нацелены на сад с расстояния в полмили.
   Президент Кормэк был полностью одет в черный  костюм,  он  был  бледен  и
выглядел усталым. Вокруг рта появились морщины от напряжения, а под  глазами
были следы бессонницы.  Он  пожал  руку  Куинна  и  кивнул  вице-президенту,
который тут же вышел.
   Пригласив жестом Куинна садиться, он сел за свой рабочий стол.
   Защитный механизм, создающий барьер, не хотел расслабляться. Он собирался
что-то сказать, но Куинн его опередил.
   - Как себя чувствует миссис Кормэк? Не "первая леди",  а  просто  "миссис
Кормэк", его жена. Он был поражен.
   - О,  она  спит.  Это  был  ужасный  шок.  Она  сейчас  под  воздействием
седативов. - Он помолчал, - Вам раньше приходилось заниматься  этим,  мистер
Куинн?
   - Много раз, сэр.
   - Вы сами видите, что за всей этой помпой и обстоятельствами  перед  вами
просто человек, чрезвычайно озабоченный человек.
   - Да, сэр, я вижу это. Расскажите, пожалуйста, о Саймоне.
   - О Саймоне? Рассказать что?
   - Что он за человек? Как он будет реагировать на... это?  Почему  он  так
поздно родился?
   Никто в Белом доме не осмелился  бы  задать  такой  вопрос.  Джон  Кормэк
посмотрел на Куинна через стол. Кормэк сам был высокий, и этот  человек  был
ему под-стать - шесть футов два дюйма. Аккуратный серый  костюм,  галстук  в
полоску и белая рубашка - все было взято  напрокат,  хотя  Кормэк  этого  не
знал. Чисто выбрит и заго релый. Жесткие черты лица и спокойные серые  глаза
создавали впечатление силы и терпения.
   - Так поздно? Не знаю. Я женился в  тридцать  лет,  Майре  было  двадцать
один. Я был тогда молодой профессор. Мы думали завести детей  через  два-три
года. Но не получилось. Мы ждали. Врачи говорили, что нет смысла... А затем,
после десяти лет семейной жизни, родился Саймон. Мне было тогда сорок лет, а
Майре тридцать один. У нас был один единственный ребенок - Саймон.
   - Вы его очень любите, не так ли?
   Президент Кормэк посмотрел на Куинна с удивлением. Вопрос  был  настолько
неожиданный. Он знал, что Оделл совершенно отделился от своих двух  взрослых
отпрысков, но он никогда не думал, как сильно он любит своего  единственного
сына. Он встал, обошел вокруг стола и сел на край прямого  кресла,  ближе  к
Куинну.
   - Мистер Куинн, он - и солнце, и луна для меня, для нас обоих.
   Верните его нам.
   - Расскажите мне о его детстве, когда он был очень маленьким.
   Президент вскочил.
   - У меня есть его фотография, - сказал он. Он подошел к шкафу и  вернулся
с карточкой в рамке. На ней был крепкий малыш лет четырех-пяти в плавках  на
пляже, державший в руках ведерко и лопатку. Рядом с ним на  корточках  сидел
гордый отец и широко улыбался.
   - Это было в Нэнтакете в 1975 году, меня как раз избрали конгрессменом от
Нью-Хейвена.
   - Расскажите мне о Нэнтакете, - мягко попросил Куинн.
   Президент Кормэк говорил в течение часа. Казалось, это помогло ему.
   Когда Куинн встал, чтобы уйти,  президент  написал  на  бумажке  номер  и
передал ее Куинну.
   - Это мой личный номер. Только несколько человек знают его.  По  нему  вы
можете связаться со мной в любое время дня и ночи.  Он  протянул  руку.Желаю
удачи, мистер Куинн. Да пребудет с вами Господь. - Он пытался сдержать себя,
Куинн кивнул и быстро вышел. Он знал по прежним случаям  этот  эффект.  Этот
страшный эффект.
   Пока Куинн мылся в туалете, Филип Келли вернулся в здание ФБР - Дж.
   Эдгар Гувер Билдинг, где  его  должен  был  ждать  заместитель  помощника
директора. У него и у Кевина Брауна было много общего, почему он  и  настоял
на его назначении на эту должность.
   Когда он вошел в свой кабинет, его заместитель  был  там  и  читал  досье
Куинна. Когда он сел, Кевин кивнул на досье.
   - Итак, это наш отчаянный спаситель. Что вы думаете о нем?
   - Он был довольно храбрым в бою, - согласился  Браун.  А  в  остальном  -
хитрожопец. Единственно, что мне нравится в нем, так это его имя.
