"Куда тебе все одному, пиявка толстопузая!"
и "Поделись, вахлак, с нами, а не то лопнешь!"
     - Молчать,  малахольные!  -  прикрикнул на них привратник.  После выпитого
глаза его сразу замаслились,  а под носом нарисовались багровые усы.  -  Не про
вас это угощение!
     Затем случилось нечто такое,  чего не ожидал никто из присутствующих, а уж
привратник -  тем  более.  Уходя,  он,  по-видимому,  запер  входную  дверь  на
задвижку,  потому что она вдруг с  оглушительным грохотом слетела с  петель.  В
пивную  ворвалась весьма  агрессивно настроенная толпа.  Крайние  столики  были
сметены в единый миг, а те, кто имел несчастье сидеть за ними, вдоволь отведали
тумаков и затрещин.
     Впрочем,  побоище у  дверей закончилось так  же  быстро,  как и  началось.
Очистив   подобающий  плацдарм,   вновь   прибывшие  почтительно  расступились,
пропуская  вперед  существо  неопределенного  пола,   но  невероятной  телесной
красоты. Это уж точно был бес - люди столь прекрасными просто не рождаются!
     Шагая одновременно грациозно и мужественно, бес-красавец вышел на середину
зала  (всех,  мимо  кого  он  проследовал,  неведомая сила  отбросила прочь)  и
произнес звенящим от праведного гнева голосом:
     - Что я  вижу!  В  то время,  как банды людей топчут ближайшие окрестности
города,  среди  нас  нашлись такие,  кто  честному служению предпочел бездумное
веселье!  Не разврат,  не злые козни, не вредительство, что было бы объяснимо и
даже простительно,  а полнейшее безделье! Можно подумать, до вас не дошла весть
об объявленной накануне немедленной и поголовной мобилизации!
     Любители  пива,   уже  приготовившиеся  было  к  активной  обороне,  стали
наперебой оправдываться.
     Одни  клялись,  что  заглянули в  этот  вертеп всего на  минутку,  чтобы в
преддверии великой битвы выпить последнюю кружечку пива. Другие доказывали, что
после  сражений возле  асфальтобетонного завода,  у  Каль-винского собора и  на
улице Клары Цеткин они признаны инвалидами.  Третьи с пеной у рта утверждали, .
что ни  о  какой мобилизации слыхом не слыхивали,  поскольку накануне весь день
спали, грезили, болели или вообще отсутствовали в городе.
     Незваному гостю посмел возразить лишь  привратник,  которому кружка свежей
человеческой крови добавила не только сил, но и самомнения.
     - Ну и новость ты нам принес!  Да о ней уже целый день судачит вся округа!
И  ради этого стоило ломать дверь и  переворачивать столики?  Мы вольные духи и
останемся такими,  даже превратившись в бесов!  Никто не вправе .навязывать нам
свою волю! Плевал я на вашу мобилизацию! Захочу - и не пойду!
     - Если не  хочешь идти,  тогда полетишь,  -  хладнокровно возразил пришлый
бес.
     Повинуясь легкому взмаху его руки, огромная туша привратника оторвалась от
пола,  дважды  плавно  перевернулась в  воздухе и  медленно поплыла к  зияющему
провалу входных дверей.
     Едва только это  случилось,  как Синякову немедленно вернулась способность
распоряжаться собственным  телом.  Стараясь  перекричать  поднявшийся в  пивной
неимоверный гам (у привратника нашлись не только враги,  но и  сторонники),  он
обратился к Шишиге:
     - Сматываемся отсюда! Тут где-то должен быть служебный выход!
     Знакомым путем,  которым  их  юношеская компания неоднократно спасалась от
милиции  и  дружинников,  Синяков  преодолел  кухню,  подсобку,  два  коридора,
раздевалку для рабочего персонала и оказался на захламленном заднем дворе,  где
произвел  страшный переполох среди  кур  (или  среди  духов,  принявших куриный
облик).  Шишига, которого, похоже, совсем не устраивала перспектива немедленной
мобилизации, выскочил вслед за ним.
     - Перевяжи скорее руку! - крикнул он. - Иначе тебя по запаху крови найдут!
     Синяков на  бегу  выхватил носовой платок и  кое-как  замотал продолжавшую
кровоточить рану.
     - Ты не думай,  что все мы такие,  как этот мясник, - словно оправдываясь,
продолжал Шишига. - Ведь это то же самое, что алкоголизм у людей. Некоторые без
глотка и дня прожить не могут. А меня, например, совсем не тянет.
