апах пота, идущий от Зэка. -  Ты  чист.  Вставляй  обратно
карандаш и залезай в багажник.
   Куинн сделал, как ему сказали. Последний свет он увидел  перед  тем,  как
большая квадратная крышка багажника закрылась. В полу были сделаны отверстия
для воздуха за  три  недели  до  этого  для  перевозки  Саймона  Кормэка.  В
багажнике было душно, но  терпимо,  и,  несмотря  на  большой  рост  Куинна,
довольно просторно, если он оставался в позе эмбриона,  отчего  он  чуть  не
задохнулся от запаха миндаля.
   Он не мог видеть как машина развернулась, автоматчик  подбежал  к  ней  и
вскочил на заднее сиденье. Все трое сняли тренировочные костюмы  и  маски  и
остались в пиджаках и рубашках  с  галстуками.  Тренировочные  костюмы  были
положены на заднее сиденье, а под ними был автомат "скорпион".
   Когда они были готовы, машина, за рулем которой сидел Зэк, плавно выехала
из ангара и направилась к убежищу похитителей.
   Им понадобилось полтора часа, чтобы доехать до пристроенного гаража в  их
доме в сорока милях от Лондона. Зэк вел машину с нормальной скоростью, а его
компаньоны сидели прямо и молча. Оба они выбрались из дома в первый  раз  за
три недели.
   Когда двери гаража закрылись за  ними,  все  снова  надели  тренировочные
костюмы и маски и один из них пошел в дом предупредить четвертого.
   Только когда все были готовы,  Зэк  открыл  крышку  багажника.  У  Куинна
затекли руки и ноги. Он моргал от электрического света в  гараже.  Он  вынул
огрызок карандаша из прищепки и держал его в зубах.
   - Хорошо, хорошо, - сказал Зэк, - не нужно этого делать. Мы покажем  тебе
мальчика. Но когда пойдешь по дому, надень это.
   Он протянул Куинну черный капюшон. Куинн кивнул головой, и Зэк надел  ему
капюшон на голову. У них была возможность  напасть  на  него,  но  ведь  ему
понадобилась бы доля секунды, чтобы разжать пальцы и отпустить прищепку. Они
повели его с поднятой левой рукой в дом, затем по короткому коридору и  вниз
по ступенькам в подвал. Он услышал три громких стука, затем была  пауза.  Он
слышал, как открылась дверь и почувствовал, что его втолкнули в комнату.  Он
стоял один и слышал, как задвигаются щеколды.
   - Можешь снять капюшон, - произнес голос Зэка. Он говорил через глазок  в
двери камеры. Правой рукой Куинн стащил в головы капюшон. Он стоял в  пустой
камере  -  цементный  пол  и  стены,  вероятно,  это  был   винный   погреб,
переделанный для этой цели. На койке у дальней стены сидела высокая  фигура,
голову и плечи которой закрывал черный капюшон. В дверь стукнули  два  раза.
Как по команде фигура на койке стащила с головы капюшон.
   Саймон Кормэк с удивлением смотрел  на  высокого  человека,  стоявшего  у
двери, плащ его был расстегнут  до  половины,  а  в  левой  руке  он  держал
бельевую прищепку. Куинн посмотрел на сына президента.
   - Привет, Саймон. С тобой все в порядке? Это был голос из дома.
   - Кто вы? - прошептал он.
   - Можно сказать, я - посредник. Мы волновались о  тебе.  С  тобой  все  в
порядке?
   - Да, со мной... все в порядке.
   В дверь постучали  три  раза.  Молодой  человек  натянул  капюшон.  Дверь
открылась, на пороге стоял Зэк. Он был в капющоне и с оружием.
   - Ну, вот тебе мальчик, теперь давай алмазы.
   - Конечно, - сказал Куинн. - Вы  сдержали  свое  слово  и  я  сдержу  мое
обещание.
   Он вставил карандаш в прищепку, которая повисла на  проводах,  идущих  от
пояса. Он снял плащ и оторвал деревянную коробку от  груди.  Из  коробки  он
вынул плоский бархатный пакет и протянул его Зэку. Тот взял  его  и  передал
человеку, стоявшему за ним в коридоре. Пистолет все  еще  был  направлен  на
Куинна.
   - Я забираю и бомбу, я не хочу, чтобы ты взорвал дверь и выбрался  отсюда
с ее помощью.
