е  кончено.  Это  не
повторится. Ты зря приехал. Найдите кого-нибудь другого.
   - Никого другого нет.  У  британцев  есть  люди,  и  притом  хорошие.  Но
Вашингтон говорит, что нужен американец. На фирме у нас нет никого, кто  мог
бы сравниться с тобой, если дело касается Европы.
   - Вашингтон хочет прикрыть свою жопу, - резко сказал Куинн, - Они  всегда
так делают. Им нужен козел отпущения, если дело не выгорит.
   - Да, возможно, - признал Вайнтрауб. - Но это в последний раз, Куинн.
   Не ради Вашингтона, не ради истеблишмента и даже не ради самого мальчика.
Ради его родителей. Им нужен самый лучший, и я сказал комитету, что это ты.
   Куинн оглядел комнату, разглядывая немногие и дорогие ему вещи, как будто
он их больше никогда не увидит.
   - У меня есть цена, - сказал он наконец.
   - Назови ее, - просто сказал заместитель директора.
   - Соберите мой виноград. Соберите урожай.
   Через десять минут они вышли на улицу. Куинн нес холщовый мешок.  На  нем
были черные штаны, тапки на босу ногу и рубашка. Снид открыл дверцу  машины.
Куинн сел рядом с водителем, а Вайнтрауб сел за руль.
   - Вы остаетесь здесь, - сказал он Сниду. - Соберите его урожай.
   - Сделать ЧТО? - поразился Снид.
   - Вы слышали. Утром пойдите в деревню, наймите работников и соберите  его
виноград. Я сообщу начальнику станции, так что все будет в порядке.
   С помощью портативной  радиостанции  он  вызвал  вертолет,  и  когда  они
подъехали, он уже висел над пляжем Касарес. Они взошли на  борт  и  полетели
сквозь бархатную темноту в Роту и в Вашингтон.
 
Глава 5 
 
   Дэвида Вайнтрауба не было в Вашингтоне  всего  лишь  двадцать  часов.  За
время восьмичасового полета из Роты в Эндрюс он набрал шесть часов  за  счет
часовых поясов и приземлился в Мэриленде  в  штабе  89-го  военно-воздушного
транспортного соединения в четыре часа утра. В  течение  всего  периода  его
отсутствия правительства в  Вашингтоне  и  Лондоне  находились  буквально  в
осаде.
   Трудно найти  более  страшное  зрелище,  чем  объединенные  силы  средств
массовой информации  мира,  когда  они  перестают  соблюдать  хоть  какие-то
ограничения. Их аппетиты безграничны, а методы жестоки.
   Самолеты, направляющиеся из США в Лондон или  иной  британский  аэропорт,
были забиты - от кабины пилотов до туалетов,  так  как  каждое  мало-мальски
уважающее себя  американское  средство  массовой  информации  считало  своим
долгом послать в Лондон свою команду. По прибытии  они  сходили  с  ума.  Им
нужно было отправлять  информацию  к  определенному  сроку  с  точностью  до
минуты,  а  отправлять  было  нечего.  Лондон  договорился  с  Белым   домом
ограничиться первоначальным кратким заявлением. Конечно, это было совершенно
недостаточно.
   Репортеры и бригады телевизионщиков  сидели  в  засадах  вокруг  стоящего
отдельно дома у  Вудсток-роуд,  как  будто  двери  его  могли  раскрыться  и
пропавший юноша появится перед ними. Дверь оставалась запертой, в  то  время
как бригада Секретной Службы по приказу Крейтона Бирбанка  паковала  все  до
последней мелочи и готовилась уехать.
   В Оксфорде коронер, используя свои права согласно статье двадцатой Закона
об изменении положения о коронерах, выдал тела двух убитых агентов Секретной
Службы,  как  только  патолог  Министерства  внутренних  дел   закончил   их
обследование. Официально они были выданы послу США Алоизиусу  Фэйруэзеру  по
разрешению ближайших родственников, но фактически один из старших чиновников
посольства препроводил их  на  военно-воздушную  базу  США  в  расположенном
неподалеку Аппер Хэйворде, где почетный караул погрузил их  на  транспортный
самолет, летящий на военно-воздушную базу  Эндрюс.  Их  сопровождали  десять
других агентов, которых чуть ли не линчевали, требуя от них заявлений, когда
они выходили из дома в Саммертау-не.
