рт подери?!
     Существовал довольно простой способ узнать многое, и Абзац без колебаний решил к нему прибегнуть. Он еще плотнее вжался в стену, почти слившись с сырой штукатуркой и, когда продолжающий недоуменно качать головой и что-то бормотать себе под нос Баламут прошел мимо, неслышно, как тень, двинулся за ним.
     Баламут жил в соседнем доме. Абзац дождался, пока тот войдет в подъезд, скользнул следом, в три прыжка настиг его на лестнице и схватил за плечо.
     Баламут коротко вякнул с перепугу, решив, по всей видимости, что его собираются грабить.
     - Тих-хо, ты, - прошипел Абзац. - Говори, в чем дело. Быстро! Вякнешь - пришибу на месте.
     - А, - разглядев его в полумраке, без особенной приветливости сказал Баламут, - ты... Нарисовался, значит, бандитская морда...
     - У кого какая морда, мы уточним позднее, - пообещал Абзац. Слова Баламута косвенно подтверждали его подозрения. - Так в чем дело?
     - Это тебе виднее, в чем дело, - огрызнулся Баламут. Тон ответа был самый неприязненный, но говорил Баламут тихо - видимо, то, что он увидел в квартире дяди Феди, произвело на него куда большее впечатление, чем любые угрозы. Подумав о том, что именно он мог там увидеть, Абзац едва не застонал от досады. Опять без денег, без крыши над головой, а теперь еще и без оружия!..
     - Слушай, мужик, - сказал Баламуту Абзац, - мне тебя уговаривать некогда. Я вижу, что получилась какая-то непонятная ботва, но откуда она растет, никак не могу сообразить. Давай для разнообразия поговорим спокойно. Ты не будешь гавкать, как дворовый кобель, а я не стану сворачивать тебе шею за твое гавканье. Ну, договорились?
     - Плечо отпусти, - потребовал Баламут. - Договариваться мне с тобой не об чем. А будешь много выступать, заору так, что все менты со всей Москвы сюда сбегутся. Вот им и расскажешь, какой ты страшный. В кутузке расскажешь, понял? Артемича подставил, а теперь спрашивает, что, дескать, за ботва и откудова она растет. Из тебя она растет, душегуб, из задницы твоей протокольной!
     - Погоди, - прервал его обвинительную речь Абзац, - постой, родной, что ты несешь? Кого я подставил? Как?
     - А скажешь, не ты Артемичу баксы дал?
     - Ну, допустим, я.
     - Так чего ж ты тогда спрашиваешь? На обмене его повязали, болезного. Самого в отделение, а на дом опергруппу. Сам, небось, знаешь, как это нынче делается. А в дому под половицей - мать моя, мамочка! Оружия вагон и без малого пять тыщ баксов.
     И все фальшивые.
     - Погоди... Как это - фальшивые?
     - А вот так - фальшивые. Тебе виднее, как.
     Плечо, говорю, пусти, гад!
     Абзац рассеянно выпустил его плечо, и Баламут немедленно принялся растирать пострадавшее место с преувеличенно болезненной гримасой.
     - Вот дерьмо, - пробормотал Абзац. - Черт, этого просто не может быть!
     - Так уж и не может, - проворчал Баламут, к которому никто, по сути дела, не обращался. - Скажи еще, что мешок с оружием тебе под кровать менты подбросили!
     - Черт с ним, с оружием! Но деньги!.. Слушай, а ты уверен, что они точно фальшивые?
     - Сам протокол подписывал, - важно ответил Баламут. - Вот этой вот рукой. За что ж ты, гад, Федора в тюрьму посадил?
     - Не ной, - сказал Абзац. - Отпустят твоего Артемьевича, как миленького. Тоже мне, фальшивомонетчик выискался.
     - Его-то отпустят, факт, - ехидно заметил Баламут, - а вот тебя точно упекут на всю катушку.
     - Пускай сначала найдут, - возразил Абзац. - Ведь мы же никому не станем говорить о нашей встрече, правда? А может, все-таки придушить тебя, а? Так, на всякий пожарный случай?
     - Ни-ни, - поспешно отступая на шаг, возразил Баламут. - Я - могила.
     - Трепло ты, а не могила. Впрочем, что ты им можешь рассказать, чего они про меня не знают?
     - Ничего, - отступая еще на шаг, согласился Баламут. - А ты по какой же части будешь? В смысле, специальность у тебя какая?
