- А рыба?
   - Повезло с рыбкой... Солярка кончается - вот что  плохо.  Эта  печка
солярой  топится.  Хорошая  вещь.  Как  кончится,  придется   на   дрова
переходить. Я  тут  с  месяц  промыслом  дровяным  занимался  -  плавник
собирал, пилил, сюда таскал. Но все равно придется валить отсюда, искать
другое зимовье. Надо до следующего лета перекантоваться. А там махну  на
Материк! Пойдешь с мной?
   - Заманчиво, - Богданов улыбнулся. - Только мне в другую сторону.
   - Куда?
   - На Объект.
   - Ну, ты спятил! Я бы туда ни за какие бабки не вернулся. Что ты  там
забыл?
   - Человека. Надо спешить!
   - Тебе-то что? Да если империя Блюма рухнет - птицы запоют!  Не  твое
дело спасать обреченных. Твое дело жить и выжить, чтобы потом рассказать
обо всем, что тут было. А ты под топор голову подставляешь?! Зря я  тебя
из тундры принес.
   - Робинзон в раздражении встал и нервно заходил по скрипучему полу. -
Уходи.
   Только когда там тебя захомутают, обо мне - ни  слова!  Не  дай  Бог,
пришлют  сюда  команду...  -  Пойдешь  со  мной?  -  произнес  майор   и
вопросительно посмотрел на Робинзона.
   - Нет, ни за что и никогда! - в  ужасе  закричал  Робинзон.  -  Лучше
пусть меня здесь заломает мишка!
   - Да я особо тебя и не зову, - усмехнулся майор.
   - Не зовешь, а все этим и кончится! Придется лезть волку в  пасть!  Я
вас, героев, знаю! Вечно на рожон лезете. Нет, даже не заикайся, с  меня
хватит! Я свое хлебнул, натерпелся! - брызгал  слюной  Робинзон.  -  Под
самую завязку! Было у меня тут приключение! - Робинзон сел  за  стол.  -
Живу я себе спокойно, наслаждаюсь природой, а тут гости.  Четверо  косых
на огонек заглянули.
   Молчаливые ребята с  автоматами.  Кто,  откуда  -  не  говорят,  а  я
спрашивать побаиваюсь. Дружбы у нас с ними никак не получается. Сидят за
столом, рыбку кушают,  чаек  попивают  да  все  переглядываются.  Поели,
говорят, спасибо, теперь переночуем и дальше пойдем. Я их, как  мог,  на
ночлег устроил, своими шмотками поделился и - к себе на лежак. Борюсь со
сном, жду, когда гости заснут. А  гости  ждут,  когда  я  засну.  Так  и
лежали, друг друга слушали.  Потом  вижу,  один  из  них  поднимается  с
ножиком в руке и ко мне. У меня, естественно, тоже кое-что под  тряпками
имеется. Однако что я могу против четверых, да еще с пушками?!
   Навалился он на меня, лыбится... Нет, не хочу умирать!  Взбрыкнул  я,
сбросил с себя косого, вскочил на нары и давай стыдить их. Так  говорил,
что косые рты пооткрывали. Я же, говорю, вас, падлы, пригрел,  накормил,
а вы, значит, за это доброе мое отношение пришить меня вздумали?  И  так
далее в том же роде, слезу из них  выжимаю.  Один  из  узкоглазых  вдруг
говорит своим: верно, братва, зачем торопиться? Возьмем его с собой,  на
всякий случай. На какой такой  случай,  спрашиваю?  А  ежели,  отвечает,
олешка не завалим или уток не набьем, ты, добрый человек, нам сгодишься.
Не пропадать же такому добру! Понял я, что они меня в качестве коровы  с
собой брать надумали. Лежу связанный по рукам и ногам, плачу.
