нант уже из машины.
   Еще один гибедедешник как-то незаметно очутился поблизости и встал в двух
шагах от Абзаца, держа на виду автомат. Похожий на воронку раструб короткого
ствола смотрел не то чтобы прямо Абзацу в живот, но и не совсем  в  сторону.
"О времена, о нравы", - мысленно воскликнул Абзац, прикидывая,  как  бы  ему
выпутаться  из  этой  передряги.  Он  вынул  из  кармана  охотничий   билет,
разрешение на  ружье  и  шагнул  к  "ягуару",  но  автоматчик,  набычившись,
шевельнул стволом, и Шкабров остался на месте.
   Лейтенант откинул клапан чехла, и его брови удивленно поползли вверх.
   - Это что? - спросил он, наполовину вынимая ружье из чехла и демонстрируя
Абзацу отсутствие приклада. - Боевиков насмотрелись, так это надо понимать?
   - Да какие боевики, командир, - миролюбиво сказал Абзац. - Вы же  видите,
что он не отпилен, а обломан. Упал я в лесу неловко. Видите,  морду  разбил,
приклад сломал... Все настроение пропало, пришлось возвращаться. Стал  бы  я
ночью со стволом по городу мотаться, если бы не эта ерунда! Теперь надо  его
в ремонт нести. Опять семь шкур сдерут, да еще  попробуй,  найди  его,  этот
ремонт...
   Пока он бубнил и канючил, лейтенант внимательно осмотрел уцелевшую  шейку
приклада, который действительно был не отпилен, а косо обломан, как и сказал
Абзац. Это создавало некоторые неудобства при  стрельбе,  зато  не  вызывало
подозрений.  Абзац  понятия  не  имел,  существует  ли  закон,   запрещающий
превращать охотничьи ружья в обрезы, но  из  самых  общих  соображений  было
ясно, что ремингтон с отпиленным  прикладом  может  насторожить  сотрудников
правоохранительных органов. Именно поэтому, укорачивая громоздкое  охотничье
ружье, он в свое  время  воспользовался  не  ножовкой,  а  трехкилограммовым
молотком. Кому-то такая предосторожность могла показаться излишней, но Абзац
не верил в существование излишних предосторожностей. Помимо  всего  прочего,
сломанный приклад позволял  Абзацу  удовлетворительно  ответить  на  вопрос,
почему он возит ружье по городу. "Везу в починку" - вот и  весь  разговор...
Правда, по ночам ружья в ремонт не возят, поэтому Абзацу  пришлось  на  ходу
сочинить байку про то, как он упал в лесу. История была не  самого  высокого
качества, и лейтенант не замедлил обратить на это внимание.
   - Это как же надо упасть, - сказал  он,  -  чтобы  у  ремингтона  приклад
отскочил?
   - В овраг надо упасть, - проворчал Шкабров. - В  кусты.  На  камни,  мать
их... Мужики, может, я домой поеду? У меня все тело болит, как будто  в  нем
ни одной целой косточки нету.
   Лейтенант выбрался  из  машины,  проверил  документы  на  оружие,  вернул
Шкаброву права и снова небрежно козырнул.
   - Аккуратнее надо быть, Игорь  Петрович,  -  сказал  он  на  прощание.  -
Счастливого пути.
   "Какой  Игорь  Петрович?"  -  хотел  было  удивиться  Абзац,  но  вовремя
вспомнил, что в данный момент пользуется комплектом документов на имя  Игоря
Петровича  Лупоглазова.  Он  просто  обожал  такие  фамилии  -   Лупоглазов,
Варнаков, Кривоклыков... Они отвлекали  внимание  официальных  лиц  от  того
обстоятельства, что предъявленные им документы являются такими же  липовыми,
как трехдолларовая купюра.
   Он вернулся за руль, наглядно-показательно защелкнул ремень  безопасности
и плавно тронул  машину  с  места.  Автоматчик  курил,  равнодушно  глядя  в
сторону,  а  лейтенант  уже  снова  размахивал  своим  жезлом,  останавливая
очередную машину.
