чередной раз сделала Джорджу ручкой, -  бросил Билл, пропустив
мимо ушей его вопрос. - Смылась с каким-то то ли морячком, то ли официантом.
- Дверь в его комнату была широко открыта, на  столе валялись кипы секретных
документов. - Это справедливо, по-твоему?
     - Я и не знал, - откликнулся Гиллем. - Бедный старина Джордж.
     - Кофе будешь?
     - Спасибо, но мне, пожалуй, пора.
     - На чашечку чая с братцем Тарром?
     - Точно. "У Фортнема". Пока.
     В архивном секторе Алвин уже вернулся с обеда.
     -  Сумку забрали, сэр,  - весело  сказал он. - Должно быть, она  уже  в
Брикстоне.
     - Ах ты,  черт, -  сказал  Гиллем, выпуская  последний  заряд.  - В ней
лежала одна вещь, которая мне сейчас очень необходима.
     Его вдруг осенила отвратительная догадка: она  казалась  такой  ясной и
такой ужасающе  очевидной,  Что он мог теперь лишь  поражаться,  почему  она
вдруг не пришла ему  в голову раньше. Санд - муж Камиллы.  Она живет двойной
жизнью.  Целая вереница  обманов  открылась ему.  Его  друзья,  его  любимые
женщины, даже Цирк  сам  по  себе смешались и  сплелись  в бесконечный  узор
интриг и махинаций. Ему вспомнилась фраза Мэндела,  оброненная им два вечера
назад, когда они пили пиво  в одной мрачной загородной пивнушке: "Не унывай,
Питер, старина. Ты же знаешь, у Христа их было всего двенадцать, а  один все
равно оказался предателем".
     "Tapp, - подумал он. - Этот ублюдок Рикки Tapp".


        "Глава 22"


     Спальня была продолговатой формы  с низким  потолком, она располагалась
на чердаке и когда-то служила комнатой для прислуги.  Гиллем  стоял у двери;
Tapp без  движения сидел на кровати, откинув назад  голову и прислонив  ее к
покатому  потолку, расставив  в  стороны руки с растопыренными пальцами. Над
его головой было мансардное  окно, и  с того места, где стоял Гиллем, он мог
видеть уходящие вдаль чернеющие равнины Саффолка и  вереницу черных деревьев
на  фоне неба. Стены  комнаты были  оклеены  коричневыми  обоями  с крупными
красными  цветами. С  черной дубовой балки  свисал единственный  светильник,
отбрасывая на их лица причудливые тени в виде геометрических узоров, и когда
кто-нибудь из  них  шевелился -  Tapp на  кровати или  Смайли на  деревянной
кухонной табуретке,  -  казалось, будто  этот свет вместе с ними  приходит в
движение, а затем снова замирает.
     Будь его воля, Гиллем, без сомнения, поговорил бы  с Тарром по-другому.
Его нервы натянулись  так,  что казалось, вот-вот лопнут, и, когда они ехали
сюда, он даже не заметил, что стрелка спидометра дрожит уже где-то у отметки
140 км/ч, пока Смайли довольно резко не приказал ему сбавить скорость.  Будь
его воля, он  бы,  пожалуй, не устоял перед искушением отделать  Тарра  так,
чтобы  родная  мать  не узнала, и, если бы потребовалось, позвал бы  даже на
подмогу Фона. Питер вел машину, а перед глазами стояла отчетливая сцена: вот
он  открывает  дверь  в комнату, где живет Tapp,  и  несколько  раз со всего
размаху бьет его по  лицу,  с горячим приветом от Камиллы и ее бывшего мужа,
достопочтенного мэтра по  части игры на  флейте. И наверное, Смайли, который
не  хуже  Гиллема  ощущал  напряжение их  поездки,  каким-то  телепатическим
способом увидел ту же самую сцену: то, что он сказал,  было совершенно  явно
предназначено для того, чтобы успокоить Гиллема:
     - Tapp не солгал нам, Питер.  Во всяком случае, ни  в чем существенном.
Просто  он сделал  то,  что делают  разведчики  всего  мира:  не  удосужился
рассказать все до конца. С другой стороны, он повел себя достаточно умно.
     В  отличие  от  Гиллема, в  эмоциях которого царила полная неразбериха,
Смайли  держался  до  того  уверенно и даже самонадеянно,  что позволил себе
привести  поучительный афоризм  Стнд-Эспри  об умении обвести вокруг пальца:
что-то насчет стремления не к  совершенству,  а  к  преимуществу, что  снова
напомнило Гиллему о Камилле. "Карла позволил нам проникнуть внутрь  кольца",
- заметил  Смайли,  и  Гиллем неудачно  пошутил  о том,  что  надо не забыть
сделать  пересадку  на станции  "Чаринг-Кросс". После чего  Смайли замолчал,
ограничившись  тем,  что  смотрел в боковое зеркало,  и лишь  изредка  давал
указания, куда ехать.
