итания,  -  говорил  он,  -  это  диавол,  -  а  множество
предрассудков, которые мы всасываем с молоком матери, - это диавол со  всеми
его диаволятами. - Они не дают нам покоя, братец Тоби,  в  наших  уединенных
ночных  занятиях  и  изысканиях;  и  если  бы  глупый  писатель   безропотно
подчинялся всему, что они нам навязывают, -  что  вышло  бы  из  его  книги?
Ничего, - прибавил он,  бросая  в  сердцах  перо,  -  ничего,  кроме  набора
нянькиных россказней и вранья старых  баб  (обоего  пола)  со  всего  нашего
королевства.
     Я не в  состоянии  лучше  объяснить,  почему  Тристрапедия  моего  отца
подвигалась так медленно; как я уже сказал, он неутомимо работал над ней три
с лишним года, и все-таки, по ого собственным расчетам, выполнил едва только
половину задуманного. Худо было то, что я тем временем  находился  в  полном
пренебрежении, предоставленный заботам моей  матери;  а  еще  хуже  то,  что
вследствие этой медленности  первая  часть  произведения,  на  которую  отец
потратил больше всего труда, оказалась совершенно бесполезной, - каждый день
одна или две страницы утрачивали всякое значение. -
     - - - - Очевидно, для посрамления гордыни человеческой мудрости мир так
устроен, что величайшие наши мудрецы остаются в  дураках  и  вечно  упускают
свои цели, преследуя их с неумеренным жаром.
     Короче говоря, отец истратил столько времени  на  сопротивление  -  или
другими словами - подвигался со своей работой так медленно, а  я,  напротив,
начал жить и расти так  быстро,  что,  не  случись  одного  происшествия,  -
которое, когда мы до него дойдем, ни на минуту не будет утаено от  читателя,
если его можно будет рассказать пристойным образом, - я  бы,  по  искреннему
моему убеждению, далеко обогнал отца, оставив его  за  разметкой  циферблата
солнечных часов, пригодных только для того, чтобы быть зарытыми в землю.


        ^TГЛАВА XVII^U

     - То был совершенный пустяк, - я не потерял и двух капель крови - из-за
этого не стоило звать хирурга, хотя бы он жил в соседнем доме, - тысячи идут
добровольно на те страдания, которые я претерпел  благодаря  случайности.  -
Доктор Слоп наделал шуму в десять раз больше, чем надо  было:  -  иные  люди
возвышаются  с  помощью  искусства  подвешивать  тяжелые  гири   на   тонких
проволоках,  и  сегодня  (10  августа  1761  года)  я  плачу  свою  долю   в
прославлении этого человека. - Камень - и тот вышел бы из терпения при  виде
того,  что  творится  на  свете.  -  Горничная  не поставила  *  *  *  * под
кроватью: - Не можете ли вы изловчиться, сударь, - сказала Сузанна, поднимая
одной  рукой  оконную  раму,  а  другой  подсаживая меня на подоконник, - не
можете ли вы, миленький, справиться один разок  *  *  *  *  *  *  *?
     Мне было пять лет. - Сузанна не приняла в расчет, что у нас в доме  все
было плохо подвешено, - - - трах! рама упала на нас с  быстротой  молнии.  -
Мне ничего не оставалось как бежать к себе в деревню, - сказала она.
     Дом дяди Тоби был гораздо более гостеприимным убежищем; Сузанна туда  а
помчалась.


        ^TГЛАВА XVIII^U

     Когда Сузанна рассказала капралу о несчастье с подъемным окном,  описав
все обстоятельства, сопровождавшие мое убийство (как она  это  называла),  -
кровь отхлынула от щек бедного Трима: - ведь наказание несут все соучастники
в убийстве, - совесть говорила ему, что он был виноват не меньше Сузанны,  -
и если мнение его было правильно, то и  дяде  Тоби  предстояло  отвечать  за
пролитую кровь перед всевышним так же, как и Триму с Сузанной; - словом,  ни
разум, ни инстинкт, взятые порознь или вместе, не могли бы  направить  шагов
Сузанны в более подходящее убежище. Бесполезно было бы  предоставлять  здесь
свободу  воображению  читателя:  -   чтобы   построить   гипотезу,   которая
удовлетворительно  объясняла  бы  создавшееся  положение,  ему  пришлось  бы
отчаянно поломать себе голову, - разве только голова у него такая - какой не
было еще ни у одного читателя до него. - С какой же стати буду я  подвергать
испытанию или мучить читателя? Ведь это мое дело; я все и объясню.


