ища  решительных  действий  и  не
собирался лезть под пули первым. Но в коридоре  шипел  их  командир:  он
приказывал идти вперед.
   Охранники на цыпочках двинулись к аппаратной. Прежде чем  предпринять
решительный бросок, нужно было отдышаться. Охранники  выставили  впереди
себя автоматы и кинулись к открытой двери. Их нервы  были  напряжены  до
предела... Но в аппаратной никого не оказалось. Только битая  химическая
посуда, опрокинутые стулья... И тут  в  полумраке  что-то  шевельнулось,
какое-то странное существо. Словно по зыбкой  трясине,  охранники  пошли
вперед, ощущая легкую дрожь в коленях и  слабость  в  животе.  Шевеление
усилилось. Теперь они слышали еще и сопение. Нечто неведомое,  состоящее
из человеческих фрагментов, неуклюже  шевелилось  в  квадратной  нише  в
стене.
   Один из бойцов коснулся ладонью выключателя. Вспыхнул яркий  свет,  и
охранники увидели... человеческое лицо. Правда,  оно  было  перевернуто,
как на картинах Пикассо, и красно от напряжения.  Существо  смотрело  на
бойцов налитыми кровью глазами. Смотрело и, шумно дыша, тянуло, выгибало
шею. В зубах у него был длинный, словно змеиный язык, медицинский захват
с изогнутым концом. Захват покачивался возле оборванной проводки.
   Глядя на это искаженное лицо с оскаленным ртом, бойцы подошли к  нему
вплотную.
   Перед ними шевелился... скорченный  человек,  втиснутый  в  небольшую
стенную нишу.
   Один из бойцов вскинул автомат. И в этот  момент  человек  с  хрустом
выгнул шею. Тут  же  вспыхнули  искры,  раздался  треск.  Охранник,  как
подкошенный, рухнул на  пол.  Рядом  упал  его  товарищ.  Раздался  лязг
железа, заработали колеса и шестерни.
   Когда бойцы подняли головы, человека в ячейке уже не было.
 
Глава 42 
 
   Артист не дал Бармину проскочить вслед за подполковником и остальными
в Лабораторный корпус. Он крепко держал его  за  ногу,  и,  пока  Бармин
пытался оторвать от себя руку Эдика, момент был упущен: дым рассеялся, и
во двор начали просачиваться бойцы Службы безопасности. Однако  не  Эдик
был виноват в том, что Бармин не успел. В  него  самого  сзади  накрепко
вцепился шизик. Андрей Андреевич обеими руками обнимал Артиста за плечи,
и когда Эдик, придавленный к земле дрожащим толстяком, понял, что Бармин
сейчас убежит, оставив его в обнимку с  этим  чокнутым,  он  притормозил
товарища.
   - Я не виноват! - шипел Эдик Бармину. - Это все жирный! Не надо  было
этого гада спасать!
   Дым рассеялся, и Бармин наблюдал за передвижениями  бойцов  во  дворе
Лабораторного корпуса. Они до сих пор  не  приметили  лежащую  на  земле
троицу. Но за бетонными блоками должны были находиться еще двое. И  если
бы они с Артистом сейчас побежали к двери, те могли в  упор  расстрелять
их.
   Хотя подполковник с Богдановым  и  Витьком  уже  скрылись  в  здании,
стрельба на дворе продолжалась, правда, неизвестно по кому.
   Откуда-то сбоку на переползавшего Бармина  пахнуло  сырым  теплом:  у
основания стены обозначилась стальная решетка, сквозь которую пробивался
пар.
   Бармин схватился за решетку руками. Прутья были намертво  заделаны  в
бетон.
   Бармин вытащил из сумки металлическое  яйцо  гранаты  и  втиснул  его
между решеткой и стеной, потом выдернул чеку и с низкого старта  кинулся
в сторону.
   Взрывом решетку вырвало из бетона, и  тут  же  в  дыру  устремился...
Эдик.