     - Специальность? Охотник за донорскими органами, - сказал Абзац и смерил собеседника с головы до ног оценивающим взглядом. - Как у тебя с органами, Баламут? Печень, почки, поджелудочная железа... А?
     После этих слов Баламут с неожиданной прытью бросился вверх по лестнице. Теперь его можно было считать окончательно дискредитированным в качестве свидетеля. Он наверняка начнет плести байки про Джека-Потрошителя, как только войдет к себе в квартиру, а к тому времени, когда его соберутся допросить, уже насочиняет с три короба и сам успеет поверить в свое вранье, из-под которого правду уже не выкопаешь никаким экскаватором. Баламут был идеальным лжесвидетелем, способным сбить со следа любое следствие и довести до истерики служебную собаку вместе с кинологом - нужно лишь умело подтолкнуть его в нужном направлении.
     Выйдя из подъезда, Абзац закурил очередную сигарету и быстрым шагом двинулся в сторону центра. Ему предстояла долгая прогулка пешком - денег на такси у него снова не было. Зато теперь он точно знал, куда идет и кого ищет. Паук! Недаром его забота показалась Абзацу подозрительной, недаром он так хлопотал о том, чтобы дело было выполнено в кратчайшие сроки. И недаром, совсем недаром в качестве комиссионных он взял жалкие сто долларов - зачем ему макулатура?!
     Помимо тревоги и злости, Абзац ощущал сильнейшее разочарование. Ведь он поверил в искренность торговца оружием и был, пропади оно все пропадом, почти готов назвать его своим другом. И вдруг такая подстава... Чего ради Пауку понадобился этот спектакль? Неужели только для того, чтобы присвоить гонорар? Или ему заплатили за обоих сразу - и за Моряка, и за Абзаца? Странно, очень странно...
     Поставив торчком воротник кожаной куртки, засунув руки в карманы и втянув в плечи непокрытую голову, Абзац шагал сквозь косо летящий сверху вниз мокрый снег - спиной к одним неприятностям и лицом к другим...

Глава 15

За горою, у реки...

     Позванивая пряжками, цепочками и подковками сапог, Паук легко сбежал по ступенькам и вышел на улицу. В лицо ему ударил сырой холодный ветер пополам с мокрым снегом. Паук поморщился, пониже надвинул свое кожаное кепи и торопливо зашагал к машине, на ходу нащупывая в кармане ключи.
     У него мелькнула мысль, что было бы не худо остаться у Нинки на всю ночь - не столько ради удовольствия, сколько из-за плохой погоды. Но Нинка - та еще штучка. Прямо она этого, конечно, никогда не говорила, но у Паука "было сильное подозрение, что его подруга принимает гостей по довольно плотному графику. Так к чему эти сложности? Сделал дело - гуляй смело. Как всегда, когда его посещали подобные мысли, Паук машинально ощупал карманы, проверяя, все ли на месте. Вообще-то, воровства за Нинкой не водилось, но кто ее, шалаву, знает? Все когда-нибудь случается впервые, в том числе и карманная кража.
     Кроме того, недоверие ко всем на свете давно вошло в плоть и кровь Паука и не раз спасало ему если не жизнь, то свободу и здоровье.
     Он машинально потянул из кармана портсигар, но передумал: зачем мучиться, закуривая на ветру, когда это можно сделать в машине? В своей грязной, полосатой, битой-перебитой, сто раз чиненной, непобедимой и уютной машине...
     Машина заменяла Пауку многое - семью, друзей, дом, книги, кино и телевизор. Машина заменяла ему почти все на свете. А то, чего не могла дать машина, давала Нинка Суворина - по вторникам и четвергам, а иногда еще и по субботам. Сегодня как раз была суббота. В последние дни Паук ощущал в себе избыток сентиментальности и прочей мешающей нормальной работе человечности, а Нинка была отличным громоотводом для любых эмоций - как положительных, так и отрицательных. При сильном желании ей можно было даже подбить глаз или выдрать половину волос на голове. Нинка не обижалась - у нее было терпеливое, выносливое тело и большая душа. По профессии Нинка была медицинской сестрой, а по призванию - великой утешительницей страждущих.