   - Что ж, сказал Келли, - они взяли его через голову Бюро. Дон Эдмондс  не
возражал. Может быть, он думает, что, если все дело сорвется... И все же эти
ублюдки,  кто  все  это  совершил,  нарушили  по  крайней  мере  три  закона
Соединенных Штатов, и это находится в юрисдикции Бюро, хоть это и  совершено
на британской территории. И я не хочу, чтобы этот парень действовал  сам  по
себе без присмотра, кто бы мне ни приказывал.
   - Правильно, - согласился Браун.
   - Представитель Бюро в Лондоне, Патрик Сеймур, вы его знаете?
   - Я о нем слышал, - проворчал Браун. - Очень дружен с  британцами.  Может
быть, даже чересчур.
   Кевин Браун пришел в ФБР из бостонской полиции. У  ирландца  вроде  Келли
было столько любви к Британии и британцам, что о ней можно было написать  на
обратной стороне почтовой марки, и то там осталось бы  свободное  место.  Не
то, чтобы он мягко относился  к  ИРА,  он  привлек  к  ответственности  двух
торговцев оружием, продававших его Ирландской республиканской армии, которые
наверняка оказались бы в тюрьме, если бы не суд.
   Он был офицер правоохранительных органов старого закала, который не хотел
иметь дел  ни  с  какими  преступниками.  Он  также  помнил,  как  маленьким
мальчиком в трущобах Бостона он слушал с широко раскрытыми глазами  рассказы
своей бабушки о людях, которые умирали от голода, и рты у них  были  зеленые
от съеденной травы во время голода 1848 года, и о повешениях и расстрелах  в
1916 году. Он думал об Ирландии, в которой он никогда не был, как  о  стране
туманов и холмов нежно-зеленого  цвета,  где  слышны  звуки  скрипки  и  где
бродили и сочиняли стихи такие поэты, как Йитс и О'Фаолейн. Он знал,  что  в
Дублине полно уютных баров, где мирные люди  сидят  за  кружкой  пива  перед
каминами, где горит торф, и зачитываются произведениями Джойса и О'Кейси.
   Ему говорили, что в Дублине  проблема  наркотиков  среди  молодежи  стоит
острее, чем где бы то ни было в Европе, но он знал, что все  это  пропаганда
Лондона. Он слушал,  как  премьер-министр  Ирландии,  будучи  в  Соединенных
Штатах, уговаривал  не  посылать  больше  денег  Ирландской  республиканской
армии. Что ж, люди имеют право на свои взгляды. И у него были свои  взгляды.
Профессия искоренителя преступности не требовала, чтобы ему нравились  люди,
которых он считал  вечными  преследователями  страны  его  предков.  Сидящий
напротив него за столом Келли принял решение.
   - Сеймур близок к Баку Ревеллу, а Ревелл болен. Директор поставил меня во
главе этого дела со стороны Бюро. И я не хочу, чтобы этот Куинн  отбился  от
рук. Я хочу, чтобы вы подобрали хорошую команду и дневным рейсом отправились
с ней туда. Вы отстанете от "Конкорда" на несколько часов, но это  не  беда.
Обоснуйтесь в посольстве, а я сообщу  Сеймуру,  что  вы  командуете  парадом
только на время чрезвычайного положения. Браун встал.
   - Еще один момент, Кевин. Я хочу, чтобы один специальный агент был  рядом
с Куинном. Все время, днем и ночью. Если этот парень рыгнет, мы и это должны
знать.
   - Я знаю такого агента, - сказал Браун  угрюмо,  -  Хороший  оперативник,
цепкий и умный - это личность. Агент Сэм Сомервиль.  Я  сам  проинструктирую
его. Сейчас же.
 
*** 
 
   В Лэнгли Дэвид Вайнтрауб мечтал о сне. За время его отсутствия накопилась
масса бумаг. Многие из них были  досье  на  все  известные  террористические
группы в Европе,  куда  входили  самые  последние  сведения,  полученные  от
агентов, внедрившихся в группы, - местонахождение  руководителей,  возможные
приезды в Англию за последние сорок дней и т. д. Список одних заголовков был
бесконечным. Так,  что  Данкена  МакКри  инструктировал  глава  европейского
отдела.
   - Вы встретите Лу Коллинза из нашего посольства, - сказал  он,  -  но  он
будет держать нас в курсе дел, находясь вне внутреннего круга. У нас  должен
быть  человек  около  этого  Куинна.  Мы  должны  определить  личности  этих
похитителей, и я был бы рад, если бы мы смогли сделать это раньше британцев.
И особенно, раньше чем Бюро. Хорошо, британцы  -  наши  друзья,  но  в  этом
вопросе я хотел бы, чтобы наше Агентство было впереди.