   Бармин открыл рот от удивления: Артист был стремителен, как  заяц,  и
сообразителен, как змея, особенно когда это касалось спасения его жизни.
За Эдиком, как нитка за иголкой, в дыру юркнул толстяк.  Именно  юркнул,
словно и не был толст и  неповоротлив.  Последним  ногами  вперед  полез
Бармин.
   - Как тебя встретишь, Бармин, так непременно загремишь под  землю!  -
ворчал Артист,  с  ненавистью  поглядывая  на  держащего  его  за  рукав
толстяка.
   - Не жалуйся, чревовещатель! Лучше скажи спасибо! В который раз тебя,
дурака, спасаю!
   - А я тебя не просил меня спасать! -  взвизгнул  Эдик,  вырывая  свой
рукав из цепких пальцев Андрея Андреевича, с любовью смотрящего на него.
- Скажи лучше, зачем ты сюда вернулся, да еще полез в пекло?
   - А ты зачем полез? Сидел бы себе в тундре, дышал свежим воздухом.
   - Я бы и сидел, если б не этот майор!  Пристал,  как  банный  лист  к
заднице!
   Отведи его на Объект, и все тут!.. Если б  я,  вместо  тебя,  идиота,
попал на Материк, давно бы отдыхал душой и телом!
   - В областной филармонии?
   - Нет, массовиком-затейником в каком-нибудь черноморском  пансионате.
Я теперь, как вырвусь отсюда, сразу туда - к ласковой волне!  Только  на
Материке жизнь и осталась!
   - Нет, Артист, там жизнь пострашнее здешней! Там меня,  как  волчару,
гнали, с улюлюканьем и милицейскими сиренами. Там теперь такие орлы, что
нам с тобой лучше из-под земли не высовываться! В Евангелии  знаешь  что
об этом сказано?
   Власть тьмы!
   Они продирались между трубами в довольно узком, но. хорошо освещенном
лабиринте.
   Пятнистые побоялись лезть за ними в дыру, поэтому беглецам можно было
не рвать одежду в клочья, задыхаясь от быстрого бега.
   Проход тем временем сузился и перешел в трубу.  Дальше  передвигаться
можно было только на четвереньках. Направо уходил  еще  один  канал,  из
которого выплывали клочья сизого,  режущего  глаза  тумана  и  доносился
подозрительный запах.
   - Здесь труба, а там канал с дерьмом. Куда пойдем? -  спросил  Бармин
Эдика.
   - Только не в трубу! - воскликнул Эдик, страдальчески сморщившись.
   - Понятно... Андрей Андреевич больше  не  хохотал  и  не  плакал.  Не
отпуская Эдика от себя ни на шаг, он сосредоточенно пыхтел. Когда Артист
останавливался,  толстяк  натыкался  на  него  сзади.  Эдик  свирепел  и
замахивался на придурка  кулаком,  но  тот  смотрел  на  Артиста  такими
невинными глазами, что рука чревовещателя сама собой опускалась.  И  все
же однажды Эдик ударил толстяка. Кулаком в лоб.
   - Вы кто? - спросил толстяк, и глаза его прояснились.
   - Крысы! Еще раз тронешь меня - удавлю! - рявкнул Артист.
   Бармин схватил Эдика за грудки и молча притянул к себе. В этот момент
толстяк заговорил,  быстро  и  сбивчиво.  После  этого  удара  к  Андрею
Андреевичу возвращалось сознание.
   Где-то впереди раздались тяжелые шаги. Бармин  поднял  руку,  а  Эдик
зажал ладонью рот толстяку.
   Четверо крепких парней остановились перед массивной чугунной  дверью.
В руках у них были большие сумки. Первый вставил в замок ключ,  повернул
колесо и открыл дверь. Затем повозился с  замком  другой  -  стальной  -
двери. Открыв ее, включил свет. На металлическом полу стояли  деревянные
ящики. Парни что-то делали возле них. Наконец свет погас. Парни  закрыли
дверь и пошли по коридору назад.
