зывается платить, да еще и обзаводится приятелем -  майором  милиции.
Он не знает, что я майор,  а  вот  этим  ублюдкам  почему-то  это  известно.
Логично? Вполне! А то, что Олег как-то уж очень ловко  управляется  с  любым
оружием, которое подворачивается ему под руку, да еще и  таскает  за  поясом
заряженный "вальтер", объяснить еще легче. Не все бизнесмены похожи на мешки
с долларами. Среди них попадаются и крутые  ребята,  отслужившие  срочную  в
спецназе и прошедшие огонь и воду и медные трубы. Они знают, что на  милицию
надеяться нечего, и защищают себя и свой  бизнес  как  умеют.  А  умеют  они
сплошь и рядом очень даже неплохо...
   А если так, то и беспокоиться не о чем. Главное, чтобы  ребятки  подольше
пролежали на дне, покормили рыбу. Главное, чтобы  Олег  отогнал  "лендровер"
как можно дальше, не наследил внутри и не попался по дороге за рулем  чужого
автомобиля. Он действовал в пределах необходимой самообороны, а раз так,  то
с  точки  зрения  закона  он  виновен  разве  что  в   незаконном   хранении
огнестрельного оружия. А кто его видел, это оружие? Кто видел, тот ничего не
скажет, поскольку никакой  необходимости  в  этом  не  было  и  нет.  А  тот
неприятный  эпизод,  который  имел  место,   когда   они   одевались   после
вынужденного купания, можно  с  чистой  совестью  списать  на  разгулявшиеся
нервы."
   Звонок в дверь  заставил  его  вздрогнуть.  Да  уж,  подумал  Чиж,  нервы
разгулялись не у одного Олега...
   Он вышел из кухни, заметил, что крадется, и заставил  себя  идти  обычным
шагом. Посмотрев в глазок, он испытал легкий шок:  как,  уже?!  Так  быстро?
Называется, замели следы...
   За дверью стоял, нетерпеливо поглядывая на  звонок,  подполковник  Лаптев
собственной персоной - как всегда, при полном параде, при  звездах,  ромбах,
нашивках и юбилейных медалях.  Собственно,  поначалу  Чиж  разглядел  именно
форму и с головы до ног покрылся холодным  потом  и  лишь  потом  узнал  под
козырьком фуражки с кокардой гладкую физиономию Лаптя.
   - Спишь, что ли, Гаврилыч?
   - бодрым  тоном  спросил  Лапоть,  плечом  вперед  напористо  пролезая  в
прихожую и даже не замечая слабого сопротивления Чижа.  -  Завидую  я  тебе!
Отпуск, лето, тишина... Благодать! Не разбудил?
   Запирая  дверь,  Чиж  покосился  на   своего   начальника   с   некоторым
недоумением. Лапоть был, как всегда, самоуверен до отвращения и до  головной
боли громогласен, но в его бодряческих  возгласах  Чижу  сегодня  почудилась
непонятная растерянность, словно Лапоть вовсе не ожидал застать его  дома  и
был удивлен не меньше, а то и больше самого майора.
   Лапоть остановился посреди прихожей  и  шумно,  напоказ  втянул  ноздрями
воздух, демонстративно принюхиваясь. Чиж сразу вспомнил о вылитой в раковину
бутылке вина и понял, что в квартире наверняка стоит  весьма  откровенный  и
недвусмысленный запах. Сам-то он  к  этому  запаху  привык  и  перестал  его
замечать, как только последняя капля вина стекла в канализацию, но  человек,
вошедший с улицы, просто не мог его не учуять.
   - А ты, я вижу, времени даром не теряешь! - бодро воскликнул Лаптев.
   Теперь его голос звучал  как  всегда,  и  Чиж  решил,  что  растерянность
подполковника была плодом его воображения: в конце концов, он не видел Лаптя
почти неделю и мог отвыкнуть от его манеры выражаться.
