здесь, - тихо сказал Куинн. Оставив Сэм в тени, он подошел
к основанию машины.
   - Лефорт, - позвал он негромко. Ответа не было.
   Двойные сиденья, висящие на стальных прутьях, были закрыты  брезентом  от
сырости. На нижних сиденьях и под ними никого и ничего не было. Может  быть,
человек скрывался в тени, поджидая их. Куинн обернулся и посмотрел вокруг. С
одной стороны колеса было  машинное  помещение,  большой  зеленый  сарай,  в
котором стоял электромотор, а на нем желтая кабина управления.
   Двери обоих помещений открылись от легкого  прикосновения.  Генератор  не
работал и звуков никаких не  издавал.  Куинн  потрогал  его  и  почувствовал
остаток тепла.
   Он поднялся к кабине управления, зажег лампочку  освещения  над  панелью,
посмотрел на рычаги и нажал кнопку пуска. Генератор под  ним  заработал.  Он
включил рычаги и поставил рычаг на "медленно". Гигантское колесо  перед  ним
начало крутиться в темноте. Он нашел кнопку включения  прожекторов  и  нажал
ее. Место у основания колеса осветилось ярким светом.
   Куинн слез и встал  около  мостика,  с  которого  посетители  входили  на
колесо. Сиденья беззвучно проплывали мимо него. Сэм подошла к нему.
   - Что ты делаешь? - прошептала она.
   - В моторном помещении лежит лишний чехол для сиденья, - сказал он.
   Справа от них стало опускаться  сиденье,  которое  было  раньше  в  самой
высшей точке колеса. Но человек, находившийся на нем,  не  получал  никакого
удовольствия от катания.
   Он лежал на спине поперек двойного сиденья, и его огромное тело заполнило
все пространство, предназначенное  для  двух  человек.  Рука  с  татуировкой
безжизненно лежала на его животе, голова откинулась назад, на спинку кресла,
а невидящие глаза смотрели в небо. Он медленно проезжал мимо  них,  всего  в
нескольких футах. Рот его был полуоткрыт, желтые от никотина  зубы  отражали
свет прожектора. В центре лба  было  просверлено  отверстие,  края  которого
потемнели. Он проехал мимо и продолжил свой подъем к небу.
   Куинн вернулся в будку управления и остановил колесо в том же  положении,
какое оно занимало раньше, а его единственный  пассажир  оказался  на  самом
верху, и в темноте его не было видно. Он выключил генератор, погасил огни  и
запер обе двери. Он взял пусковой ключ и ключи от дверей  и  закинул  их  на
середину декоративного озера. Лишний брезентовый чехол был заперт в моторном
помещении. Он действовал очень тщательно. Он взглянул  на  Сэм,  она  стояла
бледная и потрясенная.
   По пути из Вавра к шоссе они проехали мимо  Шмен  де  Шаррон,  мимо  дома
директора ярмарки, который  только  что  лишился  работника.  Снова  начался
дождь.
   Проехав полмили, они  увидели  отель  "Домейн  де  Шамп",  огни  которого
призывно светились сквозь влажную тьму.
   Когда они зарегистрировались, Куинн предложил Сэм первой  воспользоваться
ванной. Она не возражала. Пока она нежилась в ванне, он быстро просмотрел ее
вещи. Сумка с одеждой не составила труда, у чемодана была  мягкая  крышка  и
стенки, и он проверил его за тридцать секунд.
   Квадратная косметичка на стальном каркасе была тяжелой. Он  вытряхнул  из
нее лак для волос, шампунь, духи, косметический набор,  зеркальце,  щетки  и
гребешки. Косметичка оставалась тяжелой. Он измерил  ее  высоту  снаружи,  а
затем изнутри.  Есть  ряд  причин,  по  которым  люди  не  любят  летать  на
самолетах, и одна из них - это просвечивание багажа рентгеном.
   Разница в высоте составила два дюйма. Куинн достал перочинный нож и нашел
щель во внутреннем дне косметички.
   Сэм вышла из ванны через десять минут,  расчесывая  влажные  волосы.  Она
собиралась  что-то  сказать,  но,  увидев  то,  что   лежало   на   кровати,
остановилась.
   Это было не то,  что  по  традиции  называют  дамским  оружием.  Это  был
револьвер "Смит и Вессон" с длинным стволом, калибра 38, и патроны, лежавшие
рядов, были разрывные, способные остановить любого человека.
