еприятности?
   - Приятности, - привычно огрызнулся Чиж.  -  Ты  все-таки  того..,  шагай
отсюда. Что генерал подумает?
   - Что подумает? Если бы он мог тебя сейчас слышать, то наверняка  подумал
бы, что ты клинический идиот. Вернее, маньяк, одержимый навязчивой идеей. Ты
так часто повторяешь слово "генерал", что становишься похожим на попугая. На
сержантского попугая. Кстати, если ты забыл: моего генерала зовут  Георгием.
Георгием Ивановичем.
   - А! - обрадовался Чиж.  -  Как  главного  героя  в  этом  твоем  любимом
фильме.., как его... "Москва слезам не верит"! Теперь я понял, что ты в  нем
нашла. Ну и как он? Не пьет?
   В течение двух или трех секунд он был уверен,  что  ему  вот-вот  залепят
пощечину - прямо по разбитой физиономии, по синякам и царапинам. Он не  стал
бы возражать:  после  кулаков  десантуры  и  милицейского  "демократизатора"
пощечина стала  бы  чем-то  вроде  легкого  десерта,  достойно  завершающего
роскошный обед. Кроме всего прочего,  ему  было  страшно  интересно  узнать,
способен ли он еще вызвать у своей  бывшей  супруги  хоть  какие-то  эмоции,
кроме усталости и раздражения.
   Потом свирепый холодный огонь в ее прозрачных серых глазах погас,  словно
кто-то щелкнул выключателем. В ванне с глухим ревом била сильная струя воды.
Жена повернулась к Чижу спиной, нашла на полке пузырек с каким-то  шампунем,
или гелем, или черт его знает, как там  называлась  эта  дрянь,  второй  год
стоявшая без употребления в самом углу полки, и щедро плеснула из пузырька в
ванну. В том месте, куда била струя воды, моментально вспухло облачко густой
пены и пошло увеличиваться  прямо  на  глазах,  затягивая  поверхность  воды
толстым пушистым слоем.
   - Полезай в воду, - непререкаемым тоном приказала жена.  -  Я  отвернусь,
если ты такой стеснительный.
   - Я не стеснительный, - проворчал Чиж. - Я просто привык строго соблюдать
морально-правовые, этические и.., как это?., социальные нормы. А! Чуть  было
не забыл! Самое главное - субординация. Что скажет Генерал  Иванович,  когда
узнает, что какой-то майоришка показывал стриптиз госпоже генеральше?
   - Иногда ты бываешь просто невыносим, - сказала она неестественно  ровным
тоном и быстро вышла из ванной, плотно закрыв за собой дверь.
   Чиж скорчил ей вслед  рожу,  но  безо  всякого  удовольствия,  просто  по
инерции. Ему было неприятно признать, что после ухода жены  в  ванной  стало
как-то пустовато. Да и только ли в ванной?
   Кряхтя, он полез в корзину с бельем, выкопал  свою  куртку  и  извлек  из
кармана забытые сигареты и зажигалку. Его  так  и  подмывало  докопаться  до
самого дна - раньше там, на дне, в самом углу частенько пряталась чекушка, -
но теперь никакой заначки в корзине не было, и майор взял себя  в  руки.  Он
закурил, стащил с себя трусы и носки и осторожно погрузился в ванну. Горячая
вода огнем обожгла ссадины и ушибы, и Чиж промолчал только потому, что был в
квартире не один.
   "Кстати, - подумал он.  -  Кстати-кстати-кстати...  Ведь  она  так  и  не
сказала, зачем пришла. Я спрашивал два  раза..,  или  даже  три?..  Неважно,
сколько именно. Важно, что она так и не  ответила.  Может  быть,  ей  просто
нечего сказать? Может, она решила вернуться, но  не  знает,  с  чего  начать
разговор?"
