й вмятинами и пятнами красно-коричневой грунтовки "запорожец". Из него выбрался тучный гражданин лет пятидесяти, одетый в добротную, но основательно потертую кожаную куртку на меху и настоящие полярные унты из оленьей шкуры. Поправляя на голове меховую шапку и на ходу копаясь в бумажнике, водитель "запорожца" неторопливо направился к магазину.
     Дверцу машины он не запер, и Абзацу даже через дорогу был виден торчавший в замке ключ зажигания. Укрепленный на кольце блестящий брелок мерно покачивался.
     Странный тип, подумал Абзац о хозяине "запорожца". С виду его беспечным не назовешь - уж очень он основательный и солидный. Такие обычно берегут свою собственность, как зеницу ока. Конечно, на эту ржавую жестянку вряд ли польстится даже обкурившийся подросток, но все-таки... Может быть, машина не его?
     Да, подумал он, Моряк бы свой "бокстер" так не оставил. Моряк... Моряк сейчас в кабаке. Это в двух кварталах отсюда, на Покровке. Если на машине, то понадобится от силы пять минут. Немного рискованно, конечно, но зато получится, как в анекдоте про "нового русского"...
     Додумывал он эту мысль уже на ходу, лихорадочно напяливая плащ и нахлобучивая на голову свою дурацкую шляпу с узкими полями. Слава богу, что хоть чемодан остался дома...
     Он натянул перчатки, перебежал через дорогу и с самым непринужденным видом открыл дверцу "запорожца". Двигатель чихнул и ожил, заставив старую машину затрястись. Все вокруг вибрировало и дребезжало, сиденье оказалось придвинутым слишком близко к приборной панели. Абзац задним ходом выкатился со стоянки, пытаясь на ходу отодвинуть сиденье подальше. На вход в магазин он не смотрел: все равно путь к отступлению был отрезан.
     Несмотря на свой предынфарктный внешний вид, "запорожец" бежал на удивление бойко. Стрелки на приборах прыгали, как сумасшедшие, от одного крайнего значения до другого, двигатель тарахтел, как газонокосилка на полном ходу, в багажнике что-то громыхало и булькало. В углу лобового стекла была прилеплена бумажка с изображением легкового автомобиля и надписью "Общественный инспектор ГИБДД". Эта надпись более или менее объясняла беспечность хозяина машины: он просто не мог поверить, что кто-то наберется наглости угнать машину общественного инспектора.
     По случаю пасмурной погоды неоновая вывеска над входом в ресторан уже полыхала переливами красного, зеленого и синего огня. Машин на стоянке почти не было, и Абзац издали увидел серебристый "бокстер", казавшийся совсем маленьким по сравнению со стоявшими рядом "вольво" и "мерседесом".
     Красивая машина, подумал Абзац, разгоняя свою ржавую тележку до немыслимой скорости - девяносто километров в час. Слишком красивая машина.
     Не соответствует внутреннему облику водителя. Ничего, это мы сейчас поправим...
     При въезде на стоянку "запорожец" сильно занесло на льду, и Абзац чуть было не промазал. Рискованно, черт, подумал он, изо всех сил выравнивая машину. Вот влеплюсь сейчас в "мере" и что тогда?
     Ему удалось справиться с управлением буквально в последнюю секунду. Нахально вздернутый нос старенького "запорожца" с неприятным лязгом протаранил задний борт "порше". Хрустнул пластик, зазвенело стекло, и в то же мгновение сигнализация "бокстера" принялась истерично вопить, оглашая улицу пронзительным воем и улюлюканьем. Уцелевшие фонари замигали, сопровождая этот оглушительный шум световыми эффектами.
     Абзац быстро приоткрыл дверцу "запорожца" со своей стороны, но выходить пока не стал, дожидаясь развития событий. Долго ждать ему не пришлось: стеклянные двери ресторана распахнулись, как от сильного порыва ветра, и на крыльцо выскочил Моряк. Он был без куртки, полы пиджака трепетали на резком декабрьском ветру, а в левом кулаке белела прихваченная со стола ресторанная салфетка.
     На мгновение Моряк замер на месте, издалека оценивая степень разрушений и явно будучи не в силах поверить собственным глазам, потом лицо его закаменело, превратившись в маску священного гнева, и он пулей бросился вниз по ступенькам.