     - Меня к  водке тоже не  тянет!  -  огрызнулся Синяков.  -  Но  когда есть
возможность выпить, никогда не отказываюсь!
     Уйти от  пивной далеко они  не  смогли.  Что  ни  говори,  а  потеря крови
сказывалась.  Буквально через  тысячу  шагов  у  Синякова закружилась голова  и
появилась одышка.  Шишига,  правильно оценив состояние своего спутника, затащил
его  под  какую-то  арку,  на  обшарпанных стенах  которой призывы типа  "Долой
учредиловку!" соседствовали с лозунгами "Спартак - чемпион" и "Рок жив".
     - Ох, - прохрипел Синяков, - воздуха не хватает... А ведь раньше всю чужую
защиту мог перебегать...
     Где мы сейчас?
     - Как я  это тебе объясню?  -  пожал плечами Шишига.  -  Мы ведь все здесь
называем по-своему.
     - Интересно...  Ну и как,  к примеру,  называется это место? - Синяков был
готов болтать о любых пустяках, лишь бы ему позволили спокойно посидеть.
     - Скорбище, - коротко ответил Шишига.
     - Почему так мрачно?
     - Здесь тень,  падающая из вашего мира,  особенно многолика...  И особенно
черна...  Люди  насмерть рубились на  этом  пятачке  еще  задолго до  основания
города.  Потом  тут  стояла первая крепость,  которую много  раз  брали штурмом
враги.  Где-то рядом было лобное место,  где сажали на кол чужаков,  колесовали
преступников, жгли еретиков, вешали простолюдинов и обезглавливали знать. Какая
бы власть ни свергалась или ни воцарялась в  городе,  а кровь чаще всего лилась
именно  здесь.  Поблизости  от  этого  места  всегда  было  много  церквей,  но
заведений,  где.  пытали и уничтожали инакомыслящих,  -  еще больше. Вон на той
улочке полсотни лет  назад погиб один  очень известный человек.  Наемные убийцы
заманили его сюда из другого города.  Такие места, пропитанные безвинной кровью
и  отравленные предательством,  всегда считались проклятыми.  Здесь надо пореже
бывать,  а  уж  жить -  ни в  коем случае.  Вы же по десять раз отстраивали эти
руины, хотя результат с каждым разом был все хуже и хуже.
     - Кажется,  я  понял,  о  каком районе ты говоришь...  У нас он называется
Святым  предместьем.  Действительно,  в  последний раз  его  отстраивали совсем
недавно.   Оно,  как  ни  странно,  считается  местной  достопримечательностью.
Памятником старины...  Надо сказать, картина жалкая. Двухэтажную хрущевку, даже
крытую красной черепицей, трудно выдать за шедевр древнего зодчества.
     - Дело не в этом. Зло навечно оставило здесь отпечаток своего копыта.
     - Тебе виднее...  Впрочем, я и раньше не любил тут бывать. Водку в местных
кабаках безбожно разбавляли,  шалавы были сплошь трипперными, милиция под вечер
просто зверела...  А  несколько дней тому назад невдалеке отсюда засудили моего
сына.  -  Вспомнив о  Димке,  Синяков добавил:  -  Зря мы  этого Леху упустили.
Уверен, он знает дорогу в дисбат.
     - А я не уверен,  -  возразил Шишига. - Разве ты не заметил, что у него не
все с головой в порядке.  Это же не человек,  а ходячий труп.  Все кому не лень
сосут из  него кровь.  За  кружку сивухи,  за  женские прелести да и  за просто
так... Парень долго не протянет.
     - Тем   более.   Его   надо  было  спасать.   Увести  отсюда...   Спрятать
где-нибудь...
     - Странные вы  существа -  люди.  Если бы  Лехе здесь не нравилось,  он бы
давно сам ушел...  Да,  он убивает себя. Но убивает по собственной воле. Есть у
вас такая блажь.
     - Тебе  меня  не  переубедить.   -  Синяков,  проветривая  легкие,  сделал
несколько глубоких вдохов и выдохов.  -  Уже вроде полегче... А что это за тип,
который в пивную ворвался?
     - Я  его  впервые вижу...  В  эту западню угодило множество духов.  Скорее
всего - он один из нас. Но только куда более могущественный, чем, к примеру, я.
