Подтянутый сел спиной к Глебу. Положив локти на стол и  отодвинув  на
край стола предложенный  профессором  бокал  с  вином,  он  приготовился
слушать. Барский  подался  вперед  и  быстро-быстро  заговорил,  стреляя
глазами по залу, словно кого-то опасаясь.
   Глебу подумалось, что именно в эти секунды  он  может  узнать  что-то
очень важное, даже тайное... о  Юрии.  Почему  о  Юрии?  Нет,  этого  он
объяснить не мог, но интуиция подсказывала ему, что разговор Барского  с
подтянутым непременно касается Юрия... и его тоже.
   В кабинете Барского Донской был в плаще. А здесь он  оставил  плащ  в
гардеробе, и потому узнать его в полумраке было совсем не  просто.  Так,
по крайней мере, он рассуждал.
   Присев на  корточки,  Глеб  развязал  шнурок  ботинка.  После  этого,
зачесав назад свои длинные, влажные от дождя волосы, вразвалку вышел  из
кабинета.
   Он шел в сторону столика Барского,  повернув  голову  таким  образом,
чтобы профессор видел его только  в  профиль.  В  нескольких  метрах  от
столика профессора был проход на кухню. В зале царили красные  полутона.
Никто из сидящих не обратил на Глеба внимания.
   Когда  Донской  проходил  мимо  столика  профессора,  Барский   вдруг
задержал на нем взгляд и, нервно  поблуждав  зрачками  по  его  пиджаку,
перевел взгляд на собеседника, продолжая что-то говорить.
   Глеб вздрогнул. Ему показалось, что Анатолий Андреевич узнал его.  Он
быстро повернулся к Барскому затылком, приглаживая ладонями волосы.
   Но, кажется, профессор его не узнал.
   Как ни в чем не бывало Донской  продолжил  свое  движение  в  сторону
кухни. В шаге от столика Барского он остановился и  принялся  завязывать
шнурок на ботинке.
   - ...наверняка  что-то  знает,  -  услышал  Глеб  приглушенный  голос
профессора.
   - Ну и пусть, - спокойно ответил Барскому подтянутый.
   - Но он искал его  доклад!  Он  был  в  фондах!  Этот  человек  может
докопаться.
   - Это его право. Он, кажется, его родственник?
   - Дальний... Знаете, он спросил меня, в  каком  костюме  был  тот:  в
коричневом  или  в  синем.  Странно,  правда?  -  Собеседник  профессора
промолчал. - И потом, самое главное: под конец он спросил меня...  -  Вы
что-нибудь  потеряли?  -  услышал  Глеб  над  собой  голос  официанта  и
вздрогнул.
   Донской поднялся: перед  ним  стоял  молодой  человек  с  горячим  на
подносе.
   Улыбнувшись парню и стараясь держаться  так,  чтобы  профессор  видел
только его спину, Глеб пробурчал:
   -  Шнурок...  Барский  замолчал.  Донской  спиной  почувствовал,  что
профессор и его собеседник смотрят сейчас на него.
   Донской вернулся к  своему  столику  вслед  за  официантом,  стремясь
побыстрей скрыться за портьерой. Официант положил перед  ним  тарелку  и
принялся собирать грязную посуду.
   - Еще водки? - спросил он.
   - С удовольствием. И себе стопку принеси!
   - Нам не положено, - сухо ответил молодой человек.
   Глеб осторожно скосил глаза на столик Анатолия Андреевича. Столик был
пуст.
   - Знаю, что не положено... Вот  тебе,  парень,  за.  сервис,  -  Глеб
протянул официанту десять долларов,  которые  тот  моментально  сунул  в
карман и, в меру угодливо склонив голову, приготовился слушать. - Скажи,
тех мужиков тогда много было?
   - Четверо. Вместе с Анатолием Андреевичем четверо. Причем один из них
- не местный. Ну, не городской, что ли... - Почему?