        ^TГЛАВА XIX^U

     - Как жаль, Трим, - сказал дядя Тоби, опираясь рукой на плечо  капрала,
когда они вместе осматривали свои укрепления, - как жаль, что нам не хватает
двух полевых орудий для горловины этого нового редута; - они  прикрывали  бы
те линии до самого конца, и тогда  атака  с  этой  стороны  была  бы  вполне
закончена. - Отлей мне парочку, Трим.
     - Они будут  к  услугам  вашей  милости,  -  отвечал  Трим,  -  еще  до
завтрашнего утра.
     Для Трима было величайшей радостью,  -  и  его  изобретательная  голова
умела тут найти выход из всякого затруднения, - поставлять дяде Тоби  в  его
кампаниях все, чего бы ни потребовала дядина фантазия; если бы понадобилось,
он готов был переплавить в пушку свою последнюю крону, лишь бы  предупредить
малейшее желание своего господина. Уж и так,  -  обрезав  концы  водосточных
труб дяди Тоби - обрубив и обтесав долотом края  кровельных  желобов  с  его
дома - расплавив его оловянный тазик для бритья  -  и  взобравшись,  подобно
Людовику XIV, на верхушку церкви, чтобы снять оттуда все  лишнее,  -  капрал
поставил на поле в текущую кампанию не менее восьми новых осадных орудий, не
считая трех полукулеврин. Своим требованием еще двух орудий для редута  дядя
Тоби задал снова работу капралу; не придумав ничего лучшего, Трим  снял  две
свинцовые гири с окна детской; а так как блоки подъемной рамы без этих  гирь
стали совершенно ненужными, он снял и блоки, чтобы сделать из них колеса для
пушечного лафета.
     Еще раньше он "обчистил" все окна в доме дяди Тоби тем же  способом,  -
хотя не всегда в том же порядке;  ибо  иной  раз  требовались  блоки,  а  не
свинец, - тогда он начинал с блоков, - а после того как блоки были выдернуты
и свинцовые гири оказывались ни к чему, - свинец тоже шел на переплавку.
     - Отсюда было бы удобно извлечь отличную мораль,  но  у  меня  нет  для
этого времени - довольно будет сказать: с чего бы ни  начиналось  разорение,
оно всегда было одинаково гибельно для подъемных окон.


        ^TГЛАВА XX^U

     Шаги,  предпринятые  капралом  для  пополнения  артиллерии,   были   не
настолько неуклюжи, чтобы он не мог сохранить всю  эту  историю  в  секрете,
предоставив Сузанне выдержать весь натиск, как она знает; - однако  истинное
мужество не любит выпутываться подобным образом. -  Капрал,  в  качестве  ли
генерала или в качестве инспектора артиллерии - это не важно, - сделал вещь,
без совершения которой, он думал, несчастье никогда бы не могло случиться, -
по крайней мере, при участии Сузанииных  рук,  -  А  вы  бы  как  поступили,
милостивые государи? - Капрал сразу же решил не  укрываться  за  Сузаняой  -
напротив, сам ее укрыть - и  с  этим  решением  зашагал,  подняв  голову,  в
гостиную, чтобы изложить весь маневр дяде Тоби,
     Дядя Тоби как раз в то время излагал Йорику ход битвы при  Стенкирке  и
странное  поведение  графа  Сольмса,  приказавшего  пехоте  остановиться,  а
кавалерии идти туда, где ей  невозможно  было  действовать;  это  совершенно
противоречило распоряжениям короля и привело к потере сражения.
     В некоторых семействах создаются  положения,  до  того  соответствующие
предстоящим событиям, - что лучше не придумала  бы  самая  богатая  фантазия
драматурга - старого времени, разумеется. -
     С помощью указательного пальца, плашмя положенного на столе и удара  по
нем ребром другой  руки  под  прямым  углом  Триму  удалось  так  рассказать
происшествие, что его могли бы слушать  священники  и  невинные  девушки;  -
когда рассказ был кончен, - произошел следующий диалог:


        ^TГЛАВА XXI^U

     - Я скорее соглашусь умереть под  шпицрутенами,  -  воскликнул  капрал,
закончив историю, приключившуюся с Сузанной, - чем допущу, чтобы эта женщина
подверглась какой-нибудь обиде, - это моя вина, смею доложить вашей милости,
- она не виновата.
     - Капрал Трим, - возразил дядя Тоби, надевая шляпу, которая  лежала  на
столе, - если вообще  может  быть  речь  о  вине  там,  где  служба  требует
безоговорочного повиновения, то вся вина, конечно,  падает  на  меня,  -  вы
только повиновались полученным приказаниям.
     - Если бы граф Сольмс, Трим, поступил  таким  образом  в  сражении  при
Стенкирке, -  сказал  Йорик,  подшучивая  над  капралом,  который  во  время
отступления был опрокинут драгуном, - он бы тебя спас. - Спас! -  воскликнул
Трим, перебивая Йорика и заканчивая за него фразу на свой лад, - он бы  спас
пять батальонов, с позволения вашего  преподобия,  да  последнего  человека:
батальон Каттса, - продолжал капрал, ударяя указательным пальцем правой руки
по большому пальцу левой и  перебрав  таким  образом  все  пять  пальцев,  -
батальон Каттса, - Макая, - Энгеса, - Грейема - и Ливна, все были  изрублены
на куски; - то же случилось бы и с английской лейб-гвардией, кабы не  смелое
движение на выручку ей нескольких полков с правого фланга,  которые  приняли
на себя весь огонь неприятеля, прежде чем  хотя  бы  одному  взводу  удалось
разрядить свои ружья, - за это они попадут на небо, - прибавил Трим. -  Трим
прав, - сказал дядя Тоби, кивнув Йорику, - Трим  совершенно  прав.  -  Какой
смысл имело, - продолжал капрал, - пускать кавалерию туда, где ей негде было
развернуться и где у французов было столько  изгородей,  зарослей,  канав  и
поваленных  здесь  и  там  деревьев  для  прикрытия  (как  это  они   всегда
устраивают)? - Граф Сольмс должен был послать нас, - мы  бы  схватились  там
насмерть, дуло против дула. - А кавалерии делать там было нечего: - за  это,
впрочем, ему и оторвало ногу, - продолжал капрал, - в следующую кампанию при
Ландене. - Бедняга Трим там и получил свою рану, - сказал дядя Тоби. - И все
по вине графа Сольмса, с позволения вашей милости, - кабы мы  их  отколотили
по-свойски под Стенкирком, они бы не полезли драться с нами под Ланденом.  -
Очень может быть, что и так, Трим, - сказал дядя  Тоби,  -  хотя  это  такая
нация, что если только есть у них малейшее прикрытие, как, скажем, лес,  или
вы даете им минуту времени, чтобы окопаться, так они  уж  вас  изведут.  Нет
другого средства, как хладнокровно пойти  на  них,  -  принять  их  огонь  и
броситься на них кто как. - Пиф-паф, - подхватил Трим. - Кавалерия и пехота,
- сказал дядя Тоби. - Врассыпную, - сказал  Трим.  -  Направо  и  налево,  -
кричал дядя Тоби. - Коли и руби, - вопил капрал. - Битва кипела, - Йорик для
безопасности отодвинул свой стул немного в сторону, и после  минутной  паузы
дядя Тоби, понизив на  один  тон  голос,  -  возобновил  разговор  следующим
образом:


        ^TГЛАВА XXII^U

     - Король Вильгельм, - сказал дядя Тоби, обращаясь к  Йорику,  -  был  в
таком страшном гневе на графа Сольмса за неподчинение его  приказаниям,  что
несколько месяцев потом на глаза его к себе не допускал. - Боюсь, -  отвечал
Йорик, - что сквайр будет в таком же гневе на капрала, как король на  графа.
- Но в настоящем случае было бы крайне жестоко, - продолжал он,  -  если  бы
капрал Трим, который вел себя  диаметрально  противоположно  графу  Сольмсу,
вознагражден был такой же немилостью; - хотя на этом  свете  вещи  сплошь  и
рядом принимают такой оборот. - - - Я  скорее  соглашусь  подвести  мину,  -
вскричал дядя Тоби, срываясь с места, - и взорвать мои укрепления  вместе  с
моим домом, и погибнуть под их развалинами,  чем  быть  свидетелем  подобной
вещи.
     - - - Трим сделал легкий, - но признательный поклон своему хозяину, - -
- чем и кончается эта глава.