   Чиж глубоко затянулся сигаретой и до самого подбородка погрузился в воду,
так что пушистая пена защекотала нижнюю губу.  Хорошо,  подумал  он.  Просто
здорово. Мир на земле и в  человецех  благоволение.  Насчет  того,  что  она
решила вернуться, - это, конечно,  полная  ерунда,  но  могу  же  я  немного
помечтать!
   Несколько минут он мечтал - ровно столько,  сколько  понадобилось,  чтобы
докурить сигарету до самого фильтра. После  этого  он  намылился,  осторожно
потер себя мочалкой, тщательно обходя  синяки  и  ссадины,  сполоснулся  под
душем, побрился и вскоре предстал перед госпожой генеральшей одетый  в  свой
любимый мохнатый халат, распаренный, посвежевший, гладко выбритый  и  словно
заново родившийся на свет.  Госпожа  генеральша  была  права:  половину  его
болячек действительно как рукой сняло. "Сейчас бы заложить сто пятьдесят  за
галстук, и от второй половины следа бы не осталось", - подумал Чиж, подавляя
вздох.
   Он прошел на кухню, звонко хлопая задниками домашних шлепанцев  по  босым
пяткам, и обнаружил, что его дожидается накрытый стол. Госпожа генеральша  в
своем бордовом платье и бриллиантовых серьгах смотрелась  на  кухне  немного
неуместно. К такому наряду больше подошел бы интерьер гостиной  и  чтобы  на
крахмальной скатерти сверкал хрусталь и поблескивало начищенное серебро,  но
то, что ужин был накрыт именно на кухне, создавало атмосферу, очень  близкую
к семейной, - той, которая была у них в их лучшие дни. Кроме того, в отличие
от своей экс-супруги, сам Чиж щеголял отнюдь не  в  смокинге,  а  в  халате,
из-под которого торчали тонкие волосатые ноги.
   - Ого, - сказал он, потирая руки, - еда! Настоящая еда, не из  консервных
банок! Все-таки супружеская жизнь имеет свои преимущества.
   - Я рада, что ты наконец-то это понял, - ровным голосом сказала  жена.  -
Лучше поздно, чем никогда. Открой вино, пожалуйста.
   - Да, - стоя к ней спиной и по очереди выдвигая и задвигая многочисленные
ящики, сказал Чиж. - Конечно. Теперь я понял, зачем  ты  пришла.  Ты  пришла
убедиться, что я все прочувствовал, осознал и полон раскаяния. Это не совсем
соответствует действительности - не на все сто процентов, я имею в  виду,  -
но допустим, что все так и есть. Ну и что теперь? Черт,  да  куда  он  опять
подевался?
   - На верхней полке, - сказала жена. - В красной коробке. Нашел?
   - Нашел, - буркнул Чиж, возвращаясь к столу со штопором в руке.
   Он мастерски откупорил бутылку. Руки у него при этом почти не дрожали. Да
и с чего им было дрожать? Сухое красное - не водка. Чиж терпеть не мог сухое
вино, как, впрочем, и все остальные  вина.  Для  утоления  жажды  существует
вода, а если тебе хочется опьянеть, то сорок градусов - оптимальный вариант.
Это доказал еще Менделеев, а он был умный мужик.
   Впрочем, в данный момент Чиж был готов пересмотреть свое  мнение.  Хорошо
вертеть носом, когда есть из чего выбирать. А если выбора  нет,  то  сойдет,
пожалуй, и этот компот без сахара...
   Он наполнил бокалы, стараясь  не  замечать  испытующего  взгляда  госпожи
генеральши. Ему вдруг сделалось как-то неловко и за себя, и за  нее.  Словно
они, двое взрослых, неглупых людей, ни с того ни  с  сего  затеяли  какую-то
детскую игру. Он никак не мог понять, почему люди не могут жить  просто,  не
мучая себя и друг друга.
   - За встречу? - с вопросительной интонацией сказал он, поднимая бокал.
   - За встречу, - откликнулась она и, не чокаясь, поднесла бокал к губам.