   - Я провинциалов за версту чую. Посмотришь на физию - и все ясно.  Но
мужичок с бабками! А почему они вас интересуют?
   - Потом объясню.
   - Можете не объяснять. Мне-то какое дело.
   Глебу показалось, что официант  обиделся.  Он  торопливо  вытащил  из
бумажника еще десятку и протянул ее парню.
   - Не обижайся, я же сказал, потом объясню. Скажи,  а  был  среди  них
седой мужик в коричневом пиджаке, среднего роста, лет этак сорока?
   - Ну, уж этого я не помню... Был вроде блондин. А может, седой.  А  в
каком пиджаке -  не  вспомню.  Он  все  больше  молчал.  Зато  остальные
наседали на него. И больше всех провинциал. Маленький такой,  лысый,  на
грека  смахивает.  Все  время  уговаривал   блондина   на   что-то   там
согласиться. Какой-то контракт, что ли?
   Анатолий Андреевич тоже наседал на  него.  А!  Вот  еще  вспомнил!  -
воскликнул  официант.  -  Их,  как  я  сказал,  было  четверо.  Так  вот
четвертый, такой шумный товарищ, ближе к ночи на провинциала и  Анатолия
Андреевича набрасываться стал: кулаками размахивал, матом крыл.  Кричал,
что Россия не продается и что их - как я понимаю, вместе  с  этим  самым
седым - за тридцать сребреников не купишь.
   Анатолий  Андреевич  его  успокаивал,  за  руки  хватал,   не   давал
приставать к лысому. А  тот  возьми  да  и  грохни  Анатолия  Андреевича
кулаком. Да так, что тот со стула упал! Крик, звон!  Охранники  вошли  в
зал и бросились на чумового этого.
   Так он и с ними драку затеял. Ну мужик, я вам скажу!  -  у  официанта
заблестели глаза. Видно было, что ему нравится вспоминать эту историю. -
Как дрался! У нас ребята качки, - официант перешел на шепот, - а  он  их
знай лупит: только хруст стоит. В общем, раскатал мальчиков. Да, блондин
ему помогал: тоже дрался.
   Только когда повара с ножами вышли,  ребята  утихомирились,  сели  на
место. И вроде мужик-то не огромный, а драчун  отчаянный.  Физиономия  в
смятку, а сам смеется, довольный. Странно, знаете ли: костюм с  отливом,
ботиночки первый класс, а дерется, как  урка.  Кстати,  к  тому  времени
Анатолий Андреевич с тем маленьким лысаком свалили.
   - Спасибо, выручил.
   Глеб поднялся из-за стола, оставив на скатерти деньги.
   - А водочки?
   - Достаточно. - Глеб похлопал парня по плечу и направился в зал.
   - Да, знаете, - бросил вдогонку смеющийся официант, - этот  четвертый
очень оригинальный мэн! После шашлыков и  миноги  принялся  всех  воблой
угощать. Это уже после драки. - Глеб остановился из вежливости дослушать
официанта. - Под нос ее совал!  А  потом  знаете,  -  официант,  смеясь,
глядел на Глеба, - стал потроха рыбьи  поджигать  спичкой  и  жрать  их.
Кричал: "У нас в Сыктывкаре это деликатес!"
   - Потроха - деликатес? - Глеб обернулся к официанту.
   - Да, - усмехнулся тот. - Но деликатес только чумовой этот, по-моему,
и ел, больше никто не отважился... Кто же дерьмо рыбье добровольно  есть
станет?
   Гадость такая!
   - Гадость?
   - Вот именно! - официант, улыбаясь смотрел на Глеба. - А разве нет?
   - Да нет, рыбьи потроха не едят. Наверняка это были рыбьи пузыри.
   - А я что сказал? Ну, правильно. Или пузырь не потроха?