        ^TГЛАВА XXIII^U

     - Стало быть, Йорик, - отвечал дядя Тоби, - мы вдвоем откроем  шествие,
- а вы, капрал, следуйте  в  нескольких  шагах  за  нами.  -  А  Сузанна,  с
позволения вашей милости, - сказал Трим, - пойдет в арьергарде. - Построение
было превосходное, - и в этом порядке двинулись  они  медленным  шагом,  без
барабанного боя и развернутых знамен, от дома дяди Тоби к Шенди-Холлу.
     - Лучше бы я, - сказал Трим, когда они входили, - вместо  оконных  гирь
обрезал водосточные трубы в церкви, как я однажды собирался. - Вы и без того
довольно обрезали труб, - возразил Йорик.


        ^TГЛАВА XXIV^U

     Хотя я дал уже много зарисовок моего отца, которые верно изображают его
в различных видах и положениях, - ни одна из  них  ни  в  малой  степени  не
поможет читателю составить представление о  том,  как  бы  мой  отец  думал,
говорил или вел себя в неизвестных еще обстоятельствах или случаях жизни.  -
В нем было бесконечное множество странностей, он способен  был  подходить  к
вещам с самой неожиданной стороны, - это опрокидывало, сэр, всякие  расчеты.
- Дело в том, что пути его пролегали  настолько  в  стороне  от  проторенных
дорог  большинства  людей,  -  что  каждый  предмет  открывал   его   взорам
поверхности и сечения, резко отличавшиеся  от  планов  и  профилей,  видимых
остальными людьми. - Другими словами, перед ним был иной предмет,  -  и  он,
конечно, судил о нем иначе.
     Это и есть истинная причина, почему моя милая Дженни и я, так же как  и
все люди кругом нас, вечно ссоримся из-за пустяков. - Она  смотрит  на  свою
наружность, - я смотрю на ее внутренние качества. - Можно ли в таком  случае
достигнуть согласия относительно ее достоинств?


        ^TГЛАВА XXV^U

     Вопрос давно решенный (и  я  о  нем  заговорил  только  для  успокоения
Конфуция {Мистер Шенди, надо думать, имеет здесь в виду ***, эсквайра, члена
****,  а  не  китайского  законодателя.  -  Л.  Стерн.},  который   способен
запутаться, рассказывая самую простую историю), что сохраняй он  только  все
время нить своего рассказа, он мог бы двигаться назад или вперед (по  своему
вкусу), - такие движения не считаются отступлением.
     Напомнив об этом,  я  сам  воспользуюсь  теперь  привилегией  двигаться
назад.


        ^TГЛАВА XXVI^U

     Пятьдесят тысяч корзин чертей - (я разумею чертей Рабле,  а  не  чертей
архиепископа Беневентского), если б им отрубили хвосты по самый крестец,  не
могли бы так адски завизжать, как завизжал я, - когда со мной случилось  это
несчастье: визг мгновенно привлек в детскую мою мать  (Сузанна  едва  успела
улепетнуть по задней лестнице, как мать уже бежала по передней).
     Хотя я был уже достаточно взрослым, чтобы рассказать  всю  эту  историю
самостоятельно, - и еще достаточным младенцем, надеюсь, чтобы рассказать  ее
простосердечно, - тем не менее  Сузанна,  проходя  через  кухню,  на  всякий
случай вкратце сообщила про несчастье кухарке - кухарка рассказала о  нем  с
некоторыми комментариями Джонатану, а Джонатан - Обадии; так что когда  отец
раз шесть позвонил, чтобы узнать, что такое творится наверху, - Обадия был в
состоянии представить ему подробный отчет обо всем, что произошло. - Я так и
думал, - сказал отец, подобрав полы своего халата, - и сейчас же  отправился
наверх.
     Иные готовы заключить отсюда - (хотя я в этом несколько  сомневаюсь)  -
что отец тогда уже написал ту  замечательную  главу  Тристрапедии,  которая,
по-моему, является самой оригинальной во всей книге,  -  а  именно  главу  о
подъемных окнах,  заканчивающуюся  горькой  филиппикой  против  забывчивости
горничных. - У меня есть два основания думать иначе.
     Во-первых, если бы вещь эта принята была во внимание до того,  как  она
случилась, отец, наверно, заколотил бы подъемное окно раз навсегда;  -  что,
учитывая, с каким трудом сочинял он книги, - стоило  бы  ему  в  десять  раз
меньше хлопот, нежели написать упомянутую главу. Правда, довод этот, я  вижу
ясно, сохраняет силу и против предположения, что он написал  эту  главу  уже
после того, как эта вещь случилась; но тут меня выручает  второе  основание,
которое я имею честь представить читателям  в  подкрепление  мнения,  что  в
предположенное время отец не  написал  главы  о  подъемных  окнах  и  ночных
горшках, - и заключается оно в том,
     что, для придания полноты Тристрапедии, - я написал эту главу сам.