 
Глава 13 
 
   - Куинн, - сказала она, - клянусь Богом, Браун  навязал  мне  эту  штуку,
прежде чем согласиться отпустить меня с тобой. На всякий случай, он сказал.
   Куинн кивнул головой  и  продолжал  ковырять  в  тарелке  с  великолепным
блюдом, но аппетит у него пропал.
   - Ты сам видишь, из него не стреляли, и с самого Антверпена я была у тебя
на глазах.
   Конечно, она была права. Хотя он тут проспал двенадцать часов, достаточно
долго, чтобы можно было съездить из Антверпена в Вавр и спокойно  вернуться,
но мадам Гарнье сказала, что ее жилец отправился на работу на чертово колесо
после завтрака. А Сэм была в постели с Куинном, когда он проснулся  в  шесть
часов.
   Но в Бельгии есть телефоны.
   Сэм не могла добраться до Марше раньше него, но кто-то добрался.
   Браун и его охотники из ФБР? Но ему нужен был Марше живой, с тем чтобы он
мог рассказать о сообщниках.
   Он отодвинул тарелку.
   - У нас был трудный день, - сказал он, - давай-ка спать.
   Но он лежал в темноте и смотрел в потолок. В  полночь  он  заснул,  решив
проверить Сэм.
   Они уехали утром после завтрака. За рулем была Сэм.
   - Куда поедем, о повелитель?
   - В Гамбург, - ответил Куинн.
   - В Гамбург? А что такое в Гамбурге?
   - Я знаю там одного человека. - Это было все, что он сказал.
   Они опять поехали по шоссе на юг, чтобы попасть на шоссе Е 41 к северу от
Намура, а затем по прямому шоссе строго  на  восток,  мимо  Льежа,  и  через
германскую границу около Аахена. Потом она повернула на  север  через  густо
застроенный промышленный Рур, мимо Дюссельдорфа,  Дуйсбурга  и  Эссена  и  в
конце концов выехали на сельские равнины Нижней Саксонии.
   Через три часа Куинн сменил ее за рулем, а еще через два они остановились
заправиться  и  поесть  в  "гастхаузе"  отличных  вестфальских   сосисок   с
картофельным салатом. Такие "гастхаузы" встречаются каждые две-три  мили  на
главных автомобильных дорогах Германии. Уже темнело,  когда  они  влились  в
ряды машин, едущих по южному пригороду Гамбурга.
   Главный ганзейский порт на реке Эльбе остался почти таким же,  каким  его
помнил Куинн. Они нашли небольшой, незаметный, но комфортабельный  отель  за
Штайндаммтор и остановились в нем.
   - Я не знала, что ты говоришь также и по-немецки, -  сказала  Сэм,  когда
они подошли к их номеру.
   - А ты никогда и не спрашивала меня, - ответил Куинн. На  самом  деле  он
выучил язык много лет назад, потому что в те дни активно  действовала  банда
"Баадер-Майнхоф", а затем ее эстафету приняла "Фракция Красной Армии". В  то
время  похищения  совершались  в  Германии   довольно   часто   и,   бывало,
сопровождались большой  кровью.  В  конце  семидесятых  годов  он  три  раза
участвовал в освобождении заложников в ФРГ.
   Он позвонил по телефону два раза, но  узнал,  что  человек,  который  ему
нужен, будет в своем офисе только на следующее утро.
   Генерал Вадим Васильевич Кирпиченко стоял в приемной и ждал. Несмотря  на
внушительную внешность, он немного  нервничал.  И  дело  не  в  том,  что  к
человеку, с которым он хочет встретиться, невозможно попасть на  прием,  его
репутация свидетельствовала  об  обратном,  к  тому  же  они  несколько  раз
встречались, правда, всегда в официальной обстановке и на людях.
   Причиной его сомнений было другое: перескакивать через голову руководства
КГБ и просить личной  и  приватной  встречи  с  Генеральным  секретарем,  не
сообщая им об этом, было делом рискованным. Если дело провалится с  треском,
то его собственная карьера окажется под вопросом.
   Секретарь подошел к двери кабинета и встал около нее.
   - Генеральный секретарь примет вас, товарищ генерал, - сказал он.
   Заместитель   начальника    Первого    главного    управления,    старший
профессиональный разведчик, прямо прошел через длинную комнату  к  человеку,
сидевшему за столом в конце кабинета. Если Михаил  Горбачев  и  был  удивлен
просьбой о встрече, то не подал вида. Он по-дружески приветствовал  генерала
КГБ, назвав его по имени и отчеству, и стал ждать, пока тот начнет говорить.