   Они меня сначала  на  пол  у  двери  положили,  а  потом  и  вовсе  в
предбанник вынесли, чтобы спать не мешал. Под утро забылся, и снится мне
такой прекрасный сон, будто  солнце  в  зените,  тепло,  море  ласковое,
Черное. И все мне улыбаются, и я вроде знаменитый  и  всеми  любимый.  А
где-то в уголке сознания живет заноза смертельная: зря радуешься, потому
что по твою душу уже пришли. И  вот,  значит,  стою  я  поджарким  южным
солнцем весь в лучах славы и любви, стою и  плачу  навзрыд,  потому  что
знаю, что сон это, иллюзия,  сладкий  обман.  А  кто-то  уже  ворочается
возле, теребит меня, со спины на  живот  переворачивает.  Пусть,  думаю,
режет! Уж лучше сейчас, здесь, под знойным небом,  зарежут,  чем  наяву.
Чувствую сквозь сон, как путы на руках у меня вдруг ослабли. Чувствую  и
плачу. Но нет, не режет меня косой,  плачем  моим  наслаждается.  Открыл
глаза и увидел морду  своего  пса.  Он,  родимый,  неделю  назад  пропал
куда-то, а теперь вот вернулся. И вовремя! Перегрыз он веревку у меня на
руках, а ноги уж я сам распутал, А как распутал, так  сиганул  в  тундру
полураздетым. Полдня бежал! Через сутки собака меня домой отвела. А  там
разбросанные вещички и никаких запасов. Даже соль унесли гости. Понятно,
солить в дороге собрались. Ну, раз собачка опять при  мне,  жить  можно.
Она меня в обиду не даст. Я уж ей праздник устроил, выкопал  из  ледника
рыбку, от костей очистил и ей в награду. Поел пес и - опять в тундру.  Я
на всякий случай жилище свое покинул, на сопке кукую, пса  дожидаюсь.  К
вечеру возвращается песик, меня за штаны хватает, тащит, зовет за собой.
Пошел я за ним и километрах этак в двадцати отсюда, ближе  к  побережью,
наткнулся на косого с дыркой в черепе. Поссорились они, что ли? В общем,
взял я у этого парня кое-что из одежки. А  пес  меня  дальше  тащит,  на
сопку взобрался, меня ждет.
   Вскарабкался я на  вершину  и  увидел:  полярные  волки  моих  гостей
доедают. Тут же застреленные волки валяются... Отогнал я волков, пушки с
подсумками собрал в охапку и ретировался... Потом мне с оленями повезло.
Устроил себе и собаке пир.
   Теперь я с оружием и с собакой, так что мне никакие гости не страшны.
   - А где оружие? - спросил Богданов.
   - В нужном месте... Слушай, майор,  я,  пожалуй,  отдам  тебе  ствол.
Зачем мне два, верно?! Человек ты насквозь положительный. Точно,  иди-ка
ты, родной, к Блюму, борись за справедливость на  здоровье.  Только  обо
мне забудь! Лучше всю жизнь быть Робинзоном, чем один миг Марией Стюарт!
Глава 29
 
   Бармин сидел  напротив  подполковника.  Оба  курили.  Перед  ними  на
письменном столе лежал слиток.
   -  Допустим,  Бармин,  я  вам  поверил  и  эти  двое  заставили   вас
участвовать в покушении на депутата. И все равно вас ждет суд. Он  будет
решать: виновны вы или нет.  Но  сначала  будет  следственный  изолятор.
Милиция требует вас к себе. Из СИЗО вас  живым  не  отпустят.  Согласны?
Увы, я ничего не могу изменить в вашей судьбе: дело Мелеха и  остальных,
пострадавших от вашего офицера, взяли от меня.
   - Но вы же не отдали меня тем милиционерам?!
   - В понедельник сюда придет официальный запрос,  и  я  буду  вынужден
подчиниться - отдать вас орлам из Управления внутренних дел.
   - Что же делать?
   Подполковник встал из-за стола и включил электрочайник.
   - Кстати, то, что вы собирались прийти сюда со своим слитком,  звучит
не очень правдоподобно. Ну да ладно... В милиции пока не знают,  что  вы
здесь. Отдать вас им  -  значит  прикончить.  -  Подполковник  задумчиво
посмотрел на Бармина. - А не отдавать... Что же нам делать?