   Донской не  вслушивался  в  то,  что  говорил  парень.  Его  зацепило
какое-то произнесенное парнем слово... Ах да, "гадость"! Кажется, именно
это произнесла Нина Павловна, когда говорила о  том,  что  обнаружили  в
желудке Юрия при вскрытии. Она также говорила о миногах.  Значит,  среди
этих четверых в тот вечер наверняка был и Юрий!
   Комбинация, которая должна была  немедленно  объяснить  необъяснимое,
вертелась у него в голове отдельными фрагментами, фактами и догадками.
   Вертелась и никак не могла уложиться.
 
Глава 16 
 
   Блюм ожидал Аптекаря. Тот был уже где-то на подходе  к  Лабораторному
корпусу.
   "Зверь настаивает на том, что Эталон через дверь не выносили, - думал
Илья Борисович. - Ничего удивительного.  Иначе  придется  проносить  его
через хомут. Но хомуты сегодня молчали. А что  если  перебросить  Эталон
через верхнюю арку хомута? Но тогда кто-то  должен  поймать  его  с  той
стороны. На пути до двери три хомута. Значит, те, кто сидит  у  хомутов,
должны участвовать в похищении? Бред!
   Эти идиоты не смогут между собой договориться. Как  минимум  двое  из
них тут же прибежали бы ко мне с доносом!"
   В кабинет вошел  один  из  мальчиков  и  молча  положил  перед  Ильей
Борисовичем лист бумаги.
   - Это его идея? - спросил Блюм.
   - Не моя же! -  раздраженно  ответил  молодой  человек,  под  глазами
которого уже легли тени усталости. - Медицина здесь! Звать?
   - Зови! И трех охранников с хомутов! - бодро скомандовал Блюм.
   Прочитав очередной вывод компьютера, он загорелся одной идеей.
 
*** 
 
   В  кабинете  Блюма,  куда  ввели  троих  охранников,  кроме   хозяина
находились еще двое в белых халатах.
   Аптекарь, человек с глумливой улыбочкой и  саквояжем,  скорее  химик,
нежели врач. И местный доктор по прозвищу Многостаночник: терапевт,  при
необходимости вырезавший клиенту аппендикс, удалявший страдальцу зуб или
на  скорую  руку  вскрывавший  беднягу-инфарктника,  испустившего   дух.
Разумеется,  в  обязанности  Многостаночника  не  входила  хирургическая
практика, и он баловался скальпелем исключительно из любознательности.
   Зловеще поглядывая на побледневших охранников, Илья Борисович сообщил
им, что пропажа Эталона - вовсе не обычное ЧП, как  это  им  кажется,  а
стихийное бедствие, поскольку  теперь  безопасность  всего  Объекта  под
вопросом. Почему?
   Потому что Эталон - вещь сверхсекретная.
   - У меня нет времени, - мрачно говорил он испуганным парням, стоявшим
перед ним навытяжку, - на всякие допросы,  следственные  эксперименты  и
прочие гуманистические изыски. Мне надо спасать  положение.  Так  что...
Охранники засучили рукава, и вежливый Многостаночник вкатал  каждому  по
несколько кубиков психотропного препарата, любезно предоставленного  ему
улыбчивым Аптекарем. После инъекции здоровенные парни  утратили  волю  и
понесли какую-то слюнявую чушь.
   - Они готовы, Илья Борисович! - тихо сказал Аптекарь,  вглядываясь  в
зрачки охранников,  -  Нам  можно  отчаливать?  Признаться,  мы  устали:
пришлось помаяться с вашей  Вероникой...  Аптекарь  замолчал,  нагловато
глядя в глаза Илье Борисовичу.
   - Да-да, отдыхайте. Если  надо,  вызову.  Думаю,  я  теперь  сам  тут
разберусь.
   Медицина бесшумно вышла за дверь.