   - Похоже на склад! - сказал Бармин.
   - Нет, на банковское хранилище! Там бабки лежат, зуб  даю!  -  сказал
Эдик.
   Дальше идти, не зная направления, было бессмысленно. От канала вправо
и влево отходило  множество  ходов  с  кабелями  и  трубами,  в  которых
передвигаться можно было лишь согнувшись в три погибели.
   Бармин и Эдик смотрели друг на друга. Кто-то  должен  был  предложить
план действий. Но плана не было.
   - Надо скорей уходить отсюда! -  вдруг  заговорил  толстяк.  -  Здесь
очень опасно! Мы погибнем! Это уже скоро! - Он в отчаянии  заломил  свои
пухлые руки.
   - Ясно, что надо, - заметил Бармин.  -  Только  куда?  И  что  значит
"это"?
   - К бассейну! В Жемчужину! Там есть выход на поверхность!
   - А ты откуда знаешь? -  Эдик  с  интересом  посмотрел  на  придурка,
который, кажется, пришел в себя.
   - Я здесь работал,  по  консервации!  -  сказал  Андрей  Андреевич  и
сорвался с места. - Скорей!
   Они шли за Андреем Андреевичем по наклонному  коробу  куда-то  вверх,
утопая по щиколотку в бегущей навстречу воде.
   - Теплая, - сказал Бармин.
   - Как парное молоко, - подтвердил Эдик.
   - Это из бассейна? - Бармин посмотрел на толстяка, тот  утвердительно
кивнул.
   Толстяк вел их коротким полутемным каналом. Неожиданно они  уткнулись
в стену. Андрей Андреевич запрокинул голову. По стене наверх поднималась
железная лестница, утыкавшаяся в люк. Бармин уперся плечами  в  чугунный
круг и со скрипом сдвинул его. Ровный  свет  упал  на  лица  людей.  Они
увидели  побеленный  потолок  и  электрическую  лампочку,   висящую   на
скрученном проводе.
   - Как тебя зовут, лишенец? - спросил толстяка довольный таким исходом
Эдик.
   -  Андрей  Андреевич,  начальник  отдела  кадров,  правда,   временно
переведенный... - замялся толстяк.
   - А за что тебя Немой хотел  съесть?  -  усмехнулся  Артист.  Толстяк
вздрогнул. - Ладно-ладно, проехали! Мы тебя, Андрей  Андреевич,  вырвали
из лап смерти, так что с тебя стакан!
   Они оказались в подсобном помещении бассейна, среди ведер  и  половых
тряпок.  Артист  настаивал  на  том,  чтобы  оставаться  здесь,  сколько
позволит ситуация. Для начала он предлагал всем поспать.
   Слушая Эдика,  Андрей  Андреевич  хватался  за  голову.  "Промедление
смерти  подобно!  -  стонал  он,  закатывая  глаза.   -   Здесь   нельзя
оставаться!" Переходя  на  шепот,  он  сообщил,  что  по  приказу  Блюма
участвовал в "этом страшном деле". В каком именно, правда,  не  уточнил.
Андрей Андреевич предполагал, что Блюм уже покинул Объект.
   - Он решил всех  нас  погубить!  Мы  сидим  на  бочке  с  порохом!  -
всхлипывал толстяк.
   Пытаясь поймать руку Бармина в свои ладони,  он  молил  его  поскорей
бежать отсюда. Хорошо бы подальше в тундру! На вопрос  Бармина,  как  им
миновать посты пятнистых, Андрей Андреевич отвечал, что нужно немедленно
сдаться охране. Лучше угодить в камеру где-нибудь на  окраине  Промзоны,
чем оставаться в этом гиблом месте еще хоть пять  минут.  Когда  толстяк
встал перед Барминым на колени, тот спросил:
   - Откуда ты знаешь, что Блюма нет на Объекте?