     С усилием выбросив Нинку из головы, Паук отпер дверцу "лендровера" и плюхнулся на скрипучее сиденье. Дверца захлопнулась за ним с привычным лязгом. Первым делом он воткнул ключ в замок зажигания, после чего сразу же полез в портсигар и с удовольствием закурил - у Нинки было как-то не до того. Он уже собирался повернуть ключ и поехать, наконец, домой, когда позади предательски скрипнули старые пружины. Рука Паука метнулась вперед - туда, где под приборной панелью был спрятан полицейский револьвер тридцать восьмого калибра, - но тут же бессильно повисла: он понял, что не успеет.
     - Тихо, тихо, - произнес негромкий голос на заднем сиденье. - Даже и не мечтай.
     - Фу ты, черт, - с облегчением сказал Паук. - Обалдел, что ли? Напугал до полусмерти!
     - А что это ты такой пугливый? - насмешливо спросил голос с заднего сиденья. - Совесть, что ли, нечиста?
     - Ведь недаром сторонится милицейского поста и милиции боится тот, чья совесть нечиста! - с огромным удовольствием процитировал Паук. Голос его при этом звучал преувеличенно бодро и радостно, потому что на самом деле ни бодрости, ни, тем более, радости по поводу этого внезапного визита Паук не ощущал. Ощущал же он, наоборот, растущую тревогу, почти страх. Человеку, который сидел на заднем сиденье его "лендровера", было нечего здесь делать.
     Зачем он пришел? Как сумел отыскать? Как, в конце концов, пробрался в машину? Вопросов было много, но Паук решил пока не задавать их до тех пор, пока ситуация не начнет проясняться.
     Он еще не успел произнести знаменитую цитату до конца, когда заднее сиденье снова скрипнуло - резко, протестующе. Фокус был старый, но Паук менее всего ожидал подобных действий от того, кто сидел позади. Болван, мысленно сказал он себе, чувствуя, как на горле стремительно и безжалостно стягивается петля удавки. Не ожидал он! Это же убийца, профессионал! Универсал, если угодно. Может замочить из винтовки с лазерным прицелом, а может и задушить шнурком от ботинка.
     - Ты что? - из последних сил пытаясь протолкнуть пальцы между собственной шеей и удавкой, прохрипел он. Пальцы не пролезали - мешали перчатки, да и удавка уже довольно глубоко врезалась в шею. - За что?..
     - Руки убери, - процедил голос над его правым ухом. Теперь в этом голосе почти не осталось знакомых ноток, и Паук испугался: а вдруг он обознался, и на заднем сиденье угнездился совершенно посторонний маньяк? - Убери руки, удавлю! - повторил голос, и Паук послушно опустил руки, тем более, что сил для борьбы у него уже почти не осталось. Все силы уходили на то, чтобы втягивать воздух сквозь пережатое удавкой дыхательное горло.
     Давление на гортань немного ослабло, и Паук с хлюпающим звуком глотнул воздуха. Он покосился на зеркало заднего вида, пытаясь понять, кто же все-таки решил поиграть с ним в эту странную игру, но ближайший фонарь горел довольно далеко, и в зеркале маячил лишь темный силуэт головы, которая могла принадлежать кому угодно.
     Впрочем, обладатель этого анонимного силуэта, похоже, вовсе не стремился сохранить инкогнито.
     - У меня есть к тебе пару вопросов, - сказал он нормальным голосом, и Паук удивился: как он мог принять этого парня за кого-то другого? На заднем сиденье был Абзац, теперь в этом не осталось сомнений.
     - Дурацкая манера задавать вопросы, - осторожно сказал Паук.
     - А мне кажется, что лучшей манеры не придумаешь, - возразил Абзац. - Лучше шнурка от ботинка может быть только рояльная струна, а лучше рояльной струны - только включенный утюг. Это превосходно развязывает языки.
     - Но не гарантирует правдивости полученных сведений, - напомнил Паук. - Слушай, тебе не надоело? Что за балаган? Ты что, телевизора насмотрелся?
     Вместо ответа Абзац потуже затянул удавку.
     Хрипя и молотя руками по сиденью, Паук со странной отрешенностью подумал, что такая звериная жестокость мало похожа на обычный стиль поведения Абзаца. Киллера либо достали, либо он действительно сошел с нарезки... Последнее предположение заставило Паука испугаться по-настоящему, поскольку полностью исключало даже намек на надежду.