   Они вернулись в Штаты, их встретил Крейтон  Бербанк,  и  началось  долгое
расследование с целью установить, где же произошел сбой. В Англии им  нечего
было делать.
   Даже когда дом  в  Оксфорде  был  закрыт,  небольшая  группа  отчаявшихся
репортеров дежурила около него: а вдруг что-нибудь произойдет там?
   Другие  журналисты  преследовали  в  университетском  городке  всех,  кто
когда-либо  знал  Саймона  Кормэка,  преподавателей,  студентов,  работников
колледжа, барменов, и спортсменов. Два  американских  студента  в  Оксфорде,
хотя они учились в других колледжах, были вынуждены уйти в подполье.
   Мать одного из них, которую нашли в Америке, была настолько любезна,  что
сообщила,  что  намерена  немедленно  вызвать  своего  мальчика   домой,   в
безопасный район города  Майами.  Это  дало  газетчикам  один  абзац,  а  ее
показали в местной программе телевидения в передаче "Угадай-ка".
   Тело сержанта Данна  было  передано  его  семье,  и  полиция  Тэймз-Вэлли
готовилась похоронить его со всеми почестями.
   Все вещественные доказательства были отправлены  в  Лондон.  Оружие  было
передано в Королевскую лабораторию исследования и  развития  в  Форт-Холстед
около Севеноукса в Кенте, где они быстро определили гильзы  от  "Скорпиона".
Это  укрепило  мысль  о  том,  что  в  похищении   участвовали   европейские
террористы. Общественность об этом не информировали.
   Другие вещественные свидетельства были отправлены в  лабораторию  полиции
метрополии в Фулеме, в Лондоне. Сюда  входили  смятые  травинки  со  следами
крови, кусочки глины, слепки следов покрышек, домкрат, пули, извлеченные  из
трех трупов, и кусочки лобового  стекла  машины,  следовавшей  за  Кормэком.
Перед наступлением темноты в тот день Шотовер-Плейн выглядела так, как будто
по ней прошлись пылесосом.
   Полицейскую машину отвезли на платформе  в  секцию  транспортных  средств
Отдела серьезных  преступлений,  но  фургон  "Форд-транзит",  вытащенный  из
сгоревшего сарая, представлял гораздо больший интерес. Эксперты  ползали  по
всему сараю и вылезли черные от сажи. Цепь фермера, ржавая  и  перерезанная,
была снята с ворот с такими предосторожностями, как  будто  она  сделана  из
яичной скорлупы, но в результате появился отчет,  где  говорилось,  что  она
была перерезана  стандартным  резаком.  Большую  ценность  представлял  след
седана, который он оставил после замены автомобилей.
   Сожженный "форд-транзит" был доставлен в Лондон  в  контейнере,  где  его
медленно разобрали на  составные  части.  Его  номера  были  фальшивыми,  но
преступники предусмотрительно сделали такие номера, которые  соответствовали
бы машине этого года выпуска.
   Было видно, что над  фургоном  поработали,  его  обслуживал  и  налаживал
искусный механик. Так по крайней мере установили специалисты. Кто-то пытался
спилить номера на шасси и  моторе,  используя  вольфрамо-карбидный  абразив,
которые  продаются  во  всех   магазинах   инструментов,   вставив   его   в
электрическую дрель. Но они поработали  не  слишком  хорошо.  Поскольку  эти
номера наносятся штампом и  прессом,  то  спектрографический  анализ  выявил
номера по отпечаткам, оставшимся внутри металла.
   Центральный   транспортный   компьютер   в    Суонси    выдал    истинный
регистрационный номер фургона и имя последнего владельца. Компьютер сообщил,
что он живет в Ноттин-гэме. Полиция нанесла визит по этому адресу,  владелец
фургона переехал, не оставив нового адреса. Без всякого  шума  был  объявлен
розыск по всей стране.
   Найджел Кремер докладывал комитету "КОБРА" каждый час,  а  его  слушатели
сообщали новые сведения  своим  департаментам.  Лэнгли  уполномочило  своего
представителя в Лондоне Лу Коллинза сообщить, что  они  также  задействовали
всех своих агентов, внедрившихся в террористические группы в  Европе.  А  их
было достаточно много.
   Контрразведка  и  службы  борьбы  с  терроризмом  стран,  где  находились
террористические группы, также  предлагали  любую  помощь.  Охота  принимала
очень большие масштабы, но заметных сдвигов не было. Пока.