   - Отпустите с миром, - заговорил Бармин.  -  Про  Объект  я  вам  все
рассказал и на карте отметил. Это легко проверить! Кстати,  этот  слиток
мне не нужен, и я оставляю его вам.
   - А мы и так его уже забрали! - усмехнулся подполковник и взял в руки
Эталон. - Вмятина от пули?.. Хм... Но правдивы ли эти нацарапанные здесь
цифири?
   У меня есть сомнения по составу слитка. Неужели здесь столько осмия?
   - Не знаю.  Проверьте  сами.  В  вашем  ведомстве  наверняка  имеются
всевозможные лаборатории. Можно отдать слиток в какой-нибудь институт!
   - Если все, что здесь нацарапано, правда хотя бы наполовину, об  этом
не должен знать  никто  посторонний.  Огласка  может  только  навредить:
информация наверняка просочится до этого вашего Блюма, и он тут же  свою
лавочку прикроет и смоется вместе с товаром. Насколько я понял, он и его
люди считают вас  мертвецом  и,  значит,  -  подполковник  вытянул  губы
трубочкой, - продолжают свою не очень законную, а возможно, и преступную
деятельность. Нет, тут надо все делать своими силами!
   Подполковник снял телефонную трубку, набрал номер  и  попросил  зайти
какого-то Антона.
   - Ты там один остался? - спросил подполковник,  протягивая  Антону  -
молодому парню в свитере - руку.
   - Есть еще лаборантка.
   - Отпусти ее. Вот,  держи!  -  Он  протянул  парню  Эталон.  -  Нужно
проверить эти цифры. Сможешь?
   - Не с такой точностью, как здесь написано, но до  весовых  процентов
смогу.
   - А нам точно и не надо, верно, Бармин? Только  между  нами,  хорошо?
Никто не должен об этом знать. Как сделаешь - сразу ко мне!
   Антон вышел за дверь, а подполковник, поставив перед  Барминым  чашку
кофе  и  тарелку  с  сушками,  приготовился  слушать   продолжение   его
одиссеи... Часа через полтора Антон вернул подполковнику слиток.
   - Ну как, сошлось? - с надеждой спросил Бармин подполковника.
   - В общих чертах...  Кстати,  вы  представляете,  сколько  стоит  ваш
слиток? Нет?
   Так вот: цена одного грамма осмия на  Западе  доходит  до  пятидесяти
тысяч долларов! Если бы Паша Шкуродер знал об этом, он бы вас загрыз.  О
пиковых, то есть о ваших друзьях кавказцах я уж  не  говорю!  Они  и  за
меньшую сумму голову вам отрезали б!
   - Так вы отпустите меня? - Бармин с надеждой  смотрел  на  задумчивое
лицо подполковника. - Я сто раз рисковал жизнью,  чтобы  доставить  этот
слиток сюда.
   Неужели я не заслужил свободу?
   - Что? - переспросил подполковник.
   -  Я  выполнил  свой  гражданский  долг:  сдал  этот  чертов   слиток
государству и рассказал о делах, которые творятся на Объекте.  Отпустите
меня!
   - А-а! - Подполковник, кажется, понял Бармина. - Нет. Это исключено.
   - Почему? - возопил Бармин в отчаянии. - Я не убивал Мелеха! Я только
раз тюкнул того золотозубого айзера вазой по башке, да и то потому,  что
он и его дружки собирались зарезать меня! В чем я виноват?
   - "Ты виноват уж  в  том,  что  хочется  мне  кушать!"  -  с  лукавой
улыбочкой процитировал подполковник. - В  общем,  по-человечески  я  вас
понимаю и, будь я на вашем месте,  наверное,  поступил  бы  так  же,  но
обстоятельства... - Он развел руками. Силою обстоятельств вы угодили меж
молотом и наковальней, и, значит, быть вам расплющенным!
   - За что? - заорал Бармин.
