чи, проведенные в одиночестве на верхнем этаже отеля, запомнились
Джорджу очень
     необычными. Когда он потом вспоминал о них, хотя дни  были почти так же
загружены, а  внешне даже  более богаты событиями,  ночи  представлялись ему
долгим путешествием, совершенным в один сплошной длинный промежуток времени.
"Так вы сделаете  это? - без тени  смущения  пропел  тогда  Лейкон в саду. -
Копайте  в  любом  направлении".  По  мере  того  как Смайли  снова  и снова
прослеживал каждый поворот  в своем прошлом, становилось ясно, что не  имеет
значения,  вперед копать или назад  - это  было одно и  то же  путешествие и
конечная  цель его лежала где-то впереди.  В этой  комнате не было ни одного
предмета среди всего этого гостиничного барахла,  который отделял  бы его от
комнат  в его  прошлом.  Он будто  снова был на верхнем этаже  Цирка в своем
собственном  невзрачном  кабинете с  гравюрами  Оксфорда,  точно  таком  же,
который  он покинул  год  назад.  За дверью располагалась приемная  с низким
потолком, в  которой седовласые  секретарши Хозяина  - его "мамочки" -  тихо
печатали  на  машинках и  отвечали на телефонные звонки; и  сейчас здесь,  в
отеле, неизвестный дух в конце коридора днем и  ночью без  устали постукивал
по клавишам.  В  дальнем  конце  приемной -  в мире  миссис  Поуп  Грэм  ему
соответствовала ванная комната  с предупреждением  не пользоваться сю - была
дверь без таблички, ведущая в святилище Хозяина:  что-то вроде коридора, где
по  бокам стояли древние  стальные шкафы со  старыми  красными  книгами,  со
сладковатым запахом  пыли  и  жасминного  чая. За столом  Хозяин собственной
персоной, к  тому времени уже только оболочка  человека, с  реденькой  седой
челкой и улыбкой, приветливой, как у мертвеца. Смайли так глубоко погрузился
в  эти воспоминания,  что,  когда  зазвонил  телефон  -  за  пользование  им
взималась  дополнительная  плата  наличными, -  ему  потребовалось некоторое
время, чтобы вспомнить, где он находится. Другие звуки сбивали его с толку в
не меньшей  степени:  хлопанье крыльев  голубей  на  парапете, поскрипывание
телевизионной антенны  на ветру, стремительное журчание  воды  в водосточном
желобе  во время  дождя.  Эти  звуки  также относились  к  его  прошлому:  в
Кембриджском  здании Цирка  их тоже  можно  было услышать  только на верхнем
этаже. Его ухо выделяло их, без сомнения, именно по тон причине, что на фоне
этой  незамысловатой мелодии  протекало его прошлое. Однажды  ранним  утром,
услышав шаги  в коридоре возле своей комнаты, Смайли даже направился к двери
спальни, чтобы  впустить  ночного шифровальщика Цирка. В  этот момент он был
всецело  поглощен  фотографиями  Гиллема,  пытаясь  на  основе этой  скудной
информации  составить представление о  процедуре  обработки  поступившей  из
Гонконга телеграммы  в  условиях латерализма.  Но  вместо  шифровальщика  он
обнаружил босого  Нормана в  пижаме.  По полу было разбросано конфетти, и  у
двери  напротив стояли две  пары  туфель,  мужские  и  девичьи, хотя никто в
"Айли", особенно Норман, не собирался их чистить.
     - Прекрати вынюхивать и ступай  спать, -  сказал Смайли. И когда Норман
уставился на него, прикрикнул: - Да поди ты отсюда,  понял или нет! - и чуть
не добавил, вовремя остановившись: "Ты, грязный сопляк".
     "Операция  "Черная магия"  -  гласил  заголовок  первого  тома, который
Лейкон принес ему  в  первый  вечер.  "Правила  распространения  специальной
продукции".   Остальная   часть   обложки    была   заклеена   бумажками   с
предупреждениями  и инструкциями по обращению, одна из них довольно забавным
образом предписывала случайно нашедшему  "вернуть папку НЕ ЧИТАЯ" начальнику
отдела регистрации  в секретариате  кабинета  министров.  "Операция  "Черная
магия"  -  значилось  в  заголовке  второго  тома.   "Дополнительные  сметы,
представленные  Министерству  финансов,  особые  услуги  в  Лондоне,  особые
финансовые договора, премиальные  и т.д." "Источник Мерлин" -  было написано
на  третьей папке,  связанной  с  первым  томом  розовой ленточкой.  "Отзывы
заказчиков,  рентабельность, дальнейшее  использование. См. также: Секретное
приложение". Но секретное  приложение отсутствовало, и, когда Смайли спросил
про него, Лейкон посуровел.