     Двое или трое прохожих остановились, с интересом наблюдая за этой корридой. Удивить московского обывателя чем бы то ни было - задача не из легких, но на сей раз Абзац, похоже, ухитрился с ней справиться. Перед тем как выбраться из машины и с места в карьер включить вторую космическую, он успел расслышать чье-то одобрительное замечание по поводу суммы, в которую обойдется ремонт "бокстера".
     Потом он обернулся, проверяя, близко ли Моряк, трусливо втянул голову в плечи и бросился наутек, придерживая на голове шляпу и путаясь в полах старомодного плаща.
     - Стой, падло! - разъяренным быком взревел Моряк, пускаясь в погоню. - Стой, сучара! Урою гниду!
     Абзац на бегу ухмыльнулся краешком рта. Конечно, такому авторитетному господину, каким привык считать себя Моряк, не пристало гоняться по улицам с салфеткой в руке за каким-то лохом. Это ему, как говорится, "не в уровень", но бывают случаи, когда рефлексы оказываются сильнее разума. И дело тут даже не в деньгах. Ведь не мог же Моряк всерьез рассчитывать на возмещение убытков со стороны владельца древнего "запора" и смешной шляпы с узкими полями! Сейчас разъяренный бандит хотел только одного: догнать наглеца и для начала накостылять ему по шее.
     Сворачивая в проходной двор, Абзац расчетливо наступил на бугристый нарост грязного льда, образовавшийся под водосточной трубой. Нога, как и следовало ожидать, поехала в сторону, и он неловко приземлился на одно колено, что дало Моряку возможность заметно сократить дистанцию. Растопыренная пятерня скользнула по рукаву поношенного плаща, норовя вцепиться и рвануть, но Абзац каким-то чудом вывернулся и бросился в глубину проходного Двора, увлекая за собой преследователя.
     Несмотря на избыточный вес и развеселый образ жизни, Моряк был в приличной спортивной форме, чему немало способствовали ежедневные посещения тренажерного зала. Это было хорошо: больше всего Абзац боялся, что запыхавшийся преследователь откажется от продолжения погони и махнет рукой, приняв решение вычислить своего обидчика по номеру машины. Тот, однако, даже не думал отступать, хотя раздававшееся за спиной у Абзаца тяжелое пыхтение яснее всяких слов говорило о том, что бегать Моряк отвык.
     Ну, и хватит, пожалуй, подумал Абзац, бомбой влетая в какой-то подъезд. В нос ударила кошачья вонь. "Подходящее место, - подумал он. - В Москве навалом мест, словно нарочно предназначенных для убийства, и это, похоже, одно из лучших. Во всяком случае, грязь и вонь отлично гармонируют с внутренним обликом Моряка.
     Он остановился и резко повернулся лицом к преследователю. Моряк был тут как тут. С торжествующим рычанием он подскочил к Абзацу, схватил его обеими руками за лацканы плаща и тряхнул так, что смешная шляпа с узкими полями бесшумно упала на пол и покатилась по заплеванным ступенькам.
     - Отбегался, чемпион, - прохрипел Моряк. - Теперь молись, козья морда! Знаешь, на какие бабки ты попал?
     - Эй, Моряк, - сказал ему Абзац, - ты слишком долго плавал. Меня просили передать тебе привет.
     - Чего? - тупо спросил Моряк, от растерянности переставая трясти свою казавшуюся беззащитной жертву. - Какой, на хрен, привет? От кого?
     - От Валентины Коровиной, - ответил Абзац, вынимая правую руку из кармана. - Она тебя ждет не дождется.
     Пятидюймовое лезвие складного ножа раскрылось с негромким щелчком. Глаза Моряка испуганно округлились: он понял. Его руки напряглись, пытаясь оттолкнуть Абзаца, но было поздно: двенадцать сантиметров холодной, хорошо отточенной стали легко прошли сквозь одежду и расслоили мышцы живота, заставив Моряка издать длинный свистящий вздох.
     Абзац отстранился от своей жертвы на вытянутую руку, чтобы не запачкаться кровью. Ему нечасто приходилось убивать людей вот так, глаза в глаза, и он подумал, что это не самое приятное занятие. Посеревшее лицо Моряка сейчас не выражало ничего, кроме безграничного тупого недоумения, и это выражение очень не понравилось Абзацу. Глядя во внезапно заслезившиеся глаза человека, который был уже на девяносто процентов покойником, он в который уже раз с неприятным холодком подумал, что мог ошибиться, присвоив себе право судить и приводить в исполнение приговоры.
