в  заклад
мою шапку монтеро против шиллинга - ежели бы прилично было, - продолжал Трим
(делая поклон), - предлагать пари вашим милостям. - -
     - - Ничего неприличного в этом нет, - сказал отец, - это просто  оборот
речи; ведь говоря,  что  ты  поставил  бы  в  заклад  шапку  монтеро  против
шиллинга, - все, что ты хочешь сказать, обозначает, что по-твоему...
     - - Ну-ка, что по-твоему?
     - По-моему, вдова Водмен, с позволения вашей милости, не продержится  и
десяти дней. - -
     - Откуда у тебя, - насмешливо воскликнул  доктор  Слоп,  -  это  знание
женщин, приятель?
     - Из любовной истории с одной папистской церковницей, - сказал Трим.
     - С бегинкой, - пояснил дядя Тоби.
     Доктор Слоп был слишком  разгневан,  чтобы  прислушиваться  к  дядиному
пояснению; вдобавок отец  воспользовался  этой  критической  минутой,  чтобы
обрушиться на всех монахинь и бегинок без разбора,  называя  их  тупоумными,
протухшими бездельницами, - - Слоп не мог это перенести - - а так  как  дяде
Тоби и Йорику тоже надо было принять кое-какие меры, первому -  в  отношении
своих штанов, а второму - в отношении четвертого раздела своей  проповеди  -
для успеха предстоявшей каждому из них на другой день атаки, -  то  общество
разошлось, и отец остался один. Чтобы заполнить полчаса  свободного  времени
до отхода ко сну, он велел подать себе перо, чернила и бумагу и написал дяде
Тоби следующее наставительное письмо:

             Дорогой брат Тоби.

     Я собираюсь сказать тебе кое-что о природе женщин и о том, как за  ними
ухаживать; и счастье, может быть, для тебя, - хотя и не такое уж счастье для
меня, - что ты имеешь возможность получить наставительное  письмо  по  этому
предмету, а я в состоянии его написать.
     Если бы так угодно было распорядителю наших судеб  -  и  твои  познания
достались тебе не слишком дорогой ценой, я бы  предпочел,  чтобы  ты  вместо
меня макал в эту минуту перо в чернила; но так как вышло иначе -  -  -  -  -
пока миссис Шенди здесь рядом готовится лечь в постель, - - я набросаю  тебе
в беспорядке, как они пришли мне на  ум,  ряд  полезных  для  тебя,  на  мой
взгляд, советов и наставлений, которые я привожу в знак  любви  к  тебе,  не
сомневаясь, дорогой Тоби, в том, как они будут тобою приняты.
     Во-первых, в отношении всего, что касается в этом деле религии - - хотя
жар на щеке моей свидетельствует, что я покраснел, заговорив с тобой об этом
предмете, ибо, несмотря на нелицемерное старание  твое  держать  такие  вещи
втайне, мне хорошо  известно,  как  мало  ты  пренебрегаешь  исполнением  ее
предписаний, - но  я  все-таки  желал  бы  отметить  одно  из  ее  правил  в
особенности, о котором (в продолжение  твоего  ухаживания)  ты  забывать  не
должен, а именно: никогда не выступай в  поход,  будь  то  утром  или  после
полудня, не поручив себя сначала покровительству всевышнего, дабы он охранял
тебя от лукавого.
     Гладко брей себе голову по меньшей мере раз в каждые  четыре  или  пять
дней и даже чаще, для того чтобы, если по рассеянности случится  тебе  снять
перед ней парик, она не в состоянии была приметить, сколько  волос  снято  у
тебя Временем - - и сколько Тримом.
     - Еще лучше удалить из ее воображения всякую мысль о плешивости.
     Всегда держи в уме, Тоби, и действуй в согласии с твердо  установленной
истиной - -
     _что женщины робки_. И слава богу, что они такие, - -
     иначе с ними житья бы не было.
     Смотри, чтобы штаны твои были не слишком узкие, но не  давай  им  также
чересчур свободно висеть на бедрах, подобно шароварам наших предков.
     - - Золотая середина предотвращает всякие выводы.
     Что бы ты ни собирался сказать, много или мало, не забывай, что  всегда
надо говорить тихим, мягким тоном. Молчание и все, что к нему  приближается,
вселяет в мозг мечты о полуночных тайнах. Поэтому, если можешь,  никогда  не
бросай щипцов и кочерги.
     Избегай всяких шуток и балагурства в разговоре с ней и в  то  же  время
принимай все доступные для тебя меры, чтобы ей не попадали в  руки  книги  и
писания,  проникнутые  этим  духом;  существуют  книги  душеспасительные,  и
хорошо, если бы тебе удалось приохотить ее к ним; но ни  в  коем  случае  не
позволяй ей заглядывать ни в Рабле, ни в Скаррона, ни в "Дон Кихота". - -
     - - Все эти книги возбуждают смех,  а  ты  знаешь,  дорогой  Тоби,  нет
страсти серьезнее плотского наслаждения.
     Втыкай булавку в грудь твоей рубашки, перед тем как войти в ее комнату.
     Если тебе дозволяется сесть рядом с ней на диван и она дает тебе случай
положить твою руку на свою - остерегайся им воспользоваться - - ты не можешь
это сделать так, чтобы она не узнала состояния твоих чувств. Оставляй ее  на
этот счет и  на  счет  как  можно  большего  числа  других  вещей  в  полном
неведении:  поступая  таким  образом,  ты  привлечешь  на  свою  сторону  ее
любопытство; но если она все-таки не сдастся, а осел твой по-прежнему  будет
становиться на дыбы, как есть все  основания  предположить...  Тебе  следует
первым делом выпустить несколько унций крови из-под ушей, как было в  обычае
у древних скифов,  которые  вылечивались  таким  способом  от  самых  бурных
приступов вожделения.
     Авиценна, далее, стоит за то,  чтобы  смазывать  соответственное  место
настоем чемерицы, производя надлежащие опорожнения и прочищения  желудка,  -
-и я считаю, что он прав. Но ты должен  есть  поменьше  или  вовсе  не  есть
козлятины или оленины - - не говоря  уже  о  мясе  ослят  или  жеребят  -  и
тщательно воздерживаться  -  -  поскольку,  разумеется,  ты  в  силах  -  от
павлинов, журавлей, лысух, нырков и болотных курочек. - -
     Что же касается напитков - мне нет надобности рекомендовать тебе настой
из вербены и травы ганеа, замечательное действие которого описывает Элиан, -
но если бы ты потерял к нему вкус - оставь его на время и  замени  огурцами,
дынями, портулаком, водяными лилиями, жимолостью и латуком.
     Сейчас мне больше не приходит в голову ничего полезного для тебя, кроме
разве... объявления новой войны. - - Итак, пожелав тебе, дорогой Тоби, всего
наилучшего,