   И похитители не выходили на связь. Со времени первых сообщений телефонные
линии  в  Кидлингтоне,  Скотланд-Ярде,  американском  посольстве  и   многих
правительственных  учреждениях  были  перегружены  настолько,  что  пришлось
привлечь  дополнительных  работников.   Нужно   признать,   что   британская
общественность действительно  пыталась  помочь.  Каждый  звонок  проверялся,
почти все другие уголовные расследования были  приостановлены.  Среди  тысяч
звонков были и звонки от психов,  неуравновешенных,  хулиганов,  оптимистов,
надеющихся, помогающих и просто официально признанных сумасшедших.
   Первым фильтром были телефонисты коммутаторов. Затем  тысячи  полицейских
констеблей   внимательно   выслушивали   звонивших   и   соглашались,    что
сигарообразный предмет в небе - это очень важно и они доведут это  сообщение
до сведения премьер-министра.  Окончательную  проверку  производили  старшие
офицеры полиции, которые беседовали с людьми, которые  могли  реально  знать
что-то. В их число входили два шофера, которые ехали  рано  утром  и  видели
зеленый фургон между Уитли и Стэнтон-Сент-Джон.  Но  все  это  заканчивалось
сараем.
   В свое время Найджел Крэмер раскрыл несколько важных дел. Он  начал  свою
карьеру с патрульного констебля,  затем  перешел  на  детективную  работу  и
занимался ею вот уже тридцать лет. Он знал, что преступники оставляют следы.
Каждый раз, когда вы дотрагиваетесь до чего-либо,  вы  оставляете  крохотный
след. Хороший полицейский может этот след обнаружить,  особенно  при  помощи
современной технологии и если он будет искать очень старательно. Просто  для
этого нужно время, а его-то у него не было. У него бывали дела,  требовавшие
большого напряжения, но ничего похожего на этот случай  в  его  практике  не
было.
   Он знал также, что, несмотря на всю технологию, успех  детектива  зависит
обычно от везения.  Почти  в  каждом  расследовании  появляется  один  новый
момент, благодаря везению детектива и невезению для преступника.
   Если бы было наоборот, то преступник мог бы ускользнуть. И все  же  можно
обеспечить собственное везение, и он учил свои бригады не упускать  из  виду
ничего, абсолютно ничего, как бы нелепо или незначительно это ни  выглядело.
Но через двадцать четыре часа он начал думать, как и его коллега из  полиции
Тэймз-Вэлли, что это дело быстро не будет раскрыто.
   Преступники  скрылись  чисто,  и  чтобы  найти  их,  понадобится  тяжелая
длительная работа.
   К тому же здесь был еще один фактор -  заложник.  То,  что  это  был  сын
президента, было делом политиков, а не полицейских. Сын садовника  был  тоже
человек. Охотясь за преступниками с мешком украденных денег или  совершивших
убийство, вы просто двигаетесь к цели,  но  в  случае  с  заложником  погоня
должна идти очень скрытно. Стоит сильно испугать похитителей, и, несмотря на
все время и средства, потраченные на преступление, они могут бросить  все  и
бежать, оставив мертвого заложника.  Это  соображение  он  доложил  угрюмому
комитету незадолго до  полуночи  по  Лондонскому  времени.  Часом  позже,  в
Испании, Дэвид Вайнтрауб пил стакан вина с Куинном.  Британский  полицейский
Крэмер ничего об этом не знал. Пока.
   В приватном порядке Скотланд-Ярд признает, что его отношения с британской
прессой иногда  лучше,  чем  это  кажется.  По  мелким  вопросам  они  часто
раздражают друг друга, но когда дело по-настоящему важное,  то  редакторы  и
владельцы, если к ним обращаются с серьезной просьбой, обычно идут навстречу
и выказывают сдержанность. Серьезно - это когда в опасности  жизнь  человека
или безопасность страны под  угрозой.  Поэтому  некоторые  случаи  похищения
людей вообще не упоминаются в  прессе,  хотя  редакторам  известны  даже  их
подробности.