     Теперь он  стал столь же  могущественным бесом и  позволяет себе то,  чего
никогда бы не позволил в преисподней.  Вполне возможно, что в мире людей у него
был  очень могущественный подопечный,  которого с  недавних пор оставила удача.
Если  вернешься назад,  почитай газеты  за  этот  период.  Или  где-то  свергли
диктатора,  или разорился знаменитый богач,  или на месте преступления схватили
досель неуловимого преступника.
     - Как я понимаю, покровительствуя добрым людям, духи делают доброе дело, а
покровительствуя злым - наоборот.
     - Не совсем так. Духу безразлично, чем занят его подопечный - уничтожением
ближних своих или созданием произведений искусства.  Его забота -  сделать так,
чтобы его чаяния осуществились.
     - Это аморально.
     - Плевать мы  хотели на  вашу мораль.  Прости,  конечно,  за грубость.  Но
впредь не путай отношений -  между людьми в  рамках вашего общества и отношений
между человеком и духом. Это совершенно разные понятия... Ну как, ты уже можешь
идти?
     - Конечно.  - Ощущая легкое головокружение, словно от стакана шампанского,
Синяков встал на ноги. - Подумаешь, пол-литра крови! Невелика потеря. У меня ее
литров пять.
     - Однако ведь нам по этому городу еще шастать и шастать...

        "Глава 14"
     Теперь  они  передвигались с  предельной  осторожностью,  словно  опасаясь
попасть на мушку невидимого снайпера:  добравшись до очередного поворота, из-за
угла внимательно осматривали открывшуюся улицу и, если ничего подозрительного в
поле   зрения  не   попадалось,   бросались  вперед,   к   ближайшему  укрытию.

     Ясно,   что   ни   о   посещении  пивных,   ни   о   созерцании  городских
достопримечательностей,  порожденных  причудливыми  сочетаниями  разновременных
теней,  самым  загадочным образом материализовавшихся в  Пандемонии,  сейчас не
могло быть и речи.
     (Хотя  посмотреть  было  на   что   -   например,   на   Дворец  пионеров,
трансформировавшийся  в  мрачный  готический  храм,   или  на  конный  памятник
какому-то военачальнику,  чья фигура приобрела сходство с кентавром, из прежней
атрибутики        сохранившим        только        генеральскую        фуражку,
полуконскую-получеловеческую морду да  ряды медалей,  оказавшихся в  том месте,
где у верховых лошадей должны проходить ремни нагрудника.)
     - Надо спешить, - сказал Шишига, когда они, прячась в подъезде, пережидали
длинную процессию бесов,  с  заунывным пением  бредущих куда-то  прямо  посреди
мостовой.  -  Скоро ночь,  любимое наше время. Тут уж начнется такой шабаш, что
тебе и на танке не проехать.
     - Когда же вы спите?
     - Никогда. Нам это не нужно.
     - Ты,  главное,  выведи меня из города.  А  я  уже сам постараюсь отыскать
людей.  Помнишь,  тот бес,  который ворвался в пивную,  говорил, что они бродят
где-то в ближайших окрестностях.
     - Брехал он,  как всегда.  Подумай сам - зачем людям в город лезть? Они же
не самоубийцы.  Это только Решетняку удается пока смирять бесов.  Да и  то лишь
потому,  что им всерьез никто не занимался...  Люди держат оборону. Главное для
них - не позволить нашему брату прорваться в срединный мир.
     - А что вас туда так тянет? Не иначе как жажда крови.
     - Не только.  Из срединного мира можно вернуться обратно в преисподнюю. По
крайней мере, многие из нас верят в это.
     Улица вновь опустела,  и  они быстро двинулись к маячившей невдалеке белой
глыбе оперного театра -  очередной промежуточной цели своего опасного маршрута.
Синякову  помнилось,  что  в  этом  затейливом  здании,  смахивающем на  сильно
пострадавший в тропических штормах айсберг,  можно спрятаться так надежно,  что
тебя не отыщет даже целая армия бесов.
     Проходя мимо  обгоревшего автомобильного остова,  от  которого еще  тянуло
запахами  железной  окалины,   мазута  и  жженой  резины.  Синяков  мечтательно
произнес:
     - Вот бы разжиться колесами! Многие проблемы сразу бы отпали.
     - Поздновато ты  опомнился,  -  заметил Шишига.  -  Бесы  первым делом все
машины сожгли. Очень уж им понравилось, как те горели.
     В конце улицы показалась движущаяся встречным курсом парочка бесов -  один
в длинной красноармейской шинели, другой в треуголке и синем кафтане гренадера.