     - Министр хранит его в своем личном сейфе, - сухо отрезал он.
     - Вы знаете комбинацию?
     - Конечно нет! - резко ответил Оливер, приходя в ярость.
     - Как оно называется?
     -  Это  не  должно  иметь  для  вас  никакого  значения,   я  полностью
отказываюсь понимать, зачем вы зря тратите время, в  первую очередь  гоняясь
за этими документами.  Это совершенно секретный материал, и мы  сделали все,
что в человеческих силах, чтобы максимально ограничить круг читающих.
     - Даже у секретного  приложения  должен быть заголовок,  - мягко сказал
Смайли.
     - А у этого нет.
     - Оно дает идентификацию Мерлина?
     - Не смешите.  Министру  незачем это знать, а Аллелайн  не  стал бы ему
этого говорить.
     - Что означает "дальнейшее использование"?
     -  Я  отказываюсь быть допрашиваемым,  Джордж.  Вы не  входите  в число
посвященных, вы же знаете. По правилам я должен был оформить вам специальный
допуск.
     - Допуск к "Черной магии"?-Да.
     - А у нас есть список тех, кто получил такой допуск?
     - Он в папке с "Правилами", -  отрезал  Лейкон и уже почти захлопнул за
собой  дверь,  но  потом  вернулся  под  медленный напев  "Куда  исчезли все
цветы?", объявленный по радио австралийским диск-жокеем.
     - Министр, -  начал он снова, -  не  любит путаных объяснений. Он любит
говорить: "Я поверю только тому, что может быть написано на обычной почтовой
открытке". И  всегда с нетерпением стремится заполучить то, что всегда можно
держать под рукой.
     На это Смайли ответил:
     - Вы ведь не забудете о Придо, не так ли? Что угодно из того, что у вас
есть на него. Лучше клочки бумаги, чем ничего.
     После  этого  Лейкон  свирепо  уставился  на  Смайли,  а   потом  снова
направился к выходу.
     - У  вас  вообще  все дома, Джордж? Вы что,  не  понимаете,  что Придо,
скорее всего,  никогда даже и не слышал о "Черной магии" до того, как в него
стреляли,  и я решительно  отказываюсь понимать, почему вы не можете всецело
заняться  основной  проблемой вместо того,  чтобы копаться в... -  Последние
слова он уже говорил самому себе, выскочив из комнаты.
     Смайли   взялся  за   последнюю  подшивку:  "Операция  "Черная  магия".
Переписка  со  Службой".  "Служба"  -  это  один  из  множества  эвфемизмов,
придуманных Уайтхоллом  для обозначения  Цирка. Этот том  был  составлен  из
служебных записок  между Министром  с  одной  стороны и Перси  Аллелайном  -
безошибочно узнаваемым по прилежному ученическому почерку  - с другой,  в то
время все еще пребывающим на нижних ступеньках Хозяиновой табели о рангах.
     Очень мрачный памятник такой долгой и жестокой войне, размышлял Смайли,
изучая эти потрепанные папки.


        "Глава 16"


     Это  была та самая долгая и жестокая война,  основные перипетии которой
Смайли  теперь переживал вновь, приступив к чтению. В досье содержались лишь
скудные  записи  о   ней.  Его  память  хранила  гораздо  больше.   Главными
действующими  лицами той  войны  были  Аллелайн  и  Хозяин,  первопричины же
остались неясными.  Билл Хейдон, непосредственный, хотя и не  самый заметный
очевидец событий,  утверждал, что эти двое научились  ненавидеть друг  друга
еще в Кембридже, когда Хозяин какое-то  время  преподавал,  а  Аллелайн  был
студентом. По  словам Билла, Аллелайн был  учеником  Хозяина,  к тому же  не
самым лучшим, и Хозяин часто едко высмеивал его, что было вполне в его духе.
     Эта  история  была  достаточно гротескной,  что  позволяло  Хозяину  ее
всячески обыгрывать: "Говорят, мы с Перси кровные братья.  Мы даже вместе на
речку бегали пацанами, представляете!"  Он никогда не уточнял, шутит  он или
говорит серьезно.
     К полулегендарным историям подобного рода Смайли мог добавить несколько
бесспорных фактов из того, что он сам знал про молодые годы этих двух людей.