   - Не жмись, не жмись! Что ты, как красна девица? Это ты на работе  будешь
жаться, а дома мы имеем права! Я, собственно, зачем пришел? Бабу свою  я  на
дачу спровадил, во как!
   По этому случаю не грех и выпить... А?
   Лапоть  щелкнул  замками  своего  неизменного   кейса   и   с   ловкостью
провинциального фокусника выхватил оттуда пузатую  литровую  бутылку  водки.
"Ешкин кот! - подумал Чиж. - Где  ж  ты  раньше-то  был?  Чудны  дела  твои,
Господи! Если бы кто-то мне  такое  рассказал  -  не  поверил  бы,  на  смех
поднял..."
   Лапоть тем временем по-хозяйски подтолкнул Чижа между  лопаток  рукой,  в
которой была зажата бутылка, направляя  его  на  кухню.  В  другой  руке  он
продолжал держать свой дурацкий кейс. Он так упрямо за  него  цеплялся,  что
Чижу вспомнились дипкурьеры, которые приковывали чемоданы с  дипломатической
почтой к своему запястью.
   На кухне подполковник с самым залихватским видом бухнул свою  бутылку  на
середину стола и плюхнулся на табуретку, которую обычно предпочитал Чиж, - в
уголке у окна. Бесцветные глазки Лаптя мигом углядели пустую винную бутылку,
которая по-прежнему стояла возле  мойки,  и  рассыпанные  по  столу  крошки,
оставшиеся после приготовления бутерброда.
   - На компот перешел? - спросил  он.  -  Давай,  давай,  Гаврилыч,  шевели
корпусами, открывай закрома! Гони закусь, у меня трубы плавятся!
   Совершенно обалдевший от такого напора Чиж послушно полез в холодильник и
начал выставлять на стол все, что  могло  более  или  менее  соответствовать
определению "закусь". Лаптев снял наконец  свою  фуражку  и  понес  какую-то
сумасшедшую  ахинею  -  что-то   про   дружбу,   взаимовыручку,   даже   про
корпоративную солидарность, помогающую противостоять разгулу  организованной
преступности. Все эти хорошие вещи каким-то неуловимым образом увязывались у
него  с  ростом  авторитета  и   материального   благосостояния   работников
правоохранительных органов  и,  в  частности,  майора  Чижа.  Чижу,  который
понемногу приходил в себя, стало интересно, и он  принялся  жарить  яичницу,
чтобы  немного  потянуть  время  и  не  прерывать   словоизвержение   Лаптя.
Подполковник принадлежал к тому типу людей, которые, начав  говорить,  могут
остановиться лишь с очень большим трудом. Их гипнотизирует звук собственного
голоса,  и  в  таком  полубессознательном  состоянии  они  могут   выболтать
что-нибудь интересное. А в том, что на уме у Лаптя что-то очень  любопытное,
Чиж не сомневался: весь этот треп о дружбе и  взаимовыручке  в  сочетании  с
бутылкой водки подозрительно напоминал пространное предисловие  к  какому-то
весьма деликатному разговору.
   Чиж повернулся,  чтобы  взять  соль,  и  увидел,  что  Лаптев,  продолжая
болтать, что-то ищет в своем кейсе. Кейс лежал у  него  на  коленях,  крышка
была слегка приподнята, и подполковник, придерживая ее  левой  рукой,  шарил
внутри правой, что-то там нащупывая. Перехватив  взгляд  Чижа,  он  перестал
шарить, на мгновение замер, медленно вынул из кейса правую  руку  и  так  же
медленно опустил крышку. Выражение его лица при этом ничуть  не  изменилось,
но в бесцветных мутноватых глазках что-то подпрыгнуло - другого  слова  было
просто не подобрать.  Лапоть  как  будто  вздрогнул,  но  незаметно,  внутри
собственной шкуры, и лишь его глаза выдали это непроизвольное движение.
