4;a
temnomena  tvneJnvn  polugonwtata,  kai poluanJrwpwtata einai.  -  Обрезанные  -
плодовитейшие  и  многочисленнейшие  из  народов  (греч.).}  -  или  прачек?
{KaJariothod eineken - ради опрятности (греч.). Бошар.}
     - Не могу вам сказать с уверенностью, - отвечал отец, - но они  говорят
нам, братец Тоби, что это ему на пользу. - При условии, -  сказал  Йорик,  -
если вы его пошлете путешествовать в Египет. - Благом этим он насладится,  -
ответил отец, - когда увидит пирамиды.
     - Право, каждое ваше слово, - проговорил дядя Тоби, - для  меня  звучит
по-китайски. - Желаю, чтоб так оно было для половины человечества, -  сказал
Йорик.
     - Ил {'O '`IloV    ta aidoia    peritemnetai,   taito    poiesai    kai    touV
am autw summakouV katanagkasaV. - Ил обрезает срамные органы, принудил своих
соратников сделать то же (греч.). Санхуниатон.	Л. Стерн.}, - продолжал отец,
- обрезал однажды утром всю свою  армию.  -  По  решению  полевого  суда?  -
вскричал дядя Тоби. - Хотя ученые, - продолжал отец, - оставив без  внимания
вопрос дяди Тоби и обращаясь к Йорику, - сильно расходятся по  вопросу,  кто
такой был Ил; - одни говорят, что Сатурн, - другие, что высшее существо, - а
третьи, что всего только бригадный генерал под начальством фараона Нехаю.
     - Кто бы он ни был, - сказал дядя  Тоби,  -  не  знаю,  каким  воинским
уставом он мог бы это оправдать.
     - Диспутанты, - отвечал отец, - приводят в пользу  этого  двадцать  два
различных основания;  -  правда,  другие,  притупившие  свои  перья  защитой
противоположного мнения, показали несостоятельность большинства из них. - Но
опять-таки лучшие наши богословы-полемисты - Как бы я желал, - сказал Йорик,
- чтобы в нашем королевстве не было ни одного  богослова-полемиста;  -  одна
унция практического  богословия  стоит  целого  корабельного  груза  пестрых
товаров, вывезенных к нам их преподобиями  за  последние  пятьдесят  лет.  -
Будьте так добры, мистер Йорик, - проговорил дядя Тоби, - скажите  мне,  что
такое богослов-полемист. - Лучшее, что я когда-либо читал, капитан Шенди,  -
отвечал  Йорик,  -  это  описание  двух  таких  богословов  в   рассказе   о
единоборстве между Гимнастом и капитаном Трипе; оно у меня в кармане. - Я бы
с удовольствием послушал, - просительно проговорил дядя Тоби. - Извольте,  -
сказал Йорик. - Однако там, за дверью, меня поджидает капрал, -  и  я  знаю,
что описание боя доставит бедняге больше  удовольствия,  чем  ужин,  -  так,
пожалуйста, братец, позвольте ему войти. - От всего сердца, - сказал отец. -
Трим вошел, вытянутый в  струнку  и  счастливый,  как  император;  когда  он
затворил дверь, Йорик вынул книгу из правого кармана своего кафтана  и  стал
читать, или сделал вид, что читает, следующее:


