вину и полиэтилен, в
которые раньше была завернута винтовка.
   - Готовился, - сказал он. - Мелкашку принес сюда заранее  и  спрятал  под
хворостом. А потом пришел с рюкзачком - типа, по  грибы.  Серьезный  парень.
Только не пойму, почему у этого серьезного парня такой несерьезный ствол.
   - А чего тут непонятного, - ответил водитель. - Насчет ствола как раз все
понятно. Видишь, какая оптика? И местечко выбрано перед самым  мостом.  Один
выстрел по переднему скату - и мы в канале. Машина всмятку, мы в лепешку,  и
виноватых нет: авария, блин. Быстро, красиво и чисто. Я  другого  не  пойму.
Какого хрена он задумал одно, а сделал другое? Дело-то было верное, - вернее
не бывает.
   Белый повертел в руках простреленную навылет  флягу,  посмотрел  на  свет
через пулевое отверстие  и  заглянул  одним  глазом  в  горлышко.  Во  фляге
оставалось  еще  немного  жидкости.  Белый  встряхнул  сосуд,  заставив  его
содержимое булькнуть, и провел горлышком у себя под носом,  с  шумом  втянув
воздух.
   - Виски, - сказал он. -  Кажись,  шотландское.  Этот  крендель  не  дурак
выпить. Если бы не эта штука, - он снова  встряхнул  флягу,  -  был  бы  нам
верный абзац. Пришлось бы Папе речугу толкать аж на четырех похоронах.
   - Абзац, говоришь? - задумчиво переспросил  водитель,  поднимая  с  земли
винтовку и осматривая ее с видом эксперта-криминалиста. - Да, абзац...
   - Да кинь ты, братан! - закуривая сигарету, сказал Белый. - Я знаю, что у
тебя на уме. Фуфло это все,  сказочки  для  детей.  По-моему,  этого  Абзаца
просто выдумали. А если даже не выдумали, то это все равно не он.  Настоящий
профи не мог нажраться до потери памяти,  сидя  в  засаде,  переть  с  тремя
мелкокалиберными патронами против четырех  стволов,  да  еще  и  курить  при
этом... Мы же его по дыму засекли. Если бы он не дымил  как  паровоз,  одним
Сомом дело бы не ограничилось.
   - Черт знает что, - сказал водитель.
   Он посмотрел в просвет между деревьями на стоявший у обочины "мерседес" и
увидел остановившийся позади него черный с золотом джип.
   - О, - сказал он, - а вот и Папа. Сейчас нам завинтят большой  фитиль  за
то, что этот снайпер хренов от нас ушел.
   Он сунул винтовку "грибника" под мышку и вслед за Белым,  который  нес  в
руке простреленную фляжку, двинулся к дороге.
   Из джипа уже выбрались двое охранников.  Мамай,  который  успел  залепить
дырку в боку пластырем, стоял перед открытой задней дверцей джипа  и  что-то
объяснял,  оживленно  жестикулируя  левой  рукой.  Правая  была  прижата   к
окровавленному боку, который наверняка сильно болел. Когда водитель и Белый,
невнятно ругаясь и треща хворостом, выбрались из сосняка, все повернулись  к
ним. Из дверцы джипа показалась белая рука в светлом рукаве легкого  летнего
пиджака и нетерпеливо отстранила  потного  расхлюстанного  Мамая.  Вслед  за
рукой из машины неторопливо, с большим достоинством выбрался,  поправляя  на
переносице модные солнцезащитные очки, крупный лысеющий  человек  с  длинным
породистым лицом и оттопыренной  нижней  губой.  Это  был  Папа  собственной
персоной, известный широкой общественности под именем Владимира  Кирилловича
Кондрашова.
   - Догнали? - глядя мимо Белого, недовольным тоном осведомился он.