   - Он не может оставаться в этом аду! Вы видели эти  страшные  пожары?
Это только начало.
   - Ладно.
   Бармин нахмурился: Андрей Андреевич совсем не Бредил. Им  нужно  было
поскорей убираться отсюда.
   Десантным ножом Бармин вырезал замок из двери  и  крадучись  вышел  в
пустой коридор. Отовсюду в  здании  звучал  спокойный  голос...  хозяина
Объекта.
   Это было очередное сообщение Блюма о  порядке  предстоящей  эвакуации
населения.  Илья  Борисович  называл  какие-то   фамилии,   обстоятельно
рассказывал, сколько террористов-поджигателей проникло на Объект  и  как
ведутся их поиски  подразделениями  спецслужб.  Он  также  сообщил,  что
ситуация на ТЭЦ не столь катастрофична,  как  это  пытаются  представить
злые языки. Ничего подобного! В ближайшее время электро-и теплоснабжение
на  Объекте  будет  восстановлено...  Под  конец  выступления  весело  и
по-сержантски четко он сообщил, что у него есть и  хорошие  новости  для
всех без исключения жителей, своих верных друзей-товарищей. Что именно?
   - Сейчас двадцать пятьдесят! - говорил он бодрым голосом. -  Ровно  в
двадцать два часа жду вас у приемников, дорогие мои.  Итак,  в  двадцать
два слушайте мое  выступление,  которое,  надеюсь,  снимет  многие  ваши
вопросы. До встречи, друзья!
   - Между прочим, твой Блюм вещает! - сказал Артист  толстяку  голосом,
удивительно похожим на голос Ильи Борисовича, и хлопнул его по плечу.  -
Вот тебе и бочка с порохом! Тебе, Андрей Андреич, лечиться надо!  Никуда
этот Блюм отсюда не денется. Так что заткни фонтан!
   Андрей Андреевич растерянно слушал знакомый голос хозяина.
   - Интересно, что будет через час, - произнес Бармин.
   - Может, объявят всеобщую амнистию?! - усмехнулся Эдик.
   - Или... отправят на тот свет, - прошептал толстяк.
 
*** 
 
   Итак, они находились в Жемчужине, где-то под боком у самого  хозяина.
И у Бармина появилась идея: вывести их отсюда мог теперь только... Блюм.
Илья Борисович собственной персоной мог прикрыть  их  отход  с  Объекта.
Оставалось найти апартаменты хозяина и захватить его самого.
   Бармин не думал о слитках, за которыми прибыл сюда Борис Алексеевич.
   "Продукт" был для Бармина  чем-то  вроде  вчерашней  газеты,  которую
можно уже не читать... Они крались широкими коридорами, на всякий случай
прячась за утлы и выступы стен. Позади Бармина по-змеиному  шипел  Эдик.
Артист был недоволен: среди ведер и половых тряпок было  куда  приятней.
Там можно было сладко поспать.
   А теперь его трясло от предчувствия бурной развязки.
   - Я тебе больше не товарищ! - пускал он пузыри за спиной Бармина.
   В конце коридора показался стол, из-под которого торчали длинные ноги
в пятнистых штанах и... домашних тапочках. Бармин повернулся к Артисту и
приложил палец к губам.
   Охранник спал, откинувшись на спинку стула и  похрапывая.  Он  сладко
чмокал губами и томно постанывал: ему снилось что-то неземное.
   Бармин на цыпочках прошел мимо него в коридор и махнул  Эдику  рукой.
Артист провел испуганного  Андрея  Андреевича  мимо  спящего  охранника,
зажав рот бедному толстяку своей потной ладонью.
 
Глава 43 
 
   - Где они сейчас? Так... Только не высовывайся, а то еще остановятся,
а у нас нет времени. Ты их хорошо видишь? Гони их  прямо  на  Жемчужину.
Как? Как на железной дороге: нужные пути  открывай,  ненужные  закрывай.