     Моряк покачнулся, закрывая глаза, и тогда Абзац снова ударил его ножом, на сей раз нацелив испачканное кровью лезвие под подбородок. "Э-к!" - сдавленно сказал Моряк, подавившись сталью. Абзац нажал посильнее, вгоняя нож до конца, а потом выпустил скользкую от крови рукоятку, одновременно оттолкнув обмякшее тело ногой. Моряк скатился по ступенькам, пачкая их кровью.
     Абзац спустился следом, на ходу снимая перчатки. Он на секунду задержался, чтобы пощупать пульс. Как и следовало ожидать, пульса не было.
     Абзац равнодушно перешагнул через тело. В это время где-то наверху щелкнул замок, и с протяжным скрипом открылась дверь квартиры. Внимательно глядя под ноги, чтобы не испачкать кровью подошвы, Абзац вышел из подъезда и аккуратно прикрыл за собой дверь.
     Сделав небольшой крюк дворами и по дороге избавившись от окровавленных перчаток, маскарадных очков и плаща, он вернулся на Покровку и смешался с толпой. В короткой кожаной куртке было прохладно, резкий ветер ерошил волосы на непокрытой голове. На площади Покровских ворот Абзац поймал такси, с удовольствием окунувшись в пахнущее бензином и синтетической обивкой сидений сухое тепло автомобильного салона.
     - Куда поедем, командир? - спросил водитель.
     - Прямо, - ответил Абзац, - На северо-восток, а потом строго на север.
     - Ага, - сказал водитель, - ясно. На север - это по Полярной звезде, что ли?
     - Ну, если у вас нет компаса, то, конечно, по Полярной звезде.
     Водитель рассмеялся и плавно тронул машину с места. Включать счетчик он не стал. Абзац равнодушно покосился на привинченную к крышке бардачка табличку с грозным окриком: "Не курить!", достал пачку, зубами вытянул из нее сигарету, чиркнул колесиком зажигалки и окутался облаком дыма.
     Водитель потер указательным пальцем заметно искривленную переносицу, вынул из кармана куртки плоский серебряный портсигар с выбитым на крышке орлом и тоже закурил. Он не задавал вопросов, хотя это стоило ему больших усилий.
     - Ты не заболел? - спросил у него Абзац.
     - Да нет как будто, - ответил тот, плавно притормаживая перед перекрестком. - А что, похоже?
     - Очень. Ты ведешь машину почти как нормальный человек. Это тревожный симптом.
     - Я взял эту телегу под честное слово, - объяснил Паук. - Не могу же я после этого ее разбить!
     А у тебя.., гм.., все в порядке?
     - Как обычно, - равнодушно отозвался Абзац. - Живые продолжают жить и делать глупости, а мертвые мертвы. В этом глупом мире почему-то не происходит ничего нового.
     - Ба! - воскликнул Паук. - Ты не обижайся, но в этих рассуждениях мне чудится что-то знакомое.
     Они сильно напоминают мне крокодиловы слезы.
     - Я не обижаюсь, - сказал Абзац. - Наверное, в этом есть сермяжная правда. К сожалению, она скрыта так глубоко, что я не могу ее разглядеть.
     - Это потому, что ты посеял свои черные очки с оконными стеклами, - сказал Паук. - Но тебе не кажется, что пора вернуться к нашим баранам?
     - Кстати, о наших баранах, - поудобнее устраиваясь на сиденье, сказал Абзац. - Откуда ты, черт подери, взялся? Да еще и на таксопарковской машине. Что это за цирк?
     - Цирк был, когда ты на чужом "запорожце" таранил тачку Моряка. Ей-богу, я так смеялся, что чуть было вас не упустил.
     - Это не ответ, Паучилло, - сказал Абзац. - Ты что, за мной следил?
     - Старался, во всяком случае. Следить за тобой - занятие не для слабонервных. Но я ориентировался по Моряку. Достаточно было найти его, и ты немедленно обнаруживался где-то поблизости.
     - А зачем это тебе понадобилось?
     - Спроси что-нибудь полегче. Во-первых, мне было любопытно. Торговля сейчас идет совсем вяло, так почему бы не развлечься? Это интереснее, чем смотреть боевики по телевизору.
     - А во-вторых?