   - Ушел, гад, - ответил Белый.  -  Слинял  с  концами.  Все  свое  барахло
побросал и рванул когти. Обломали мы его, Владимир Кириллыч. Но вы, ей-богу,
как в воду глядели. Или вам шепнул кто, что вас здесь дожидаться будут?
   - Не твое дело, - сухо ответил Кондрашов, косясь на винтовку с оптическим
прицелом, которую молча держал водитель "мерседеса". - А это что? -  спросил
он, указывая на флягу.
   - Фляжка, - сказал Белый, протягивая Папе свой трофей.  -  Фляжку  я  ему
прострелил. Жалко, что не башку.
   - Жалко, - согласился Кондрашов. - Сом где?
   - В багажнике, с пулей в мозгах.
   - Вот черт, - выругался Кондрашов. - Ладно, тут уж  ничего  не  попишешь.
Везите его к нашему Айболиту, пусть выдаст справку о смерти. Причину  пускай
сам  придумает  -  инфаркт  или  там   несчастный   случай   какой-нибудь...
Подсуетитесь там насчет похорон - венки, место на кладбище... В  общем,  как
обычно. Родным позвоните. Скажите, что я их в беде не оставлю,  помогу,  чем
смогу. Действуйте, ребята.
   Он отобрал у Белого флягу, вернулся на  заднее  сиденье  джипа  и  кивнул
водителю, давая сигнал двигаться. Тот запустил мотор и включил передачу,  но
тут Папа, спохватившись, приказал остановиться.
   - Подожди, - сказал он Белому, высунувшись  из  окна.  -  Черт,  задурили
голову, сам не знаю, что несу." Не надо к Айболиту. Положите Сома на  место,
спрячьте автомат и  вызывайте  ментов.  На  пистолеты-то  у  вас  разрешения
имеются?
   - Разрешения-то имеются, - с сомнением  произнес  Белый,  -  но  менты...
Как-то... Может, не надо?
   - Надо, Белый, - с нажимом ответил Кондрашов. - Я тебе не урка, а депутат
Государственной думы! Значит, должен  действовать  по  закону.  Кроме  того,
покушение на жизнь депутата вызовет широкий резонанс... Улавливаешь?
   -  Улавливаю,  -  со  вздохом  сказал   Белый,   которому   не   хотелось
перетаскивать с места на место труп.
   - Вот и действуй, - распорядился Кондрашов и захлопнул дверцу.
   Джип плавно тронулся, унося Владимира Кирилловича  с  места  неудавшегося
покушения. Кондрашов откинулся на мягкую спинку сиденья, снял  с  переносицы
темные очки и  стал  придирчиво  осматривать  простреленную  флягу  со  всех
сторон, словно надеясь отыскать на ней  сделанную  мелким  шрифтом  надпись,
объясняющую это нелепое происшествие.  Фляжка  была  не  ширпотребовская,  и
пахло от нее дорогим шотландским виски.  Владимир  Кириллович  знал  толк  в
спиртном и, хотя сам предпочитал коньяк, не мог  ошибиться,  приняв  дешевую
подделку за благородный скотч. Кто-то баловался дорогим виски, поджидая  его
в засаде с оснащенной оптическим прицелом винтовкой в руках.
   Кондрашова передернуло, когда он представил, чем  могла  закончиться  эта
его поездка, не сообрази он подставить вместо себя охранников. Эту маленькую
хитрость, которая сама по себе не блистала новизной, он использовал впервые.
Прежде в таких мерах предосторожности не было нужды. "И впредь  не  возникло
бы, - подумал Владимир Кириллович, - если бы черт не дернул меня связаться с
Хромым.  Сколько  раз  меня  предупреждали  умные  люди:  не  связывайся   с
уголовниками, пожалеешь! Хорошо умничать, сидя на диване.  Как,  скажите  на
милость, в наше время можно обойтись без бандитов? У них деньги, у них сила,
они потихоньку подгребают под себя власть... Но каков старый  мерзавец!  Что
он о себе вообразил? Он что же, попутать меня решил?"
