ароход-то не резиновый! Они там,  в  трюме,  сейчас,  наверное,  как
пауки в банке, - друг другу головы откусывают!
   - Это не мы решили. Начальство. Так дешевле, да и хлопот меньше:  сам
знаешь, как возить этих корейцев! - нехотя ответил охранник.
   - Так что мы, значит, всю эту банду так и повезем  на  Материк?  Или,
может, - Богданов хитро улыбнулся, - на необитаемый остров высадим?
   - Хорошо бы на остров! Я  бы  их  навсегда  там  оставил!  Для  общей
безопасности!
   - Понятно тогда, зачем вам автоматы. Они  ведь  и  корабль  захватить
могут!
   - Ты, дядя, много говоришь, - хмуро сказал охранник. - Иди  занимайся
своим делом! Давай-давай!
   Подмигнув охраннику, Богданов  открыл  первую  же  дверь  и  вошел  в
коридор. С камбуза несло подгоревшей пищей, гремела посуда.  Задраив  за
собой дверь, майор  огляделся.  Он  стоял  в  коридоре,  вдоль  которого
тянулись каюты. Майор осторожно взялся за ручку ближайшей к нему двери и
подергал. Дверь оказалась закрыта.
   Крадучись майор дошел до середины коридора и тут услышал совсем рядом
чьи-то дробные шаги. С нижней палубы сюда поднимался  кто-то  из  членов
команды.
   Не раздумывая, Богданов бросился вверх по лестнице.  Он  все  еще  не
знал, что ему делать, и хотел только одного - спрятаться.
   На следующей палубе находились двери рулевой  рубки,  радиостанции  и
кают.
   Вслед за ним кто-то поднимался: Богданов увидел лохматую  с  проседью
голову.
   Схватившись за ближайшую дверную ручку, он потянул ее  вниз.  Щелкнув
замком, дверь  открылась.  Вваливаясь  в  каюту,  Богданов  взглянул  на
картонную табличку со старательно выведенным на ней  красным  карандашом
словом "Капитан".
 
Глава 15 
 
   В зоне на Васильева покушались дважды, но неудачно. После смерти сына
он стал как робот - перестал чувствовать боль и ничего не боялся. В  нем
словно сгорела душа, и если б не память о том, что на воле осталась дочь
- беззащитная и одинокая Полина, которой грозит смертельная опасность, -
он бы, пожалуй, удавился.  Сознанием  Васильева  овладела  идея  мщения.
Месть стала кровью, стучащей ему в виски.
   Когда однажды в конце рабочей смены к скамье, на которой он  отдыхал,
подошли двое с папиросками, глумливо улыбаясь и пряча руки  в  карманах,
он не испугался и  понял,  что  пора  действовать.  Сбросив  оцепенение,
Васильев с усмешкой посмотрел на урок и зашагал в дальний угол ангара  -
за штабель шестиметровых бревен.
   Урки переглянулись и, хохотнув, двинули  следом:  овца  сама  шла  на
заклание.
   Через несколько минут, тяжело дыша, в строй встал лишь Васильев. Урок
обнаружили на бревнах. У обоих были проломлены головы.
   После этого случая в глазах Васильева загорелись диковатые огоньки, а
на  губах  появилась  блуждающая  улыбка.   Урки   всерьез   побаивались
коммерсанта  Васильева  и  сторонились  его.  В   зоне   не   находилось
добровольца, который бы выполнил заказ с воли.  Наконец  объявились  два
отморозка с мутными глазами на бессмысленных лицах.
   Перед отбоем они затеяли с Васильевым драку и вытащили приготовленные
заранее заточки, но Васильев сломал об одного из них табурет, а  второго
кинул спиной на угол кровати. Отморозки уползли, затаив лютую  злобу,  а
Васильев перестал спать по ночам, поджидая мутноглазых. И  как-то  ночью
дождался.