   Илья Борисович приказал охранникам сесть, а сам вдруг выскочил  из-за
стола и стал  носиться  по  кабинету,  как  тигр  в  клетке,  бросая  на
обалдевших  от  такого  напора  и  уже  по-детски  всхлипывающих  парней
свирепые взгляды. Наконец Блюм заговорил. Он угрожал  охранникам,  пугал
их страшной карой, если они только не скажут ему всю правду. Всякий раз,
когда разъяренный Илья Борисович подбегал к бедным парням, те  вжимались
в спинки стульев и заслонялись от этого зверя рыкающего. Блюм тянул жилы
из парней.
   Очередь дошла до сладосграстца. Испуганно моргая и вытирая  прыгающие
от волнения губы, бедняга ни с того  ни  с  сего  принялся  расхваливать
шелковые бабьи задницы и жаловаться на судьбу. Блюм ничего не понял.  Он
ожидал услышать совсем другое, и потому ткнул  парня  кулаком  в  плечо.
Охранник заскулил от страха.
   - Ну, рассказывай, гнида! Кто бросил тебе  Эталон  через  хомут?  Кто
подбил тебя на это?
   Илья Борисович сейчас лишь играл  ярость.  Было  необходимо  подавить
волю охранников, открыть двери к их потаенному. Блюм не сомневался,  что
сумеет до дна выпотрошить их.
   Блюм схватил охранника за грудки и с силой тряханул. Из-за  пазухи  у
охранника выглянул край измятого глянцевого листа.
   - Это что такое? Так вот ты чем на посту занимаешься? - зарычал Блюм,
разглядывая соблазнительную бабенку.
   Охранник всхлипнул, глаза его наполнились слезами. Испуганно глядя на
Блюма, парень заныл о том, что сладенького ему  в  жизни  почти  никогда
достается, что он только хотел немного побаловаться.
   Блюм брезгливо посмотрел на журнальную фотографию. Эта девка не то  в
желтом, не то в оранжевом купальнике делала попытку снять его с себя.
   - Дешевка! - ухмыльнулся Илья Борисович... И  вдруг  понял,  что  уже
видел сегодня нечто подобное.
   "Но что? - подумал он. - Девку? Купальник? Купальник... Нет; вот  это
оранжевое пятно! Я его сегодня уже  где-то  видел.  Да-да,  этот  дикий,
будоражащий цвет. Но где?"
   Илья Борисович вызвал Аптекаря.
   - Может, доза мала? - спросил он замеревшего на пороге фармацевта.
   - А что, не признаются? - хитро улыбнулся Аптекарь.
   - Несут всякую чушь.
   - Ну, значит, не они. Им вкололи по полной  форме.  Больше  нельзя  -
откинутся!
   - Значит, не они, - задумчиво сказал Блюм. - Понимаешь, какая штука.
   "Зверь" настаивает на том, что Эталон из здания не выносили.  Но  его
здесь нет.
   Это уже точно! Как тогда он исчез? По  воздуху?  Взял  и  улетел?  Но
тогда охранники непременно должны участвовать  в  похищении.  Ведь  если
слиток перебрасывали через хомуты, его еще нужно было ловить! А иначе-то
как? - Илья Борисович вопросительно посмотрел на улыбающегося Аптекаря.
   - На крыльях, шеф, - усмехнулся Аптекарь. - Пойду что-нибудь поем.
   - Иди-иди... Значит, на крыльях. На крыльях, хм, - задумался Блюм.  -
Как ты  сказал?  -  очнувшись,  переспросил  Илья  Борисович  пустоту  и
рассеянно посмотрел на испуганных охранников. -  А  ну,  вон  отсюда!  -
рявкнул он и бросился к парням, чтобы побыстрей вытолкнуть их за  дверь.
Они мешали ему сосредоточиться.
   Схватив за шиворот сладострастца, который прижимал  к  груди  измятую
журнальную страницу, он еще раз подумал, что сегодня днем уже видел  это
рыжее пятно.
   - Откуда у тебя эта девка, идиот? -  спросил  Блюм  охранника.  Не  в
силах произнести ни слова, охранник заплакал. - Тебе ее  кто-то  дал?  -
прохрипел Блюм, выталкивая всхлипывающего охранника за дверь.