   Абзац ехал домой.
   Он понимал, что его квартира в данный момент являлась  последним  местом,
где ему следовало  бы  появляться.  Если  тебя  где-то  и  ждет  засада,  то
наверняка именно там, где ты бываешь чаще всего, - дома. Абзац  был  опытным
охотником и хорошо знал  азбуку,  но  сегодня  у  него  не  было  настроения
прятаться  и  красться.  Подстегивая  мощный  двигатель  короткими  толчками
педали, он с удивлением чувствовал внутри какое-то странное движение, словно
там, в тесном пространстве  грудной  клетки,  ломался  многолетний  лед  или
трескалась толстая известковая скорлупа  какого-то  невиданного  яйца.  Было
совершенно непонятно, что за птенец вылупится из этого яйца и птенец ли  это
вообще.
   "Что это со мной, - думал он, сворачивая  на  знакомую  улицу  и  немного
снижая скорость. - Что это меня разбирает с самого  утра?  Ведь  я,  похоже,
действительно намерен предъявить Хромому ультиматум. Вернее, уже предъявил и
жду ответа..."
   Лежавший на приборной панели  мобильник  словно  в  ответ  на  его  мысли
мелодично запиликал. Абзац взял трубку и поднес ее к уху.
   - Абзац, - сказал знакомый голос, - ты хорошо подумал, прежде чем сделать
то, что ты сделал?
   - Даже лучше, чем ты можешь себе представить, - ответил Шкабров.  -  Тебе
передали мои условия?
   - Да. - Хромой помедлил. - Ты отдаешь себе отчет в том, что это... Я даже
толком  не  знаю,  как  это  назвать.  Это  не  условия,  Абзац,  это   бред
умалишенного. Ты что, опять надрался?
   - Ты можешь говорить и думать что  угодно,  но  это  не  бред,  а  именно
условия. Мои условия, ясно? Либо ты их  примешь,  либо  откажешься  от  моих
услуг. Выбирать тебе, но имей в виду: я тебя не боюсь -  это  раз,  и  я  не
испытываю к тебе ни уважения, ни симпатии  -  это  два.  Так  что,  если  ты
попытаешься меня достать или откажешься платить, я  открою  сезон  охоты  на
тебя. Это моя работа, и я умею с ней справляться. А если я  снова  увижу  на
горизонте кого-нибудь из твоих людей - убью без предупреждения.
   - Да, - медленно проговорил Хромой, - все-таки врачи не врут: алкоголь  -
страшный яд.
   - Еще какой! - согласился Абзац. - Я понял это только сегодня.
   - У тебя была отличная возможность подохнуть от цирроза печени, сынок,  -
сказал Хромой. - Она и сейчас у тебя есть. Не стоит ее упускать. До  цирроза
ведь можно и не дожить.
   - Что же мне может, помешать? - с насмешкой спросил Шкабров.
   - Пуля, - коротко ответил Хромой.
   - Пуля - дура, - сообщил ему Абзац и выключил телефон.
 
Глава 13 
 
НЕСПОРТИВНЫЙ РОК-Н-РОЛЛ 
 
   Он не ошибся: звонил действительно  Кондрашов.  Услышав  голос  господина
депутата, Чиж скорчил постную физиономию, снял телефон с полки и, волоча  по
полу длинный шнур, неохотно поплелся в гостиную. Здесь он включил  торшер  и
тяжело опустился в кресло. Сигареты и зажигалка лежали в кармане халата. Чиж
закурил и досадливо крякнул: пепельница так и осталась на кухне.
   - Подождите секундочку, - сказал он в трубку.
   - Нет, это вы подождите, - сказал Кондрашов.