                       остаюсь твоим любящим братом,

                                                           Вальтером Шенди.


        ^TГЛАВА XXXV^U

     Между тем как отец писал это наставительное письмо, дядя Тоби и  капрал
заняты были деятельными приготовлениями к атаке. Когда  они  отказались  (по
крайней мере, на теперешний раз) от мысли вывернуть тонкие  пунцовые  штаны,
не было больше никаких оснований откладывать эту  атаку  дальше  завтрашнего
утра, и она назначена была на одиннадцать часов.
     - Знаете, дорогая моя, - сказал отец матери, - мы только исполним  долг
брата и сестры, если зайдем к нашему Тоби - -  чтобы  подбодрить  беднягу  в
этой его атаке.
     Дядя Тоби и капрал были уже совсем одеты, когда вошли отец с матерью, и
так как часы били одиннадцать, они в эту самую минуту трогались в путь -  но
рассказ об этом заслуживает, чтобы ему отведено было более  почетное  место,
чем на задворках восьмого тома такого произведения.  -  -  Отец  едва  успел
сунуть  свое  наставительное  письмо  в  карман  дядиного  кафтана  -  -   и
присоединиться к матери в пожелании успеха его атаке.
     - Мне бы хотелось, - сказала моя мать, - посмотреть в замочную скважину
_из любопытства_. - - Назовите это настоящим именем, дорогая моя,  -  сказал
отец. - _И смотрите тогда в замочную скважину, сколько вам угодно_.


        ^TТОМ ДЕВЯТЫЙ^U


                                     Si quid urbaniuscule lusum a nobis, per
                                     Musas et Charitas et omnium poetarum
                                     Numina, oro te, ne me male capias {*}.