   Чиж смотрел, как она пьет -  как  всегда,  с  непринужденным  изяществом,
маленькими, медленными глотками, - и  думал  о  том,  что  существует  такая
примета, согласно которой мужу и жене нельзя чокаться, иначе в доме не будет
денег...
   Он поднял бокал и поднес его  к  губам.  Терпкий  аромат  вина  ударил  в
ноздри, заставив их затрепетать. Чиж посмотрел на жену поверх бокала и успел
перехватить ее напряженный взгляд прежде, чем она поспешно отвела глаза.
   "Хорошая штука - вино, - подумал Чиж. - Если бы в  этом  чертовом  бокале
была водка, даже не знаю, как бы я себя повел."
   Он  слегка  смочил  вином  губы,  чтобы  все  это  не  выглядело  детской
демонстрацией, и  осторожно  поставил  бокал  на  стол.  Губы  он  сразу  же
промокнул салфеткой, но на них все равно остался терпкий сухой привкус.
   - Ну-с, - бодро сказал он, наваливая себе в тарелку салата, - так ты  мне
скажешь все-таки, чему я обязан приятностью нашей встречи?  Мне  не  хочется
повторяться, но я надеюсь, что твой визит вызван не ссорой с генералом?
   - Хамишь, Чижик, - грустно сказала жена. - Хамишь и врешь. Совсем  не  на
это ты надеешься.
   - Ну  хорошо,  -  с  аппетитом  жуя  и  наслаждаясь  полузабытым  вкусом,
согласился  Чиж.  -  Хорошо,  хорошо...  Переспорить  тебя  мне  никогда  не
удавалось, поэтому я лучше сразу сдамся  и  подниму  лапки  кверху.  Я  тебя
полтора года не видел, так что ссориться  не  хотелось  бы...  Согласен,  на
самом деле я надеялся совсем на другое: что  твой  генерал  тебя  наконец-то
выгнал.., то есть, пардон, что  ты  выгнала  его...  Ну,  в  общем,  что  вы
разбежались и ты решила вернуться. Явиться, так сказать, с повинной.
   - А ты изменился, - медленно сказала она. - Стал откровеннее.
   - Так ведь я никогда и не скрывал, что не испытываю никакого восторга  по
поводу этого развода, -  прежним  бодрым  тоном  проговорил  Чиж,  плотоядно
вонзая вилку в сочную свиную отбивную. "Какая закуска пропадает, - огорченно
подумал он. - Какая закуска!" - Тем более что ты не просто ушла,  а  ушла  к
генералу. Меня это, в общем-то,  почти  не  задевает,  но  на  тебя  бросает
определенную тень.  Хотя  вынужден  признать,  что  ушла  ты  не  столько  к
генералу, сколько от меня. И правильно сделала. Бывают моменты, когда я  сам
готов бежать от  себя  на  все  четыре  стороны,  но  это,  сама  понимаешь,
невозможно.
   Госпожа генеральша задумчиво взяла со  стола  бутылку,  слегка  наклонила
горлышко в сторону Чижа (майор отрицательно качнул головой), наполнила  свой
бокал и поставила бутылку  на  место.  Обалдеть  можно,  подумал  Чиж.  Сама
принесла,  сама  наливает...  Этикет  побоку.  Чем  это  они  по  вечерам  с
господином генералом развлекаются? Мне, выходит, нельзя, а генералу можно?
   - Ты изменился, - повторила она, сделав глоток из  бокала.  -  Только  не
пойму, в какую сторону. Но в том, что у тебя неприятности, я не сомневаюсь.
   - Еще бы, - хмыкнул Чиж, совершая  хищные  круговые  движения  нацеленной
вниз вилкой над тарелками и блюдами. - К такому выводу не придет  разве  что
слепой... При моей-то роже!
   Он вонзил вилку в  очередную  отбивную,  отправил  в  рот  до  неприличия
большой кусок и мечтательно закатил глаза.