   Одному из них удалось проткнуть Андрею бок, но Васильев захохотал. Он
не почувствовал боли.
   Вырвав заточку из  руки  изумленного  урки,  он  принялся  колоть  ею
отморозков.
   Истекающие кровью урки были в ужасе: они  так  и  не  смогли  понять,
почему Васильев смеется... Теперь он  снова  жил!  Месть  питала  его  и
толкала его кровь. Выжигающая  изнутри,  как  расплавленное  олово,  она
держала его на поверхности жизни, отключив в мозгу страх и боль.
   Васильеву должны были добавить срок, и теперь Мелех мог  успокоиться:
его бывший компаньон оставался в тюрьме пожизненно. Но  Леня  нервничал:
только гроб с телом Васильева устроил бы народного депутата.
   С тяжелой раной Васильев лежал в больнице. Санитар  предупредил  его,
что в третий раз осечки не будет, люди с  воли  прилично  приплатили  за
него паханам.
   Васильев не боялся смерти. Он боялся, что не успеет убить Зверя. Мало
того, что за него теперь всерьез брались паханы, хирург, латавший Андрея
после схватки с урками, сообщил, что обнаружил  у  него  злокачественную
опухоль. Жить ему осталось примерно... И Андрей сбежал  на  третий  день
после операции, когда  швы  еще  только-только  схватились  и  никто  из
медицинского персонала не мог ожидать от прооперированного такой  прыти.
Вырвав из вен иглы капельниц и позаимствовав у какого-то врача  халат  с
шапочкой, он не торопясь вышел из больницы, сел в медицинский  рафик  и,
ненароком  показав  шоферу  скальпель,  попросил  провезти   его   через
проходную. Васильев ни секунды не сомневался, что побег ему удастся... И
ему повезло. Никем из охраны не замеченный, миновав все КП, он остановил
на шоссе дальнобойщика. Водитель спрятал его среди  ящиков  с  рыбой  и,
едва не заморозив, провез через  милицейские  кордоны,  выставленные  на
окрестных дорогах.
   Было раннее утро. Сообщение о  побеге  Васильева  еще  только  шло  к
Мелеху, а Андрей Владимирович был уже в городе и подходил к своему  дому
в белом больничном халате поверх синей пижамы.
   Болезненно ссутулившись и прижимая ладонь к незажившей ране, Васильев
нажал на кнопку звонка своей квартиры. В кармане у него лежал скальпель.
   Васильев был готов ко всему.
   Ах, как он хотел, чтобы дверь ему открыла Полина! Он был  согласен  и
на то, что дверь откроет Мелех, тогда бы все можно было разом  решить...
Но дверь открыл пьяный детина со слипающимися от сна глазами. Детина был
приставлен к Полине Мелехом, который к тому времени выполнил свою угрозу
- посадил Полину на иглу. Отчасти это было сделано  и  для  того,  чтобы
оправдать действия местной милиции перед очередной московской комиссией:
ведь в комнате девушки милиционеры когда-то "нашли" наркотики... Если бы
народный избранник мог предположить, что его бывший компаньон сбежит, он
бы непременно засунул Полину в какой-нибудь сырой погреб и держал бы там
в качестве заложницы.
   Но Мелех был уверен, что компаньону конец, ведь  лагерные  авторитеты
получили такие деньги! Народный депутат верил в силу денег больше, чем в
третий закон Ньютона!..
   Васильев увидел за спиной быка испуганную Полину, и у него отлегло от
сердца. Бык попытался было вытолкнуть санитара с порога, но не рассчитал
своих сил... Он только и успел, что открыть рот от изумления.
   Андрей помог плачущей дочери одеться, оделся сам,  прихватил  кое-что
из небольшого тайника, и они покинули квартиру. Телефон  уже  раскалился
от звонков - люди Мелеха хотели предупредить сторожа, что их враг сбежал
из лагеря.