     Они встретились у Кристал-Палас, в закрытом пикапе,  за  рулем которого
сидел  Мэндел,  и направились  в  Барнсбери, где в  конце  одного  мощенного
булыжником  переулка,  полного детворы, располагалась  мастерская по ремонту
кузовов, куда они прямиком и въехали.  Там их со сдержанной улыбкой встретил
пожилой немец, и не успели они выйти, как он вместе с  сыном тут  же  снял с
пикапа  номерные  знаки и отвел  Гиллема  со Смайли в глубь гаража где стоял
готовый к  поездке "воксхолл" с форсированным двигателем.  Мэндел остался  с
досье  по операции "Свидетель",  которое Гиллем привез  ему  из Брикстона  в
чемоданчике. Смайли скомандовал: "Автомагистраль А12".  Сначала дорога  была
почти пустой, но  где-то, не доезжая до Колчестера, они смешались с  большим
скоплением  грузовиков,  и Гиллем  неожиданно занервничал.  Смайли  пришлось
приказать  ему  взять  себя  в  руки. Один раз  им попался  какой-то старик,
который еле плелся  по крайней правой  - самой быстрой -  полосе. Когда  они
стали обгонять его слева, он, то ли пьяный, то ли больной, а может, просто с
перепугу, вдруг ни с того ни с  сего шарахнулся  в  их сторону. В другой раз
совершенно неожиданно они въехали  в  облако тумана - казалось,  оно  просто
упало на них откуда-то сверху. Гиллем проскочил через  него, побоявшись даже
притормозить из-за  ледяной  корки на  дороге. Проехав  Колчестер, они стали
держаться левее. На  дорожных указателях  мелькали  какие-то названия  вроде
Литтл-Хорксли, Уорминг-форд  и  Бэрз-Грин, затем таблички  вообще  перестали
попадаться, и у Гиллема появилось ощущение, что они едут в никуда.
     - Здесь налево, а затем снова налево. Постарайся остановиться поближе к
воротам.
     Они  приехали  в  какую-то деревушку, но кругом не  было ни  людей,  ни
огоньков, да и  луна скрылась. Они вышли из машины, холод тут же пробрал  до
костей.  Гиллем  почуял запах  крикетной площадки,  дыма костра  и Рождества
одновременно. Он подумал,  что никогда еще  не  был в  таком  тихом и  таком
холодном,  Богом забытом месте.  Прямо перед ними выросла церковная башня, с
одной  стороны  тянулся  белый забор,  а на вершине  склона стояло невысокое
бесформенное строение, частью покрытое соломой, которое Гиллем принял за дом
приходского священника;  на фоне неба  он сумел различить бахромчатую кромку
фронтона. Фон уже ждал их. Как только они остановились, он подошел  к машине
и бесшумно забрался на заднее сиденье.
     - Рикки сегодня выглядит гораздо лучше, - доложил он. Очевидно,  Смайли
регулярно получал от него доклады на протяжении вот уже нескольких дней. Фон
был уравновешенным  парнем с тихим голосом  и  огромным  желанием  угождать,
однако остальные  члены брикстонской команды, кажется, побаивались его, даже
Гиллем не понимал почему. -  Не так нервничает, ведет себя более раскованно,
я  бы  сказал.  Все  утро  заполнял  эти  карточки  -  уж  так  Рикки  любит
тотализатор; днем  мы  выкопали  несколько елочек для  мисс Эйлсы, чтобы она
могла отвезти их потом на рынок. Вечером мы сыграли в какую-то забавную игру
с карточками, а потом он довольно рано ушел спать.
     - Вы его выпускали куда-нибудь одного? - спросил Смайли.
     - Нет, сэр.
     - А телефоном давали пользоваться?
     - Боже упаси,  сэр, ни в  моем присутствии, ни, я уверен, в присутствии
мисс Эйлсы.
     От  их дыхания  стекла  машины  запотели, но  Смайли  не стал  включать
двигатель, и поэтому обогреватель с вентилятором не работали.
     - Он что-нибудь говорил о своей дочери Дэнни?
     -  Вплоть  до  понедельника  -  очень  часто.  Сейчас он вроде  немного
поостыл.  Судя по его настроению, он просто старается  выкинуть  все это  из
головы.