     {* Если мне случилось пошутить слишком вольно,  заклинаю  тебя  музами,
харитами и всеми божествами поэтов, не осуждай меня (лат.).}


                                ПОСВЯЩЕНИЕ
                             ВЕЛИКОМУ ЧЕЛОВЕКУ

     Вознамерившись a priori {Здесь: в смысле "наперед"  (лат.).}  посвятить
любовные похождения дяди Тоби мистеру *** -  -  я  a  posteriori  {Здесь:  в
смысле "после, поразмыслив" (лат.).} нахожу больше  оснований  посвятить  их
лорду ***.
     Я бы от души  скорбел,  если  бы  это  возбудило  ко  мне  ревность  их
преподобий; ведь на придворной латыни a posteriori означает целовать руки  с
целью добиться повышения по службе или вообще какого-нибудь блага.
     О лорде *** я не лучшего и не худшего мнения, чем был  о  мистере  ***.
Почести, подобно оттискам на монетах,  могут  придать  идеальную  и  местную
ценность куску неблагородного металла;  но  золото  и  серебро  будут  иметь
хождение повсюду без всякой иной рекомендации, кроме собственного веса.
     То же самое благорасположение, которое  внушило  мне  мысль  обеспечить
получасовое развлечение мистеру ***, когда он был не у дел, - руководит мной
еще сильнее в настоящее время, поскольку получасовое развлечение будет более
полезным и освежающим  после  работы  и  огорчений,  чем  после  философской
трапезы.
     Нет лучшего развлечения, нежели полная перемена мыслей; ничьи мысли  не
разнятся полнее, чем мысли министров  и  невинных  любовников,  вот  почему,
когда я завожу речь о государственных деятелях и патриотах  и  обозначаю  их
признаками, которые способны будут предотвратить на будущее время путаницу и
ошибки на их счет, - я имею в виду  посвятить  этот  том  некоему  любезному
пастуху.
     Словом, рисуя таким образом его воображению  новый  круг  предметов,  я
неизбежно дам _отвлечение_ его пылким любовным мечтаниям. А тем временем

                                               пребываю
                                                         АВТОРОМ.






        ^TГЛАВА I^U

     Призываю все силы времени и случая, ставящие  столько  помех  на  нашем
жизненном поприще, быть мне свидетелями,  что  я  никак  не  мог  приступить
всерьез  к  любовным  похождениям  дяди  Тоби  до  настоящей  минуты,  когда
_любопытство_ моей матери, как она его назвала, -  -  или  некоторое  другое
побуждение, как склонен был думать отец, - - внушило ей желание подглядеть в
замочную скважину.
     "Назовите это настоящим именем, дорогая моя, -  проговорил  отец,  -  и
смотрите тогда в замочную скважину, сколько вам угодно".
     Только брожение той кислоты, небольшая доза которой, как я уже  не  раз
говорил, была в крови у моего отца, могло дать вырваться подобному намеку  -
- отец был, однако, по природе человек прямой и благородный, во всякое время
готовый внять голосу убеждения, поэтому, едва он  произнес  последнее  слово
своей нелюбезной реплики, как почувствовал укор совести.
     Моя мать шла в это время колыхающимся супружеским шагом, просунув левую
руку под правую руку мужа, так что ладонь ее лежала на тыльной  стороне  его
руки, - она приподняла пальцы и опустила их - движение  это  едва  ли  можно
было назвать легким ударом; а  если  это  был  удар  -  -  то  даже  казуист
затруднился бы сказать, был ли он знаком протеста или покаянным  признанием;
отец, который с головы до ног был  самой  чувствительностью,  определил  его
правильно. - Совесть укорила его с удвоенной силой - - он поспешно  отвернул
лицо свое прочь, а мать, вообразив, что вслед за головой  повернется  и  его
туловище, чтобы идти домой, занесла наискось правую ногу, пользуясь левой  в
качестве точки опоры, и оказалась  прямо  перед  отцом,  так  что,  повернув
голову, он встретился с ее глазами. -  -  Новый  конфуз!  он  увидел  полную
неосновательность своего упрека и тысячу оснований упрекнуть самого себя - -
тонкий  голубой  холодный  кристалл  пребывал  со  всеми  влагами  в   таком
безмятежном покое, что в глубине его можно было бы увидеть малейшую  частицу
или крупинку желания, если бы оно было, - - но его  не  было  -  -  и  каким
образом вышло, что я так сластолюбив, в особенности незадолго до весеннего и
осеннего равноденствия, - - один бог ведает. -  -  Моя  мать  -  мадам  -  -
никогда такой не была, ни по природе, ни в силу  воспитания,  ни  вследствие
примера.
     Всякий месяц года и во все критические минуты как дня, так и ночи кровь
бежала по ее жилам размеренным, ровным потоком, и она ни в малейшей  степени
не горячила ее чересчур усердным  чтением  душеспасительных  книг,  которые,
имея мало или вовсе не имея  смысла,  часто  понуждают  природу  разыскивать
таковой. - - Что же касается моего отца, то он не только не возбуждал  и  не
поощрял ее к подобным вещам своим примером, но поставил  делом  своей  жизни
удалять от нее все соблазны этого рода.  -  -  Природа  все  сделала,  чтобы
избавить его от этого труда, и, что  было  довольно-таки  непоследовательно,
отец это знал. - - И вот сегодня, 12 августа 1766 года,  я  сижу  в  лиловом
камзоле и желтых туфлях, без парика и без колпака - - ни  дать  ни  взять  -
живое  трагикомическое  воплощение  его   пророчества   о   том,   что   "по
вышеуказанной причине никогда я не буду думать и  вести  себя  подобно  всем
остальным детям".
     Ошибка моего отца заключалась в том, что он обрушился на мотив поступка
матери, вместо того чтобы обрушиться на самый  поступок:  ведь,  разумеется,
замочные скважины сделаны  для  других  целей;  и  если  рассматривать  этот
поступок как противоречащий прямому назначению вещи и не признающий замочной
скважины тем, что она есть, -  -  он  оказывался  насилием  над  природой  и
постольку был, как видите, преступным.
     Вот почему, с  позволения  ваших  преподобий,  замочные  скважины  дают
больше поводов для греха и беззакония, нежели все прочие  скважины  на  этом
свете, вместе взятые - -
     - - что и приводит меня к любовным похождениям дяди Тоби.