   Куда податься больным и гонимым людям, у которых  отняли  здоровье  и
будущее?
   Они пошли к человеку, некогда питавшему симпатию  к  Полине.  Правда,
тогда Андрей  Владимирович  не  желал,  чтобы  его  дочь  встречалась  с
бездельником Димой Кориным, который только и  мог,  что  читать  книжки,
скалить зубы да ходить в научно-исследовательский институт,  зарабатывая
там на буханку хлеба в день и папиросы.
   Васильев все рассказал Диме: и о том, за что его посадили, и  как  он
жил в зоне, и как сбежал оттуда, но главное, что  сделал  с  ним  и  его
детьми Леня Мелех. Добродушный бездельник не помнил зла, он  с  радостью
приютил Васильевых, не думая о том, что это может быть опасно  для  него
самого.
   Около  недели  Андрей  Владимирович  с  дочерью  зализывали  раны  на
квартире  Корина.  Васильев  лежал  на  диване,  прислушиваясь  к  своей
разраставшейся внутри болезни, а Дима как мог помогал Полине, у  которой
началась жестокая ломка.
   Днями и ночами  он,  счастливый  оттого,  что  ухаживает  за  любимым
человеком, не отходил от девушки ни на шаг, лишь порой выбегая  из  дому
за продуктами. В настоящий момент Дима нигде не работал -  его  институт
закрыли, и он время от времени разгружал вагоны и разносил газеты.
   Угнетенное состояние у Полины не проходило.  У  нее  была  тяжелейшая
депрессия.  Требовалась  доза,  и  Корин,  взяв  деньги   у   Васильева,
отправился ее добывать.
   И тут их обнаружили люди Мелеха.
   Недаром Леня контролировал в городе оборот наркотиков. Он  знал,  что
рано или поздно Полина или Васильев появятся  на  одной  из  точек,  где
крутились продавцы зелья. Все торговцы были предупреждены...
 
Глава 16 
 
   Просторная каюта была разделена пополам тяжелой занавеской.  В  левой
части, за полупрозрачной перегородкой, текла вода. Хозяин каюты,  фыркая
и отплевываясь, принимал душ.
   Богданов на цыпочках прошел направо и сел на неприбранную  кровать  с
разбросанными поверх грязных простыней  мятыми  банками  из-под  пива  и
кусками вонючей вяленой рыбы.
   На стуле рядом с кроватью висел синий китель, на самодельных  погонах
красовались три отливающие желтым металлом полоски, вероятно, вырезанные
из фольги от чайной заварки.
   Стены каюты были увешаны портретами замечательных людей и киногероев,
среди  которых  Богданов  сразу  приметил  профиль  Наполеона   и   торс
"терминатора"
   Шварценеггера с горящим красным глазом. Остальные - крепкие ребята  с
оружием в руках и монстры из фильмов ужасов.
   Капитан отфыркивался и по-бабьи - с охами и повизгиванием  -  выражал
свое  удовольствие.  Наконец  он  завернул  краны.   Из-за   перегородки
донеслось пение: "На земле весь род людской... " и  оборвалось.  Капитан
застыл перед зеркалом: лицо его стало сурово  и  значительно.  Вобрав  в
легкие побольше воздуху, он втянул под грудную  клетку  дряблый  кругляш
живота, согнул в локтях руки, напрягая бицепсы  и  с  досадой  глядя  на
копеечные бугорки.  Несколько  секунд  он  критически  разглядывал  свое
изображение, наконец со стоном выдохнул и сокрушенно покачал головой.
   Причесывая  редкие  волосы   обломком   расчески,   капитан   пытался
замаскировать свою обширную лысину, но получался тришкин кафтан: то там,
то здесь  предательски  выскакивала  отполированная  белизна.  При  этом
капитан что-то бормотал себе под нос. Богданов прислушался.