   Куинн положил провода и прищепку в пространство, оставшееся в  коробке  и
выдернул провода из бежевой массы. На концах проводов никаких детонаторов не
было. Куинн отщипнул кусочек массы и попробовал его на вкус.
   - Никак не могу привыкнуть к марципану, - сказал он. - Слишком сладкий на
мой вкус.
   Зэк уставился на набор домашних предметов, лежавших  в  коробке,  которую
Куинн держал в свободной руке.
   - Марципан?
   - Самый лучший, который можно купить на Марилебон-Хай-стрит.
   - Убить бы тебя надо, Куинн.
   - Ты мог бы убить, но, надеюсь, ты этого не сделаешь. Нет нужды  в  этом,
Зэк. Вы же получили, что хотели. Я считаю, что профессионалы убивают  только
когда это необходимо. Проверьте спокойно алмазы и скройтесь, оставив меня  и
мальчика здесь, пока вы не позвоните в полицию.
   Зэк закрыл дверь и запер ее на засов. Через глазок он произнес:
   "Должен сказать, янки, у тебя есть голова на плечах".
   Глазок закрылся. Куинн повернулся к фигуре на койке, стащил с нее капюшон
и сел рядом с Саймоном.
   - Сейчас я введу тебя в курс дела. Еще несколько часов и, если все  будет
в порядке, мы выберемся отсюда и отправимся домой. Да, кстати, папа  и  мама
шлют тебе привет.
   Он потрепал взъерошенные волосы Саймона. Глаза юноши наполнились слезами,
и он начал безудержно рыдать. Он пытался вытирать слезы рукавом рубашки,  но
они снова лились ручьем. Куинн обнял одной рукой его худые плечи и вспомнил,
как очень давно, в джунглях около Меконга, когда он первый раз был в  бою  и
остался жив, когда другие  погибли,  и  как  после  боя  чувство  облегчения
вызвало слезы, и он не мог их остановить.
   Когда Саймон успокоился и стал бомбардировать его вопросами о доме, Куинн
смог рассмотреть юношу. У него отросла борода и усы, он  был  грязен,  но  в
остальном был в хорошей форме. Они кормили его и даже выдали новую одежду  -
рубашку из шотландки, синие джинсы и широкий кожаный пояс с медной  пряжкой.
Это была обычная одежда, продающаяся в туристических  магазинах,  но  вполне
подходящая для прохладного ноября.
   Наверху, по-видимому, шел какой-то  громкий  спор.  Куинн  слышал  людей,
говоривших на высоких тонах, больше всех говорил Зэк. Куинн не мог разобрать
слова, но по тону было ясно, что он рассержен. Куинн нахмурил брови - он  не
проверил алмазы сам, так как не  знал,  как  отличить  хорошую  подделку  от
настоящих алмазов, и сейчас молил Бога, чтобы ни у кого не хватило  глупости
вложить в настоящие алмазы какую-то часть поддельных.
   На самом деле причина спора  была  другая.  Через  несколько  минут  спор
прекратился. В спальне  наверху,  -  похитители  избегали  заходить  днем  в
комнаты на нижнем этаже, несмотря на плотные сетчатые занавески, закрывавшие
окна, - южноафриканец сидел за столом, принесенным туда для этой цели.  Стол
был покрыт простыней, разрезанный бархатный мешочек лежал на кровати, а  все
четверо с благоговением взирали на небольшую горку необработанных алмазов.
   Маленькой лопаточкой южноафриканец начал делить горку на небольшие кучки,
затем на еще более мелкие, пока не разделил  все  алмазы  на  двадцать  пять
маленьких кучек. Жестом он предложил Зэку выбрать кучку.
   Тот пожал плечами и выбрал одну в середине - приблизительно тысяча камней
из двадцати пяти тысяч, лежавших на столе.
   Не говоря ни  слова,  южноафриканец  начал  ссыпать  оставшиеся  двадцать
четыре кучки одну за другой в прочный  брезентовый  мешок  с  затягивающимся
шнуром наверху. Когда осталась одна  выбранная  кучка,  он  включил  сильную
настольную лампу, вынул из кармана ювелирную лупу и, держа пинцет  в  правой
руке, поднес первый камень к свету.
   Через несколько  секунд  он  удовлетворенно  хмыкнул,  кивнул  головой  и
опустил камень в брезентовый мешок. На проверку всей  тысячи  алмазов  уйдет
шесть часов.