   - Что-то я разболтался, - сказал Лапоть еще фальшивее, чем в самом начале
разговора. - Расскажи лучше, как отпуск.  Чем  занимаешься,  Гаврилыч?  Бабу
себе еще не подобрал?
   "Что-то не то с ним сегодня творится, - подумал Чиж. - Перегрелся он, что
ли? Или эта бутылка уже не первая? Непохоже как будто...  Интересно,  что  у
него в чемодане?"
   Он вдруг понял, что содержимое лаптевского  чемодана  его  совершенно  не
интересует.  Уж  очень  странным  и   одновременно   знакомым   был   взгляд
подполковника, когда он держал руку там, внутри, под крышкой... Точно  таким
же взглядом смотрел на Чижа Олег, медленно поднимая "вальтер" -  то  ли  для
того, чтобы засунуть его за пояс, то  ли  для  того,  чтобы  влепить  своему
приятелю пулю между глаз.
   "Галлюцинации начинаются, - решил Чиж. - Лапоть  -  киллер.  Это  уже  на
грани анекдота, причем чудовищно неприличного. Эх, Лапоть,  Лапоть!  Плакало
мое воздержание..."
   Он торжественно водрузил на стол сковороду с яичницей, выставил две рюмки
и  сел  напротив  Лаптева,  не  удержавшись  от  сомнительного  удовольствия
присмотреться к своему начальнику повнимательнее. Нет, Лаптев не  был  пьян.
Возбужден - да, причем как-то странно, болезненно, но не пьян.  Выпивкой  от
него даже не пахло, а пахло, напротив, дорогим одеколоном, хорошим табаком и
- совсем чуть-чуть - привычной затхлой канцелярщиной.
   Лаптев разлил водку, наполнив рюмки  до  краев,  и  предложил  выпить  за
дружбу. Чижа от такого тоста слегка перекосило,  но  он  мужественно  поднял
рюмку,  чокнулся  с  Лаптевым  и  выпил  залпом,   передернувшись   от   уже
основательно забытого вкуса. "Ах ты, крыса, -  непочтительно  подумал  он  о
Лаптеве. - Что же ты затеял?"
   Вторая пошла легче. Чиж выпил ее, как  воду,  и  впервые  за  много  дней
почувствовал себя полноценной личностью. Ощущение вины буквально  на  глазах
шло на убыль и наконец исчезло совсем.
   - Нет, серьезно, - говорил Лаптев, распиливая вилкой яичницу:  Чиж  забыл
подать ножи. - Сколько можно сидеть бобылем? Я  уж  не  говорю  о  том,  что
разведенных да одиноких у нас  продвигают  не  очень  охотно,  но  самому-то
каково? Нет, женитьба - дело сугубо добровольное, но это же не  значит,  что
надо вообще баб не замечать! Неужто ты  до  сей  поры  по  своей  генеральше
сохнешь? Кстати, я слышал, что она тебя на днях навещала...
   Чиж автоматически кивнул и потянулся за бутылкой, намереваясь  налить  по
третьей, но тут до него вдруг дошел смысл сказанного  Лаптевым.  Его  словно
ударили мокрой тряпкой по глазам. Жемчужный туман легкого хмеля,  в  котором
блаженно тонул мозг Чижа, мгновенно рассеялся. Майор протрезвел в  ничтожную
долю секунды, но постарался не подать вида.
   "Интересно знать, - подумал  он,  бросив  на  Лаптева  короткий  холодный
взгляд, - от кого это ты слышал о визите госпожи генеральши? Неужели следил?
Неужели же ты, гад, держишь меня под колпаком? Если да, то  почему  и  каким
образом? "Наружка"? Это вряд ли, это я бы заметил... Неужели "жучки"? Но  за
каким дьяволом это тебе понадобилось?"
   Лаптев проглотил яичницу, сунул в рот кусок ветчины  и  блаженно  закатил
глаза.