   - Ммм, - промычал он. - Мммммм!!!
   Госпожа  генеральша  поморщилась,  как  делала  всегда,   когда   Чиж   в
неподходящий, с ее точки зрения, момент принимался валять дурака.
   - Перестань паясничать, - потребовала она,  -  и  объясни,  что  с  тобой
происходит.
   Чиж начал жевать быстрее. Жена терпеливо ждала. Он проглотил недожеванное
мясо, едва не подавился, хотел  было  запить  это  дело  вином,  но  вовремя
спохватился и отдернул руку.
   - Даже не подумаю, - спокойно  сказал  он.  -  Во-первых,  это  служебная
тайна, а во-вторых, с некоторых пор мои проблемы не касаются тебя. Возможно,
это звучит чересчур грубо, но это действительно так.
   Внутри у него все болело, и виноваты в этом  были  вовсе  не  ушибы.  Ему
приходилось  прилагать  нечеловеческие  усилия  к  тому,  чтобы  боль   была
незаметна снаружи, и он вовсе не был уверен,  что  это  у  него  получается.
"Ай-яй-яй, - подумал он. - А я-то, дурак, был уверен, что все уже  прошло  и
забылось. Банально, но факт: эта встреча похожа на...  На  что,  собственно?
Ну, допустим, оттяпали человеку ногу или, скажем, руку, а через полтора года
он вдруг обнаруживает, что его ампутированная конечность не  похоронена,  не
сожжена, не отдана в анатомический театр, или  что  там  они  еще  делают  с
отрезанными руками-ногами... Ничего подобного! Ее пришили к чужому телу, она
отлично прижилась и великолепно себя  чувствует.  За  полтора  года  ты  уже
привык считать свое увечье чем-то  само  собой  разумеющимся,  а  тут  вдруг
видишь: ба, да это ж моя рука!  Или  нога...  Отдайте,  сволочи!  Не  имеете
права! А они тебе: имеем, дружок, закон на нашей стороне,  да  и  конечности
твоей, сам видишь, на новом месте лучше, чем с обой..."
   "Сантименты", - подумал он, глядя, как его бывшая жена  мелкими  глотками
пьет вино. Она пила медленно, опустив глаза в бокал, и он  в  очередной  раз
поразился тому, какая она  все-таки  красивая.  Королева.  Она  всегда  была
королевой, а теперь, после полутора  лет  относительно  спокойной  жизни  со
своим генералом Жорой, стала просто чертовски хороша, - так хороша, что  Чиж
не мог понять, как это она в свое время вышла за него замуж и пятнадцать лет
прожила с ним.
   Есть ему вдруг расхотелось. Он встал из-за стола, подошел к окну  и  стал
смотреть в темноту, где яркими зеленовато-голубыми  звездами  горели  редкие
фонари и светились  разноцветные  прямоугольники  окон.  У  него  за  спиной
щелкнула зажигалка, потянуло дымком. "Это еще что  за  новости?"  -  подумал
Чиж.
   - И давно ты начала курить? - не оборачиваясь, спросил он.
   - Давно, - сказала она. - Что-то около полутора  лет.  Как-то  мне  тогда
было...
   Она оборвала начатую фразу, помолчала какое-то время и заговорила снова.
   - Собственно, в Москве  мы  проездом.  Георгия  переводят  в  Выборг.  Мы
пробудем здесь неделю или немного меньше...  Не  знаю,  сколько  точно,  это
зависит от того, как пойдут дела. Я решила.., гм.., решила  зайти  и  отдать
тебе ключи от квартиры.
   - В Выборге красиво, - сказал Чиж.
   - А за ключи спасибо. Я свои потерял. Как раз сегодня, представляешь? Так
что тебя мне сам Бог послал.