Шли они в обнимку, и за спиной у каждого тускло поблескивал штык.
     Не  сговариваясь,   Синяков  и   Шишига  свернули  в  ближайший  переулок,
пробежались немного рысцой и  оказались на берегу речки Свиристелки,  в отличие
от своего реального прототипа, лишенной пока гранитной набережной.
     - Как ваша братва к воде относится? - поинтересовался вдруг Синяков.
     - Если она  не  настояна на  чесноке или укропе,  то  вполне нормально,  -
ответил Шишига.  -  Однако плаванием мы  не  увлекаемся,  если  тебя интересует
именно это.
     - А как же водяные и русалки?
     - Ты в них веришь?
     - После того,  что случилось со мной за последнюю неделю, я готов поверить
в любую нечисть.
     - Если эти твари и в самом деле существуют,  так только в вашем мире.  Нам
они даже не родственники.
     - Значит,  если  я  поплыву вниз по  течению реки,  никто из  вас  меня не
достанет.
     - Почему же...  было бы  желание.  Есть такие бесы,  что по воде ходят аки
посуху.  Но в общем-то это мысль здравая.  По крайней мере,  нос к носу ты ни с
кем из наших кровососов не столкнешься.
     - Вплоть  до  мельничной плотины,  -  уточнил Синяков,  хорошо запомнивший
многие особенности этого возникшего из небытия города.
     - За плотиной уже и  улиц почти нет.  Если сумеешь туда добраться,  считай
себя в безопасности. В относительной, конечно.
     Пристрастия к плотницкому искусству Синяков никогда не испытывал (а что уж
говорить о  Шишиге,  который вообще никогда пальцем о палец не ударил),  однако
сумел все же соорудить некое подобие плота,  основными материалами для которого
послужили снятые с петель двери сарая и несколько звеньев дощатого забора.
     - Ну что,  прощаться будем?  -  сказал он,  вступая на свое утлое плавучее
средство.
     - Успеем еще,  -  ответил Шишига.  -  Ты плыви себе,  а я на всякий случай
рядом по бережку пройдусь. Мало ли что...
     - Одного я не пойму,  -  после нескольких неудачных попыток Синяков все же
отчалил от берега. - И что ты обо мне так радеешь? Я человек, ты бес, и знакомы
мы всего ничего.
     - Глянулся ты  мне,  наверное...  Хочешь,  буду  твоим духом-покровителем?
Если,  конечно,  я вернусь в преисподнюю,  а ты сумеешь добраться до срединного
мира.
     - А как же твой полярник?
     - Боюсь,  уже не застану его в живых,  - печально вздохнул Шишига. - Очень
уж он всегда на свой фарт полагался. Мог без парашюта из самолета выпрыгнуть...
Сколько у меня забот с ним было! Один он - как ребенок, которого забыли на краю
пропасти.
     - Спасибо за предложение,  -  Синяков даже растрогался. - Да только у меня
уже есть покровитель. Мы с ним даже лично знакомы.
     - Это крайне редкий случай.
     - Сам  знаю.  Считай,  что мне повезло.  Никакого течения на  реке,  можно
сказать,  не  было,  что подтверждала галоша,  плававшая на ее середине (другая
галоша,  парная,  валялась на берегу, примерно на одной линии с первой). Однако
Синяков заранее запасся длинной жердью,  которой сейчас  энергично отталкивался
от илистого дна.  Шишига двигался по суше параллельным курсом, время от времени
делая крюк, дабы обойти очередное топкое место.
     Вскоре выяснилось,  что берега Свиристелки не так уж и  пустынны,  как это
казалось вначале.  Немало самых разных бесов слонялось по ним, а один, зайдя по
колено в  воду,  даже  пытался добыть острогой рыбу,  которая в  соответствии с
законами этого мира также являлась материализовавшимся исчадием преисподней.
     Бесы  с  любопытством поглядывали на  Синякова,  смело рассекавшего водную
гладь, но на таком расстоянии признать в нем человека не могли.
     Сложности обещали возникнуть во  время  прохождения под  мостом.  Синякову
помнилось -  река там настолько мелела,  что ее могла перейти вброд даже кошка.
(Впрочем, еще неизвестно, тень какой Свиристелки материализовалась в Пандемонии
- современной или той, что текла в этом русле много веков назад).