В то время как  Хозяин не мог похвастаться высоким происхождением. Перси был
родом  из  Южной  Шотландии,  сыном  брызжущего  энергией  пресвитерианского
священника,  и, хотя  Перси  не стал таким уж набожным,  он,  без  сомнения,
унаследовал способность убеждать  всеми  имеющимися способами. Он на год или
два опоздал на войну и поступил в Цирк из какой-то фирмы в Сити. В Кембридже
он был немного политиком (пожалуй, правее самого Чингисхана, говорил Хейдон.
который и  сам,  видит Бог, был отнюдь не бесхребетным либералом)  и немного
спортсменом.  Его  завербовал  некто  Мастон, не  пользующийся  авторитетом,
который  на  короткое  время  умудрился  свить  себе  гнездышко  в  разведке
противника.  Мастон  предсказывал  Аллелайну  большое  будущее,  с  упоением
расхваливая его на все  лады, пока сам  не впал в немилость. Сочтя Аллелайна
обузой,  руководство  Цирка  отослало  его  в  Южную  Америку,  где  он,  не
возвращаясь в Англию, отбыл два срока подряд под консульской "крышей".
     Смайли  вспоминал,  что  даже   Хозяин  признавал  Перси  исключительно
способным. Аргентинцы, которым нравилось, как он играет в теннис и скачет на
лошади,  по  выражению  Хозяина,  принимали  его  за  джентльмена и  считали
довольно глупым, в чем  сильно ошибались.  К тому времени, когда  надо  было
передавать дела  преемнику, Перси  организовал целую  агентурную  цепь вдоль
обоих  побережий и  уже  уверенно  продвигался на  север.  После отпуска  по
прибытии домой и двухнедельного инструктажа он был направлен в  Индию, где у
его  агентов  он,  кажется, слыл не иначе  как  перевоплощением  британского
раджи.  Он проповедовал им благонадежность, платил какие-то крохи,  а  когда
ему это было нужно, сдавал их. После Индии он отправился в Каир.
     Это  задание должно было стать  трудным для  Аллелайна, если не сказать
невозможным; дело в том" что Ближний Восток в то время был  любимой вотчиной
Хейдона. Агенты в  Каире смотрели на Билла, по выражению  Мартиндейла, в тот
знаменательный  вечер  в  его безымянном  клубе  буквально  как  на  второго
Лоуренса Аравийского. Они запросто могли
     устроить  его преемнику адскую жизнь. Но  Перси каким-то  образом сумел
поставить  их  на  место,  и,  если  бы  только  он  держался   подальше  от
американцев, он мог бы оставить о себе даже более громкую славу, чем Хейдон.
Но вместо этого  случился скандал, и началась открытая вражда  между Перси и
Хозяином.
     Все  обстоятельства  дела  до  сих пор  оставались  неясными:  инцидент
произошел задолго до  того,  как Смайли  получил  повышение  и  стал  первым
гофмейстером Хозяина. Без всякого указания из Лондона, как потом выяснилось,
Аллелайн  оказался втянут  в дурацкий заговор американцев по замене местного
царька своим  ставленником.  Аллелайн  всегда испытывал  некое  благоговение
перед американцами. Из  Аргентины он с обожанием наблюдал, как  они устроили
разгром политикам левого толка на всем полушарии;  в Индии восхищался тем, с
каким умением они сталкивали лбами разные силы, препятствуя их  объединению.
В то время как Хозяин, аналогично большинству в Цирке, презирал  американцев
и их работу, в которой он часто пытался им всячески насолить.
     Заговор  провалился, британские  нефтяные компании  пришли  в ярость, и
Аллелайн,  как  это удачно  именуется  на жаргоне, вынужден был  смываться в
одних носках. Позже Перси заявил, что это Хозяин сначала подстегивал его,  а
затем выбил  почву из-под ног и даже намеренно  "сдал" план заговора Москве.
Как бы то ни было, по  приезде в Лондон Аллелайн оказался перед перспективой
командировки в  "ясли",  где  он должен  был приступить  к обучению  зеленых
стажеров.  Эту должность придерживали  обычно для выдохшихся  контрактников,
которым оставалось пару лет до  пенсии. В Лондоне в те дни было слишком мало
мест для людей с выслугой и талантами,  как у  Перси, объяснил  Билл Хейдон,
тогдашний начальник отдела кадров.
     "В  таком  случае  вам,  черт  подери,  придется  придумать  мне  такую
должность", - сказал Аллелайн. Он оказался прав. Как Билл дружески признался
Смайли немного позже, он недооценил силы его лобби.