     - Я предупреждал тебя, Паучилло, - сказал Абзац, продолжая пережимать глотку торговца оружием, вынутым из собственного ботинка шнурком, - не надо со мной шутить. Твоя последняя шутка получилась не только глупой, но и очень опасной. Ты что же, всерьез рассчитывал, что я дам себя арестовать?
     Паук почувствовал, что начинает терять сознание, и застучал правой ладонью по ободу рулевого колеса, требуя слова. Удавка снова ослабла, но прошло не менее двадцати секунд, прежде чем Паук смог заговорить.
     - Идиот, - продолжая кашлять и судорожно втягивать в себя воздух, просипел он. - Ублюдок, бешеный пес... Разве мама тебя не учила, что прежде, чем удавить своего знакомого, с ним нужно, как минимум, поговорить?
     - Моя мама была музейным работником, - ответил Абзац, - и слабо разбиралась в подобных тонкостях. И потом, чем ты недоволен? Мы беседуем. Я тебя внимательно слушаю, говори.
     - А, чтоб ты сдох! - прохрипел Паук. - Что говорить? Чего ты привязался, психический?
     - Ты хочешь сказать, что не знаешь этого? - с насмешливым удивлением спросил Абзац. - С твоей точки зрения все в порядке? Ты ничего мне не должен и ни в чем передо мной не провинился, так?
     - Не может быть! - сипло выдохнул Паук. - Только не говори, что пришел отобрать у меня те сто баксов, которые сам дал мне в качестве комиссионных. Все равно не поверю. А может, ты узнал, что Моряк на самом деле был твоим родным, потерянным в раннем детстве, но горячо любимым братом?
     Паук чувствовал, что танцует рок-н-ролл на краю бездонной пропасти, но это было как раз то, чем он занимался всю свою сознательную жизнь. На заре туманной юности, раскапывая саперной лопаткой разрушенные артиллерийским огнем блиндажи времен второй мировой, он всякий раз рисковал быть разорванным на куски каким-нибудь ржавым снарядом; немного позднее, сделав из своего увлечения прибыльную профессию, он окончательно породнился со смертельным риском, по сравнению с которым его головоломные гонки по бездорожью были просто детской забавой. Ситуация, в которой он оказался сейчас, была результатом какого-то недоразумения, но он не собирался просить пощады, разводить руками и оправдываться. Чему быть, того не миновать.
     Абзац был ему симпатичен, но Паук знал, что попытается убить свихнувшегося киллера, если договориться с ним не удастся. Только бы успеть дотянуться до пистолета...
     - Слушай, - сказал Абзац, - у меня нет ни времени, ни желания шутить. Ты меня подставил.
     Теперь ты вне закона - по крайней мере, для меня.
     Если эта история станет известна среди твоих знакомых, ты станешь вне закона и для них, потому что такие вещи не прощают. Не понимаю, на что ты рассчитывал. Неужели цена моей крови была так велика?
     - Ты много говоришь, - просипел Паук, - и слишком сильно стягиваешь удавку. От этого у меня шумит в ушах, и я никак не могу взять в толк, о чем ты мне долдонишь. Ты мне не веришь, это ясно. Но сделай на минутку вид, что поверил, будто я тебя не понимаю, и объясни толком: в чем дело?
     - О'кей, - сказал Абзац. - Объясняю. Ты подсеял мне заказ, так?
     - Так.
     - По твоим словам, заказчик готов был заплатить пять тысяч. Он их заплатил тебе, а ты передал мне - лично, из рук в руки. Так?
     - Так. Не вижу в этом ничего предосудительного.
     - А вот я вижу, потому что эти деньги годятся разве что на растопку. Ими даже подтереться нельзя - слишком плотная бумага.
     - Стоп, стоп! - возмутился Паук. - Ты же при мне проверял и сказал, что они настоящие.
     - Они выглядят, как настоящие, - возразил Абзац. - Но когда мой квартирный хозяин понес их в обменный пункт, его повязали прямо у окошечка.
     У меня был обыск, деньги изъяли и признали их фальшивыми.
     - А ты, как я понимаю, присутствовал при обыске, - несмотря на удавку, съязвил Паук. - В качестве понятого, да?
     - Нет, - ответил Абзац, - я говорил с одним из понятых.
     - А может, он врет? - предположил Паук.
     - А может, мне тебя все-таки удавить? Я остался только с тем, что на мне надето, меня ищут по всему городу как фальшивомонетчика и владельца целого арсенала, и все это просто так, за здорово живешь?