     - Во-вторых? - Паук смущенно рассмеялся. - Во-вторых, заказчик - нервный тип. Он из тех недотыкомок, которых каждый дурак считает своим долгом развести на пальцах. Он, видишь ли, боится, что я затеял аферу с целью выманить у него эти несчастные пять штук. А безумие, как известно, довольно заразительная штука. В общем, мне показалось, что будет спокойнее, если я все увижу своими глазами.
     - Болван, - сказал Абзац. - За такие дела тебе знаешь, что полагается? И потом, много ли ты увидел?
     - Достаточно, - сказал Паук. - Вы убежали вдвоем, а вернулся ты один, и притом без своих маспарадных тряпок. Машина Моряка, наверное, до сих пор на стоянке орет благим матом. А в ту подворотню на Покровке почти сразу нырнули две машины с ментами и "скорая". У меня только одно сомнение: а вдруг они его откачают?
     - Не откачают, - успокоил его Абзац. - И потом, тебе-то какое дело?
     - Да никакого! - воскликнул Паук. - Я же говорю: клиент - типичный психопат, а я от него заразился. Понимаешь, как-то это все меня зацепило... Даже не знаю, как объяснить. В общем, я даже ездить стал осторожнее. Все время кажется, что вот сейчас выскочит на дорогу какая-нибудь старая кошелка с клюкой и авоськой, а я затормозить не успею.
     - Действительно, психопат, - сказал Абзац. - Типичная фобия.
     - Так я же говорю!
     - Если, конечно, ты не водишь меня за нос, - продолжал Абзац. - Смотри, Паучилло! Мне как-то трудно поверить в твой альтруизм.
     - Мне тоже, - признался Паук. - И на старуху бывает проруха! Но есть еще одна причина, по которой я тебя искал. Открой-ка бардачок. Там для тебя кое-что есть.
     Абзац открыл бардачок. Поверх отверток, ветоши и каких-то путевых листов лежал сверток из пожелтевшей газеты. По размеру и форме свертка было нетрудно догадаться, что в нем. Абзац развернул газету и пробежал большим пальцем по срезу тощей пачки стодолларовых купюр. Потом он наугад вытащил одну бумажку из середины пачки и придирчиво осмотрел ее со всех сторон. Бумажка была новенькая и, казалось, все еще пахла типографской краской.
     - Цена крови, - хмыкнул он, убирая деньги во внутренний карман куртки. - Ну да с паршивой овцы хоть шерсти клок...
     - Дорога ложка к обеду, - подхватил Паук, - Я конечно, извиняюсь, но разве посреднику ничего не полагается?
     - Посреднику, как правило, платит заказчик, - напомнил Абзац.
     - Он нищий, - сказал Паук.
     - Альтруист, - проворчал Абзац, копаясь во внутреннем кармане. - Благотворитель! Живодер, малолетний преступник... Кровопийца, паразит!
     - Обожаю изящную словесность, - признался Паук. - Хватит, хватит! Сотни вполне достаточно. Я нищих не обираю. А деньги с тебя беру только для того, чтобы ты перестал прикидывать, сколько бабок я от тебя утаил.
     - Вот спасибо! - воскликнул Абзац. - Теперь я буду спать спокойно. А заказчика своего прокати на похороны. Думаю, братва купит Моряку местечко на Ваганьковском.
     Паук молча кивнул, задумчиво дымя зажатой в зубах сигаретой.
     - На Ваганьковском хорошо, - сказал он. - Тихо, уютно... Да-а... Значит, потонул наш Моряк.
     - Как "Титаник", - подтвердил Абзац. - Останови-ка здесь.
     - Ты уже дома? - спросил Паук, притормаживая у бровки тротуара.
     - Не смеши меня, - сказал Абзац. - Так я тебе и ответил. А будешь таскаться за мной по пятам, я решу, что у тебя в этом деле свой интерес, и отвинчу тебе голову.
     - Что за время, - вздохнул Паук, - что за страна! Кругом грубые, глубоко невежественные люди, у которых на уме одни деньги.
     - Зачем одни деньги? - с сильным кавказским акцентом возмутился Абзац. - Два, деньги, три Деньги.., много деньги!