     "Но кто  эти люди? - спрашивал Смайли.  - Как  они  могут  навязать вам
человека, который вам не нужен? "
     "Любители  гольфа",  -  резко  ответил   Хозяин.   Любители  гольфа   и
консерваторы:  Аллелайн  в  те  дни  часто  заигрывал  с  оппозицией, и  его
принимали  с  распростертыми  объятиями,  -  не  в  последнюю  очередь Майлз
Серкомб, ужасно недалекий родственник Энн и нынешний Министр Лейкона. Как бы
то  ни  было,  у  Хозяина  не  хватало  сил  сопротивляться.  Цирк переживал
депрессию,  и  ходили  смутные  слухи  о  предстоящем  тотальном  увольнении
существующей команды  и  о том, что нужно начать работу  на новом  месте,  с
новой  командой.  Раньше  серии  провалов  в  их   работе   обычно  все-таки
чередовались  и с  успехами,  но  теперь  все затянулось  что-то уж  слишком
надолго.  Сбор информации  резко упал, к  тому же все чаще  и чаще  сведения
оказывались  недостоверными.  Да  и   рука  Хозяина   все  чаще  оказывалась
недостаточно сильной на тех участках, которые начинало лихорадить.
     Эта временная  недееспособность  не  мешала  ему  потешаться,  когда он
составлял проект персонального  устава начальника Оперативного  отдела Перси
Аллелайна. Он называл его шутовским колпаком Перси.
     Смайли ничего не мог поделать. Билл Хейдон был в то время в Вашингтоне,
пытаясь заключить договор о взаимодействии в области  разведки  с теми, кого
он называл фашиствующими святошами американского  ЦРУ. А  Смайли перевели на
шестой этаж, и одной из его  задач было выпроваживать просителей, являющихся
на прием  к  Хозяину.  Поэтому  именно Джордж был вынужден отдуваться, когда
Аллелайн  стал приходить со  своими  "почему?", когда  он  стал захаживать в
кабинет к Смайли в отсутствие Хозяина.  Он даже пригласил его в свою мрачную
квартирку,  предварительно отправив любовницу в кино,  и  стал ему  докучать
своим жалобным акцентом. "Почему?"  Он даже разорился на бутылку  солодового
виски,  которое щедро  вливал в  Смайли, в то время как  сам прикладывался к
пойлу подешевле.
     "Что  я  сделал  ему,  Джордж, что я  сделал ему  такого особенного? Мы
ругались пару раз. Ну и что в  этом необычного, можешь  ты мне сказать? Чего
он пристал ко мне? Все, чего я хочу, это место за столом наверху. Видит Бог,
мой послужной список даст мне на это право!"
     Говоря  о   столе   наверху,   он   подразумевал   руководство   Цирка,
располагающееся на шестом этаже.
     Устав,  проект которого Хозяин составлял для  него и который  на первый
взгляд был  очень впечатляющим по форме, давал Аллелайну право проверять все
операции перед тем, как их "запускали".
     Примечание ставило  это  право в зависимость  от  согласия  оперативных
секторов,  и Хозяин  заверил, что они ни  за что в жизни  на  это не пойдут.
Устав предлагал Перси " р а с п р е д е л я т ь р е с у р с ы и п р е с е  к
а т ь с о п е р н и ч е с т в о м е ж  д у р е г и о н а м и " с учреждением
Лондонского Управления, и эту концепцию Аллелайну удалось  провести в жизнь.
Но  секторы  второго  плана,  как-то:  "фонарщики",  "ювелиры", "слухачи"  и
"пастухи" - отказались открыть ему свои отчеты, а у Перси не  хватало власти
заставить их. Так что Аллелайн остался на голодном пайке, и в его лотках для
бумаг было пусто начиная с обеда.
     "Я бездарь, да?  Мы  ведь все должны  быть  гениями сегодня, солистами,
примадоннами! И  ни одного чертова хориста!"  Аллелайн, хотя  это и было ему
простительно,  все  еще оставался  слишком молодым,  чтобы  сидеть за столом
наверху;  ему предстояло еще лет  восемь  или десять потолкаться  локтями  с
Хейдоном и Смайли, не говоря уже о Хозяине.
     А  тот   оставался  непреклонным:  "Перси   Аллелайн  продал  бы   свою
собственную  мать за  дворянский  титул и свою  работу  за  кресло  в палате
лордов".  А  позже, когда  к нему  стала подкрадываться мерзкая болезнь,  он
сказал: "Я  отказываюсь завещать дело всей  моей  жизни  какому-то парадному
жеребцу. Я слишком  тщеславен, чтобы мне льстили, слишком  стар, чтобы иметь
какие-то амбиции, и к тому же я уродлив, как краб. Перси совсем другое дело,
и в Уайтхолле достаточно умников, чтобы предпочитать его тип моему".