   - Не надо кричать! - Подполковник строго посмотрел на Бармина.  -  Не
за что, а почему! Потому что вы сидите в дерьме по  уши.  Есть,  правда,
выход... Хорошо, что на этом месте я, а не более современный  начальник.
За этот слиток вас давно положено... Что вас удивляет?  Нет  человека  -
нет дела. Зато остается бесхозный слиток. За годы вашего  пребывания  за
Полярным кругом здесь, в России, изменилось все. Маски сброшены.  Цинизм
- вот что теперь в цене. Завладеть этим слитком, а самого вас под  шумок
сжечь в печи крематория - это нормальный  ход...  -  Значит,  вы  сдаете
меня... - сказал Бармин упавшим голосом.
   - В милиции знают, что вы у меня. Если я отпущу  вас,  то  что  я  им
скажу?
   Что вы сбежали? - Подполковник развел руками и улыбнулся.  -  Но  это
смешно: отсюда нельзя сбежать. И потом,  я  на  государственной  службе.
Меня за ваш побег не то что уволят, меня... - Понятно. Выходит,  все  вы
одинаковы: и менты бешеные, и депутаты, и бандиты, и даже рыцари щита  и
меча.
   - Ого! - засмеялся  подполковник.  -  Рыцари!  Ладно,  предлагаю  вам
сделку. Вы рисуете мне план Объекта, все, что там есть: шахты, комбинат,
ТЭЦ, казармы охраны, общежития косых... В общем, все.  Потом  -  дороги,
подходы к Объекту и, главное, тот самый спуск, или как его  там,  Уклон?
Мне нужен путь, которым вы  сбежали  оттуда.  За  это  я  не  отдаю  вас
Шкуродеру!
   - И что дальше? - напрягся Бармин.
   - То, что вы сами пожелали. Беру вас с собой на Объект!
   - Вот это да! - присвистнул  Бармин.  -  Интересный  поворот.  Я  все
подробно изложу, нарисую план Объекта и подходов к нему. Но только зачем
я там нужен?
   Скиньте туда батальон десантников с техникой - и дело с концом!
   Подполковник усмехнулся:
   - Батальон десантников! Да вы, Бармин, - кремлевский  мечтатель!  Мне
нужен проводник. В общем, или вы соглашаетесь на  эту  работу,  или  уже
сегодня я передаю вас в Управление внутренних дел.
   - И слиток тоже? - съехидничал Бармин.
   - Не ваша забота! - отрезал подполковник.
 
*** 
 
   Бармин писал и чертил уже три часа. Подполковник  подходил  к  столу,
смотрел Бармину через плечо, задавал вопросы, уточнял детали.
   - Я, конечно, могу довести вас до того лаза в шахте, но только  потом
вы уж как-нибудь сами. Не понимаю только, почему не подъехать  к  ним  с
парадного входа? Зачем под землю-то лезть?!  Все,  может,  без  стрельбы
обойдется... - Не  обойдется,  -  подполковник  внимательно  смотрел  на
чертеж, - я справки наводил. Никто о  вашем  Объекте  ничего  не  знает.
Может, и нет его?  -  Он  вопросительно  взглянул  на  Бармина,  который
возмущенно запыхтел. - Ну ладно, ладно, не волнуйтесь так!.. Кстати, вам
все же придется пройти с нами весь путь до конца!
   - Я сказал: доведу до норы! Дальше - ни шагу. Я там зубы потерял, под
пулями ходил, и опять в петлю лезть? - Бармин встал. - Увольте!  У  меня
на тамошний климат аллергия.
   - Понимаю.  И  все  же  придется.  План  планом,  а  на  месте  могут
возникнуть всякие неожиданности... Вот вы говорили о  вертолетах  -  это
правда? У них действительно есть МИ-8? Что  ж,  этот  Блюм  -  серьезный
господин. Я тут узнал: верно, был такой  начальник  рудника...  -  Он  и
сейчас есть! - воскликнул Бармин.
   - Ну, посмотрим, посмотрим.