   - Вкуснятина, - сказал он мечтательно. - Моя грымза ни хрена готовить  не
умеет, а чтобы ветчинки купить или, скажем, балычка, так это ей, видите  ли,
дорого. В гроб она меня загонит... Так о чем это я? Ах  да!  Поезжай-ка  ты,
братец,  на  курорт,  пока  отпуск  не  кончился.  Я  тебе  путевочку  мигом
организую. Знаешь, какие крали в нашем санатории отдыхают? Врешь, не знаешь!
Ты про свою генеральшу в два счета  позабудешь,  как  только  эти  ножки  на
горизонте покажутся. А груди  какие?  Как  дыни,  ей-бо...  На  любой  вкус!
Кстати, а генеральшу твою каким ветром в Москву занесло? Она еще здесь,  что
ли?
   Чиж равнодушно пожал одним плечом и наполнил рюмки. Они выпили -  на  сей
раз, как и следовало ожидать, за красивых и непременно молодых  женщин  -  и
одновременно со стуком поставили  рюмки  на  стол.  Чиж  намеренно  не  стал
закусывать и  постарался  максимально  расслабить  мышцы  лица.  Уголки  его
большого рта бессильно обвисли, веки наползли на глаза,  нижняя  губа  пьяно
оттопырилась. Это лицо Чиж неоднократно видел  в  зеркале,  когда  во  время
попойки забегал в ванную, чтобы сполоснуть руки после посещения  уборной,  и
успел досконально изучить каждую его черточку.  Оставалось  лишь  надеяться,
что имитация получилась удачной.
   Лаптев бросил на него быстрый оценивающий взгляд, и Чиж  понял,  что  его
фокус удался: подполковник буквально на глазах расслабился и  даже  позволил
себе едва заметную полупрезрительную ухмылку.
   - Ну, - сказал он, - а что твой Кондрашов? Давал о себе знать?
   - Звонил, -  ответил  Чиж,  всегда  считавший,  что  полуправда  работает
эффективнее любого вранья. - Наорал на меня: дескать, почему я до сих пор не
взял Абзаца? Обещал в бараний рог скрутить.  Я  его  послал  куда  подальше.
Сказал, что меня отстранили от дела и отправили в отпуск, чему я очень рад.
   - Молоток! - похвалил его Лаптев. - Это ты правильно  его  отбрил.  А  то
путают, понимаешь, милицию со своими холуями... Не бойся, мы тебя в обиду не
дадим. И вообще, темненький он какой-то, этот депутат. Не нравится  он  мне.
По-моему, всю эту бодягу он же сам и затеял. Нету  никакого  Абзаца!  Я  тут
навел справки среди авторитетов... Так они, не поверишь, прямо  в  лицо  мне
смеются: ты что, начальник, детских книжек начитался?
   - А если Кондрашова все-таки замочат? - спросил Чиж, чтобы спровоцировать
Лаптя на откровенность.
   - Ну-у, - протянул Лаптев, - так уж  и  замочат...  А  если  замочат,  мы
убийцу найдем и отдадим под суд в лучшем виде.
   - А Кондрашов?
   - А что - Кондрашов? Тебе что, жалко этого мздоимца?
   Коррупционера этого?
   По мне, так чем меньше этой сволочи, тем лучше. Дали им  волю,  а  теперь
сами не рады...
   - Тоже верно, - с преувеличенным энтузиазмом поддержал его  Чиж.  -  Туда
ему и дорога! А то, понимаешь, грозится... Я, говорит, вас уничтожу, товарищ
майор... Прямая угроза!
   - Прямее некуда, - согласился Лаптев. - Слушай, ты много  по  этому  делу
накопал?
   - Да так, кое-что, - соврал Чиж. - Переговорил с парой  человек...  Вроде
бы нащупал подход к заказчику.., если он на самом деле был,  этот  заказчик.
Интересные вещи можно обнаружить,  если  как  следует  покопаться  в  связях
некоторых уважаемых людей...