     Таким  образом,  Хозяин  косвенно,  можно сказать, повесил себе  на шею
"Черную магию".
     "Джордж, зайди-ка сюда,  -  как-то раз отрывисто  бросил  Хозяин  через
селектор.  - Братец Перси начинает действовать мне на  нервы. Зайди ко  мне,
или сейчас здесь "прольется кровь".
     Это  случилось  как  раз тогда,  вспоминал  Смайли,  когда  неудачливые
завоеватели  возвращались  из чужих краев.  Рой Бланд только что прилетел из
Белграда,  где  с  помощью Тоби Эстерхейзи пытался  спасти от краха  остатки
разваливающейся  агентурной сети;  Пол  Скордено,  в  то  время  старший  по
Германии, только что похоронил своего  лучшего советского агента в Восточном
Берлине; что касается Билла, то он вернулся из очередной бесплодной поездки,
изрыгая  проклятия  и  вскипая  от  злости  из-за  заносчивости, идиотизма и
двуличности Пентагона, и заявил, что "настало время заключать сделки с этими
паршивыми русскими".
     А в "Айли" перевалило за полночь; в дверь  гостиницы звонил  запоздалый
гость. Придется ему выложить  Норману десять  шиллингов, подумал Смайли, для
которого британская денежная реформа до сих  пор оставалась непостижимой. Со
вздохом он  пододвинул к себе первую папку по "Черной магии" и, снизойдя  до
того, что аккуратно послюнявил большой и указательный пальцы на правой руке,
приступил к работе, сопоставляя официальную память со своей собственной.


     "Мы г о в о р и л  и  с в а м  и , - писал  Аллелайн, спустя всего пару
месяцев после той встречи в слегка истеричном  письме достопочтенному кузену
Энн, Министру, в письме, которое попало в папку Лейкона. - Д о к л а д ы п о
" Ч е р н о й м а г и и " п о с т у п а ю т о т и с т о ч н и к а  ч р е з в
ы ч а й н о з а  с е к р е ч е н н о г о . П о м о е м у м н е н и ю , н и о
д и н и з с у щ е с т в у ю щ  и х м е т о д о в д о с т а в к и , п р и м е
н я е м ы х в У а й т х о л л е , н е о т в е ч  а е т т а к и м т р е б о в
а н и я м . С и с т е м а с д и п к у р  ь е р с к и м и в а л и з а м и , к
о т о  р у ю м ы и с п о л ь з о в а л и д л я " О в о д а " , о б н а р у ж
и л а с в о ю  н е с о с т о я т е л ь н о с т ь , к о г д а з а к а з ч и к
и У а й  т х о л л а с т а л и т е р я т ь к л ю ч и ; т а к ж е и м е л м е
с т о п о з о р н ы й п р е ц е д е н т , к о  г д а п е р е г р у ж е н н ы
й р а б о т о й з а  м е с т и т е л ь М и н и с т р а о т д а л к л ю ч с в
о е м у л  и ч н о м у п о м о щ н и к у . Я у ж е г о в о р и л с Л и л л и
и з м о р с к о й р а з в е д к и , к о т о р ы  й г о т о в п р е д о с т а
в и т ь в н а ш е р а с п о р я ж е н и е с п е ц и а л ь н ы й ч и т  а л ь
н ы й з а л в г л  а в н о м з д а н и и А д м и р а л т е й с т в а , г д е
з а к а з ч и к а м о б е с п е ч и в а е т с  я д о с т у п п о д п р и с м
о т р о м с  т а р ш е г о в а х т е р а э т о й с л у ж б ы . Ч и т а л ь н
ы й з а л и з с о о б р а ж е н и  й с е к р е т н о с т и б у д е т и м е н
о в  а т ь с я к о н ф е р е н ц - з а л о м А д р и а т и ч е с к о й р а б
о ч е й п а р т и и , и л и с о к р а щ е н н о - А Р П . З а к а з  ч и к а
м , и м е ю щ и м п р а в о  п о л ь з о в а н и я , н е б у д у т в ы д а в
а т ь с я п р о п у с к а ,  т а к к а к э т о м о ж е т п р и в е с т и к р
а з н о г о р о д а з л о у п о т р е б л е н и я  м . В м е с т о э т о г о
м о й в а х т е р б у д е т о б е с п е ч е н с п е ц и а л ь н  ы м с п и с
к о м д о п у щ е н н ы х , с в к л е  е н н ы м и в н е г о ф о т о г р а ф
и я м и