 
*** 
 
   Бармин вторые  сутки  маялся  в  смежной  с  кабинетом  подполковника
комнате.
   Здесь была  тишина,  он  много  ел  и  спал  на  пружинистом  кожаном
диванчике. Сам подполковник, кажется, не спал  и  никуда  из  здания  не
отлучался. Он принимал факсы,  изучал  какие-то  документы  и  сидел  на
телефоне: кого-то просил, на кого-то покрикивал. И без остановки курил и
пил крепкий кофе.
   Раз он зашел в комнату с фотоаппаратом на треноге  и  сфотографировал
Бармина на фоне серой стены.
   - А это зачем?
   - На память! - усмехнулся подполковник.
   Приближался понедельник, и Бармин с тоской думал о том, что его  ждет
завтра. С этими грустными думами он и уснул.
   Его разбудили звуки шагов и голоса в кабинете подполковника. За окном
было черное, без единой звезды небо. Только фонари  уныло  отражались  в
чернильных лужах.
   К сожалению, он не мог разобрать ни слова. Что  это?  За  ним  пришли
люди из УВД, или... Бармин поднялся с дивана и  на  цыпочках  подошел  к
двери. Но даже приложив ухо к замочной скважине, он слышал  лишь  ровный
гул голосов.
   "Да провались все!" - подумал он,  снова  лег  на  диванчик  и  через
минуту захрапел.
   Он открыл глаза оттого, что подполковник теребил его за плечо.
   - Вставайте,  граф!  Вас  ждут  великие  дела!  -  усмехнулся  гладко
выбритый и благоухающий парфюмерией подполковник.
   Бармин сунул ноги в ботинки.
   - Мне бы в сортир заглянуть!
   - Поздно! Господа милицейские приехали, вас лицезреть желают!
   - С понятыми? - усмехнулся Бармин.
   - Тут не до  шуток.  Требуют  немедленной  выдачи.  Внизу  автобус  с
омоновцами.
   Сейчас позвонили из мэрии: удивлялись, что вы все еще тут.
   - Все же решили сдать  меня?  Вы  же  не  последний  человек  в  этом
учреждении!
   - Уже последний,  -  мрачно  сказал  подполковник.  Им  навстречу  по
коридору шли люди в штатском, еще загодя сторонясь их и поспешно опуская
лица. Кто-то скороговоркой здоровался с подполковником, сухо кивавшим  в
ответ, остальные старались поскорей миновать его. Коридор  был  длинный,
бесконечно длинный. Из-за поворота вышел огромный мужчина.
   - Привет, Борис Алексеевич! Я слышал, ты отпуск оформил?  -  вальяжно
протягивая  руку  подполковнику,  спросил  он,  поглядывая  на   хмурого
Бармина. - Ну, это ты погорячился! Варяг уже прибыл из Москвы и  тебя  в
кабинете дожидается!
   Всех, кого надо, пропустил сквозь строй.
   - Не могу! - улыбнулся Борис Алексеевич. - Я уже в  отпуске.  Считай,
что меня здесь нет!
   - Смотри, Боря, с огнем играешь,  -  покачал  головой  мужчина.  -  А
гастролера, значит, сдаешь... Не поздно ли? Заварил ты кашу! Милицейские
с пятницы на ушах стоят. Мой телефон от стыда красный:  выражений  таких
двадцать лет не слыхивал! - Мужчина закатил глаза и  показал  пальцем  в
потолок. - Давай, Борис Алексеевич, в темпе, пока милицейские варягу  на
тебя не настучали. Здесь  с  девяти  утра  их  автобус...  Пока  мужчина
говорил с подполковником, Бармин делал вид,  что  сказанное  к  нему  не
относится. И все же он сгорал от волнения: куда ведет его подполковник?
   А может, и не дойдет дело до суда: воткнут ему в камере  заточку  под
ребра и снимут вопрос с повестки... Борис  Алексеевич  кивнул  солидному
мужчине и быстро пошел вперед. Бармин двинулся следом. На  первом  этаже
их окликнули омоновцы и тут же направились к Бармину. Когда бойцы были в
трех шагах от него, между ними и Барминым вырос подполковник.