        ^TГЛАВА XXIX^U

     - "Услышав  эти  слова,  многие  из  бывших  там  солдат  ужаснулись  и
отступили назад, оставив место  для  нападающей  стороны;  все  это  Гимнаст
хорошенько приметил и намотал себе на  ус.  И  вот,  сделав  вид,  будто  он
слезает с коня, он свесился  на  левый  его  бок,  ловко  переменил  ногу  в
стремени (с помощью своей короткой шпаги), нырнул вниз, взметнулся в  воздух
и стал обеими ногами на седло, повернувшись задом к голове  лошади.  -  Дела
мои (сказал он) идут шиворот-навыворот. - Затем, не  двигаясь  с  места,  он
подскочил на одной ноге и, сделав полный оборот влево,  оказался  в  прежнем
положении, точка в точку. - Гм, - сказал Трипе, - я этого делать  сейчас  не
стану, - у меня есть на то  причины.  -  Скверно,  -  сказал  Гимнаст,  -  я
сплоховал, - сейчас повторю этот прыжок  по-другому.  -  Сказав  это,  он  с
изумительной силой и ловкостью  сделал  прыжок,  как  прежде,  но  только  с
поворотом направо. Потом он оперся большим пальцем правой руки о луку  седла
и всем корпусом поднялся на воздух, поддерживая тело мускулами и сухожилиями
большого пальца; в таком положении он  стал  вращаться,  описав  три  полных
круга. На четвертый раз он опрокинулся всем корпусом и перекувырнулся, ни до
чего не касаясь, затем выпрямился между ушей  лошади,  поддерживая  тело  на
воздухе большим пальцем руки, сделал в таком  положении  пируэт  и,  хлопнув
правой ладонью посередине седла, перекинулся на круп коня и сел на него..."
     (- Это нельзя назвать боем, - сказал дядя Тоби. -  Капрал  отрицательно
покачал головой. - Имейте терпение, - сказал Йорик.)
     "Тут (Трипе) занес правую ногу поверх седла, оставаясь все же en croupe
{На крупе (франц.).}. - Однако, - сказал он, - лучше мне сесть в седло, -  и
с этими словами, упершись в круп лошади большими пальцами обеих  рук,  мигом
перекувырнулся в воздухе и очутился  в  нормальном  положении  между  луками
седла; затем сделал прыжок в воздух и стал на седле, сдвинув  ноги;  в  этой
позе он завертелся мельницей и проделал еще более сотни трюков".  -  Помилуй
боже! - воскликнул Трим, потерявший всякое терпение, -  меткий  удар  штыком
лучше всех этих фокусов. - Я тоже так думаю, - отвечал Йорик. - -
     - А я другого мнения, - проговорил отец.


        ^TГЛАВА XXX^U

     - Нет, я думаю, что не сказал ничего такого, - возразил отец в ответ на
вопрос, который позволил себе задать  Йорик,  -  не  сказал  в  Тристрапедии
ничего такого, что не было бы столь же ясно, как любое положение Эвклида.  -
Подай-ка мне, Трим, вон ту книгу с моего бюро. - Я уже не раз  собирался,  -
продолжал отец, - прочитать ее вам, Йорик, и моему брату  Тоби;  признаться,
меня даже немного мучит совесть, что  я  так  долго  откладывал.  -  Хотите,
прочтем сейчас одну-две коротеньких главы, -  одну-две  главы  после,  когда
представится случай, и так далее, пока не дойдем до конца?  -  Дядя  Тоби  и
Йорик поклонились в знал согласия; капрал тоже сделал  почтительный  поклон,
приложив к груди руку, хотя отец и не обращался к нему. - Все улыбнулись.  -
Трим, - сказал  отец,  -  сполна  заплатил  за  право  оставаться  до  конца
представления. - - - Пьеса ему, кажется, не понравилась, - заметил Йорик.  -
Ведь это просто одно шутовство, с позволения  вашего  преподобия,  этот  бой
капитана Трипе с другим офицером, - зачем им понадобилось выкидывать столько
фокусов? -  Французы,  правда,  любят  подчас  подурачиться,  -  но  это  уж
чересчур.
     Дядя Тоби никогда еще не испытывал такого внутреннего удовольствия, как
то, что доставили ему в эту минуту замечания капрала и его собственные; - он
закурил трубку, - - - Йорик пододвинул стул ближе к столу, - Трим снял нагар
со свечи, - отец помешал огонь, - взял книгу, - кашлянул дважды и начал:


        ^TГЛАВА XXXI^U

     - Первые тридцать страниц, - сказал отец, перелистывая книгу, - немного
суховаты, и так как они не имеют прямой связи с предметом, - мы их  на  этот
раз опустим. Это введение, которое служит предисловием, - продолжал отец,  -
или предисловие, которое служит  введением  (я  еще  не  решил,  как  я  его
назову), относительно  политического  или  гражданского  управления,  основы
которого  надо  искать  в  первоначальном  союзе  мужчины  и   женщины   для
произведения потомства; я как-то незаметно  углубился  в  эту  тему.  -  Это
естественно, - сказал Йорик.
     - Первоначальная форма общества, я в этом убежден, - продолжал отец,  -
такова, как нам говорит Полициан, то есть это  попросту  брачный  союз;  это
всего только сожительство одного мужчины  с  одной  женщиной,  -  к  которым
философ (в согласии  с  Гесиодом)  присоединяет  слугу;  но  так  как,  надо
полагать, слуги тогда еще не родились, - - - то он закладывает  общество  на
мужчине - женщине - и быке. - - - Я думаю, воле, -  заметил  Йорик,  приводя
соответствующее место (oikon men prwtista, guanika te, boun  Сt  arothra  {В
первую очередь - дом, и женщина, и подъяремный вол (греч.).}). Бык  доставил
бы больше хлопот, чем пользы. - - - Есть и более веский довод, - сказал отец
(макая перо в чернила), - ведь вол, будучи животным самым терпеливым и в  то
же время  наиболее  пригодным  для  вспашки  земли  и  доставления  супругам
пропитания, - являлся самым подходящим во всей вселенной орудием и  символом
для новобрачных. - Есть еще более сильный довод, - заявил  дядя  Тоби,  -  в
пользу вола. - Отец не решился  вынуть  перо  из  чернильницы,  не  выслушав
довода дяди Тоби. - Ведь когда земля была вспахана, - сказал дядя Тоби, -  и
ее стоило огородить, участок стали обносить валами и окапывать  канавами,  и
таким образом положено было начало фортификации.  -  Верно,  верно,  дорогой
Тоби, - воскликнул отец, зачеркнув быка и поставив на его место вола.
     Отец сделал Триму знак снять нагар со свечи и снова взял слово.
     - Я вхожу в эти умозрения, - сказал отец небрежно и  наполовину  закрыв
книгу, - просто для того, чтобы показать основы естественных отношений между
отцом и его ребенком, над которым отец приобретает право и власть следующими
разными путями -
     во-первых, путем брака,
     во-вторых, путем усыновления,
     в-третьих, путем узаконения и
     в-четвертых, путем произведения на свет; все эти пути я рассматриваю по
порядку.
     - Одному из них я придаю мало значения, - заметил  Йорик,  -  по-моему,
последний акт, особенно когда дело  им  кончается,  возлагает  так  же  мало
обязанностей на ребенка, как мало прав дает отцу. - Неправда,  -  запальчиво
сказал отец, - по той простой причине, что      *    *    *    *     *     *
*     *     *     * - Я согласен, - прибавил отец, - что на  этом  основании
ребенок не  находится в такой же безусловной зависимости от матери. - Однако
ваш довод,  -  возразил  Йорик,  - имеет  одинаковую  силу  и по отношению к
матери. - - Она сама подначальна, - сказал отец, - и кроме того, - продолжал
он, кивнув головой и приложив палец к носу, когда приводил этот довод, - она
не  есть  главное  действующее  лицо,  Йорик.  - В чем? - спросил дядя Тоби,
набивая трубку. -  Хотя безусловно, - прибавил  отец  (пропуская  мимо  ушей
вопрос дяди Тоби), - сын обязан относиться к ней с почтением, как вы  можете
подробно об  этом  прочитать, Йорик, в первой  книге  Институций  Юстиниана,
глава  одиннадцатая,  раздел  десятый.  -  Я  отлично  могу прочитать это, -
возразил Йорик, - и в катехизисе.