     И он больше не просил о том, чтобы встретиться с ними?
     - Нет, сэр.
     -  И  даже  не  пытался поставить  условия  о  встрече,  когда все  это
закончится?
     - Нет, сэр.
     - Или о том, чтобы переправить их в Англию?
     - Нет, сэр.
     - И не просил, чтобы им сделали необходимые документы?
     - Нет, сэр.
     Гиллем раздраженно вмешался в разговор:
     - Черт возьми, о чем же он тогда говорил?
     - О той  самой русской женщине,  сэр. Об Ирине. Он только и делает, что
перечитывает ее дневник. Он говорит: когда поймают "крота", я заставлю центр
обменять его на  Ирину. А затем,  мол, мы ее пристроим  в хорошее  местечко,
сэр, как мисс  Эйлсу,  но только где-нибудь в  Шотландии,  там, где  природа
покрасивее.  Он  говорит,  что и  обо мне позаботится как  следует. Даст мне
хорошую работу в  Цирке. Он все  время уговаривает меня  учить  языки, чтобы
кругозор у меня был пошире.
     Его  монотонный голос в  темноте за их  спинами замолк, и они так  и не
узнали, последовал ли Фон совету Тарра.
     - Где он сейчас?
     - В постели, сэр.
     - Постарайтесь не хлопать дверьми.
     Эйлса Бримли ждала  их у  парадного крыльца; это была  седовласая  леди
шестидесяти лет с  умным решительным лицом. Смайли говорил, что она с давних
пор в  Цирке,  работала  шифровальщицей еще во  время войны у  самого  лорда
Лансбери; она уже вышла на пенсию, но вид у нее и сейчас был грозный. На ней
был  элегантный коричневый костюм.  Она поприветствовала Гиллема,  пожав ему
руку, заперла за ними  дверь на засов,  и, когда он обернулся, ее уже и след
простыл.  Смайли  стал  первым подниматься по  ступенькам.  Фон  остался  на
лестничной плошадке, чтобы по первому же сигналу прийти на помощь.
     - Это  Смайли, - сказал Смайли,  постучавшись  в дверь к  Тарру.  - Мне
нужно кое о чем с тобой переговорить.
     Tapp быстрым движением распахнул створку. Он, должно быть, слышал,  что
они идут,  и уже ждал их за дверью. Открыл он ее левой рукой, держа в правой
пистолет и вглядываясь в темноту коридора за спиной Смайли.
     - Там только Гиллем, - произнес Смайли.
     - Вот то-то и оно, - отозвался Tapp. -  Пусть он знает, что кое  у кого
зубки уже прорезались.
     Они вошли  в комнату. На Рикки  были широкие брюки, а на  плечах что-то
вроде простенькой малайской рубахи.  По  всему полу были разложены  карточки
для игры в  "Лексикон" (Лексикон"  - настольная  игра,  в  которой  играющие
выгадывают по очереди карточки с буквами так, чтобы они составляли слова), а
в воздухе стоял запах карри, которое он готовил себе на электроплитке.
     - Мне очень жаль докучать тебе, -  начал Смайли с выражением искреннего
сочувствия  на лице. - Но  я снова вынужден спросить, что ты  сделал с  теми
двумя бланками швейцарских  паспортов,  которые  брал с собой в  Гонконг  на
случай бегства?
     - А в чем дело? - спросил Tapp после долгого молчания.
     От  его  былой живости  за  эти  дни не  осталось и  следа. Лицо  стало
бледным, как у заключенного, он похудел;  и когда он сел на кровать, положив
на  подушку рядом  свой пистолет,  глаза  затравленно  бегали  от  одного  к
другому, явно выражая недоверие,
     Смайли продолжил:
     -  Послушай. Я готов поверить в твой рассказ. Ничего пока не случилось.
При  условии, что ты все расскажешь,  мы готовы уважать твое право на личную
жизнь. Но  мы должны  знать все. Это  чрезвычайно важно. Все твое будущее от
этого зависит.
     И много чего еще,  подумал  Гиллем, не переставая наблюдать  за Тарром.
Насколько  он знал  Смайли,  целая цепочка последовательных расчетов  висела
сейчас на волоске.
     - Я же  вам уже  сказал, что сжег их. Мне не понравились  их  номера. Я
посчитал,  что  они  "засвечены". Воспользоваться этими паспортами было  все
равно что повесить себе на шею табличку "Разыскивается Рикки Tapp".
     Смайли  вел допрос ужасно  медленно. Даже для Гиллема  было  невыносимо
ждать, когда очередной вопрос нарушит глубокую тишину ночи.
     - Как ты их сжигал?