   "Ну и чего он приперся? - подумал Чиж.  -  Что  пристает  с  расспросами,
зачем пытается споить? И эти его  намеки  насчет  того,  что  Кондрашову  не
мешало бы как-нибудь тихо и незаметно протянуть ноги... Ну допустим,  насчет
Кондрашова я с ним согласен, но к чему весь этот разговор? Ладно, сейчас  мы
тебя проверим на вшивость..."
   - Я кое-что записал, - сказал он. - Так сказать, записки следователя...
   В  целом,  конечно,  ерунда,  но  встречаются  интересные   свидетельские
показания.
   - Что ты говоришь?
   - довольно равнодушно произнес Лаптев. -  Интересно  было  бы  взглянуть,
если ты не возражаешь. Может, пригодится впоследствии...
   Весь его вид говорил  о  том,  что  никакого  интереса  к  несуществующим
запискам  Чижа  он  не  испытывает  и  спрашивает  о  них  исключительно  из
вежливости и по велению долга. Чиж, напротив, изобразил на своем лице бурный
энтузиазм, подогретый служебным рвением.
   - Какие могут быть возражения! - воскликнул он. - Не только взглянуть, но
и  забрать,  и  непременно  пустить  в  дело!  Я,   с   вашего   позволения,
действительно  хотел  бы  посидеть  в  отпуске,  пока  вся  эта  история   с
Кондрашовым не закончится. Что-то она мне на нервы  действует...  А  ребятам
мои наметки могут очень даже помочь. Я  имею  в  виду,  когда  Кондрашова..,
того, этого...
   Он похабно осклабился  и  сделал  такое  движение  указательным  пальцем,
словно давил на крышке стола какую-то букашку.
   - Я сам хотел вам предложить, - продолжал он, - но все как-то не решался.
И потом, вы с такой скоростью выставили меня в отпуск, что я подумал..,  ну,
что это никому не нужно.
   - Насчет твоего отпуска на меня начальство уж очень  сильно  надавило,  -
сочувственно сказал Лаптев. - Точнее, они требовали увольнения,  но  я  тебя
отстоял. Убедил генерала, что мы  не  имеем  права  из-за  каждого  просчета
разбрасываться ценными кадрами. Так что там у тебя за записки? Давай тащи, а
то у меня время... Я там, в управлении, кой-чего забыл,  надо  бы  смотаться
по-быстрому.
   - Так ведь они не дома, - сокрушенно развел руками Чиж. - Я,  признаться,
боялся, что эти бандюги  на  меня  выйдут.  Ну  и  припрятал  все  материалы
подальше. Знаете, как говорят: подальше положишь - поближе  возьмешь.  Но  я
мигом слетаю. За час обернусь, честное слово.
   - Могу подбросить, - радушно предложил Лаптев.
   - Да это совсем в другой стороне, - сказал Чиж.  -  И  вообще...  Короче,
местечко это мне еще может пригодиться.., для всяких разных дел. Ну,  вы  же
сами говорили насчет дамского пола...
   Лаптев расхохотался. Чиж исподтишка наблюдал  за  тем,  как  он  смеется.
Глаза у подполковника оставались холодными  и  лишенными  выражения,  как  у
ящерицы.., да нет, как у чучела ящерицы, много  лет  пылившегося  в  витрине
зоологического музея.
   - А ты молодец! - воскликнул Лаптев, шутливо грозя Чижу пальцем.  -  Я-то
думал, что все про тебя знаю! ан нет! Старая гвардия не сдается!  Правильно,
Гаврилыч! Познакомишь?
   - Когда подберу подходящую, - пообещал Чиж, скабрезно подмигнув.
   У него вдруг начало звенеть в ушах. Ему чудилось, что он слышит  какую-то
бесконечную гудящую ноту. Звук постепенно ширился, рос, превращаясь в глухой
рев, сквозь который майор едва слышал голос Лаптева.