   Но в данном случае из-за пронырливого молодого репортера в Оксфорде  лиса
была выпущена из клетки и бежала во всю прыть,  так  что  британская  пресса
почти не могла проявлять сдержанность. Но сэр Питер Имберт лично  встретился
с  восемью  владельцами,  двадцатью  редакторами   и   руководителями   двух
телевизионных сетей и двенадцати радиостанций. Он  сказал  им,  что  что  бы
иностранные средства информации ни писали, более  вероятно,  что  похитители
будут слушать британское радио, смотреть британские телепрограммы  и  читать
британские газеты. Он попросил не публиковать дикие  сообщения  вроде  того,
что полиция вот-вот их накроет или вскорости  состоится  штурм  их  убежища.
Именно такие сообщения могут  вызвать  у  них  панику,  заставить  их  убить
заложника и скрыться. Он получил их согласие.
 
*** 
 
   В Лондоне было раннее утро, а далеко  к  югу  от  столицы  Великобритании
VC20A летел над Азорскими островами, держа направление на Вашингтон.
   На самом деле похитители действительно залегли. Проезжая  через  Бакингэм
предыдущим утром,  "вольво"  пересекла  шоссе  М1  восточнее  Милтон  Кейнз,
повернула на юг, по направлению к Лондону, и влилась в этот час  в  огромный
поток машин, едущих в  столицу.  Она  тут  же  затерялась  среди  гигантских
грузовиков и автобусов, везущих людей на юг  из  их  домов  в  Бакингемшире,
Бедфодршире и Хертфордшире. К северу от Лондона "вольво" свернула на шоссе М
25, огромную кольцевую дорогу, огибающую столицу на расстоянии двадцать пять
миль от центра. От этого шоссе, подобно спицам колеса,  расходились  дороги,
связывающие провинцию с Лондоном.
   В конце концов "вольво" свернула на одну из этих "спиц"  и  около  десяти
часов утра въехала в гараж дома, стоявшего в стороне на трехполосной  дороге
в миле от центра небольшого городка, расположенного не далее сорока миль  по
прямой от Скотленд-Ярда. Дом был выбран весьма удачно: он был  не  настолько
изолирован, чтобы возбуждать интерес по поводу его  покупки,  и  не  слишком
близок к любопытным соседям. Не доезжая двух  миль  до  дома,  глава  группы
приказал трем остальным членам сесть  на  пол  и  пригнуться,  чтобы  их  не
увидели через окна машины. Двое на заднем сиденье  легли  друг  на  друга  и
натянули на себя одеяло. Любой  наблюдатель  увидел  бы  одного  человека  с
бородой, в строгом костюме, въезжавшего через свои ворота в свой гараж.
   Автоматическое устройство,  управляемое  из  автомобиля,  открыло  ворота
гаража и затем закрыло их. Только тогда руководитель разрешил членам  группы
вылезти из машины. В гараже была дверь, ведущая в дом.
   Все четверо вновь надели черные тренировочные  костюмы  и  черные  маски,
перед тем как открыть  багажник.  Саймон  Кормэк  был  как  в  полусне,  все
расплывалось у него перед глазами. Он зажмурил  глаза  от  яркого  слепящего
света карманного фонаря. И тут же ему на голову  набросили  черный  капюшон,
так что он не видел своих похитителей.
   Его провели в дом, а затем вниз в  подвал.  Там  было  все  подготовлено:
чистый белый бетонный пол,  мягкий  свет  на  потолке,  закрытый  небьющимся
стеклом, железная койка,  привинченная  к  полу,  и  ведро  с  пластмассовой
крышкой. В двери был глазок, который закрывался снаружи.  Там  же  были  две
стальные задвижки.
   Похитители обошлись с ним не грубо, они положили его на кровать, а гигант
держал его, пока другие надели наручник на  его  лодыжку  не  слишком  туго,
чтобы не вызвать гангрену, но так, чтобы он не мог вынуть ногу.
   Другой браслет был защелкнут, через него пропустили трехметровую стальную
цепь, которую прикрепили замком к себе самой.  Другой  конец  цепи  был  уже
прикреплен замком к ножке кровати. Затем они ушли. Они  не  сказали  ему  ни
одного слова и не скажут за все время его заточения.
   Он прождал полчаса, пока не осмелился снять капюшон. Он не знал, были  ли
похитители все еще в комнате, хотя он слышал; как закрылась дверь,  а  затем
задвижки. Руки у него были свободны, но снимал он капюшон очень медленно. Не
было ни ударов, ни криков. Наконец капюшон снят. Он поморгал на свету, затем
глаза его привыкли и он осмотрелся вокруг.