   - Нужен поступок! - говорил капитан, с прищуром глядя в глаза  своему
недостойному отражению. - Поступок - вот что делает нас  настоящими.  Ты
не согласен? Зарубить старуху-процентщицу - значит  стать  тем,  кем  ты
должен быть от рождения! Это значит освободиться! Старуха с разрубленной
головой - цыпленок, не более. Тьфу, опять эта старуха! А  ты  ведь  тоже
цыпленок! - он погрозил своему отображению пальцем. - Ну скажи, в чем же
тут каяться? Топор под полой сюртука - это  лишь  первый  шаг  к  самому
себе! Аз есмь образ и подобие, слышишь, ты? Я подобен Ему! То есть Он  -
это я, а я - это Он. Неужели никто, кроме меня, до этого не  дошел?!  О,
теперь я никогда не умру!  Впереди  настоящая  работа  -  Страшный  суд!
Ха-ха-ха! Довольно стирать с себя чужие плевки! Пора совершать поступки!
Меня не нужно уговаривать убить цыпленка... Кто здесь?! - вдруг  страшно
закричал он и попятился к рукомойнику. - Кто  вы?!  -  спросил  капитан,
закрывая лицо руками. - Это ошибка,  я  держал  язык  за  зубами!  Никто
ничего не знает! Не убивайте... Капитан умоляюще смотрел на Богданова.
   - Не бойтесь! Я  не  собираюсь  вас  убивать!  -  Богданов  отодвинул
занавеску.
   Капитан  густо  покраснел.  Он  был  в  коротком  шелковом  халате  с
драконами, обнажавшем его  кривые  узловатые  ноги.  Капитанское  брюшко
безвольно висело над синими семейными трусами. Жидкие пряди  разъехались
на сверкающем черепе.
   Капитану было стыдно за свою минутную слабость. Наконец он взял  себя
в руки.
   - Не собираетесь? - тяжело дыша, спросил капитан.  -  Так  вы  не  от
Блюма?
   Нет? Тогда  что  вы  здесь  делаете?!  -  пронзительно  закричал  он,
отпрыгивая к двери. - Как вы сюда попали?
   - Успокойтесь! - сказал майор. - Я пришел предупредить вас!
   - О чем? Что вы мне голову морочите! Выметайтесь отсюда! А ну! Во-он!
- визгливо кричал капитан. - Ваше дело - охрана! Придется доложить о вас
кому следует!
   - Я не охранник! - Богданов с досадой смотрел на капитана. Он боялся,
что кто-нибудь сейчас услышит этот визг. - Я оттуда, снизу!
   - Снизу? - не понял капитан. - Из бездны огненной... - Из трюма.
   - Но там косые?! А впрочем... Ах вот как! - всплеснул руками капитан.
Глаза  его  как-то  странно  блеснули.  -  Так  о  чем  вы  хотели  меня
предупредить? - перешел он на шепот, с интересом рассматривая Богданова.
   - Нам грозит опасность. Блюм никого не отпустит на Материк, Мы  много
знаем! Понимаете?
   Диковатые  глаза  капитана  то  стремительно  разбегались,  то  вновь
сбегались под густыми бровями, как парочка нахальных тараканов.
   - Верно, опасность! Я согласен с вами!
   - Надо что-то делать. Ведь вы - капитан этого судна! Думаю, охранники
рано или поздно. пустят в дело оружие и всех тут перебьют.
   -  Правильно!  И  разделят  между  собой  наши  макароны!  -  Капитан
хохотнул. - Да что же вы  от  меня-то,  сирого,  хотите?  -  вдруг  безо
всякого  перехода  истерически  закричал  он.  Однако  тут  же  глумливо
улыбнулся. - Нет, вы, конечно, правы! Нам грозит смертельная  опасность!
Блюм наверняка послал  на  пароход  убийцу,  который  караулит  меня  на
камбузе! Или в туалете! Огромный человек с топором  за  спиной!  Что  же
делать? - простонал капитан и зашептал:
   - Я знаю что!