   Голос у него был взвинченный, в нем чувствовалась  подступающая  истерика
пополам с невысказанными угрозами. Слушать его было противно, и Чиж не  стал
дожидаться, а просто  поставил  телефон  на  пол,  положил  трубку  рядом  с
аппаратом и отправился на кухню за пепельницей.
   Когда он вернулся, в трубке было тихо.
   - Алло, - невнятно сказал Чиж, раскуривая сигарету. - Вы еще там?
   - Черт подери, майор, где вас носит?! - немедленно откликнулся Кондрашов.
- Что за хамские манеры? Я звоню вам по делу, а вы...
   - Сожалею, Владимир Кириллович, - вежливо сказал Чиж, - но никаких дел  у
нас с вами нет. Поверьте, не по моей вине. Я сделал все, что мог...
   - Да! - выкрикнул Кондратов. - Разумеется, вы  сделали  все,  что  могли!
Надрались как сапожники, послали своего шофера за пивом, спугнули Абзаца...
   - Что ж, - подавляя раздражение, спокойно сказал  Чиж,  -  какая-то  доля
правды во всем этом  присутствует.  Но  я  также  рисковал  жизнью,  пытаясь
задержать этого вашего Абзаца.
   - Рисковать жизнью может любой дурак! - прорычал Кондратов. - Мы  с  вами
не на стадионе, майор! Мне нужно  от  вас  не  участие,  а  победа.  Победа,
понимаете?
   - Боюсь, это вы не понимаете. Ни о каком участии не может  быть  и  речи.
Меня в принудительном порядке отправили в отпуск, так что я выведен из  игры
на целый месяц.
   Теперь вашим делом займется кто-то другой.., если это дело  существует  в
действительности, а не является плодом вашего воображения.
   - Что вы несете, майор, - раздраженно проворчал Кондратов. - Какое там, к
дьяволу, воображение?  Зачем,  по-вашему,  мне  нужно  разыгрывать  из  себя
идиота?
   - Для придания себе дополнительного авторитета, например, - сказал Чиж. -
Вы ведь не стали посвящать средства массовой информации в подробности  своих
взаимоотношений с Хромым, не так ли? Газеты криком кричат о том, что на  вас
охотятся противники реформ  и,  в  частности,  организованная  преступность,
которой  вы  крепко  наступили  на  хвост.  Приемчик   старый,   но   весьма
действенный. Кое-кому даже удалось таким путем пролезть в президенты.
   Впрочем, Бог вам судья. Сожалею, что ничем не смог вам помочь. Не смог и,
увы, уже не смогу...
   -  Странно,  -  сказал  Кондратов.  -  Мне  казалось,  что  мы   достигли
определенного соглашения... Вы ведете себя некорректно,  майор.  Боюсь,  что
при таких условиях я не смогу выполнить свою часть договора.
   - Это вы про центр Маршака, что ли? - спросил Чиж. - Да аллах  с  ним,  с
этим вашим центром. Как-нибудь перебьюсь.
   - Насколько я помню, речь шла не только о лечении, - напомнил Кондратов.
   - Ага, - сказал Чиж. - Так... Пряник вы у меня уже отобрали, теперь самое
время доставать кнут. Вы имеете в виду Сапсана и его..,  э..,  сувенир?  Это
довольно неприятно, но не так уж  и  страшно,  если  разобраться.  И  потом,
теперь я при всем своем желании ничего не  смогу  для  вас  сделать.  Просто
физически  не  смогу.  Даже   если   бы   вы   располагали   неопровержимыми
доказательствами, скажем,  моей  причастности  к  торговле  наркотиками  или
печатанию фальшивых денег, я и тогда ничего не смог бы для  вас  сделать.  Я
выведен из игры, понимаете? Я в отпуске, меня просто нет...  Поймите,  здесь
нет ничего личного, и я не хотел бы, чтобы вы подумали, будто мне что-то  от
вас нужно.., будто я набиваю цену.