        ^TГЛАВА XXXII^U

     - Трим знает его наизусть, от слова до слова, - проговорил дядя Тоби. -
Ну-у! - протянул отец, которому вовсе не хотелось, чтобы Трим перебивал  его
чтением катехизиса. - Честное слово, знает, - возразил дядя Тоби. -  Задайте
ему, мистер Йорик, какой-нибудь вопрос. -
     - Пятая заповедь, Трим, - мягко сказал Йорик, - поощряя капрала кивком,
как застенчивого новообращенного. Капрал не проронил ни слова. - Вы  его  не
так спрашиваете, - сказал дядя Тоби. - - Пятая! - отрывисто скомандовал  он,
возвысив голос. - Я должен начать с первой, с позволения  вашей  милости,  -
сказал капрал. -
     Йорик не мог удержаться от улыбки. - Ваше преподобие изволили упустить,
- сказал капрал, - взяв  на  плечо  палку  наподобие  ружья  и  выступив  на
середину комнаты для пояснения своей позиции, - что это  точь-в-точь  то  же
самое, что проделать полевое учение. -
     - "Встать в ружье!"  -  скомандовал  капрал,  выполнив  соответствующее
движение.
     - "На плечо!" - скомандовал капрал, исполняя  одновременно  обязанность
командира и рядового.
     - "К ноге!" - одно движение, с позволения вашего преподобия, вы видите,
ведет за собой другое. - Прошу вашу милость начать команду с первой. -
     - Первая! - скомандовал дядя Тоби, подбоченившись, -    *    *    *   *
*    *    *.
     - Вторая! - скомандовал дядя Тоби и взмахнул трубкой так, как сделал бы
это шпагой, стоя во главе полка. - Капрал  справился  со  своим  катехизисом
отлично; "почтив отца своего и матерь", он сделал низкий поклон  и  удалился
на прежнее место в глубине комнаты.
     - Все на свете, - сказал отец, - можно обратить в шутку, -  и  во  всем
есть глубокий смысл и наставление, - надо только уметь его найти.
     - Вот вам леса просвещения, за которыми не скрывается никакого  здания;
вот вся его дурь.
     -  Вот  вам  зеркало,  в  котором  педагоги,  наставники,   репетиторы,
гувернеры и школьные учителя могут увидеть себя в настоящую величину. - - -
     - Ах, Йорик, вместе с учением растет также шелуха и  скорлупа,  которую
ученики, по неопытности своей, не умеют отбрасывать!
     - Науки можно вызубрить, но мудрость - никогда. - Йорик решил,  что  на
отца нашло вдохновение. - Клятвенно обязуюсь, - сказал  отец,  -  сейчас  же
пожертвовать  все   наследство,   полученное   мной   от   тети   Дины,   на
благотворительные цели (о  которых  отец,  кстати  сказать,  был  невысокого
мнения), - если капрал связывает какое-нибудь представление хотя бы с  одним
словом, которое он здесь повторил. - Скажи, пожалуйста, Трим, - обратился  к
нему отец, - что ты разумеешь под "почитанием отца твоего и матери"?
     - Выдачу им, с позволения вашей милости,  трех  полупенсов  в  день  из
моего жалованья, когда они состарятся. - А ты это  делал,  Трим?  -  спросил
Йорик. - Да, делал, - отвечал дядя Тоби. - В таком случае,  Трим,  -  сказал
Йорик, соскочив со стула и пожав капралу руку, - ты лучший комментатор  этой
части десятисловия, и за это я чту тебя, капрал Трим, больше, чем если бы ты
приложил руку к составлению самого Талмуда.


        ^TГЛАВА ХХХIII^U

     - Благословенное здоровье! - воскликнул  отец,  перелистывая  страницы,
чтобы перейти к следующей главе, - ты превыше золота и всяких  сокровищ;  ты
расширяешь душу - и отворяешь все способности ее к восприятию просвещения  и
наслаждению добродетелью. - Тому, кто обладает тобой,  почти  нечего  больше
желать, - а тот несчастный, который тебя лишается, лишается с тобой всего на
свете.
     - Я сосредоточил на очень небольшом пространстве все,  что  можно  было
сказать по этому важному вопросу; таким образом, я вас не  утомлю,  прочитав
эту главу целиком.
     Отец прочитал следующее:
     "Весь секрет здоровья  зависит  от  соблюдения  должного  равновесия  в
борьбе между первичной  теплотой  и  первичной  влагой".  -  Я  полагаю,  вы
доказали это выше, - сказал Йорик. - Убедительным образом, - отвечал отец.
     Говоря это, отец закрыл книгу, - не так,  словно  он  решил  дальше  не
читать, потому что он держал еще указательный палец  на  главе;  -  и  не  с
сердцем, - потому что он закрыл книгу медленно; его большой палец, когда  он
это сделал, покоился на верхней крышке переплета, между  тем  как  остальные
три пальца  поддерживали  нижнюю  его  крышку  без  малейшего  нетерпеливого
нажима. -
     - Истинность этого факта, - сказал  отец,  кивнув  Йорику,  -  я  самым
убедительным образом доказал в предыдущей главе.
     - Если бы человеку с луны сказали, что один из людей на  земле  написал
главу,  убедительным  образом  доказывающую,  что  секрет  всякого  здоровья
зависит от соблюдения должного равновесия в борьбе между первичной  теплотой
и первичной влагой, - и что этот писатель так  искусно  справился  со  своей
задачей, что во всей его главе нет  ни  единого  сочного  или  сухого  слова
относительно первичной теплоты или первичной влаги - и ни единого слога "за"
или "против", прямо или косвенно,  относительно  борьбы  между  двумя  этими
силами в какой-либо части животного организма, -
     "О вечный создатель всего сущего!" -  воскликнул  бы  человек  с  луны,
ударив себя в грудь правой рукой (в случае если она у него есть), - "ты, чье
могущество и чья благость в состоянии довести способности  твоих  тварей  до
такой высоты и такого безграничного совершенства, - чем прогневали тебя  мы,
селениты?"