   Он замолчал, не зная, что еще сказать. Молчание росло и крепло, становясь
несокрушимым, как Великая китайская стена. В этом было что-то не правильное,
но Чиж не понимал, как можно изменить  то,  что  уже  состоялось.  Все  было
решено, все сказано, мосты догорели и рухнули, и двигаться можно было только
вперед - навстречу Сапсану, Хромому, депутату Кондрашову и киллеру по кличке
Абзац.
   Он закурил и, наблюдая за отражением красного огонька  своей  сигареты  в
черном оконном стекле, слушал, как стучали  по  паркету  острые  каблуки  ее
туфель. Он слышал, как она вызывала по  телефону  такси.  Потом  в  прихожей
звякнула о полочку связка ключей. "Надо бы проводить",  -  подумал  Чиж,  но
оборачиваться было тяжело. Стоять у окна, курить и смотреть в  темноту  было
легче.
   - Ты меня проводишь? -  послышался  из  прихожей  ее  голос,  как  всегда
уверенный и ровный.
   - Да, - сказал он, гася в пепельнице сигарету. - Да, конечно.
   Перед уходом она  легко  коснулась  губами  его  щеки  и  тут  же  стерла
оставленный губной помадой след носовым платком, который,  оказывается,  был
предусмотрительно зажат у нее в кулаке.
   - Держись, Чижик, - сказала она.
   - А  я  что,  -  бодро  сказал  Чиж  и  улыбнулся  во  весь  рот  улыбкой
клинического дебила. - Я ничего. Привет Георгию Ивановичу. Да нет, я  вполне
серьезно. Передай ему привет. Он ведь в курсе, что ты у меня? Вот и передай.
Так, мол, скажи, и так: мой бывший передает тебе привет и желает всех благ.
   - Опять ты паясничаешь, - сказала она, резко повернулась  на  каблуках  и
вышла, громко хлопнув дверью.
   - Да  ничего  подобного,  -  вполголоса  возразил  Чиж,  слушая,  как  на
лестничной  площадке  лязгают   двери   лифта.   -   Я   не   паясничаю,   я
сентиментальничаю.
   Он вернулся на кухню, не спеша убрал со стола, вымыл посуду и выкурил еще
одну сигарету. Через полчаса  в  прихожей  зазвонил  телефон,  и  Чиж  пошел
поднимать трубку, ни капли не сомневаясь в том, что звонит Кондратов.
 
Глава 12 
 
ПУЛЯ - ДУРА 
 
   Абзац не торопясь вел  машину  к  своему  дому,  думая  о  том,  что  ему
предстоит довольно утомительная процедура. Нужно  было  для  начала  заехать
домой переодеться и лишь после этого  гнать  машину  на  стоянку.  Оставлять
вызывающе новый "ягуар" прямо на улице было опасно, а шагать от  стоянки  до
подъезда в своем теперешнем виде Абзацу совсем не хотелось. Он жил в элитном
доме, соседи у него были очень приличные, да и вообще...
   "Пропади она пропадом, эта машина, - подумал Абзац. - Разок переночует во
дворе, ничего с ней не случится. А если случится, всех наизнанку  выверну  -
всю окрестную шпану. И потом, там ведь будет  круглосуточная  охрана  -  два
придурка в джипе. Они, конечно, вряд ли станут ложиться костьми, защищая мой
автомобиль, но все-таки наутро будет с кого спросить."
   Он похлопал себя по карманам в  поисках  сигареты,  потом  вспомнил,  что
выбросил всю пачку в окно, и плюнул с досады. Надо было стрельнуть пару штук
у этого альтруиста... Николая, кажется. У друга Коли... Странный парень.  На
бандита не похож, на соглядатая тоже  не  тянет:  поведение  не  то.  Не  та
повадка. Ни расспросов, ни попыток навязаться в попутчики...
   Он недовольно покосился в зеркало заднего  вида,  где  неотвязно  маячили
фары джипа. "Пастухи" окончательно перестали  прятаться  -  нагло  ехали  по
пятам, на перекрестках вплотную подпирая "ягуар" высоким  передним  бампером
своего внедорожника.