   Похитители  сделали  правильный  выбор.  Алмазы  высшего  качества,  даже
мелкие,  обычно  снабжаются  сертификатом,   когда   Центральная   торгующая
организация, доминирующая на мировом алмазном рынке, через которую  проходит
85 процентов камней, совершающих путь от шахты до  сбыта,  выпускает  их  на
продажу. Даже Советский Союз со своими  сибирскими  разработками  достаточно
умен, чтобы не подрывать этот доходный картель.
   Крупные  камни  более  низкого  качества   обычно   продаются   также   с
сертификатом, удостоверяющим их происхождение.
   Но выбрав смесь алмазов среднего качества  и  весом  от  одной  пятой  до
половины карата, похитители вступили в ту  область  торговли,  где  контроль
почти невозможен. Такие камни служат основой  существования  гранильщиков  и
мелких ювелиров во всем мире. Эти камни партиями по несколько  сотен  меняют
хозяев без сертификата. Любой ювелир, занятый обработкой камней, в состоянии
честно  купить  партию  в  несколько  сотен  алмазов,  особенно   если   ему
предоставят скидку в 10-15 процентов от мировой цены. Они будут использованы
для обрамления более крупных камней, и просто растворятся при продаже.
   Но только если  они  настоящие.  Необработанные  алмазы  не  блестят  как
ограненные и полированные камни в конце процесса обработки.  Они  похожи  на
тусклые кусочки стекла с молочной непрозрачной поверхностью. Но  оценщик  со
средним опытом и способностями никогда не спутает их со стеклом.
   У настоящих алмазов совершенно явственная мыльная поверхность, и  они  не
способны удерживать воду. Если в воду окунуть кусочек стекла, капельки  воды
останутся на его поверхности в течение нескольких секунд, а у алмаза они тут
же скатываются, и камень остается совершенно сухим.
   Более  того,  под  увеличительным  стеклом  можно  различить  трехгранную
кристаллографию на  поверхности  алмаза.  Южноафриканец  рассматривал  камни
именно с этих позиций,  чтобы  убедиться,  что  они  не  являются  кусочками
бутылочного  стекла,  обработанными  пескоструйкой  или  другого   основного
заменителя - кубической двуокиси циркония.
 
*** 
 
   Пока южноафриканец исследовал алмазы, сенатор Беннет Р. Хэпгуд взошел  на
трибуну, построенную специально для этого случая на территории Хэнкок-центра
на открытом воздухе в сердце  Остина,  и  с  удовлетворением  оглядел  толпу
собравшихся.
   Прямо перед собой  он  видел  купол  Капитолия  штата  Техас,  второй  по
величине в Америке после Капитолия в Вашингтоне, сверкающий в лучах позднего
утреннего солнца. Конечно,  людей  могло  бы  быть  и  больше,  принимая  во
внимание широкую оплаченную рекламную кампанию, начатую  перед  этим  важным
мероприятием, но средства массовой информации - местной, штата и всей страны
- были представлены широко, и это его радовало.
   Он поднял обе руки, как победивший боксер, в ответ на гром  аплодисментов
клакеров. Он начал как только смолкли аплодисменты, когда было  объявлено  о
его   выступлении.    Поскольку    скандирование    девушек    продолжалось,
присутствующие чувствовали себя обязанными присоединиться к приветствию.  Он
покачал головой, довольно убедительно изображая, что  не  верит,  что  такая
честь оказана ему. Затем он поднял обе руки вверх ладонями к публике, как бы
показывая, что простой младший сенатор  из  Оклахомы  не  заслуживает  такой
овации.
   Когда приветственный шум утих, он взял микрофон и начал свое выступление.
Никаких бумажек у него не было, так как он отрепетировал свою речь несколько
раз с тех пор, как получил приглашение начать новое движение, которое  скоро
пойдет по всей стране, и стать его лидером.
   - Друзья мои, американцы, где бы вы ни были!
   Хотя эта аудитория состояла в основном из техасцев, он  надеялся,  что  с
помощью телевидения она намного расширится. - Мы можем проживать в различных
частях этой великой страны, принадлежать к различным слоям  общества,  иметь
различные надежды, опасения и устремления. Но в одном мы едины, где бы мы ни
были и чем бы ни занимались, все мы - мужчины, женщины  и  дети  -  патриоты
этой великой страны...
   Не согласиться с этим заявлением было невозможно, о чем свидетельствовало
общее одобрение.
   - Более всего мы сходимся в одном,  мы  хотим,  чтобы  наша  страна  была
сильной... - Шум одобрения возрос, - и гордой. - Публика в экстазе.