   - Это все пустые слова, дорогой  мой  Николай  Гаврилович,  -  неожиданно
спокойно сказал Кондратов. - Истина же заключается в том,  что  вы  обманули
мое доверие. Я вас уничтожу, майор Чиж. Я ударю со всех сторон, и ударю так,
что от вас только брызги полетят. То, о чем говорил с вами Сапсан.., то есть
Валера.., так вот, покажется вам детским лепетом. Через  неделю  вы  станете
безработным, через две - бомжем, а через месяц вас упекут пожизненно.
   - А вы не боитесь, что  наша  беседа  записывается?  -  так  же  спокойно
поинтересовался Чиж. - Вы уверены, что вас слышу только я? Вот я,  например,
в этом не уверен. Откуда мне знать, какими  методами  пользуется  наш  отдел
кадров, чтобы удостовериться в благонадежности офицеров? Так что вы все-таки
поаккуратнее, Владимир Кириллович. И потом, вот это как раз  и  есть  пустые
слова: уничтожу, растопчу, посажу... Мало того что  вряд  ли  у  вас  хватит
влияния на то, чтобы привести в исполнение свои необдуманные угрозы.  У  вас
запросто может не хватить времени! Поверьте, я не  злорадствую,  но  поймите
же, в конце концов: я от-стра-нен! И потом, что я могу - один, без спецназа,
без  опергрупп,  без  техники,  даже  без  оружия?  Наймите  себе  ребят  из
какого-нибудь  частного  агентства,  и  вперед!  В  конце  концов,  из  меня
бодигард, как из бутылки молоток. Мне сегодня какие-то ребята в  сквере  все
ребра пересчитали...
   Кондрашов вдруг весело хмыкнул, как будто до этого они не орали  друг  на
друга, а мило беседовали.
   - Я в курсе, - сказал он, - мне уже доложили... И кой черт,  скажите  мне
на милость, дернул вас лезть в эту драку? Вас ведь, кажется, не трогали!
   - Однако, - сказал Чиж. - Я и не подозревал, что вы меня пасете. Доверяй,
но проверяй, а? А насчет драки... Ну не знаю. Рефлекс, наверное, сработал.
   - Вот видите, - сказал Кондрашов.  -  А  вы  говорите  -  не  бодигард...
Рефлексы у вас как у хорошей овчарки. Это комплимент, если вы не  поняли.  А
что касается доверия, так ведь его заслужить надо. Пока что поводов доверять
вам у меня маловато.
   - Да я и не особенно нуждаюсь в вашем доверии, - сообщил ему Чиж.
   - Вот что, Николай Гаврилович, - вздохнув, сказал  Кондрашов.  -  Давайте
сделаем вид, что вы только что сняли трубку, и начнем сначала.
   - С самого начала? - ужаснулся Чиж. - Опять?
   - Уф-ф-ф! - выдохнул Кондрашов. - Ну, полно вам. Я погорячился,  вы  тоже
вели себя не лучшим образом...  На  самом  деле  я  вам  доверяю,  потому  и
обратился не к кому-то, а именно к вам. Я ведь позвонил вовсе не  для  того,
чтобы затеять с вами свару.
   - Что вы говорите?! - поразился Чиж. - А мне показалось, что  именно  для
этого.
   - Мы теряем время, - сказал Кондрашов, а между тем у меня есть конкретное
предложение. Неизвестно, где и когда Абзац выйдет на меня в  следующий  раз,
поэтому я решил его немного подтолкнуть. На будущей неделе  я  намерен  дать
банкет по случаю пятилетия  со  дня  образования  фирмы.  Средства  массовой
информации уже оповещены, будет куча народа. В такой толпе ничего  не  стоит
незаметно подобраться к человеку  и  под  шумок  пришить  его  на  глазах  у
пораженной публики. Как вы полагаете?
   - Я полагаю, что вы правы, и шансов вернуться с этого банкета живым у вас
немного.
   - Вот именно! Абзац будет рассуждать точно так же  и  обязательно  явится
туда.