   - Вы получили сообщение от нашей лондонской резидентуры относительно  так
называемой улики, извлеченной британцами из тела Саймона Кормэка.
   Это  был  не  вопрос,  а  заявление.  Кирпиченко  знал,  что  Генеральный
секретарь  наверняка  видел  его.  Он  потребовал  сообщить  ему  результаты
лондонской встречи, как только они придут. Горбачев коротко кивнул.
   - И вы знаете, товарищ Генеральный секретарь, что наши коллеги в  военном
ведомстве отрицают, что на фотографии показан фрагмент их средства.
   Руководителем ракетных программ на Байконуре было военное ведомство.
   Горбачев  еще  раз  кивнул.  Кирпиченко  заранее  смирился  с  возможными
последствиями.
   - Четыре месяца назад я передал сообщение, полученное от нашего резидента
в  Белграде,  которое  я  счел  настолько  важным,  что  попросил   товарища
Председателя КГБ передать его в ваш офис.
   Горбачев  замер.  Так  вот  в  чем  дело.  Офицер,  стоявший  перед  ним,
занимающий высокий пост, действовал  за  спиной  Крючкова.  Дай  Бог,  чтобы
причина для этого была серьезной, товарищ  генерал,  подумал  он.  Лицо  его
оставалось бесстрастным.
   - Я ожидал  получить  указание  расследовать  это  дело  дальше.  Его  не
последовало. И я подумал, а видели ли вы вообще это августовское  сообщение?
В конце концов август - месяц отпусков...
   Горбачев  вспомнил  свой  прерванный  отпуск.  Эти  еврейские   отказники
устроили  настоящее  представление  на  улицах  Москвы  перед   иностранными
журналистами.
   - У вас есть с собой копия  этого  сообщения,  товарищ  генерал?  -  тихо
спросил он. Кирпиченко вынул две сложенные бумажки  из  внутреннего  кармана
пиджака. Он ненавидел военную форму и всегда ходил в гражданском.
   - Возможно, никакой связи с этим делом  здесь  нет,  товарищ  Генеральный
секретарь. Я надеюсь, что нет. Но я  не  люблю  совпадений.  Меня  учили  не
доверять им.
   Михаил  Горбачев  изучал  сообщение  майора  Керкоряна,   и   брови   его
поднимались в изумлении.
   - А что это за люди? - спросил он.
   - Все пятеро -  американские  промышленники.  Этого  Миллера  мы  считаем
крайне   правым,   человеком,   ненавидящим   нашу   страну.    Скэнлон    -
предприниматель, то, что американцы называют пробивной человек.
   Остальные трое производят чрезвычайно сложное вооружение для Пентагона.
   При знании всех технических деталей, которые они хранят в своих  головах,
они никогда не должны были подвергать себя риску возможного допроса, посещая
нашу страну.
   - Но тем не менее они приезжали  к  нам?  Скрытно,  военным  транспортным
самолетом, приземлившимся в Одессе?
   - Здесь совпадение, - сказал  главный  шпион.  Я  проверил  у  работников
воздушного контроля ВВС. Когда "Антонов" вышел  из  воздушного  пространства
Румынии и вошел в  район,  контролируемый  Одессой,  он  изменил  свой  план
полета, пролетел мимо Одессы и приземлился в Баку.
   - Азербайджан? Какого черта им надо было в Азербайджане?
   - В Баку, товарищ Генеральный секретарь, находится штаб  Южного  военного
округа.
   - Но это же совершенно секретная военная база, что они там делали?
   - Я не знаю. Как только они приземлились, они тут же исчезли. Они провели
на территории базы шестнадцать часов  и  улетели  обратно  на  ту  же  самую
воздушную базу в Югославии на том же самом самолете. Затем  они  отправились
обратно в Америку. Никакого отпуска и никакой охоты на кабанов.
   - Что-нибудь еще?
   - Последнее совпадение. В тот день  маршал  Козлов  был  с  инспекцией  в
бакинском штабе. Говорят, это была обычная плановая проверка.
   Когда он ушел,  Михаил  Горбачев  велел  отключить  его  телефон  и  стал
размышлять над тем, что он узнал. Новость была плохая, весьма плохая, но был
в  ней  и  положительный  момент.  Его   противник,   несгибаемый   генерал,
управлявший Комитетом государственной безопасности, совершил очень серьезную
ошибку.