   Если похитители - иностранцы, то это дает нам преимущество, так как у нас
больше материалов на них, чем у Бюро, а, может быть, и у британцев.
   Если  Куинн  почует  что-то,  или  сработает  его  инстинкт  относительно
похитителей, и он каким-либо образом выкажет это, то вы тут же передаете это
нам.
   Оперативник МакКри был охвачен  благоговейным  страхом.  Он  был  агентом
GS-12, и стаж работы в Агентстве со времени его вербовки  за  границей  (его
отец был бизнесменом в Центральной Америке) был десять  лет.  Два  раза  его
посылали работать в другие страны, но никогда в Лондон.
   Ответственность   была   огромная,   но   и   открывавшихся   возможности
соответствовали ей.
   - Можете рассчитывать на м-м-меня, сэр.
 
*** 
 
   Куинн  настоял,  чтобы  никто  из  лиц,  известных   средствам   массовой
информации, не сопровождал его в международный аэропорт Даллес. Он выехал из
Белого дома в небольшом автомобиле, который вел его  сопровождающий,  офицер
секретной службы в штатском. Куинн  скорчился  на  заднем  сиденье  и  почти
опустился на пол, когда они  проезжали  группу  журналистов,  собравшихся  у
Александр Гамильтон-плейс в крайнем восточном конце комплекса Белого дома  и
наиболее удаленном от Западного крыла.
   Журналисты посмотрели на машину, решили, что ничего важного здесь  нет  и
забыли о ней.
   В Даллесе он зарегистрировался и вместе со своим сопровождающим,  который
заявил, что будет с ним, пока тот не  сядет  в  самолет,  прошел  паспортный
контроль. Работники паспортного  контроля  удивились,  когда  сопровождающий
показал им удостоверение служащего Белого дома. Он сделал  по  крайней  мере
одно доброе дело - Куинн прошел в беспошлинный магазин и купил там туалетные
принадлежности, рубашки,  галстуки,  нижнее  белье,  носки,  ботинки,  плащ,
дорожный мешок и небольшой магнитофон с дюжиной  батареек  и  кассет.  Когда
пришло время расплачиваться, Куинн кивнул в сторону агента секретной службы:
   - Мой друг заплатит по кредитной карточке. Сопровождающий  довел  его  до
самого трапа "Конкорда". Британская стюардесса провела Куинна на  его  место
впереди, уделяя ему столько же внимания, сколько и другим пассажирам. Он сел
на свое место около прохода. Через несколько секунд  кто-то  занял  место  с
другой стороны прохода. Он взглянул на севшего.
   Блондинка, короткие блестящие волосы, около тридцати пяти  лет,  приятное
волевое лицо. Каблуки были чуть-чуть низковаты, а костюм  чуть-чуть  слишком
строгий для такой фигуры.
   "Конкорд" вырулил на полосу, постоял, потрясся, проверяя тормоза, и пошел
на взлет. Хищный клюв поднялся вверх, когти задних колес  отпустили  полосу,
земля внизу повернулась на сорок пять градусов и Вашингтон исчез из вида.
   В ее костюме было кое-что еще: две маленькие дырочки на лацкане.
   Возможно, от  английской  булавки,  которой  прикреплялось  удостоверение
личности. Он наклонился к ней через проход:
   - Вы из какого отдела?
   Она была поражена: "Простите?"
   - Бюро. В каком отделе Бюро вы работаете?
   У нее хватило такта покраснеть. Она закусила нижнюю  губу  и  задумалась.
Что ж, рано или поздно это должно было случиться.
   -  Извините  меня,  мистер  Куинн.  Меня  зовут  Сомер-виль.  Агент   Сэм
Сомервиль. Мне сказали...
   - Все нормально, мисс Сэм Сомервиль, я знаю, что вам сказали.
   Надписи,  запрещающие  курить,  погасли.  Курящие,  сидевшие   в   хвосте
самолета, закурили. Подошла стюардесса с бокалами шампанского.  Бизнесмен  у
окна слева от Куинна взял последний  бокал.  Стюардесса  повернулась,  чтобы
уйти. Куинн остановил ее, извинился, взял ее серебряный  поднос,  сдернул  с
него салфетку и поднял его. В отражении он осмотрел ряды позади него. На это
ушло  семь  секунд.  Затем  он  вернул  поднос   удивленной   стюардессе   и
поблагодарил ее.
   - Когда погаснет табличка "Застегните привязные ремни",  попросите  этого
юношу из Лэнгли в двадцать первом ряду  переместить  свою  задницу  сюда,  -
попросил он агента Сомервиль. Через  пять  минут  она  вернулась  с  молодым
человеком. Он был красен и извинялся, зачесывал свои пышные  светлые  волосы
назад и широко улыбался, как мальчик из соседнего дома.
