емлю лезть не придется! - воскликнул Артист.  -  А
помнишь, как нас тут Немой сцапал?
   - Да, он хотел тебе причинное место отстегнуть! И  верно,  зачем  оно
тебе?!
   - усмехнулся Бармин.
   - А тебе, беззубый, он ногу чуть не отстрелил! - огрызнулся Эдик. - И
правильно бы сделал. Я иногда  так  тебя  ненавижу,  так  ненавижу!  Вот
честно, заехал бы тебе в морду, да воспитание не  позволяет!  Слишком  я
человечный!
   - Успокойся, чревовещатель. Побереги силы.  Нам  еще  знаешь  сколько
топать?!
   - Да уж получше тебя знаю!  Сказал  бы  спасибо,  что  беру  тебя  на
постой.
   Делюсь душевным теплом! Экая ты все же  скотина!  Заставлял  меня  по
норам ползать! Артиста в трубу загнал, как крысу!
   - Да заткнись ты, артист погорелого театра. Лучше  туда  посмотри!  -
Бармин указал Эдику на дощатый домик, скрывавший спуск под землю.
   - О, собачка! Милый Борман!  -  возопил  Эдик,  осклабившись.  -  Ты,
конечно, думал, что она бросила меня? Нет, беззубый, таких,  как  я,  не
бросают! Смотри, водила,  собака  пришла  к  своему  хозяину.  И  знаешь
почему? Она боится оставлять меня в твоем обществе... Песик,  родной,  я
здесь! - закричал он, сбрасывая с плеч мешок  с  консервами.  -  Я  тебя
прощаю, можешь вернуться! Я все забыл. Скорей ко мне!
   Артист присел, ожидая, что собака сейчас же кинется к нему. Но пес не
сдвинулся с места. Он сидел у входа в сарай и смотрел мимо.
   - Ну хорошо! - крикнул Эдик. - Тогда я щас сам к  тебе  приду.  Я  не
гордый... Артист вприпрыжку побежал к собаке. Бармин  наблюдал  за  ним.
Метрах в пяти от пса Эдик остановился  как  вкопанный.  Борман  повернул
голову... и угрожающе зарычал. Эдик опрометью бросился назад.
   - Ну что, человечный человек, наложил в штаны? - спросил Бармин.
   - Там этот, - начал Эдик шепотом, - с одним глазом лежит.
   - Кто?!
   - Дружок наш. Немой. Собачка его, - Эдик провел большим пальцем  себе
по горлу, - кажись, загрызла. Насмерть. Лежит в луже крови...  -  Она  к
тебе не вернется, - сказал Бармин, глядя себе под ноги.
   - Почему? - обиделся Артист. - Разве я ее  не  кормил?  Неблагодарная
тварь!
   - Нет, Эдик. Собачка себе на уме. Еще не известно, кто  кому  в  этой
истории был нужен: нам собака или мы  ей!  Получается,  что  она  решала
здесь свои дела, и мы для нее были кем-то вроде союзников. Теперь  война
окончена, и союзники больше не нужны. Мы идем к себе, она - к  себе.  Не
набивайся к ней в друзья! Как бы она... тебя не загрызла!  Уж  очень  ты
противный!
   - Вот какой ты гад! - взвился Эдик, г-Вот какой негодяй! И правильно,
что тебе выбили зубы! По заслугам! Уж я посмеюсь,  когда  мы  дойдем  до
зимовья  и  я  приготовлю  отбивные  из  оленьей  ноги.  Очень   хочется
посмотреть, как ты будешь их жевать!
 