        ^TГЛАВА II^U

     Хотя капрал, верный своему слову, приложил все старания получше  завить
дядин парадный парик рамильи, но за  недостатком  времени  не  мог  добиться
больших результатов: последний слишком много лет пролежал сплющенный в  углу
старого походного сундука дяди Тоби, а так  как  складки  слежавшихся  вещей
расправить не легко и употребление огарков  требует  известного  умения,  то
дело шло не столь гладко, как было бы желательно. Чтобы внушить  парику  вид
более выигрышный, капрал раз двадцать откидывался назад, сощуривая  глаза  и
вытягивая руки. - - Даже ее сиятельство _хандра_, бросив на него взгляд,  не
могла бы удержаться от улыбки - - парик завивался где угодно, только не там,
где его хотел завить капрал; легче было воскресить мертвого,  нежели  взбить
два-три локона  там,  где,  по  мнению  капрала,  они  послужили  бы  к  его
украшению.
     Вот какой он был - или, вернее, вот каким он показался бы на ком-нибудь
другом; но мягкое выражение доброты, разлитое на лбу дяди Тоби, так  властно
уподобляло себе все окружающее и Природа, вдобавок, написала таким  красивым
почерком на каждой дядиной черте _джентльмен_, что  ему  были  к  лицу  даже
выцветшая шляпа с золотым позументом и огромная кокарда из поредевшей тафты;
сами по себе они гроша не стоили, но как только дядя Тоби  их  надевал,  они
принимали праздничный вид, они как будто выбраны были рукою Искусства, чтобы
показать его в самом выгодном свете.
     Ничто в мире не могло бы  содействовать  этому  могущественнее,  нежели
голубой с золотом мундир дяди Тоби, - -  _если  бы  для  изящества  не  было
необходимо в какой-то мере количество_: за пятнадцать или  шестнадцать  лет,
прошедших с тех пор, как он был сшит,  благодаря  совершенно  бездеятельному
образу жизни дяди Тоби, редко ходившего дальше  своей  заветной  лужайки,  -
голубой с золотом мундир сделался ему  до  того  узок,  что  капрал  лишь  с
величайшим трудом мог натянуть его на дядины плечи; переделка  рукавов  делу
не помогла. - - Он был, однако, покрыт позументами спереди и сзади, а  также
вдоль боковых швов и т. д., согласно моде времени короля Вильгельма;  словом
(я сокращаю описание), он так ярко сверкал на солнце в то утро и имел  такой
металлический и воинственный вид, что если бы дядя Тоби  вздумал  произвести
атаку в доспехах, ничто не могло бы лучше заменить их в его воображении.
     Что касается тонких пунцовых штанов, то портной, распоров  их  в  шагу,
оставил в _великом беспорядке_. - -
     - - Да, мадам, - - но надо обуздать свое воображение. Довольно, если  я
скажу, что штаны эти накануне вечером признаны были  негодными,  и  так  как
другого выбора в гардеробе у дяди Тоби не  было,  то  он  вышел  из  дому  в
красных плисовых.
     Капрал нарядился в полковой мундир бедного Лефевра; подобрав волосы под
шапку монтеро, которую он подновил по этому случаю, Трим следовал  за  своим
господином на расстоянии трех  шагов;  дух  воинской  гордости  вспучил  его
рубашку у запястья, где на черном  кожаном  ремешке,  завязанном  в  узел  и
кончавшемся кисточкой, висела его капральская палка. - - Дядя Тоби нес  свою
трость, как пику.
     - - "Во всяком случае, выглядит это недурно", - сказал про себя отец.