     - Постой, - сказал Паук. - Есть способ проверить. Та денежка, которую ты мне дал... В общем, она уже не у меня, но вернуть ее еще можно...
     Говоря это, он слегка повернул голову, косясь на окна Нинкиной квартиры. Абзац понимающе хмыкнул и еще больше ослабил удавку.
     - У меня есть знакомый меняла, - продолжал Паук. - Работает в обменнике на Белорусском. Все будет по-честному, на твоих глазах и с использованием самой современной техники. Правда, ты всегда сможешь сказать, что это не та купюра...
     - Смогу, конечно, - сказал Абзац. - Особенно если она вдруг окажется подлинной. Но у меня есть контрольный экземпляр - бумажка из той же пачки.
     - "Контрольный экземпляр" звучит как "контрольный выстрел", - невесело схохмил Паук. - Слушай, неужели мы с тобой могли так лохануться?
     - Я-то точно лоханулся, - сказал Абзац, - а насчет тебя еще посмотрим. Ну-ка, подай, что там у тебя под панелью. Только аккуратно, без глупостей.
     Паук вздохнул, но требованию Абзаца подчинился. Тупоносый полицейский револьвер рукояткой вперед перекочевал на заднее сиденье. Ботиночный шнурок убрался с шеи Паука, и он услышал у себя за спиной характерное жужжание вращающегося барабана и сухой щелчок взведенного курка.
     - Осторожно, - сказал он. - У этой штуковины очень чувствительный курок.
     - Не учи ученого, - сердито огрызнулся Абзац. - Вылезай, пошли. Учти, я зол, как собака. Побежишь - пристрелю.
     - Было бы, от кого бегать, - буркнул Паук, выбираясь из машины. - Сколько можно объяснять?
     Меня самого кинули!
     Они двинулись к подъезду. Абзац на ходу громко хлопал подошвой незашнурованного ботинка, но Паук даже не подумал сострить по этому поводу: обстановка действительно была неподходящей. С растущим удивлением он наблюдал сначала за тем, как Абзац уверенно набирал код на панели цифрового замка, а потом, в лифте, и за тем, как он без раздумий нажал кнопку шестого этажа.
     - Слушай, - сказал он наконец, - ты что, тоже с Нинкой.., того.., этого?..
     - Твоя Нинка не в моем вкусе, - сухо ответил Абзац. Вид у него был угрюмый и озабоченный. - Просто я люблю знать все о тех, с кем веду дела. Это очень помогает в случае.., гм.., недоразумений.
     - Н-да, - сказал Паук. - Этого следовало ожидать. Но я все равно не ожидал.
     Абзац усмехнулся самым краешком губ.
     - Сочувствую. Знаешь, я, помнится, тоже очень удивился, когда Хромой со своими быками заявился ко мне домой. Я-то думал, что им меня век не найти, а вышло по-другому...
     - Слыхал я, как у вас вышло, - сказал Паук. Он хотел добавить еще что-то, но тут лифт прибыл на шестой этаж, и Абзац, снова подобравшись, сделал ему знак стволом револьвера: выходи.
     Паук позвонил в дверь Нинкиной квартиры своим условным звонком: три коротких, один длинный. Абзац тем временем прижался спиной к стене рядом с дверью и навел револьвер Пауку в голову. Паук недовольно покосился в его сторону, но ничего не сказал. Да и что можно было сказать, оказавшись в такой дикой ситуации?
     Ему пришлось позвонить еще трижды, прежде чем Нинка, наконец, открыла дверь. Можно было не спрашивать, почему она так долго не реагировала на звонки: махровый халат на голое тело, распаренное лицо и намотанное поверх мокрых волос полотенце говорили сами за себя. Выщипанные в ниточку брови Нинки удивленно задрались кверху, когда она увидела Паука.
     - Ты что-то забыл? - спросила она с присущей ей напевной интонацией.
     Паук состроил неопределенную гримасу. В этом своем имеющем привычку распахиваться в самые неподходящие моменты халате, чистая, разомлевшая после горячей ванны, Нинка была чертовски привлекательна, и он помимо своей воли начал опять заводиться. Впрочем, черное дуло револьвера, глядевшее ему в висок с расстояния каких-нибудь десяти сантиметров, значительно остужало его пыл.
     - Знаешь, - сказал он смущенно, - тут образовалось одно дельце... В общем, ты изви