   Он говорил в течение часа. В соответствии  со  вкусами  телекомпании  его
выступление займет от тридцати секунд до одной минуты в вечерних  программах
по всей стране. Когда он закончил и сел, и легкий ветерок слегка шевелил его
белоснежные  и  высушенные  феном  волосы  над  загаром  скотопромышленника,
движению "Граждане за сильную Америку"  (ГСА)  было  действительно  положено
начало.
   В общих чертах целью движения  было  возродить  национальную  гордость  и
честь с позиций силы - мысль о том, что они никогда заметно не  вырождались,
никому не пришла в  голову,  -  и,  особенно,  ГСА  будет  выступать  против
Нэнтакетского договора и требовать, чтобы Конгресс отказался от него.
   Противник гордости и чести с  позиции  силы  был  четко  и  неопровержимо
определен - это  был  коммунизм,  то  есть  социализм,  который  проявлялся,
начиная от медицинского обслуживания "Медикэйд" до  вэлферовских  купонов  и
увеличения налогов. Те попутчики  коммунизма,  которые  пытаются  на  нижних
уровнях обманом уговорить американский народ  согласиться  на  контроль  над
вооружением, не были указаны конкретно, но можно было понять, кто имеется  в
виду. Кампания будет проводиться  на  всех  уровнях  -  региональные  офисы,
наборы информационной литературы с расчетом на средства массовой информации,
лоббизм на уровнях штатов и  всей  страны,  публичные  выступления  истинных
патриотов, которые будут говорить против договора и его создателя,  -  явный
намек на убитого горем человека в Белом доме.
   К тому времени, когда присутствующих пригласили отведать мяса на вертеле,
лотки с которым были разбросаны по парку и оплачены  местным  филантропом  и
патриотом, план "Крокетт", - вторая кампания, нацеленная  на  дестабилизацию
Джона Кормэка вплоть до отставки, - начал претворяться в жизнь.
   Куинн и сын президента провели в  камере  спокойную  ночь.  По  настоянию
Куинна юноша разместился на койке, но не мог спать.  Куинн  сидел  на  полу,
привалившись спиной к стене.  Он  мог  бы  подремать,  если  бы  не  вопросы
Саймона.
   - Мистер Куинн?
   - Давайте просто Куинн.
   - А вы видели моего отца? Лично?
   - Конечно. Это он рассказал мне о тетушке Эмилии и... мистера Споте.
   - Как он выглядел?
   - Хорошо. Конечно, он волновался, это было как раз после похищения.
   - А маму вы видели?
   - Нет, у нее был врач Белого дома. Она была  обеспокоена,  но,  в  общем,
чувствовала себя нормально.
   - А они знают, что со мной все в порядке?
   - Два дня назад я сообщил им, что ты жив. Попытайся заснуть.
   - О'кей... как вы думаете, когда мы выберемся отсюда?
   - Зависит от многих факторов. Думаю, что утром  они  скроются.  Если  они
позвонят в  полицию  через  двенадцать  часов,  то  она  будет  здесь  через
несколько минут. Это зависит от Зэка.
   - Зэк? Это их главарь?
   - Да.
   В два часа утра у юноши, пребывавшего в  огромном  напряжении,  кончились
вопросы и он заснул. Куинн не спал, пытаясь определить  приглушенные  звуки,
раздававшиеся наверху. Было почти четыре часа утра,  когда  в  дверь  громко
постучали три раза. Саймон спустил ноги с койки и прошептал: "Капюшоны". Они
натянули капюшоны, чтобы не видеть похитителей. Зэк вошел в камеру  с  двумя
людьми, каждый из которых держал наручники. Он кивнул в  сторону  пленников.
Их развернули и надели наручники, так что руки у них были скованы за спиной.
   Пленники не знали, что проверка алмазов закончилась  еще  до  полуночи  к
полному удовлетворению Зэка и его  сообщников.  Все  четверо  провели  ночь,
осматривая помещение  снизу  доверху.  Все  поверхности,  на  которых  могли
остаться отпечатки пальцев, были вытерты и  все  мыслимые  следы  пребывания
уничтожены. Они не взяли на себя труд вынести из камеры привинченную к  полу
койку или цепь, которой Саймон был прикован к ней свыше трех недель.  Их  не
заботило то, что кто-то придет когда-нибудь  сюда  и  установит,  что  здесь
находилось  убежище  похитителей,  а  скорее,  чтобы  эти  люди  не   смогли
определить, кто же были похитители.