   Память его была затуманена. Он помнил, как бежал по мягкой упругой траве,
зеленый фургон, человек, меняющий колесо, две фигуры в черном, набросившиеся
на него, оглушительный грохот выстрелов, удар, тяжелый вес  набросившихся  и
вкус травы во рту.
   Он вспомнил открытые дверцы фургона, попытку  закричать,  свои  отчаянные
усилия, матрасы внутри фургона, огромный человек, державший его на  матрасе,
и что-то сладкое и ароматное, прижатое к лицу. А затем -  ничего.  До  этого
момента. Затем он понял, и  с  осознанием  этого  пришел  страх.  И  чувство
одиночества и полной изоляции.
   Он пытался быть храбрым, но слезы страха накапливались и текли по лицу.
   - О, папа, - шептал он, - папа, прости меня, помоги мне.
 
*** 
 
   Если у Уайтхолла была проблема с волной  телефонных  звонков  и  запросов
прессы, то прессинг на Белый дом был в три раза больше. Первое заявление  по
поводу похищения было сделано из Лондона в 19 часов местного времени,  и  за
час до этого Белый дом был предупрежден о том, что оно будет сделано.  Но  в
Вашингтоне было всего 2 часа утра, и реакция американских  средств  массовой
информации была исключительно бурной.
   Крэйг Липтон, пресс-секретарь Белого дома, провел  целый  час  в  комнате
Кабинета, где ему объяснили,  что  нужно  сказать.  Беда  была  в  том,  что
материала для заявления почти не было. Можно было подтвердить факт похищения
вместе с сообщением о  гибели  двух  агентов  секретной  службы,  охранявших
Саймона. Можно было также добавить, что сын президента - хороший  спортсмен,
занимающийся  кроссом,  и  во  время  похищения  он  совершал  тренировочную
пробежку.
   Конечно, это не могло помочь. Никто  не  силен  так  задним  умом,  столь
хорошо видящим  перспективу,  как  разъяренный  журналист.  И  хотя  Крейтон
Бербанк согласился не критиковать президента или самого Саймона, он дал ясно
понять, что он не позволит распять Секретную Службу  за  неудачу  с  охраной
Саймона, когда он специально просил выделить  больше  людей.  Был  достигнут
компромисс, который никого не мог ввести в заблуждение.
   Джим Дональдсон указал,  что  как  государственный  секретарь  он  должен
поддерживать отношения с Лондоном, и  в  любом  случае  трения  между  двумя
столицами ничему не помогут, а могут только повредить делу.  Он  настоял  на
том, чтобы Липтон подчеркнул, что сержант британской полиции был также убит.
С этим согласились, хотя журналистский корпус Белого дома почти  не  обратил
на это внимания.
   Липтон встретился с гонявшейся за ним прессой в 16.00 и сделал заявление.
Оно передавалось прямо по телевидению  и  радио.  Как  только  он  закончил,
поднялась буря. Он заявил, что не может отвечать  на  вопросы.  С  таким  же
успехом мученик в римском Колизее мог бы пытаться объяснить  львам,  что  он
всего лишь очень худой христианин. Буря усилилась. Многие вопросы потонули в
шуме, но некоторые  дошли  до  ушей  100  миллионов  американцев  и  вызвали
определенную реакцию. Обвиняет ли Белый дом британцев? Э..,  нет.  А  почему
нет? Разве не они отвечают там за безопасность? Да, но... Обвиняет ли  Белый
дом в таком случае Секретную Службу? Не  совсем...  Почему  сына  президента
охраняли всего два человека?
   Как случилось, что он бежал один в пустынной местности?  Правда  ли,  что
Крейтон Бербанк предложил уйти в отставку? Вышли ли похитители на связь?
   На этот вопрос он смог твердо ответить, что нет. Но его уже  подталкивали
к  тому,  чтобы  он  вышел  за  рамки  брифинга.   У   репортеров   нюх   на
представителей, боящихся вопросов, как на лимбургский сыр.
   Наконец Липтону удалось скрыться со сцены. Он  обливался  потом  и  решил
возвратиться в Гранд-Рапидс. Блестящая сторона работы в  Белом  доме  быстро
теряла свою привлекательность. Независимо от его ответов на вопросы, радио-и
телекомментаторы будут говорить то, что захотят. К вечеру общий  тон  прессы
стал заметно враждебным к Англии.
   В посольстве  Британии  на  Массчусетс-авеню  пресс-атташе  также  сделал
заявление. Выразив тревогу и шок по пов