   - А вы не ходите, - посоветовал Чиж. - Как-нибудь обойдутся без вас.
   - Но ведь тогда Абзац не.., как это по-вашему.., не проявится!
   - И слава Богу, -  ответил  Чиж.  -  И  пускай  себе.  Кондрашов  наконец
сообразил, что майор попросту развлекается, и скрипнул зубами. Услышав  этот
скрип, Чиж вздрогнул и, отняв  телефонную  трубку  от  уха,  бросил  на  нее
удивленный взгляд. Сплошная мелодрама, подумал он с досадой.  Все  кругом  с
нервами, один я с милицейским чувством юмора. Хватит,  пожалуй,  не  то  его
кондрашка хватит прямо у телефона, и никакой киллер ему уже не понадобится.
   - Черт бы  вас  побрал,  майор,  -  сквозь  зубы  процедил  Кондрашов.  -
Перестаньте валять дурака! Я предлагаю вам способ раз и навсегда разделаться
с этим Абзацем.
   - Если говорить серьезно, то ваш способ сильно смахивает на самоубийство,
- заметил Чиж. - Вы отдаете себе отчет, насколько это опасно?
   - А вы отдаете себе отчет в том, что я теперь живу в аду? - снова начиная
заводиться, спросил Кондрашов. - Я три ночи не сплю, если хотите знать.  Все
мерещится, что он вот-вот выйдет из-за шторы...
   Ну, майор! У вас же, в конце концов, рефлексы! Вы же видели его в лицо!
   - Боюсь, я видел только то, что он хотел мне показать, -  сказал  Чиж.  -
Куча грязных волос  -  это  не  лицо.  Но  если  вы  действительно  серьезно
настроены...
   - Черт возьми! Он еще спрашивает, серьезно ли я настроен! А для  чего  я,
по-вашему, затеял этот дурацкий банкет? Тоже мне, повод - пятилетие фирмы!
   В конце концов они договорились, и Чиж повесил трубку с  таким  чувством,
словно только что разгрузил вагон цемента. "Черта с два,  -  подумал  он.  -
Цемент - чепуха. Грузили мы этот ваш цемент, знаем, какой он на ощупь. Я  бы
предпочел два вагона цемента и вагон щебня одному такому разговору,  пропади
он пропадом. Ну хорошо, а на что тогда это было похоже, если не на разгрузку
цемента? На танцы, может быть? Если я что-то и умею  делать  хуже,  так  это
танцевать. Быстрый рок-н-ролл,  к  примеру.  Да  не  простой  рок-н-ролл,  а
акробатический. Станцевал бы я  сейчас  акробатический  рок-н-ролл?  Большой
красоты танец, если его умеешь танцевать. Лично я не  умею,  и  в  молодости
тоже не умел."
   "Значит, - решил он, - я чувствую себя так, словно два часа без перекуров
танцевал спортивный рок-н-ролл. Хотя насчет спортивного... Мое поведение  во
время этой пляски вряд ли можно назвать спортивным, а уж Кондратов -  тот  и
вовсе вел себя как Майк Тайсон, когда тот пытался прямо  на  ринге  отгрызть
сопернику ухо. Как его звали-то, этого соперника? Ни черта не помню!"
   Чиж встал, отнес на место телефонный аппарат, высыпал  в  мусорное  ведро
содержимое переполненной пепельницы и с тоской посмотрел на  холодильник,  в
котором стояла принесенная госпожой генеральшей бутылка вина.  Почти  полная
бутылка... Дрянь, конечно, страшная, но не идти же на ночь глядя в магазин!
   Чиж вытянул губы дудкой и подвигал бровями, как делал всякий  раз,  когда
его терзали сомнения. "Нет, - решил он, - буду терпеть дальше. День  терпел,
а теперь что же - все насмарку? Надоело, черт возьми!  Похмелье  надоело,  и
чувство вины, и эти бесконечные угрызения совести... Хотя у  трезвости,  при
всех ее плюсах, есть множество жирных минусов, и закрывать на них глаза  мы,
работники правоохранительных органов, просто не имеем права..."