     Он пожал протянутую Пауком руку и выбрался из машины. Такси укатило, оставляя за собой длинный шлейф белого пара. Абзац поднял воротник кожанки, прикрывая уши от режущего морозного ветра, и не спеша двинулся к метро. На улице по-прежнему было холодно, но лежавший во внутреннем кармане кожанки газетный сверток уютно похрустывал при каждом движении, согревая душу. Абзац хотел было сразу зайти в обменный пункт, но передумал: в бумажнике еще оставалась кое-какая мелочь, а в холодильнике, что стоял на кухне у дяди Феди, должна была оставаться позавчерашняя колбаса. Пока перебьюсь, решил он. Зато можно будет вернуть дяде Феде долг, а то старик в последнее время начал много ворчать...
     Ему казалось, что теперь он может немного отдохнуть, расслабиться и хотя бы в течение нескольких недель вообще не думать о деньгах. Деньги нужны для того, чтобы о них не думать, вспомнил он старую поговорку. Вот мы и попробуем немного пожить, не думая о деньгах...
     Очень скоро ему суждено будет воочию убедиться в тщетности этих надежд, но идя от места, где его высадил Паук, к станции метро, Абзац испытывал облегчение.

Глава 13

Привет от дяди Бена

     Леха-Лоха вернулся из деревни Ежики под вечер, чувствуя себя неимоверно грязным, заросшим и одичавшим, как Маугли. Свежего воздуха он наглотался на десять лет вперед, а на милые сердцу пейзажи средней полосы России насмотрелся буквально до тошноты. Теперь он ощущал себя как человек, в пешем строю переваливший через какие-нибудь Саяны. К таким результатам привело всего-навсего недельное пребывание на лоне природы, что лишний паз доказывало аксиому: Леха-Лоха был человеком сугубо городским. Разные деревенские прелести могли доставить ему удовольствие лишь тогда, когда употреблялись в малых дозах, как змеиный яд. Его знакомство с природой, погодой и прочими пейзажами ограничивалось нечастыми выездами на шашлыки с приятелями. Он ни разу не ночевал в палатке или, боже сохрани, на голой земле у костра - ни разу не ночевал и не собирался этого делать.
     Конечно, в Ежиках, на усадьбе Кузнеца, которую Леха охранял от соседских кур и бродячих кобелей (благо больше охранять ее было не от кого), спать на голой земле ему не пришлось. В его распоряжении находился топчан, застеленный каким-то провонявшим соляркой тряпьем. Насколько понял Леха, на этой собачьей подстилке раньше ночевал сам Кузнец, которого что-то нигде не было видно. Горбатый Гаркун на вопрос о хозяине туманно ответил, что тот "укатил развеяться", но куда именно укатил и когда намерен вернуться, уточнять не стал. Впрочем, Лехе на это было в высшей степени начхать - нет и не надо.
     Потом куда-то пропал Мышляев, а потом и очкарик Заболотный, который целыми днями что-то такое варил за плотно закрытыми и запертыми на засов дверями, смылся в город на рейсовом автобусе, прихватив с собой Гаркуна.
     Леха остался один, как перст, на целых четыре дня. В принципе, это было не так уж плохо, поскольку деньги шли, работы никакой не предвиделось, а рожи Мышляева и его друзей-приятелей уже успели примелькаться до тошноты.
     Леха-Лоха не был знаком с мудрым утверждением кого-то из великих мыслителей прошлого, гласившим, что сильнее всего мы не любим именно тех людей, которым сделали какую-нибудь пакость. Тем не менее, действовал он в полном соответствии с этой старой истиной. Окопавшуюся в Ежиках компанию он презирал. А как еще, скажите, можно относиться к людям, которые даже не заметили, что у них из-под носа увели двадцать пять тысяч баксов?! Даже если на минуту допустить, что двадцать пять штук для них - тьфу, мелочь, то все четверо все равно выглядели в глазах Лехи полными идиотами. Ты можешь спустить деньги в сортир, если у тебя есть лишние, но позволять себя обворовывать ты просто не имеешь права. Рассеянность Мышляева, который не заметил исчезновения такой крупной суммы, настолько поколебала Лехину веру в его умственные способности, что плечистый охранник почти перестал бояться своего грозного босса.
     Оставшись на усадьбе полновластным хозяином, Леха предпринял ряд активных, но в целом безуспешных попыток разжиться еще чем-нибудь ценным.
     Теперь, когда его долг Пистону был благополучно погашен, он внутренне расслабился. Настало время подумать уже не о спасении своей шкуры, а о материальной выгоде, которую можно было извлечь из своего нынешнего положения. Первым делом Лехе на ум