   Саймона Кормэка освободили от цепи, и их обоих повели наверх, через дом и
в гараж. "Вольво" ждала их. Ее багажник был забит  вещами  похитителей,  так
что свободного места не оставалось. Куинна посадили  на  заднее  сиденье,  а
затем положили на пол и накрыли  одеялом.  Ему  было  неудобно,  но  он  был
настроен оптимистично.
   Если бы похитители намеревались убить их обоих, лучшим местом  для  этого
была бы камера. Он предлагал оставить их в камере с тем, чтобы после  звонка
из-за границы их бы освободила полиция. Но явно этого не будет. Он правильно
решил, что похитители не хотят, чтобы их убежище было раскрыто,  по  крайней
мере сейчас. Так что он лежал, свернувшись на полу машины, и старался дышать
как можно лучше через толстый капюшон.
   Он почувствовал давление подушек над ним, когда Саймона  Кормэка  уложили
на  заднее  сиденье.  Его  также  накрыли  одеялом.  Двое  самых   маленьких
похитителей сели на край заднего сиденья, за  их  спинами  находилась  худая
фигура Саймона, а ноги стояли на Куинне. Гигант сел рядом с водителем, а Зэк
сел за руль.
   По его команде все  четверо  стащили  маски  и  тренировочные  костюмы  и
выбросили их через окно машины на пол гаража. Зэк завел  мотор  и  привел  в
действие механизм управления воротами гаража. Он  выехал  задом  на  дорогу,
закрыл ворота, развернулся и поехал. Машину никто не видел. Было еще  темно,
до рассвета оставалось два с половиной часа.
   Машина  ехала  на  постоянной  скорости  около  двух  часов.   Куинн   не
представлял, где он  находится  и  куда  его  везут.  Наконец  (позже  будет
установлено,  что  это  случилось  почти  в  шесть  тридцать  утра)   машина
остановилась. Во время поездки никто не проронил ни слова. Все сидели  прямо
в костюмах деловых людей, в галстуках и  молчали.  Когда  они  остановились,
Куинн услышал, как открылась задняя дверь, и две пары  ног  убрались  с  его
тела. Кто-то вытащил его за ноги из машины. Его скованные руки почувствовали
влажную траву, он понял, что находится где-то на заросшей травой обочине. Он
стал на колени, а затем поднялся  на  ноги.  Он  слышал,  как  два  человека
усаживались на заднее сиденье и как за ними захлопнулась дверца.
   - Зэк, - крикнул он, - как насчет мальчика? Зэк  стоял  на  дороге  около
открытой дверцы водителя и смотрел на него поверх крыши "вольво".
   - Через десять миль по дороге, - на той же стороне, что и ты.
   Послышалось урчание мощного двигателя и скрежет гравия под колесами.
   Затем машина уехала. Куинн почувствовал холодок  ноябрьского  утра  через
рубашку. Как только машина уехала, он приступил к работе.
   Тяжелый труд на винограднике держал его в форме. Бедра его  были  узкими,
как у человека лет на пятнадцать моложе него, а руки были длинными. Когда на
него надевали наручники, он напряг жилы на кистях  с  тем,  чтобы  когда  он
расслабит их, между наручниками и руками образовалось пространство.  Спустив
наручники как можно ближе к кистям за спиной, он просунул зад между  руками.
Затем он сел на  траву  и  подтянул  руки  под  колени,  сбросил  ботинки  и
пропустил одну за другой ноги через скованные руки. Теперь, когда кисти  рук
были перед ним, он сорвал капюшон.
   Дорога  была  длинная,   прямая,   узкая   и   совершенно   пустынная   в
предрассветной полутьме. Он вдохнул полной грудью прохладный чистый воздух и
огляделся вокруг, надеясь увидеть какое-нибудь  человеческое  жилье.  Вокруг
ничего  не  было.  Он  натянул  ботинки,  встал  и  побежал  трусцой  в  том
направлении, куда уехала машина.
   Через две мили он увидел слева гараж, небольшое  здание  со  старомодными
ручными насосами и небольшой конторой. Тремя ударами ноги он сорвал дверь  с
петель и обнаружил телефон на  полочке  за  креслом  заправщика.  Он  поднял
трубку двумя руками, приложил  ухо,  чтобы  удостовериться  есть  ли  гудок,
положил ее на стол и набрал сначала код Лондона - 01, а затем номер  горячей
линии в кенс