     Вот так и  получилось,  что,  занятый исследованиями речного дна,  Синяков
проморгал другую,  куда  более серьезную опасность.  Прямо посреди центрального
пролета моста, небрежно облокотясь на чугунные перила, стояла та самая цыганка,
с которой недавно столь непочтительно обошелся Дарий.
     - Куда путь держишь,  милок?  - осведомилась она Скрипучим голосом. - Если
удачу ищешь, так она совсем в другой стороне.
     Синяков от неожиданности едва не выпустил шест.
     - Тьфу ты, напугала! - в сердцах вымолвил он.
     - Отчего же ты вдруг таким пугливым стал?  -  деланно удивилась цыганка. -
На пару-то с Пастухом ого-го каким козырем выступал!
     Сообразив,  что речь идет о Дарий,  Синяков с глухим раздражением подумал:
"Вот кому на клички везет! Он и Архангел, он и Пастух!"
     - А еще Фюрер! - добавила сверху проницательная цыганка. - И Пугало!
     В  ее фальшиво-ласковых речах ощущался подвох.  Надо было как можно скорее
уплывать отсюда, но доски плота уже скрипели о мель.
     - Не понимаю,  о чем вы говорите, - вымолвил Синяков, изо всех сил налегая
на шест.
     - Да все о том же...  Понял теперь,  как туго приходится тем, кто не знает
своего истинного пути?  Давай лучше я тебе погадаю.  Всю правду скажу. Глаза на
жизнь открою. Из слепого кутенка сразу в зоркого сокола превратишься.
     - Я  бы и  рад,  да заплатить мне нечем,  -  ответил Синяков.  -  Бедность
одолела.
     - Так уж и нечем!  -  лукаво прищурилась цыганка- - Слыханное ли это дело,
чтобы баба с мужиком, а человек с бесом расплатиться не могли!
     - Это вы про кровь,  что ли?  Так у меня ее уже прилично выпили. Самому не
хватает.
     - Мне  совсем чуток.  Один глоточек всего.  -  Цыганка,  сблизив большой и
указательный палец, показала, сколько именно человеческой крови ей требуется.
     - Тогда спускайся сюда,  старая карга!  -  не выдержал Синяков.  - Здесь и
поговорим!
     - Зачем такие сложности!  - жеманно ухмыльнулась цыганка и вдруг выбросила
вперед обе руки.
     С  кончиков  всех  ее  пальцев,  словно  пули,  сорвались грозно  жужжащие
насекомые,   но  на  этот  раз  не  зеленые  падальные  мухи,   а   златоглазые
слепни-кровососы.  Прежде чем Синяков успел хоть что-нибудь сообразить,  десять
острейших стилетов вонзилось в его тело. Ощущение, которое он при этом испытал,
можно было сравнить разве что с ударом электрического тока.  Едва Синяков успел
прихлопнуть парочку крылатых разбойников,  как цыганка повторила свой прием,  а
затем стала выбрасывать слепней партия за партией. В течение считанных минут он
потерял крови больше, чем в проклятом "Бар деле...", где хорошо упитанные клопы
ценились выше свежего пива.
     Сражаться с таким количеством летающих вампиров было просто невозможно, и,
дабы  спасти  свою  жизнь.  Синяков  прямо  с  плота  нырнул  в  воду,  выбрав,
естественно,  место  поглубже.  Это  не  смутило его  врагов.  Слепни волшебным
образом превратились в  крохотных злых  рыбок,  повадками напоминавших пираний.
Когда они всей стаей накинулись на  жертву,  мутные воды Свиристелки окрасились
кровью.
     Тут бы и  пришел Синякову конец,  да выручил верный Шишига.  Подкравшись к
цыганке сзади,  он одним рывком перебросил ее через перила моста - только босые
пятки  в  воздухе  мелькнули.  Старая  стерва,  а  вернее,  бестелесная  тварь,
материализовавшаяся   в    столь   незавидном   облике,    не   растерялась   и
продемонстрировала вполне приличные навыки прыжков в воду,  однако, на ее беду,
этой воды под мостом было, как говорится, курице по колено.
     Ил чмокнул,  всосав в свои недра то,  что осталось от зловредной цыганки -
как-никак,   а   высота  моста  в  этом  месте  превосходила  пятиэтажный  дом.
Кровожадные  рыбки  сразу  утратили  свой  боевой  задор  и   как  по   команде
перевернулись брюхом кверху.
     Не  дожидаясь  дальнейшего  развития  событий  (бес,  даже  разбившийся  в
лепешку,  способен на любы