   За последние три месяца Хромой превратился для  Владимира  Кирилловича  в
настоящую головную  боль.  Точнее,  головную  боль  Кондрашову  причинял  не
столько старый бандит, сколько опрометчиво взятые у него деньги. Сумма  была
велика, а услуга, которая была оплачена этими деньгами,  оказалась  депутату
Кондрашову не по плечу. Собственно, он знал об этом заранее,  еще  до  того,
как взял у Хромого деньги,  но  вид  под  завязку  набитого  тугими  пачками
долларов пластикового кейса вызвал у  него  временное  помутнение  рассудка.
Кондратов положился на авось в расчете на то, что кривая вывезет. Хромой мог
погибнуть от рук конкурентов или просто загнуться  от  нажитого  в  лагерном
бараке туберкулеза, да и услуга, о которой он  просил,  не  казалась  в  тот
момент  такой  уж  невыполнимой.  Сделать  то,  что  просил  Хромой,   было,
несомненно, очень трудно, но предложенная старым мерзавцем  сумма  с  лихвой
покрывала все издержки. Кондратов принял деньги и, не медля ни  дня,  вложил
их в свой бизнес. Такое финансовое вливание  пошло  бизнесу  на  пользу,  но
очень скоро Владимир Кириллович убедился, что просьба  Хромого  невыполнима.
Во всяком случае, у Кондрашова не было никаких шансов. Такие  дела  решались
двумя уровнями выше, и после некоторых колебаний он сообщил об этом Хромому.
   Хромой потребовал либо  довести  дело  до  конца,  либо  вернуть  деньги.
Кондрашов понял, что с деньгами придется расстаться. Это было очень  тяжело,
но беда, как известно, одна не приходит: пока  Владимир  Кириллович  пытался
примириться с такой огромной потерей, его бизнес завалился с громким треском
благодаря одному из ближайших помощников.  Этот  проныра  ухитрился  продать
своего босса  с  потрохами  и  смыться  за  океан,  прихватив  с  собой  всю
наличность и кое-какие документы, которые, по его мнению,  могли  обеспечить
ему личную безопасность. Кондрашову стоило огромных усилий замять скандал  в
самом зародыше, и на  какое-то  время  он  даже  забыл  о  Хромом,  а  когда
вспомнил, то сразу понял, что дела обстоят не просто плохо, а отвратительно.
Разумеется, кое-какие деньги у него остались,  но  по  сравнению  с  суммой,
которую нужно было вернуть Хромому, это были слезы.  Он  попытался  добиться
отсрочки, хотя понимал, что это не тот случай, когда слова и  просьбы  могут
хоть что-нибудь решить. Во время их последней встречи  Хромой  сухо  сообщил
ему, что включает счетчик. С этой минуты долг  Владимира  Кирилловича  начал
увеличиваться с немыслимой скоростью, и, хотя внешне жизнь Кондрашова ничуть
не изменилась, он понимал, что очутился в аду.
   Владимир Кириллович видел всего два  выхода  из  создавшегося  положения:
найти деньги или убрать Хромого. И то и  другое  было  достаточно  сложно  и
опасно, но Кондрашов почел за лучшее пойти сразу двумя путями. Он предпринял
несколько рискованных финансовых операций и  одновременно  стал  подыскивать
человека, который мог бы  справиться  с  такой  ответственной  задачей,  как
физическое  устранение  окруженного  многочисленной  охраной   криминального
авторитета. К сожалению, Хромой, судя по всему, рассуждал точно так же,  как
и  Кондрашов,  и  сегодняшняя  стрельба  на  шоссе   была   тому   наилучшим
подтверждением.