Кстати, как там посты личной охраны? Уже?  Ну,  ты  Рембо!  -  Начальник
Службы  безопасности  беседовал  по  рации  с  одним  из  своих   людей,
командовавших операцией по ликвидации террористов. Его люди  только  что
овладели диспетчерским пунктом личной охраны Блюма,  и  теперь  ситуация
была у  них  под  контролем.  В  любой  момент  террористов  можно  было
уничтожить. Но они  пока  были  нужны  Папе.  Ведь  они  шли  туда,  где
находился Блюм.
   Начальник Службы безопасности уже не сомневался, что  к  ним  прибыли
ловцы удачи с Материка. Информация об Объекте просочилась на Материк,  и
искатели приключений прибыли сюда за  слитками!  Папа  напряженно  ждал,
когда они ворвутся в "царские палаты" и выпотрошат  хозяина.  Им  нельзя
было мешать. Потом, когда "всплывет" припрятанный  Блюмом  осмий,  можно
прихлопнуть и террористов, и самого  хозяина  -  конечно  же,  случайной
пулей и в пылу схватки. Правда, остается еще подразделение личной охраны
Блюма и зомби Кротова. Но этих ребят можно перестрелять,  обвинив  их  в
измене хозяину. А дальше... Дальше под шумок смыться  отсюда  с  грузом!
Вертак на приколе ждет его.
   Пока Борис Алексеевич вел своих по каналу  с  многочисленными  жилами
кабеля, Кротов недоумевал, куда вдруг  подевалась  охрана.  Подполковник
ничему не удивлялся. Кое-где под потолком он  отмечал  камеры  наружного
наблюдения. Значит, их передвижение контролировали. Богданов  и  Томилин
молча двигались следом.
   Наконец они добрались до металлической решетки, за которой  оказалась
лестница, ведущая вверх. Решетку  Борис  Алексеевич  взорвал.  Осторожно
ступая, они  преодолели  несколько  лестничных  пролетов,  с  удивлением
прислушиваясь к автоматной трескотне, и с помощью  ножа  открыли  дверь.
Открыли и попали в этот коридор, смахивающий на гостиничный.
   -  Кто  это  говорит?  -  спросил  Борис  Алексеевич,  показывая   на
репродуктор.
   В коридоре пол был выстелен ковровой дорожкой. Дверей  тут  почти  не
было - голые стены, оклеенные простенькими обоями,  да  светильники  под
потолком. В обоих концах коридора были установлены телекамеры.
   - Блюм, - ответил Томилин.
   - Точно, он... - хлопая глазами, сказал Кротов. - Странно.
   Богданов подошел к подполковнику  и  указал  в  конец  коридора:  там
кто-то сидел на полу и, держась одной  рукой  за  свой  затылок,  другой
пытался дотянуться до телефона.
   - Что там? - Борис Алексеевич посмотрел на Кротова.
   - Квартира Блюма! - прошептал Витек.
   - Добро! Проверим, на месте ли хозяин! ... Охранник, морщась от боли,
поднял глаза и увидел перед собой неизвестно откуда взявшегося  главного
дружинника Поселка.
   - Ты откуда здесь, Крот?
   - Оттуда! Что с тобой?
   - Сам не знаю. Очнулся на полу. Башка раскалывается. Кто-то  грохнул,
а кто - не помню. Ничего не помню! Если ты к Блюму, к  нему  нельзя.  Не
принимает. А это  что  за  орлы?  -  Охранник  недовольно  посмотрел  на
улыбающегося Бориса Алексеевича и как всегда хмурого Богданова.
   Подполковник подошел вплотную к охраннику и, выхватив  у  него  из-за
пояса пистолет, приставил его ко лбу побледневшего парня.
   - Доложи о нас! - ласково сказал Борис Алексеевич.
   Охранник, сведя глаза на переносице, встал и, ведомый  подполковником
на "коротком поводке", подошел к двери.