        ^TГЛАВА XXXIV^U

     Двумя ударами, одним по Гиппократу, другим по лорду Веруламскому,  отец
завершил дело.
     Удар по князю врачей, с которого он начал, был всего  только  осмеянием
горькой жалобы Гиппократа о том, что ars longa,  a  vita  brevis  {Искусство
требует времени, а жизнь коротка (лат.).}. -  Жизнь  коротка,  -  воскликнул
отец, - а искусство  врачевания  требует  много  времени.  Но  кого  же  нам
благодарить за то и за другое, как не самих же невежественных лекарей - с их
полками, нагруженными лекарственными снадобьями и перепатетическим хламом, с
помощью которых они во все времена сначала обнадеживали публику, а затем  ее
надували?
     - О лорд Веруламский! - воскликнул отец, оставив Гиппократа и направляя
свой второй удар в лорда, как главного  торгаша  лекарственными  снадобьями,
более всего подходившего для того, чтобы служить примером всем остальным,  -
что мне сказать тебе, великий лорд Веруламский?  Что  мне  сказать  о  твоем
внутреннем дуновении, - о твоем опиуме, - о твоей селитре, - о твоих  жирных
мазях, - о твоих дневных слабительных, - о твоих ночных промывательных ж  их
суррогатах?
     Отец без всякого затруднения находил, что сказать кому угодно и  о  чем
угодно, и менее всего на свете нуждался во вступлении.  Как  обошелся  он  с
мнением его сиятельства, - вы увидите; - - но когда, не знаю;  -  -  сначала
нам надо посмотреть, каково было мнение его сиятельства.


        ^TГЛАВА XXXV^U

     "Две главные причины, сговорившиеся между собой сокращать нашу жизнь, -
говорит лорд Веруламский, - это, во-первых, внутреннее  дуновение,  которое,
подобно легкому пламени, снедает  и  пожирает  наше  тело;  и,  во-вторых  -
внешний воздух, который иссушает тело, превращая его в пепел. -  -  Два  эти
неприятеля, атакуя нас с двух  сторон  одновременно,  мало-помалу  разрушают
наши органы и делают  их  неспособными  к  выполнению  жизненно  необходимых
функций".
     При таком положении вещей путь к долголетию открыть не  трудно;  ничего
больше  не  требуется,  -  говорит  его  сиятельство,  -  как   восстановить
опустошения, производимые внутренним  дуновением,  сгустив  и  уплотнив  его
субстанцию регулярным приемом опиатов, с одной стороны, и охладив его жар, с
другой, приемом каждое  утро,  перед  тем  как  встать  с  постели,  трех  с
половиной гранов селитры. -
     Все-таки  тело  наше  остается  еще  подверженным  враждебному  натиску
внешнего воздуха; но от него можно оборониться употреблением  жирных  мазей,
которые настолько пропитывают все поры кожи, что ни одна пылинка не может ни
войти туда - ни выйти оттуда. - Но так как это прекращение всякой  испарины,
ощутимой и неощутимой, служит причиной множества злокачественных болезней, -
то для отвода избыточной влаги - необходимо регулярно  ставить  клистиры,  -
которыми и будет завершена вся система.
     А что отец собирался сказать лорду Веруламскому о его  опиатах,  о  его
селитре, о его жирных мазях и клистирах, вы прочтете, - но не сегодня - и не
завтра: время не ждет, - читатели проявляют  нетерпение,  -  мне  надо  идти
дальше. - Вы прочтете главу эту  на  досуге  (если  пожелаете),  как  только
Тристрапедия будет издана. -
     Теперь же довольно будет сказать, что отец сровнял  с  землей  гипотезу
его сиятельства и на ее месте, ученые это знают, построил и  обосновал  свою
собственную.


        ^TГЛАВА XXXVI^U

     - Весь секрет здоровья, - сказал о