   Кондрашов  раздраженно  швырнул  на  сиденье  простреленную  фляжку.   Из
пулевого отверстия вылилось немного виски и пахучей  лужицей  растеклось  по
кожаной обивке.  Владевшее  Владимиром  Кирилловичем  раздражение  от  этого
только усилилось.  Он  нерешительно  повертел  в  руках  трубку  мобильника,
колеблясь, позвонить Хромому или нет, но так и не набрал номер. Он не  знал,
что сказать этому бандиту. Время разговоров закончилось, теперь речь  шла  о
выживании.
   До своей дачи он добрался без приключений. Как только  машина  въехала  в
обнесенный высоким  забором  просторный  двор,  Владимир  Кириллович  увидел
стоявший на подъездной дорожке запыленный "лендровер" и понял, что гость уже
прибыл. Это означало, что сам он  опоздал  на  встречу,  и,  бросив  быстрый
взгляд на часы, Кондратов убедился в этом. Впрочем,  причина  задержки  была
уважительной и могла послужить дополнительным козырем в разговоре.
   Гость сидел в плетеном кресле на веранде. Вокруг него  суетился  садовник
Кондрашова, который умел не только подрезать деревья и подносить напитки, но
и  довольно  метко  стрелять.  Помимо  этого,  он  отлично  владел  приемами
рукопашного боя и артистично управлялся с ножом. Увидев хозяина, он поспешно
поставил поднос на перила веранды и заторопился навстречу.
   Кондрашов отпустил его небрежным взмахом руки и  поздоровался  с  гостем.
Тот слегка привстал, чтобы пожать хозяину руку, и тут же снова  опустился  в
кресло. О хороших манерах этот тип имел самое  поверхностное  представление,
поскольку в приличное общество таких, как он, обычно не пускают. У него были
каменные плечи и совершенно бычий загривок. Просторная цветастая  рубашка  с
широкими  рукавами  до  локтя  придавала  ему  вид  этакого  жизнерадостного
толстяка, но Кондрашов  знал,  что  под  ней  скрывается  вовсе  не  жир,  а
чудовищная мускулатура, накачанная в тренажерных залах. У гостя был  покатый
загорелый лоб, синеватая от проступившей  щетины  нижняя  челюсть  тяжело  и
мощно выдавалась вперед, как таран античной галеры. Маленькие  черные  глаза
поблескивали  из  глубоких  глазных  впадин,  а  вдавленная  и  расплющенная
переносица наводила на мысль не о боксе, а о мощном ударе железным ломом. Он
больше всего напоминал обыкновенную гориллу из тех, которых ставят у  дверей
кабинета для устрашения посетителей. Кроме этого достоинства он был  умен  и
хитер, как крыса.
   - А ты не торопишься, Кириллыч,  -  поприветствовал  он,  нюхая  рюмку  с
коньяком. - Кричал, что срочно, а сам опаздываешь.
   - В засаду я попал, - проворчал Кондрашов, наливая себе коньяка. - Одного
моего человека замочили наглухо,  еще  одного  ранили...  Так  что  пришлось
задержаться.
   - Ого, - сказал гость. - Интересно живешь, Кириллыч. Теперь  ясно,  зачем
ты меня позвал. Крыша требуется?
   - Не то чтобы крыша, - осторожно  проговорил  Кондрашов.  -  Ты,  Валера,
человек деловой, конкретный, поэтому долго ходить вокруг да около не  стану.
Нужно убрать одного фраера. Совсем он меня достал, понимаешь.
   - Не вопрос, - лениво ковыряясь согнутым пальцем в сигаретной пачке и  не
глядя на Кондрашова, откликнулся плечистый Валера. - За ваши деньги -  любой
ваш каприз. И как зовут этого нехорошего человека?
   Кондрашов набрал полную грудь  воздуха  и  медленно  выпустил  его  через
плотно сжатые зубы. Он ждал этого вопроса и до  сих  пор  не  придумал,  как
ответить на него так, чтобы собеседник не рассмеялся ему  в  лицо.  Впрочем,
хитрить было бесполезно.
   - Хромой, - выдавил он из себя.