   - Извините, мистер Куинн, я не хотел вмешиваться  в  ваши  дела.  Но  мне
сказали...
   - Да, я знаю. Садитесь, - И он показал на свободное место  в  ряду  перед
ними. - Человек,  которому  столь  неприятен  дым  сигарет,  выглядит  очень
заметно, сидя в отделении для курящих.
   - О... - молодой человек подчинился и сел.
   Куинн посмотрел в  иллюминатор.  "Конкорд"  летел  над  побережьем  Новой
Англии и готовился перейти на сверхзвуковую  скорость.  Самолет  был  еще  в
пределах Америки, а обещания были уже  нарушены.  Было  10  часов  15  минут
восточного дневного времени и 15 часов 15  минут  в  Лондоне.  До  аэропорта
Хитроу оставалось три часа лета.
 
Глава 6 
 
   Первые сутки своего заключения Саймон Кормэк провел  в  полной  изоляции.
Эксперты знают, что это - часть процесса "размягчения" пленника, дающая  ему
много  времени  на  то,   чтобы   поразмыслить   над   своей   изоляцией   и
беспомощностью. А также для того,  чтобы  голод  и  усталость  сказали  свое
слово. Заложник, полный энергии,  готовый  спорить  и  жаловаться,  а  также
планировать какой-нибудь побег, создает проблемы своим похитителям.  Гораздо
легче управлять жертвой похищения, доведенной до состояния  безнадежности  и
униженно благодарной за маленькие льготы.
   В десять часов утра, - на второй день, приблизительно в то  время,  когда
Куинн вошел в комнату Кабинета в Вашингтоне, Саймон крепко  спал,  когда  он
услышал, как щелкнула задвижка глазка в двери камеры. Посмотрев  на  глазок,
он различил глаз человека, наблюдавшего за ним. Его кровать стояла  как  раз
напротив двери, и даже когда трехметровая цепь была полностью  натянута,  он
не мог выбраться из поля зрения наблюдателя.
   Через несколько секунд он услышал лязганье двух  отодвигающихся  засовов.
Дверь открылась на три дюйма, и в нее просунулась рука  в  черной  перчатке.
Она держала белую карточку, на которой было послание, написанное фломастером
печатными буквами: "УСЛЫШАВ ТРИ СТУКА В ДВЕРЬ,  НАДЕНЬТЕ  КАПЮШОН.  ПОНЯТНО?
ПОДТВЕРДИТЕ".
   Он подождал несколько секунд, не зная, что делать.  Карточка  нетерпеливо
помахивала.
   - Да, - ответил он. - Понимаю. Три стука в дверь, и я надеваю капюшон.
   Карточка исчезла и на ее месте появилась другая. Она гласила: "ДВА  СТУКА
И ВЫ МОЖЕТЕ СНЯТЬ КАПЮШОН. БУДЕТЕ ХИТРИТЬ - УМРЕТЕ".
   - Понимаю! - крикнул он.  Карточка  исчезла,  и  дверь  закрылась.  Через
несколько секунд было три громких стука. Он послушно достал  толстый  черный
шерстяной капюшон, лежавший у него на  кровати.  Он  надел  его  на  голову,
натянув даже до плеч, сел, положив руки на  колени,  и  стал  ждать,  дрожа.
Через толстую ткань он ничего не слышал, но просто почувствовал, что  кто-то
в ботинках на мягкой подошве вошел в камеру.
   Вошедший похититель был одет с ног до головы  в  черное,  включая  лыжную
маску, оставлявшую видимыми только глаза. И это несмотря на то,  что  Саймон
не мог ничего видеть, но такова была инструкция руководителя.
   Человек поставил что-то у кровати и вышел. Через капюшон  Саймон  слышал,
как закрылась дверь и лязгнули задвижки, а  затем  послышались  два  громких
стука. Саймон медленно стащил капюшон с головы. На полу стоял  пластмассовый
поднос, а на нем пластмассовая тарелка, пластмассовые нож и вилка,  а  также
стакан. На тарелке были сосиски, запеченные бобы, бэкон  и  кусок  хлеба.  В
стакане была вода.
   Саймон был страшно голоден, так как не ел ничего со времени ужина в  день
перед пробежкой. Не подумав, он сказал "спасибо" в сторону двери. И  тут  же
спохватился, ему не нужно благодарить этих ублюдков. В своей  невинности  он
не сознавал, что стокгольмский  синдром  начинает  давать  знать  о  себе  -
странное   чувство,   появляющееся   у   жертвы   по   отношению   к   своим
преследователям, так, что жертва направляет свой  гнев  на  власти,  которые
позволили этому случиться, а не на похитителей.
   Он съел все до последней крошки