     - Какое, к дьяволу, это имеет значение?
     Но  Смайли,  совершенно  очевидно,  не был  склонен  давать  объяснения
подобным  расспросам; он  предпочитал, чтобы  молчание делало свое  дело,  и
казалось, что так оно и будет. Гиллему приходилось наблюдать целые дознания,
проведенные  подобным  образом:  затянутый допрос, утопающий  в целом ворохе
формальностей, томительные паузы, пока каждая реплика  дословно записывается
в протокол,  и мозг подозреваемого  изматывает своего обладателя выбором  из
тысяч вариантов ответов на  один-единственный вопрос следователя, и день ото
дня убывают его силы на то, чтобы придерживаться первоначальной легенды.
     -  После того, как  ты купил для себя английский паспорт на имя Пула, -
спросил  Смайли  спустя  целую  вечность, -  ты  больше  не  покупал  других
паспортов в том же месте?
     - С какой стати?
     Но Джордж не собирался давать никаких объяснений.
     - С какой стати?  -  повторил Tapp.  - Черт  подери, я  не коллекционер
какой-нибудь, все, что мне требовалось, это выкарабкаться из того дерьма.
     - И защитить своего ребенка, - предположил Смайли с понимающей улыбкой.
- А также его мать, если это возможно. Я уверен, ты хорошо поломал  над этим
голову, - продолжал  он вкрадчивым тоном. - В конце  концов, ты  вряд ли мог
оставить их на милость этого назойливого француза, не так ли?
     В ожидании ответа  Смайли  сделал вид, что изучает карточки, считывая с
них слова по горизонтали и по вертикали. В них  не было  ничего  особенного:
случайные сочетания слов.  Одно было написано с ошибкой. Гиллем заметил, что
в слове "эпистола" две последние буквы стоят не на своих местах. "Чем он там
занимается,  - недоумевал  Гиллем, - в  этих  своих вонючих  третьеразрядных
меблирашках?  По  каким  неуловимым  признакам  ориентируется  он   в  своих
расчетах,  отгородившись  от  всего  мира  легендой  о   торговле  соусом  и
переговорах со своими коммивояжерами?"
     - Ну, ладно, -  угрюмо заговорил Tapp, - в общем, я  взял паспорта  для
Дэнни и  ее  матери.  Миссис  Пул и мисс Дэнни Пул.  Что вы теперь  намерены
делать, подпрыгивать до потолка от восторга?
     И снова ответом ему было укоряющее молчание.
     - Ну почему  же ты не сказал нам этого раньше? - спросил наконец Смайли
тоном отца, огорченного своим чадом. -  Мы же не  чудовища какие-нибудь.  Мы
вовсе  не хотим им  вреда.  Почему  ты  не сказал нам? Мы бы,  пожалуй, даже
постарались помочь тебе. - Джордж снова стал изучать карточки. Tapp, видимо,
использовал  два или три комплекта, они лежали рядами на циновке из  волокна
кокосового ореха.  -  Почему  ты не  сказал нам? -  повторил  Смайли.  - Нет
никакого преступления в том, чтобы заботиться о тех, кого любишь.
     Если  только они  позволяют  тебе, подумал Гиллем, мысли которого снова
были заняты Камиллой.
     Чтобы облегчить Тарру ответ, Смайли начал выдвигать ему  на помощь свои
версии:
     - Может  быть, из-за того, что для  покупки  этих английских  паспортов
тебе пришлось  раскошелиться  за счет  отпущенных  командировочных?  По этой
причине ты нам не  сказал? Бог ты мой, да кто здесь беспокоится из-за денег?
Ты добыл нам жизненно необходимую информацию. Неужели мы будем спорить из-за
каких-то жалких пары тысяч долларов?
     И снова время без всякой пользы отсчитывает уходящие секунды.
     - Или из-за того, - предположил Смайли, - что тебе стало стыдно?
     Гиллем замер, забыв о своих собственных проблемах.
     - В известном смысле тебе, я думаю, было чего стыдиться. Не очень-то, в
конце  концов,  любезно  с  твоей  стороны  оставлять  Дэнни  и  ее  мать  с
"засвеченными" паспортами на милость этого так называемого француза, который
так настойчиво разыскивал мистера Пула, правда ведь?  В то время как сам  ты
сбежал сюда, где с  тобой обходятся, как с особо важной персоной. Хотя, если
подумать, это, конечно, ужасно, - согласился Смайли, будто это Tapp, а не он
сам расставил все по своим  местам. - Ужасно наблюдать, как  к  тебе тянутся
руки Карлы, чтобызаставить тебя замолчать. Или заставить работать на себя.