   Валера слегка приподнял густую бровь  и  сосредоточился  на  раскуривании
сигареты.
   - Я не понял, - сказал он наконец, - Хромой - это примета или погоняло?
   - Не валяй дурака, Валера, - сказал Кондрашов. - Хромой - это Хромой.  Ты
отлично понимаешь, кого я имею в виду. Он на меня наехал,  да  так,  что  ни
вздохнуть ни выдохнуть.
   - Тогда я тебе не завидую, - спокойно произнес Валера, наблюдая  за  тем,
как тают в воздухе дымные кольца.
   Кондратов  некоторое  время  молчал,   ожидая   продолжения,   но   пауза
затянулась, и ей не было конца. Владимир Кириллович откашлялся.
   - Это все, что ты можешь мне сказать? - спросил он.
   - В общем, да, - ответил Валера. - Слушай, Кириллыч. Я твой должник, и  я
об этом помню. Ты меня тогда  крепко  выручил,  но...  Понимаешь,  с  Хромым
заедаться мне не в жилу. Думаешь, мне он не мешает? Еще как мешает,  поверь.
Но убрать его - это.., как бы тебе сказать...
   - Кишка тонка?
   - И это тоже. Но главное, Кириллыч, что это  мне,  как  говорится,  не  в
уровень. Это то же  самое,  что  тебе  записаться  на  прием  к  президенту,
завалиться к нему в кабинет и сказать: слышь мол, ты,  хрен  с  бугра,  вали
отсюда, пока цел. Посидел,  потешился,  а  теперь,  мол,  моя  очередь.  Как
думаешь, что он тебе ответит?
   - В психушку засадит, наверное, - сказал Кондрашов. - Но это лучше, чем в
земельку. Может, так и сделать?
   - Да, - вздохнул Валера, - положение... Если хочешь, я  могу  попробовать
замолвить за тебя словечко...
   - Словечками тут ничего не поправишь. Он включил счетчик.
   - Плохо, - сказал Валера. - Раз ты ему должен, то и говорить  не  о  чем.
Слушай, отдай ты ему деньги, и дело с концом.  Ей-богу,  дешевле  обойдется.
Сколько ты ему висишь?
   Кондрашов криво усмехнулся и назвал сумму. Валера присвистнул.
   - Е-мое! - протянул он. - Дрянь дело, Кириллыч. Ты  меня  извини,  но  я,
наверное, ничем не смогу тебе помочь. Как же тебя угораздило? Ладно, считай,
что я об этом не спрашивал. Бабки - дело такое... Понимаешь, если бы это был
не Хромой... Уж очень авторитетного врага ты себе нажил. Мои  пацаны  против
него не попрут. Да и никто не попрет, коли уж на то пошло. Это самоубийство,
Кириллыч, причем медленное и.., как это?., изощренное, вот. Я тебе даже  для
охраны никого не могу дать. Если Хромой узнает - мне каюк.  Да,  кстати,  не
дай тебе бог проболтаться перед своими мордоворотами, кто за тобой охотится.
Разбегутся - хрен соберешь. Своя рубашка ближе к телу.
   - Да, - сказал Кондрашов, - это я заметил.
   - Слушай, - пропустив мимо ушей содержавшийся в  последней  фразе  упрек,
оживился Валера, - а ты уверен, что эту засаду  устроил  Хромой?  Что-то  на
него не похоже. Обычно он бьет только  два  раза,  причем  второй  раз,  как
говорится, уже по крышке гроба... Как дело-то было?
   Преодолевая  отвращение,  которое  вызывал  у  него  этот   беспредметный
разговор, Кондрашов рассказал, как было дело. Валера слушал, вдумчиво кивая,
и по  мере  того,  как  рассказ  Владимира  Кирилловича  подходил  к  концу,
оживление на его тяжелом лице все больше  тускнело,  уступая  место  угрюмой
озабоченности. Он закурил очередную сигарету, но  затягивался  редко  и  все
время тер пальцами свою раздавленную переносицу, словно  этот  жест  помогал
ему думать.