   - Момент, - сказал он, делая бойцам знак  остановиться.  -  Еще  одна
формальность!
   Он взял Бармина за рукав и открыл дверь  Бюро  пропусков.  Не  говоря
сидевшему у окошечка служащему ни слова, он  провел  Бармина  в  дальний
конец комнаты, открыл еще одну дверь и вышел в коридор. Бесшумно  пройдя
по ковровой дорожке, они оказались в вестибюле.  Подойдя  к  стоящему  у
вертушки прапорщику, подполковник  протянул  лист  бумаги  с  печатью  -
разовый пропуск.
   - Ваши документы, - сказал прапорщик Бармину.
   Подполковник вынул из нагрудного  кармашка  книжечку  и  протянул  ее
прапорщику. Тот внимательно сверил физиономию Бармина  с  фотографией  в
книжечке.
   Потом нажал кнопку.
   У подъезда их поджидал синий "жигуленок". Подполковник отворил заднюю
дверь, и Бармин юркнул в салон. В  машине,  кроме  них,  было  еще  двое
мужчин. Все молчали. Бармин тихо радовался:  Борис  Алексеевич  не  сдал
его.
   "Жигуленок" подъехал к КП военной части.
   Подполковник вышел из машины и, сказав пару слов караульному,  прошел
с ним в будку. Через  минуту  караульный  поднял  шлагбаум.  "Жигуленок"
поехал узкой бетонкой между высоких елей и внезапно выскочил  на  летное
поле.
   Офицер в летной куртке махал им рукой. Прибавив  скорости  и  вильнув
между  зачехленными  машинами,  автомобиль  затормозил  у  транспортного
самолета с запущенным двигателем. Из открытой двери высунулся  летчик  и
тут же скрылся.
   Все вышли из "жигуленка" на летное поле. Не говоря ни слова, водитель
открыл багажник, потом передал ключи зажигания офицеру в летной  куртке.
Тот  сел  за  руль  автомобиля,  ожидая,  когда  подполковник   закончит
вытаскивать из багажника мешки.
   Последний  мешок  Борис  Алексеевич  бросил  Бармину  и  поднялся  по
ступенькам трапа в самолет. Бармин  остался  на  летном  поле.  Он  тупо
смотрел на мешок с многочисленными ремнями и замками. Потом нерешительно
поднялся в самолет, где приехавшие снимали с себя гражданскую  одежду  и
распаковывали мешки.
   - А ты что ждешь? - крикнул кто-то Бармину. - Одевайся!
   Бармин поискал глазами Бориса Алексеевича: тот в нескольких шагах  от
него натягивал на себя брюки защитного цвета. А самолет уже двигался  по
взлетно-посадочной полосе... ***
 
   Бармин возвращался в Заполярье. Но как! На нем был десантный костюм с
бронежилетом, рядом лежал парашют.
   - Придется прыгать! - спокойно сказал при взлете подполковник.
   - Но я не умею! - воскликнул Бармин.
   - А тут и уметь не надо: падайте вниз, и все. Я ведь тоже  раньше  не
прыгал. Не бойтесь. Перед прыжком вас проконсультируют.
   - А если я не смогу... упасть?
   - Вам помогут! - улыбнулся Борис Алексеевич. Теперь Бармин  внутренне
готовился к прыжку.
   И еще он крутил в руках длинноствольный револьвер. Эта пушка вместе с
пятью обоймами оказалась в его мешке.
   "Но ведь я сказал ему, что не  полезу  в  пекло?  Зачем  он  дал  мне
оружие?" - думал Бармин, поглядывая на спящего в кресле подполковника.
   Все кругом спали или делали вид, что спят. А  Бармину  все  никак  не
удавалось хотя бы вздремнуть. О счастье, он улетал от Шкуродера! Но  при
этом - о ужас! - приближался к Березе.
   "Хрен редьки не слаще,