 
*** 
 
   Плохие новости пришли не только на Новую площадь в Москве. Они посетили и
шикарный кабинет Стива Пайла в  Эр-Рияде,  расположенный  на  верхнем  этаже
банка. Полковник Истерхауз положил письмо Энди Лэинга.
   - Все ясно, - сказал он.
   -  Черт,  этот  маленький  говнюк  все  еще  может  доставить  нам  массу
неприятностей, - сказал взволнованно Пайл. - Может быть, данные в компьютере
покажут что-то  другое,  чем  то,  что  он  утверждает,  но  если  он  будет
продолжать  настаивать  на  своем,  то   бухгалтеры   министерства   захотят
разобраться в этом по-настоящему еще до наступления апреля. Я знаю, что  все
это санкционировал сам принц Абдулла и ради благой цели, но, черт возьми, вы
же знаете здешних людей. А если он откажется покрывать это  дело  и  скажет,
что знать ничего не знает об этом? Они ведь способны на такие дела, вы  сами
знаете. Слушайте, а может лучше  возвратить  деньги  и  достать  необходимые
средства где-нибудь в другом месте...
   Истерхауз все смотрел из окна на пустыню своими светло-голубыми  глазами.
"Положение гораздо хуже, мой друг", - подумал он. Нет никакого  согласия  со
стороны принца Абдуллы и никакого санкционирования со  стороны  Королевского
Дома. А половина денег уже ушла на оплату подготовки переворота,  который  в
один  прекрасный  день  установит  порядок  и  дисциплину,  его  порядок   и
дисциплину в этой сумасшедшей экономике  и  несбалансированных  политических
структурах всего Среднего Востока. Он сомневался, согласятся ли  Дом  Саудов
или государственный Департамент с его точкой зрения.
   - Успокойтесь, Стив, вы же знаете, кого я здесь представляю, об этом деле
позаботятся, уверяю вас.
   Пайл проводил его, но сомнения остались. Ведь даже ЦРУ  иногда  совершает
ошибки, напомнил он себе слишком поздно. Если бы он знал больше и  читал  бы
меньше детективов, то ему было бы известно, что старший офицер ЦРУ не  может
иметь чин полковника, и Лэнгли не берет на службу бывших армейских офицеров.
Но ничего этого он не знал, он был просто очень обеспокоен.
   По пути  домой  Истерхауз  понял,  что  ему  нужно  поехать  в  Штаты  на
консультацию. В любом случае время для этого  подошло.  Все  было  на  своих
местах, все элементы действовали как отлаженный механизм бомбы  замедленного
действия. Он даже в некоторых моментах опередил  график,  и  ему  надо  было
отчитаться перед патронами о состоянии дел.  И  там  он  упомянет  имя  Энди
Лэинга. Наверняка этого человека можно будет купить и убедить  не  открывать
огонь по крайней мере до апреля.
   Он не догадывался о том, насколько он ошибался.
 
*** 
 
   - Дитер, за вами долг, и я хочу получить его.
   Куинн сидел со своим знакомым в баре, расположенном за  два  квартала  от
учреждения, где тот работал. Сэм слушала их разговор и видела,  что  контакт
обеспокоен.
   -  Постарайтесь  понять,  Куинн,  дело  не  в  правилах   редакции,   это
Федеральный закон запрещает доступ в архив неработающим в журнале.
   Дитер Лутц был на десять лет моложе Куинна, но гораздо богаче его. На нем
была печать преуспевающего человека. И в самом деле, он был старший репортер
журнала "Шпигель", самого крупного и престижного журнала Германии.
   Но так было не всегда. Когда-то  он  был  просто  свободным  журналистом,
трудился ради хлеба насущного и старался быть на  шаг  впереди  конкурентов,
когда случались важные события. В те дни произошло похищение,  которое  день
за  днем  оставалось  в  центре  внимания   германской   прессы.   В   самый
ответственный момент  переговоров  с  похитителями  Лутц  случайно  допустил
утечку информации, которая чуть не погубила все дело.
   Разгневанная полиция хотела знать источник утечки.
   Жертвой похищения был крупный промышленник, благодетель  партии,  и  Бонн
сильно давил на полиции. Куинн знал, кто был виновник утечки информации,  но
молчал об этом.  Ущерб  был  нанесен,  положение  надо  было  исправлять,  а
крушение карьеры молодого репортера с большим энтузиазмом и малой  мудростью
не могло помочь делу.