        ^TГЛАВА III^U

     Дядя  Тоби  не  раз  оборачивался  назад,  чтобы   посмотреть,   каково
поддерживает его капрал, - капрал каждый раз при этом кружил в воздухе своей
палкой  -  но  легонько,  без   хвастовства   -   и   самым   мягким   тоном
почтительнейшего поощрения говорил его милости: "Не робейте".
     Однако  дядя  Тоби  испытывал  страх,  и  страх  нешуточный:  ведь   он
совершенно не знал (в чем упрекал его отец), с какого конца надо  подступать
к женщинам, и потому никогда не чувствовал себя непринужденно ни с одной  из
них - - разве только они бывали в горе или в  беде;  жалость  его  не  имела
тогда границ; самый куртуазный  герои  рыцарских  романов  не  проскакал  бы
дальше, особенно на одной ноге, чтобы осушить слезы  на  женских  глазах,  и
все-таки, если не считать единственного раза, когда  миссис  Водмен  удалось
этого добиться от него хитростью, он никогда не смотрел пристально  женщинам
в глаза и в простоте сердца часто говорил отцу, что это почти столько  же  и
даже столько же дурно, как говорить непристойности. - -
     - - А хотя бы и так? - отвечал отец.	-


        ^TГЛАВА IV^U

     - Она не может, - проговорил дядя Тоби, остановившись в двадцати  шагах
от дверей миссис Водмен, - она не может истолковать это в дурную сторону.
     - - Она это истолкует, с позволения вашей милости, - - сказал капрал, -
совершенно так же, как вдова еврея в Лиссабоне истолковала  посещение  моего
брата Тома. - -
     - - А как она его истолковала? - спросил дядя Тоби, поворачиваясь лицом
к капралу.
     - Ваша милость, - отвечал капрал, - знает постигшее Тома несчастье,  но
это дело не имеет с ним ничего общего,  кроме  того,  что  если  бы  Том  не
женился на вдове - - или если бы богу угодно было, чтобы они  после  свадьбы
начиняли свининой свои колбасы, честного  парня  никогда  бы  не  подняли  с
теплой постели и не потащили в  инквизицию.  -  -  Проклятое  это  место,  -
примолвил капрал, качая головой, -  если  уж  какой-нибудь  несчастный  туда
попал, он остается там, с позволения вашей милости, навсегда.
     - Совершенно верно, - сказал  дядя  Тоби,  пасмурно  посмотрев  на  дом
миссис Водмен.
     - Ничего не  может  быть  хуже  пожизненного  заключения,  -  продолжал
капрал, - и милее свободы, с позволения вашей милости.
     - Ничего, Трим, - сказал дядя Тоби задумчиво. -
     - Когда человек свободен, - с этими словами  капрал  описал  в  воздухе
концом своей палки такую линию - -



     Тысячи самых замысловатых силлогизмов моего отца не могли  бы  доказать
убедительнее преимущество холостой жизни.
     Дядя Тоби внимательно посмотрел в сторону своего дома и своей  заветной
лужайки.
     Капрал необдуманно вызвал своей палочкой духа размышления, и ему ничего
больше не оставалось, как снова его заклясть своим рассказом, что  капрал  и
сделал, прибегнув к следующей совершенно не канонической ф