   "Правильно, - подумал Абзац. - А зачем прятаться? Я знаю, что они  знают,
что мне известно, что они за мной следят. Вот так. Ребра мне пересчитали,  в
морду плюнули, я утерся и делаю, что велено,  -  сижу  и  жду  звонка.  Вот,
прогулялся, сорвал злость, получил пару раз по хребту. Это разрешается,  это
сколько угодно. Попросить как следует, так они еще и добавят."
   Не выпуская из рук  обтянутый  пористой  резиной  обод  рулевого  колеса,
Шкабров напряг все мышцы и повел плечами. Это было больно,  но  он  внезапно
обнаружил, что бодр и свеж, как никогда в последнее  время.  Где-то  глубоко
под ложечкой все еще жило неприятное  сосущее  чувство:  казалось,  что  там
открылась некая черная дыра, в которую только вставь жестяную воронку и лей,
лей, лей - бутылками, литрами, канистрами... Эта дыра не закрывалась  ни  на
мгновение, но теперь Абзац вдруг обнаружил, что может  не  обращать  на  нее
внимания. Зато голова была ясной, и мысли маршировали внутри  нее  стройными
колоннами, как солдаты на строевом смотре.
   "Ба, - воскликнул Абзац, -  это  что-то!  Неужто  я  наконец  протрезвел?
Причем протрезвел настолько, что в конце  концов  заметил,  сколько  времени
проходил пьяным... Да,  дела...  Выпивка  для  русского  человека,  конечно,
праздник, но все-таки прав тот тип, который первым сказал, что  трезвость  -
норма жизни. Норма! А праздник - он и есть праздник. Праздновать без просыпу
нельзя, так и подохнуть недолго."
   "Допраздновался, - подумал он, снова покосившись в  зеркало.  -  Езжу  по
городу с почетным эскортом,  как  питбультерьер  на  поводке...  Скучно  им,
беднягам, за мной по всему городу таскаться, да и бензина  жалко,  наверное.
Никак они в толк не возьмут, зачем Хромой их ко мне приставил. Они же знают,
что я уже спекся. Бежать мне некуда, да и Хромой меня конкретно  предупредил
насчет всякой беготни: ноги, мол, переломаю,  семь  шкур  спущу  и  голым  в
Африку пущу."
   Неожиданно для себя самого  он  резко  развернул  "ягуар"  прямо  посреди
улицы.  Машина  опасно  накренилась,   протестующе   завизжала   покрышками,
выровнялась и как ни в чем не бывало покатилась по улице  в  противоположном
направлении. Абзац посмотрел в зеркало заднего вида и еще немного  снизил  и
без того мизерную скорость: красный "ниссан" застрял на  развороте,  зажатый
двумя параллельными транспортными потоками.
   "Вот так, - злорадствовал  Шкабров.  -  Теперь  они  не  благодушествуют.
Матерятся, наверное, так, что в машине стекла дрожат.  Это  хорошо,  это  им
полезно... Теперь они будут держать ушки на макушке и не отстанут от меня ни
на шаг. Что и требуется доказать.
   О чем я думал все это время? Что творил? Если бы  так  действовал  кто-то
другой, я бы решил, что парень либо сошел с ума, либо ищет  смерти.  Да  что
там! Я бы решил, что этот придурок пропил последние мозги, и, между  прочим,
был бы абсолютно прав. Хромой - дурак,  что  со  мной  связался.  Я  же  мог
завалить ему все дело. Да я его уже почти завалил, и единственное объяснение
тому,  что  старая  сволочь  продолжает   за   меня   цепляться,   это   его
патологическая скупость. Он наверняка рассчитывает  пришить  меня  сразу  же
после того, как я завершу свою часть работы. Посмотрим. То, что я  собираюсь
сделать, конечно, не очень разумно, но м