   - Ясно, - сказал он наконец. - Точнее, ни хрена мне  не  ясно.  Если  это
Хромой, то он решил убрать тебя тихо, без шума и пыли, чтобы все  это  сошло
за обыкновенную дорожную аварию. Похоже, так  все  и  было  задумано.  Тогда
непонятно, почему ты до сих пор живой. Фляжка, говоришь? Слыхал я про одного
парня с фляжкой... То есть что я говорю -  слыхал?  Видел  я  его,  вот  как
тебя... Такой, знаешь, фраерок, специалист широкого профиля... Ты  фляжку-то
не выбросил?
   Кондрашов окликнул садовника и велел ему принести из машины фляжку. Он не
понимал, зачем это нужно, но в его положении выбирать не приходилось: он был
готов ухватиться за любую соломинку. Валера взял фляжку в руки и  придирчиво
оглядел ее со всех сторон.
   - Если это не та же самая, - сказал он, - то ее точная копия.  Ничего  не
понимаю. Абзац промаха не дает. Это настоящий  спец,  хоть  и  выглядит  как
дешевый фраер. Как это он так облажался?
   - Тебя это огорчает? - сварливо поинтересовался Кондратов.
   - Да как тебе сказать, - не стал кривить душой Валера. - Если бы у  этого
парня вышло все, как  он  задумал,  у  меня  бы  сейчас  голова  не  болела.
Погоревал бы по тебе маленько, да и успокоился. А теперь...  Даже  не  знаю,
что тебе посоветовать. К братве не ходи. Любой тебе скажет то же самое,  что
я сказал, а некоторые решат, что безопаснее будет на тебя Хромому настучать.
Попробуй обратиться к ментам...
   - Ты еще примочки посоветуй, -  огрызнулся  Кондрашов.  -  Или  свечи  от
геморроя.
   - Да погоди, - отмахнулся от него Валера, - послушай! Я ведь дело говорю!
Конечно, заявление писать и вообще действовать по официальным каналам -  это
как мертвому припарки. Но я тебе по старой дружбе дам одну наводку.  Есть  в
МУРе один майор. Мужик серьезный и не дурак. Дело  свое  знает  туго,  но  и
людям жить дает. И потом, я точно знаю, что он берет.
   - Что, прямо деньгами?
   - удивился Кондрашов. - Тогда это говно, а не майор.
   - Деньгами - это смотря у кого, - сказал Валера. - У меня, к примеру,  не
возьмет, да и у тебя тоже, потому  что  не  дурак.  Придется  найти  к  нему
подход.
   - Ну и что мне это даст? - уныло спросил Кондрашов.
   - А то это тебе даст, - ответил  Валера,  -  что  тебя,  может  быть,  не
шлепнут, а если шлепнут, то не сразу. Время это тебе даст,  вот  что.  А  ты
этим временем воспользуешься, чтобы найти бабки и  вернуть  долг.  Пусть  не
сразу, частями, но все-таки... Хромому ведь бабки нужны, а не  твоя  голова.
Отдашь бабки - и свободен! О деньгах не жалей, заработаешь новые. Взяток,  в
конце концов, наберешь, ты ведь у нас депутат, а не хрен собачий. Ну так как
- дать наводочку?
   - Давай свою наводочку, - проворчал Кондрашов. - Толку от нее...
   Валера похлопал себя по карманам, словно надеясь найти ручку, которой там
сроду  не  водилось,  и  вопросительно  уставился  на  Кондрашова.  Владимир
Кириллович вынул из внутреннего  кармана  пиджака  блокнот  в  переплете  из
тисненой кожи и ручку.
   - О, - с уважением сказал Валера, принимая ручку, - настоящий "Паркер"! А
говоришь, денег нету... Шучу, шучу, не свирепей.
   Он быстро нацарапал что-то на чист