   - Он был... - тоненько проскулил охранник, - в желтых ботинках.
   Сладострастца тут же подхватили парни из Службы безопасности и повели
спать. После процедуры Аптекаря клиентам следовало хорошенько выспаться,
чтобы ничего не помнить впоследствии.
   Илья Блюм плотно закрыл дверь кабинета.
   Теперь у него было  несколько  любопытных  фактов  и  совпадений,  из
которых могла сложиться интересная комбинация.
   Во-первых, как раз в тот промежуток  времени,  когда  пропал  Эталон,
проводилось   плановое   проветривание   лабораторного    корпуса,    и,
естественно, вентиляционные окна были открыты. И  как  он  выпустил  это
трехминутное открывание вентиляционного окна из виду?
   Во-вторых, в качестве носителя Эталона  могли  быть  не  человеческие
руки, а... крылья. Некая подъемная сила.
   В-третьих, вопрос об участии охранников  в  похищении  после  допроса
можно было снять. При условии, что хотя бы  один  из  них  занимался  на
посту чем-то посторонним. Но как раз один из них  наверняка  отвлекался.
Тот самый, с голой девкой за пазухой!
   И, наконец,  последнее...  Это  последнее  было  самым  любопытным  и
неожиданным, и его Илья Борисович приберегал  на  крайний  случай,  если
комбинация вдруг не будет складываться.
   Потирая от нервного возбуждения ладони, Блюм вызвал к себе мальчиков.
   - Срочно предоставьте мне информацию об оборудовании, которое имеется
в Лабораторном корпусе. Здесь,  кажется,  есть  инертные  газы?  -  Блюм
строго посмотрел на мальчиков.
   - Не только, - ответил кто-то из них. - Еще  кислород...  -  Вот-вот.
Пять минут хватит?
   Илья Борисович ощущал  себя  гениальным  математиком,  шаг  за  шагом
доказывающим теорему Ферма.
   Через  две  минуты  мальчики  положили  перед  Блюмом  выведенную   с
компьютера информацию. В нетерпении пробегая  по  строчкам  глазами,  он
воскликнул:
   - Вот то, что нужно! - и радостно хлопнул в ладоши. - Значит, все эти
газы находятся именно в лаборатории второго этажа?
   - Да. В аппаратной, в баллонах.
   - Отлично. А  теперь  скажите,  резиновые  перчатки  имеются  у  всех
сотрудников лаборатории?
   - А это зачем? - улыбаясь, спросил один из мальчиков.
   - Скоро поймешь, губошлеп, - криво усмехнулся Блюм.
   - Должны быть у всех. Вот тут, в журнале контроля, зафиксировано, что
некоторые  сотрудники  лабораторий  иногда  проходят  через   хомуты   в
резиновых перчатках.
   - Почему?
   - А кто их знает. Прямо в раздевалке надевают.
   - Сегодня были такие?
   - Да.
   - Кто именно?
   - А вот, можно посмотреть по журналу.
   - Ага, - сказал Блюм, пробежав глазами утренние записи. - Вот  что...
- здесь Илья Борисович помедлил, - вызовите ко мне Томилина. Пусть  пока
подождет в приемной. Я его скоро позову.
 
Глава 17 
 
   Двумя часами раньше Бармин торопливо шагал по переулку Буферной зоны.
Не позже чем через четверть часа он должен был стоять  во  дворе  серого
трехэтажного здания со стороны кирпичной трубы. Но попасть туда он  мог,
только перебравшись через забор в укромном  тупичке,  заваленном  всяким
мусором.
   Двадцать минут назад Бармин продрал глаза на  заднем  сиденье  своего
УАЗа в гараже Объекта.