   Надо прятаться. Поглубже. Под пайолы! Или делать вид, что  мы  ничего
не знаем, верно?
   - Что вы мелете! - рассвирепел Богданов. - И вас, и вашу  команду,  и
косых - всех убьют!
   - Да-да-да-да, мой друг, верно! - Капитан заметался по каюте,  прижав
к груди брюки и  рубашку.  Потом  остановился,  проникновенно  глядя  на
гостя:
   - Может, бросимся в океан? Лучше честно  утонуть,  чем  прятаться  от
топора! Давайте бросимся в пучину! Это как сон!
   - Вы можете связаться с берегом и передать сигнал бедствия? - спросил
майор.
   - Бедствия?! Но мы еще на плаву, голубчик! Игра должна быть честной!
   - Свяжитесь с берегом! - сухо сказал Богданов.
   - С каким берегом! - воскликнул тот. - У нас  и  рации-то  нормальной
нет!
   Так, что-то вроде любительского передатчика! 3десь все продумано.  О,
этот Блюм!
   Вот что, - вдруг затараторил он,  -  мы  сейчас  же  спустим  плотик!
Потихоньку!
   Хотя бы мы с вами спасемся! - В глазах капитана  зажигались  и  гасли
дьявольские искорки. - Всех не  спасти!  Они  обречены!  Илья  Борисович
однажды оставил меня в преферанс без трех, а потом сам  спокойно  сыграл
мизер! - Капитан стал срывать со стены картинки. -  Их  тоже  возьмем  с
собой! Это настоящие люди. Это  не  обременительно,  они  легкие.  Будем
коротать с ними в тундре долгие вечера у костра! - сказал он с виноватой
улыбкой. - Я отдам вам свое теплое белье. Дать ему мою меховую куртку  и
пыжика или оставить себе? - размышлял он вслух.
   Богданов молчал. - Нет... жалко. Но ничего, по дороге выльем  на  вас
пару ведер солярки - это даже лучше,  чем  мех!  Для  терпящих  бедствие
моряков солярка - первое дело! Что вы так на меня  смотрите?  -  Капитан
нервно хохотнул. - Сейчас у команды  чай.  Пройдем  на  корму  и  бросим
плотик! Вы знаете, что такое плотик? Это такой чудесный  резиновый  дом,
уютное гнездышко моряка!
   Неожиданно глаза его перестали сверкать, лицо осунулось и потемнело.
   Капитан нахмурил брови.
   - Почему он не  назначил  меня  капитаном?!  -  Взгляд  его  тоскливо
заскользил по стенам каюты, на мгновение остановившись на майоре как  на
неодушевленном предмете. - Нужны  профессиональные  знания  и  опыт?  Не
спорю! Но еще нужней воля!
   Моя  железная  воля!  -  Капитан  выдвинул  вперед   свой   скошенный
подбородок. - Только я смогу провести этот корабль среди льдов! Я им еще
покажу, кто здесь настоящий капитан. Они еще увидят гордого альбатроса в
смертный час!
   - В смертный час? - Богданов с удивлением смотрел на него.
   - Да. Час икс, момент истины!
   - Но когда?
   - Когда они встанут над пылающей бездной!
   - А если они... не захотят вставать над бездной? - осторожно  спросил
майор.
   - А их никто и  не  спрашивает!  -  капитан  с  мстительной  радостью
посмотрел на гостя. - Они уже встали! Просто  пока  не  знают  об  этом.
Жизнь, трепыхающаяся на булавке смерти... Крики, вой, мольба,  тянущиеся
к небу руки... И рядом - ледяное молчание человекобога. И  нет  добра  и
зла; все это за гранью личности, готовой на поступок! Им не нужен бог на
капитанском мостике... Что ж, теперь им придется ползти ко мне на брюхе.
Нельзя не прозреть, чувствуя на спине дыхание безносой!