        ^TГЛАВА XXVII^U

     Отец надел очки, - посмотрел, - снял очки, - положил их в футляр, - все
это менее чем в одну астрономическую минуту,  -  и,  не  раскрыв  даже  рта,
повернулся и поспешно спустился вниз. Моя мать вообразила, что он  пошел  за
корпией и вытяжной мазью; но, увидя, как он возвращается с двумя  фолиантами
под мышкой и за ним следует Обадия с большим пюпитром, она решила, что  отец
принес травник, и пододвинула стул к кровати, чтобы он мог  удобнее  выбрать
нужное средство.
     - Если только операция  сделана  правильно,  -  сказал  отец,  открывая
раздел - De sede vel subjecto circumcisionis {О месте или предмете обрезания
(лат.).} - - - ибо он принес Спенсера De legibus Hebraeorum  ritualibus  {Об
обрядовых  законах  евреев  (лат.).}  -  и  Маймонида,  чтобы  осмотреть   и
обследовать нас всех. -
     - Если только операция сделана правильно, - проговорил он. - Вы  только
скажите нам, - воскликнула мать, перебивая его, - какие травы! - За этим,  -
отвечал отец, - вам надо обратиться к доктору Слопу.
     Мать бросилась вниз, а отец продолжал читать, раздел так: *   *   *   *
*   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *  *
*   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *  *
*   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *  *
*   *   *   *   *  - Превосходно, - сказал отец - *   *   *   *   *   *    *
*   *   *   *   *   *   *   * - ну что  ж,  если  это имеет свое удобство...
-  и не затрудняя себя ни на минуту решением  вопроса, евреи ли переняли его
от  египтян  или  египтяне  от  евреев, - он  встал,  потер два или три раза
ладонью  по  лбу, как мы  это  делаем,  чтобы  стереть  следы озабоченности,
когда нагрянувшая беда оказалась легче, чем мы  опасались,  - закрыл книгу и
спустился  вниз.  -  Ну  что ж, - сказал он,  называя  на  каждой ступеньке,
когда  ставил  на  нее  ногу,  одно  за другим имена великих народов, - если
египтяне,  -  сирийцы,  -  финикияне,  - арабы,  -  каппадокийцы,  если  его
совершали обитатели Колхиды и  троглодиты,  если  ему  подверглись  Солон  и
Пифагор, - то почему же не Тристрам? - С какой стати буду я  волноваться  по
этому поводу?


        ^TГЛАВА XXVIII^U

     - Дорогой Йорик, - сказал с улыбкой отец (ибо Йорик нарушил построение,
опередив дядю Тоби в узких дверях и  первым  войдя  в  гостиную),  -  нашему
Тристраму, я вижу, очень трудно дается  исполнение  религиозных  обрядов.  -
Никогда еще, кажется, сыновья евреев, христиан, турок или других неверных не
были в них посвящены так неуклюже и неряшливо. - Но ему от  этого  не  хуже,
надеюсь, - сказал Йорик. - Уж не иначе, - продолжал отец, - как черт со всей
адской братией резвились в какой-нибудь части эклиптики, когда образован был
этот мой отпрыск. - В этом деле вы лучший судья, чем я, - отвечал  Йорик.  -
Лучше всего, - сказал отец, - об этом  знают  астрологи;  -  аспекты  в  120
градусов и в 60  градусов  сошлись  вкось  -  или  противостоящие  им  части
эклиптики не совпали, как бы надо было, - или же владыки  (как  их  называют
астрологи) играли в прятки, - словом,  вверху  или  внизу  у  нас  творилось
что-то неладное.
     - Очень возможно, - отвечал Йорик. - Но ребенку-то от этого не хуже?  -
воскликнул дядя Тоби. - Троглодиты говорят, что не хуже, - отвечал отец. - А
ваши богословы, Йорик, что говорят нам... -  По-богословски?  -  переспросил
Йорик,   -   или   в   качестве   аптекарей?   {CalephV   nosou,   kai   dusiatou
apallgh,  hn  anJraka   kalousin. -  Избавление от  тяжелой  и  трудно излечимой
болезни, именуемой "уголь" (греч.). Филон.}  -  государственных  людей?  {