   Всю ночь парню снились кошмары: погони, стрельба. Какой-то одноглазый
циклоп  пытался  его  задушить.  Задыхаясь,  Бармин  бегал  от  циклопа,
спускаясь все ниже и ниже, до тех пор пока  его  не  обступила  тьма.  И
циклоп был все время где-то рядом: он горячо  дышал  ему  в  затылок,  и
Бармин с ужасом ожидал, что вот-вот острые зубы одноглазого  вопьются  в
его шею. Еще чуть-чуть, и Бармин  бы  умер  от  ужаса...  Удары  кувалды
вернули его к действительности. Страшно хотелось пить.
   "Не надо было мешать водку с пивом! -  скорбно  думал  он,  сплевывая
горечь под колеса автомобиля. - Вот всегда так: пока не  нагрузишься  до
поросячьего визга, не угомонишься! Надо бы опохмелиться. У  меня  где-то
была бутылочка..."
   Внезапно его мутноватый,  как  бутылочное  стекло,  взгляд  уперся  в
отпиленный приклад винтовки. Это был приклад его мелкашки!
   И тут он вспомнил все. Вспомнил и посмотрел на часы.
   - Надо спешить! - просипел Бармин и стал  собираться...  Шагая  вдоль
бетонного забора, он еще раз посмотрел на план и спрятал его в карман.
   "Тупичок должен быть за поворотом!" - подумал  он  и  услышал  грохот
компрессора.
   В тупике  трудилась  бригада  рабочих.  Четверо  разбивали  отбойными
молотками полуразрушенную  бетонную  плиту,  вероятно  для  того,  чтобы
заменить ее  новой.  У  забора  сидел  человек  в  камуфляжной  форме  с
автоматом на коленях - страж порядка.
   Увидев удивленно смотрящего на забор лохматого парня, охранник лениво
поднялся и, сделав знак рукой, не спеша направился к нему.
   Бармин юркнул за угол  и  побежал,  стараясь  скрыться  за  следующим
поворотом прежде, чем охранник появится на улице.
   "Он говорил, что перелезть через забор можно только  здесь!  -  думал
Бармин, переводя дух уже за углом. - Все правильно:  забор  ниже,  да  и
людей почти не бывает. Но здесь теперь нельзя! Словно кто-то знал, что я
собрался к науке в гости. А не провокатор ли тот дядя?  Послал  меня,  а
сам... Нет, ерунда! Ладно, что-нибудь  придумаем!  -  размышлял  Бармин,
любивший приключения не меньше, чем выпивку в хорошей компании. - И  все
же... я ему не снайпер! - невольно подумалось, когда  его  локоть  вдруг
уперся в обрез, спрятанный под курткой. - А если промахнусь?!"
   Еще ночью, когда пьяное  возбуждение  вечера  исчезло,  он  решил  не
приходить сюда, посчитав разговор в рюмочной наваждением.
   - И чего я только согласился? - бурчал он  себе  под  нос,  пересекая
очередную улицу. - Что мне, в Поселке приключений не хватает?
   Он стремительно обходил бетонный  забор  по  периметру,  ища  удобное
место. До назначенного времени оставались считанные минуты.
   В этом квартале Буферной зоны было  оживленно.  Проходчики  и  горные
мастера,  бригадиры,  технологи  и  литейщики  спешили  расслабиться   -
пропасть в хмельном угаре до начала рабочей  смены.  Их  набрякшие  лица
были сосредоточены.
   Даже здесь, в Буферной зоне Объекта,  где  можно  было  на  несколько
часов забыть  о  рабском  труде  шахты  и  не  вдыхать  раскаленный  жар
плавильной печи, где было  столько  рюмочных  и  пивных,  они  не  могли
отключиться, сойти с марафонской дистанции  медленно  убивающего  труда,
когда, как километры, накручиваешь рабочие смены, думая лишь о том,  что
в конце концов тебя рассчитают и ты отправишься на Материк... умирать.
   Встречные бросали на Бармина тяжелые взгляды, насквозь  прошивая  его
тупым безразличием. Многие из них были уже пьяны