   - Тогда давай сделаем так, - говорил подполковник, озабоченно разглядывая
запястье, на котором поблескивали часы. - Я сейчас смотаюсь в управление,  а
ты.., ну, тебе виднее, куда ты  там  -  ха-ха!  -  смотаешься...  Только  не
застревай там надолго, а то  знаю  я  тебя,  быка-производителя.  Часа  тебе
хватит?
   - Лучше полтора, - напустив на себя деловой вид, сказал Чиж.  -  Мало  ли
что. Но через полтора часа я буду как штык. Вы сами зайдете?
   - Может быть, - так же деловито и отрывисто ответил Лаптев. Он уже стоял,
держа в правой руке свой кейс, а левой поправляя на голове фуражку с  орлом.
- А может, пришлю кого-нибудь.
   - Лучше сами, - сказал Чиж, провожая его до дверей. - А то мало ли что...
   - Постараюсь, - с оттенком легкого начальственного  раздражения  произнес
Лаптев. - Но обещать не могу. Да ты не волнуйся, Гаврилыч.  Если  я  кого-то
пришлю, то это будет стопроцентно надежный человек.
   Чиж запер за ним дверь и принялся одеваться, во второй раз за сегодняшний
день пытаясь понять, что он только что натворил и, главное, зачем.
   "Ну хорошо, - сказал он себе, натягивая чистые джинсы. - Чего ты добился?
Вот придет к тебе через пару часов Лапоть и скажет:  давай,  Гаврилыч,  свои
записки. И что ты ему ответишь? Что пошутил? Или что они сгорели?  Украдены?
Не представляют интереса? Думаешь, его удовлетворит такой ответ?  И  вообще,
какого черта нужно было ломать комедию? Надо было его вежливо выпроводить  и
забыть о том, что он приходил. А теперь скандала не миновать.
   А, да что там!  Впервой,  что  ли?  Пусть  он  сначала  придет,  тогда  и
поглядим, что ему сказать. На рожу его гладкую посмотрю, и все сразу  станет
понятно..."
   Он оделся с максимально возможной при его комплекции скоростью и вышел из
квартиры, тщательно заперев за собой  дверь  на  два  оборота.  Можно  было,
конечно, просто пересидеть эти  полтора  или  два  часа  дома,  но  кто  мог
поручиться, что за квартирой не следят?
   Спускаясь по лестнице, Чиж нащупал  в  нагрудном  кармане  своей  любимой
спортивной куртки что-то округлое, порылся там указательным пальцем и выудил
половинку мускатного ореха, которую постоянно таскал с собой, когда  садился
за руль, потому что вечно благоухал перегаром. "Правильно, - подумал  он.  -
Где водка, там и мускат, это уж как заведено..." Совершенно автоматически он
откусил от половинки ореха изрядный кусок и  принялся  жевать  эту  терпкую,
вяжущую дрянь, получая от этого какое-то извращенное удовольствие.
   Ровно полтора часа он мотался по городу, то и дело пересаживаясь с одного
вида  транспорта  на  другой,  глазея  на  витрины,  резко   сворачивая   за
разнообразные углы и не менее резко и неожиданно выглядывая оттуда в надежде
засечь "хвост". В результате всех этих маневров он пришел к выводу, что если
за ним кто-то и следил, то это был профессионал высочайшего класса, каких на
Петровке можно по пальцам пересчитать. В конце  концов  он  зашел  в  первый
попавшийся незапертый подъезд, выкурил  сигарету,  стоя  на  площадке  между
пятым и шестым этажом, и через несколько минут вышел на улицу,  направившись
прямиком домой.
   На скамейке у подъезда, по обыкновению, сидели старые сплетницы. Это было
что-то наподобие клуба: они собирались сюда со всего дома или, как  минимум,
его половины и  вели  бесконечные  пересуды,  живо  обсуждая  достоинства  и
недостатки всех, кто входил в подъезд или выходил  из  него.  Справедливости
ради стоило отметить, что далеко не все они были стары, само