   Фу-у! - с облегчением выдохнул капитан.
   - И... что будет  потом,  когда  они  приползут  к  вам?  -  Богданов
старался не смотреть в глаза капитану, чтобы не спугнуть его излияний.
   - Когда  приползут...  -  Капитан  нахмурил  лоб.  -  Потом  прилетит
вертолет. Но человекобогу не нужен вертолет! - закричал он. - Мне ничего
не нужно: я поведу этот корабль сквозь все глубины. Я покажу им  бездну!
Ха-ха-ха! Кто это надумал спасать бессмертного?!
   - Судно погибнет? - тихо спросил майор.
   Капитан надменно посмотрел на гостя.
   - Желаете покинуть судно до срывания масок? Извольте! Можете выходить
на палубу и нырять за борт. Но прежде  запаситесь  спасательным  кругом.
Берег там! - Капитан указал на мутный иллюминатор. -  Да,  и  хорошенько
умойтесь в солярке!
   Вода за бортом бодрящая! Что вы так смотрите на меня?
   - На палубе охрана. Я не могу выйти.
   - Ах... вот в чем дело! Вы сами-то кто и откуда? - капитан  брезгливо
смотрел на Богданова.
   - Работал на Объекте. В шахте.
   - А вы неплохо сохранились на этой работе. Скажите, но как же вы... А
впрочем,  это  уже  не  важно.  Я  вас  понимаю:  страх   неизведанного,
неспособность на поступок. Что ж, извольте, я провожу вас наверх.
   - Но как же все-таки быть с остальными? Там, в трюме, сотни.
   - Там косые. Злые и  жестокие  человечки,  дети  с  лицами  стариков!
Грязные твари с мохнатыми лапами... "Русский, я отрежу твою  голову!"  -
вот что это такое.
   Что  вам  до  них?!  И  потом,  кто  хочет  спастись,  не  думает   о
человечестве! Хотя какое там человечество... Его давно уже нет!  Остался
лишь человеческий материал,  белковая  масса,  что-то  вроде  сообщества
личинок! Вы видели личинку муравья? У нее нет памяти и, главное, - боли!
Чтобы  заставить  личинку  быть  человеком,  нужен   укол!   Пусть   они
почувствуют боль, может, тогда вспомнят, что такое человек!
 
Глава 17 
 
   Через час после того, как Корин купил  заправленный  шприц,  народный
депутат вычислил  место  нахождения  беглого  и  его  дочери.  Ему  было
известно, что Корин когда-то питал к Полине серьезное чувство.  Об  этом
со  смехом  рассказывал  Мелеху  сам  Андрей  Владимирович.   Но   Корин
наркотиков не потреблял. А если это так, рассуждал Мелех, то для кого же
шприц, да еще срочно и за любые деньги?!
   Мелех послал к квартире Корина разведчика, который полдня слушал, что
происходит за дверью. Вечером к его  дому  подкатил  джип,  из  которого
вышли четверо быков... Васильев из окна заметил  их,  схватил  Полину  в
охапку и, предупредив Корина, выскочил на лестничную  площадку.  За  ним
едва поспевал сам  хозяин  квартиры,  прижимая  к  груди  ворох  верхней
одежды, снятой впопыхах с вешалки.
   Они успели хлопнуть  чердачной  дверью  прежде,  чем  быки  вышли  из
лифта... Стриженые молодцы перевернули Димину  квартиру  вверх  дном,  а
потом подожгли ее. Огонь вырывался из окон квартиры, а  во  дворе  среди
зевак стояла четверка низколобых  громил,  ожидая,  что  хозяин  вот-вот
появится и они его схватят.
   Корин не появился, и Васильев с дочерью пропали.
   Недели две Мелех ждал визита бывшего компаньона. Но тот не  напоминал
о  себе.  И  Мелех  расслабился:  а  был  ли   мальчик?   Действительно,
возв