Глава 50 
 
   Ледокол плыл по открытой воде. Шестибалльный шторм валял его  с  боку
на бок. Капитан и вахтенный штурман были спокойны: через несколько часов
они должны были достичь ледяной кромки;  там  океан,  скованный  ледовым
панцирем, уже не мог катать многометровые волны.
   Вертолет был надежно закреплен на вертолетной площадке.
   Свободный от вахты народ предавался зеленому змию в своих каютах.
   С прибытием на судно Блюма члены  экипажа  вздохнули  с  облегчением.
Впереди  был  порт,   город,   твердая   земля,   ресторан,   женщины...
Многодневная болтанка на рейде вымотала всех.
   - Надо бы приглядывать за Ильей, - сказал  вполголоса  Кротов  Борису
Алексеевичу, когда Илья Борисович в  кальсонах  и  тельнике  выскочил  в
коридор. - Этот жук может и улететь. Ведь ящики-то в вертаке остались!
   - Не улетит. Отсюда до людей не долететь. Горючки  не  хватит.  Да  и
погода - сам видишь!
   - Да нет, здесь вдоль побережья всяких военных объектов понатыкано. У
них там и горючка, и жратва имеется. Я был  на  мостике,  смотрел:  если
улетать,  то  сейчас   самое   время.   Может,   сорвемся,   пока   Блюм
разглагольствует? Ведь вы - военный! Вас там примут, и горючки дадут.  А
оттуда можно и за  кордон  перекинуться!  -  Кротов  смотрел  на  Бориса
Алексеевича с лукавой усмешкой.
   - У вас, Кротов, размах  резидента  вражеской  разведки.  С  чего  вы
взяли, что я рвану с земли обетованной в волчий мир  капитала?  -  пряча
улыбку, спросил подполковник.
   - А разве наш не волчий?
   - Отставить. С Блюма глаз не спускать. Кстати, где он?
   - Пописать вышел!
   - Ладно, я схожу к вертолетчикам. Час  назад  эти  ребята  спали  без
задних ног. А ты проверь  туалеты.  Не  мог  же  он  в  одних  кальсонах
драпануть!
   Борис Алексеевич подошел к каюте, где спали летчики. Оттуда доносился
богатырский храп. Подполковник усмехнулся и пошел было назад,  но  решил
вернуться. Храп храпом, но хорошо бы и... Подполковник постучал в  дверь
каюты. Храп не прекратился. Тогда он повернул дверную  ручку.  С  нижней
койки из-за шторки высовывалась рука храпуна.
   На верхней койке было тихо.  Подполковник  отодвинул  край  шторки  и
увидел спящего: завернувшись в два одеяла, он лежал в спортивной  шапке.
Лица спящего не было видно.
   "Странные эти летуны. Спят как эскимосы!" - подумал  подполковник  и,
подойдя к изголовью, тронул летчика за голову.
   И тут голова... отвалилась.
   В  вязаной  шапке  оказалось  полотенце.  Борис   Алексеевич   рывком
распахнул шторки нижней койки и увидел там пьяного  буфетчика,  в  одних
трусах растянувшегося поверх смятого одеяла.
   Перепрыгивая через ступеньки, подполковник летел на кормовую  палубу.
С силой распахнув дверь, он увидел, что вертолет уже раскрутил пропеллер
и пробует оторваться... Метрах  в  двадцати  от  вертолета  стоял  Витек
Кротов и смотрел на иллюминаторы. Ему  показалось,  что  Илья  Борисович
весело машет ему оттуда.
   - Блюм кинул нас!  Я  же  предупреждал!  -  крикнул  он  подбежавшему
подполковнику, с трудом удерживающему равновесие на шаткой палубе.
   В этот момент вертолет оторвался от площадки и ушел в сторону.
   - Ложись! - крикнул Борис Алексеевич и  опрокинул  Витька  на  мокрую
палубу.
   И тут же раздался взрыв.  Пламя  вспыхнуло  под  брюхом  вертолета  и
накренило его набок. Пропеллер заработал своими  ножами  в  вертикальной
плоскости, как циркульная пила, с бенгальскими искрами  срезав  кормовые
ограждения и выносные штанги.  Через  мгновение  он  рухнул  в  пенистый
шлейф, оставляемый винтами судна, подняв напоследок многометровый  столб
водяной пыли и пара.
   Подполковник и Кротов подбежали к корме. Машина камнем пошла на  дно,
раздвигая свинцовую толщу все еще работающим винтом.
   За катастрофой наблюдал из рулевой рубки  вахтенный  штурман,  припав
лбом к стеклу. Штурман был после двух стаканов и посчитал, что на  корме
крутят какое-то американское кино.
   - Куда это он? - глупо хлопая глазами, спросил Витек.
   - Как куда?! На заданную глубину!  Правда,  без  перископа.  "Ступай,
отравленная сталь, по  назначенью!"  -  философски  констатировал  Борис
Алексеевич.
   - Миллионы баксов в тину! - прошептал Витек.
   - Думаю, миллиарды... Ведь предупреждал его, чтобы  никаких  фокусов!
Не поверил, мечтатель. Жаль... - А с чего это он вдруг рванул?
   - Ничего особенного. Граната на веревочке.  Старо,  как  мир!  Ладно,
Витя,  пойдем  пить  водку.  Нам  покойник,  кажется,  ящик  смирновской
завещал... ***
 
   По заснеженному полю двигалась колонна людей. Одетые, как французы  в
восемьсот двенадцатом, они брели, неся на себе нехитрый скарб. С  высоты
какого-нибудь АН-2 колонна напоминала извилистую змею, ползущую по руслу
замерзшей реки. Боясь отбиться от стада и потеряться, погорельцы  жались
друг к другу, но полярный ветер втирался между ними, надсадно свистел  в
уши и без устали нашептывал какое-то вранье.
   Эйфория свободы пропала. Остались сотни километров пути домой.  Никто
из людей не знал, когда они увидят  города  и  деревья,  но  каждый  был
уверен, что непременно увидит. Ради этого они выжили.  И  теперь  готовы
были идти по заснеженной пустыне весь остаток жизни, лишь бы  напоследок
оказаться на планете людей.
   Глеб крепко держал Веронику за руку, заслоняя ее от порывов  ветра  и
поправляя сбившийся на шее платок. Хотелось надеяться, что там, где  они
остановятся, где будет только море и звезды, она наконец забудет все,  и
можно будет попробовать начать жизнь сначала.
 
Глава 51 
   В шкиперке плывущего среди льдов судна, на ящиках с  продуктом  сидел
Илья Борисович Блюм. Кутаясь в брезентовый плащ боцмана,  он  трясся  от
холода, но улыбался. Терпеть оставалось совсем немного, какую-то неделю.
А там...