   -  Илья  Борисович,  -  хрипловато  начал  он,  потом  прокашлялся  и
повторил:
   - Илья Борисович, к вам тут пришли!
   Подполковник  удовлетворенно  кивнул,  и  охранник  убрал  голову  от
холодного дула.
   За  дверью  послышалась  возня:  кто-то  забегал,  задевая  мебель  и
опрокидывая стулья.
   - Что надо? - визгливо откликнулся Блюм. - Никого не хочу видеть!
   - Он там! - Подполковник подмигнул  Богданову.  -  Кажется,  поперло!
Масть пошла! - Он обернулся к охраннику и сказал:
   - Милости прошу! Ну, что ты замер?
   Вышибай дверь!
   Охранник растерянно посмотрел на Витька и его  сопровождающих,  потом
на дубовую дверь и, набычившись, кинулся плечом вперед.
   А всего в нескольких десятках метрах от них уже переминались  с  ноги
на ногу люди Папы. Их было около трех десятков, самых преданных и боевых
- ядро заговорщиков. Они контролировали почти все  здание,  перебив  или
связав личную охрану Блюма.
   При этом сами заговорщики потеряли всего пятерых. Овладеть Жемчужиной
оказалось на удивление просто.  Охранники  Блюма  сами  пропустили  сюда
людей  Папы,  считая,  что  те  преследуют  террористов,  и  желая  лишь
пронаблюдать окончание этой охоты.
   Но пронаблюдать не удалось.
   Люди Папы тут же открыли по охранникам стрельбу  в  упор.  Переступая
через мертвые тела, они вламывались во все двери и стреляли во всех, кто
попадался на  пути.  Разбираться  было  некогда.  Так  убили  нескольких
сотрудников администрации, электрика, уборщицу и личного повара Блюма.
   В караулке - казарме внутри здания - люди  Папы  устроили  побоище  и
принялись рыскать по первому этажу, обрывая телефонные провода  и  громя
видео-и оргтехнику.
   Заговорщики  поймали  кураж,  почувствовали  вкус  крови,  и  он   им
понравился.
   Страх улетучился. Развязанная ими  бойня  сместила  все  человеческие
акценты: убить себе подобного стало легче, чем пощадить.
   Стрельба привлекла сюда охранников со второго этажа.  Не  понимая,  в
чем дело, бойцы  скатывались  по  лестнице  -  посмотреть...  и  тут  же
получали пулю в лоб.
   Диспетчерский  пункт,   откуда   люди   Папы   вели   наблюдение   за
террористами, был захвачен в первую  очередь.  Здесь  сидели  инженер  и
дежурный. Инженер молча поднял руки и улыбнулся  головорезам:  ему  было
все равно, на кого работать.
   Дежурный хотел было последовать примеру инженера, но его пристрелили,
им нужен был только инженер.
   Начальник личной охраны не ожидал от Папы столь решительных действий,
и потому  на  него  напал  столбняк.  Да,  Папа  перехитрил  его,  ловко
использовав террористов для "военного переворота".
   Его телефон, конечно же, не работал. Да что там телефон! Ему даже  не
дали выйти из собственного кабинета. Заговорщики чем-то  подперли  дверь
снаружи и поставили у двери своего бойца. Начальник личной  охраны  ждал
Папу. Он не сомневался, что тот  войдет  сюда,  чтобы  праздновать  свою
победу. Что ж, начальник личной охраны был готов пойти на любые условия,
даже стать рядовым охранником, лишь бы ему сохранили  жизнь.  Теперь  он
томился в четырех стенах с револьвером  в  руке  и  ждал  Папу.  И  Папа
действительно вошел к нему. Правда, ненадолго.
   - Где Блюм прячет слитки? - спросил он  бледного  начальника  охраны,
принимая от него личное оружие и по-хозяйски разваливаясь в его  кожаном
кресле.
   -  Под  землей,  в  районе  радиостанции.  Хранилище  где-то  там!  -
Начальник личной охраны ро