   - Но мне и не нужно проникать в архив, - терпеливо объяснял Куинн.  -  Вы
работник редакции и имеете право пойти туда и достать материал, если он  там
есть.
   Главная редакци "Шпигеля" расположена на Брандствите, 19, короткой  улице
между каналом Довенфлит и Ост-Вестштрассе. За современным одиннадцатиэтажным
зданием находится самый большой газетный архив в Европе, в котором  хранится
боле 18 миллионов документов. Компьютеризация документов там началась еще за
десять лет до встречи Куинна и Лутца за кружкой пива ноябрьским днем в  баре
на Домштрассе. Лутц вздохнул.
   - Хорошо, - сказал он, - как его имя?
   - Поль Марше, - ответил Куинн. - Бельгийский наемник, воевал  в  Конго  с
1964 по 1968 год. А также нужна  любая  общая  информация  о  событиях  того
времени.
   Возможно в  архивах  Джулиана  Хеймана  в  Лондоне  также  была  какая-то
информация о Марше, но в то время Куинн не знал  его  имени.  Лутц  вернулся
через час и принес с собой папку.
   - Я не должен выпускать ее из рук, и она  должна  вернуться  на  место  к
полуночи.
   - Ерунда, - дружелюбно сказал Куинн, -  идите  работать  и  возвращайтесь
через четыре часа. Я буду здесь и верну вам ее.
   Лутц ушел. Сэм не понимала, о чем они говорили по-немецки, но сейчас  она
наклонилась вперед посмотреть, что получил Куинн.
   - Что ты ищешь? - спросила она.
   - Я хочу узнать, были ли у этого подонка действительно близкие друзья,  -
ответил Куинн и начал читать досье.
   Первым документом была вырезка из  антверпенской  газеты  от  1965  года,
общий обзор местных молодых людей, завербовавшихся воевать в Конго. В те дни
для Бельгии это был  крайне  эмоциональный  вопрос  -  истории  о  том,  как
повстанцы Симба насилуют, пытают  и  убивают  священнослужителей,  монахинь,
плантаторов,  миссионеров,  женщин  и  детей,   многие   из   которых   были
бельгийцами, придавали наемникам, подавившим восстание  Симба,  определенный
романтический  ореол.  Статья  была  на  фламандском  языке  с   приложенным
переводом на немецкий.
   Марше Пауль, родился в Льеже в 1943 году, отец валлонец, мать  фламандка,
чем объясняется французское имя мальчика, выросшего в Антверпене. Отец  убит
в ходе освободительной борьбы в Бельгии зимой 1944-1945 года. Мать вернулась
в родной Антверпен.
   Трущобное детство, проведенное около доков. С ранней юности  неприятности
с полицией. Целый ряд приговоров по мелким делам до 1964  года.  Оказался  в
Конго с группой Жака Шрамма "Леопард". Никакого упоминания  об  обвинении  в
изнасиловании, возможно, полиция Антверпена молчала, надеясь, что  он  снова
объявится здесь и будет арестован.
   Во втором документе он был лишь бегло  упомянут.  В  1966  году  он  явно
покинул Шрамма и вступил в Пятую команду, которой к тому  времени  руководил
Джон Петере, сменивший Майка Хора. Поскольку группа в основном  состояла  из
южно-африканцев, Петере быстро выгнал большинство британцев, остававшихся от
Хора. Таким образом фламандский язык Марше, возможно, помог ему выжить среди
африкандеров, поскольку их язык очень близок к фламандскому.
   В двух других вырезках упоминался Марше или  просто  гигант  бельгиец  по
прозвищу Большой Пауль, остававшийся после роспуска Пятой команды и  отъезда
Петерса и присоединившийся к Шрамму как раз во  время  мятежа  1967  года  в
Стэнливиле и долгого марша на Букаву.
   Наконец, Лутц включил пять фотокопий из классической книги Энтони Моклера
"Historic des Mercenaires"  ,  из  которых  Куинн  мог  узнать  о  событиях,
происходивших в последние месяцы пребывания Марше в Конго.
   В конце июля 1967 года, группа Шрамма, не в  силах  удержать  Стэнливиль,
направилась к границе, легко преодолела  сопротивление  и  достигла  Букаву,
некогда великолепный оазис  для  бельгийцев,  прохладный  курорт  на  берегу
озера, и закрепилась там.
   Они продержались три месяца, пока у них не кончились боеприпасы.
   Затем они перешли по мосту через озеро в соседнюю р