     Тарра вдруг прошиб такой пот, что страшно было смотреть. Он  чуть ли не
ручьями струился по его щекам, так что казалось,  будто  это слезы. Карточки
больше не интересовали Смайли,  его внимание привлекла другая вещь. Это была
игрушка, сделанная из двух стальных стержней, скрепленных шарниром наподобие
клещей. Фокус состоял в том, чтобы прокатить  вдоль этих  стержней  стальной
шарик. Чем
     дальше  он катился, тем  больше очков  можно было заработать,  когда он
упадет в одну из лунок внизу.
     - Другой причиной,  по которой ты не стал нам всего рассказывать, могло
быть, я  думаю, то, что ты сжег их. Сжег английские  паспорта, разумеется, а
не швейцарские.
     "Будь начеку,  Джордж, - подумал Гиллем и осторожно  подвинулся на один
шаг вперед, чтобы сократить расстояние между собой и Тарром. - Будь начеку".
     - Ты знал,  что фамилия Пул "засвечена" и поэтому  ты сжег те паспорта,
что купил  для Дэнни и ее матери, но свой-то ты сохранил, потому что  у тебя
не  было  другого выхода. Затем ты заказал в турагентстве  два билета на имя
Пула, чтобы убедить всех в том, что ты ничего не подозреваешь о провале. Под
"всеми"  я,  разумеется,  подразумеваю  шпиков  Карлы.  Потом   ты  заполнил
швейцарские бланки,  которые у тебя  были -  один для Дэнни, другой  для  ее
матери,  - понадеявшись, что на  номера  не обратят  внимания, а после этого
сделал новые приготовления, которые уже  особо не афишировал. Приготовления,
которые ты тщательно  продумал еще до того, как  заказывал билеты на фамилию
Пул. Ну как тебе такой сценарий? Остановиться где-нибудь там же, на Востоке,
но в другом месте, например в Джакарте: там, где у тебя есть друзья.
     Даже  с  того  места, где он стоял, Гиллем опоздал.  Руки Тарра  успели
вцепиться в  глотку  Смайли, стул опрокинулся, и они упали. Из свалки Гиллем
сумел выудить правую  руку Тарра и заломить ее ему за спину, едва  не сломав
при этом. Откуда ни возьмись,
     появился  Фон, вытащил из-под  подушки пистолет и снова шагнул к Тарру,
будто  собираясь помочь  ему встать. Затем  Смайли отряхивал  свой костюм, a
Tapp
     снова сидел на кровати, прикладывая носовой платок к уголку рта.
     Смайли сказал:
     - Я не  знаю, где  они  сейчас. Насколько мне  известно, им  ничего  не
угрожает. Ты ведь веришь мне, не так ли?
     Tapp не мигая смотрел на него и ждал. Его глаза горели бешенством, но в
движениях Джорджа сквозила невозмутимость, и Гиллем понял, что тем самым  он
старается успокоить Тарра.
     -  Присматривали бы  вы лучше за своей бабой, а мою оставьте в покое, -
прошипел  наконец Tapp, не отнимая  руку ото  рта.  С  возгласом негодования
Гиллем рванулся было вперед, но Смайли удержал его.
     - Пока ты не будешь пытаться наладить с ними связь, - продолжал Смайли,
- пожалуй, лучше,  чтобы я  не знал, где  они. Хотя, может  быть, ты хочешь,
чтобы   я   что-нибудь  для  них  сделал?  Может,  им   нужны   деньги,  или
покровительство, или другая поддержка подобного рода?
     Tapp помотал головой. У него  во рту была  кровь, прямо-таки полный рот
крови. Гиллем сообразил,  что Фон, должно быть,  ударил его,  но он никак не
мог понять, в какой именно момент это произошло.
     -  Это  все скоро  кончится,  - сказал Смайли.  -  Скорее всего,  через
неделю. А если у меня получится, то, может, и быстрее. Старайся не думать об
этом слишком много.
     К тому времени,  как они уходили,  Tapp уже  снова ухмылялся, и  Гиллем
предположил, что либо  их  визит,  либо покушение  на Смайли, а  может быть,
расквашенная физиономия - что-то из всего этого явно пошло ему на пользу.
     - А что эти купоны  от  футбольного тотализатора,  -  осторожно спросил
Смайли  Фона,  пока  они  садились  в  машину. - Ты, случайно,  не  стал  их
куда-нибудь отсылать?
     - Нет, сэр.
     - Ну, одна  надежда на Бога, чтобы он  не сорвал куш, -  заметил Смайли
крайне необычным