   Гитара валялась там, где он ее бросил, - на диване в гостиной. Чиж присел
на диван, пристроил инструмент на коленях,  пошевелил  пальцами  левой  руки
(костяшки пальцев были ободраны и свежо розовели после  ванны),  зажмурился,
нахмурил брови и принялся наигрывать  медленный,  спотыкающийся,  искаженный
почти до  неузнаваемости  рок-н-ролл.  Пальцы  вспоминали  забытую  науку  с
трудом: все-таки он не играл уже  очень  много  лет.  Но  дело  шло  гораздо
веселее, чем несколько часов назад, когда он впервые после долгого  перерыва
попытался исполнить известную композицию из репертуара "Битлз".
   "Хорошо, что жена не слышит", - подумал он и сразу же вспомнил,  как  она
зажимала уши ладонями и выбегала из комнаты, стоило ему только взять в  руки
гитару. У жены, в отличие от Чижа, был неплохой музыкальный слух, и в  конце
концов Чиж перестал терзать супругу своими музыкальными  экзерсисами,  чтобы
не подвергать семейные узы излишнему напряжению.
   "Черта  с  два  это  помогло,  -  рассуждал  он,  с  трудом,  по  одному,
переставляя пальцы левой руки в другое положение и взяв с  трудом  очередной
аккорд. - Видно, такие это были узы, что  только  и  ждали  удобного  случая
порваться. А  кто  виноват?  Чиж,  кругом  один  Чиж.  И  ведь  как  странно
получается! Из какой, в сущности, чепухи складывается жизнь!  На  старте  ты
силен, бодр и полон надежд, а потом начинается: сказал, не подумав, выпил не
в той компании, помог тому, кому если и следовало помогать, то с оглядкой...
Глядишь, почти  вся  жизнь  уже  позади,  однокашники  твои  все  до  одного
полковники, а жена так и вовсе генеральша... Вот ведь  какой  винегрет:  сам
майор, а у твоей жены муж - генерал-майор."
   Чиж перестал бренчать и откинулся на спинку дивана,  окончательно  закрыв
глаза. Спать ему не хотелось, но веки горели, словно  в  глаза  насыпали  по
пригоршне песку. Как  всегда,  когда  перевозбужденный  мозг  никак  не  мог
отключиться от дневных проблем, Чиж постарался  отвлечься,  думая  о  чем-то
постороннем, и вдруг понял, что верит Кондрашову, по крайней мере в том, что
касалось Абзаца. Абзац действительно существовал, и покушения на  Кондрашова
не были инсценировкой. Для инсценировки все это было чересчур  громоздко,  а
местами и просто нелепо. Человек, за умеренную плату изображающий покушение,
ни за что не полез бы на дачу, встретившись в лесу с  водителем  милицейской
"Волги". Он бы задал стрекача, для острастки  пару  раз  пальнув  в  воздух.
Конечно, Кондрашов мог сам нанять каких-нибудь жадных до денег дураков и  на
полном серьезе заказать им себя самого - через подставных  лиц,  разумеется.
Это выглядело довольно логично, но Чижу в это не верилось. Почему  -  он  не
знал, но был уверен, что где-то поблизости вьется,  сужая  круги,  настоящий
убийца.
   Он задремал, сидя на диване, и проснулся через два  часа  оттого,  что  у
него замерзли голые ноги. Ворча и  зевая,  Чиж  выключил  свет  в  гостиной,
почистил зубы и рухнул в постель, напоследок успев подумать, что впервые  за
очень много дней лег спать  трезвым.  По  этому  поводу  у  него  немедленно
родился какой-то блестящий афоризм, но в следующее мгновение Чиж  заснул,  а
утром так и не смог вспомнить, что же это был за афоризм.
 
*** 
 
   Чиж загнал