ия ее к лику святых. - - Как,  однако,  медленно
идет производство в этой армии мучеников, - сказал отец,  -  не  правда  ли,
братец Тоби? - - - Отчаянно медленно, с позволения вашей милости,  -  сказал
Трим, - если кто не может купить себе чин.  -  -  Я  бы  скорее  совсем  его
продал, - сказал дядя Тоби. - - - Я  вполне  разделяю  ваше  мнение,  братец
Тоби, - сказал отец.
     - - Бедная Максима! - тихонько сказал себе дядя Тоби, когда  мы  отошли
от ее гробницы. - Она была одной из привлекательнейших и красивейших дам  во
всей Италии и Франции, - продолжал ризничий. - - Но кто,  к  черту,  положен
здесь, рядом с ней? - спросил  отец,  показывая  своей  тростью  на  большую
гробницу, когда мы пошли дальше. - - Святой Оптат, сэр, - отвечал  ризничий.
- - Какое подходящее место для святого Оптата! - сказал отец. - Кто же такой
был святой Оптат? - спросил он. - Святой Оптат, - отвечал  ризничий,  -  был
епископом...
     - - Я так и думал, ей-ей! - воскликнул  отец,  перебивая  монаха.  -  -
Святой Оптат! - - Разве мог святой Оптат быть неудачником? - с этими словами
он выхватил свою памятную книжку и при свете факела, услужливо  поднесенного
ему  молодым  бенедиктинцем,  записал  святого  Оптата  в  качестве   нового
подтверждения  своей  теории  христианских  имен;  осмелюсь   сказать,   его
разыскания истины были настолько бескорыстны, что,  найди  он  даже  клад  в
гробнице святого Оптата, клад этот и  вполовину  его  бы  так  не  обогатил,
никогда еще посещение покойников не бывало более удачным, и отец остался так
доволен всем случившимся, - что тут  же  решил  провести  еще  один  день  в
Оксере.
     - Завтра я докончу осмотр этих почтенных господ, - сказал  отец,  когда
мы переходили площадь. - А в это время, брат Шенди, - сказал дядя Тоби, - мы
с капралом поднимемся на городской вал.


        ^TГЛАВА XXVIII^U

     - - - Такой путаницы у меня никогда еще не получалось. -  -  -  Ведь  в
последней главе, по крайней мере поскольку она провела меня через  Оксер,  я
совершил два разных путешествия одновременно и одним и тем же взмахом пера -
причем в том путешествии, которое я пишу сейчас, я совсем уехал из Оксера, а
в том, которое напишу позже, я только наполовину из него выехал. - -  Каждой
вещи  доступна  только  известная  степень  совершенства;  перестав  с  этим
считаться, я поставил себя  в  такое  положение,  в  каком  никогда  еще  не
находился ни один путешественник до меня: ведь в настоящую минуту я перехожу
с отцом и дядей Тоби рыночную площадь в Оксере, возвращаясь из  аббатства  в
гостиницу пообедать, - - и в эту же самую минуту вхожу  в  Лион  с  каретой,
разбившейся на тысячу кусков, - а кроме того,  в  это  же  время  я  сижу  в
красивом  павильоне,  выстроенном  Принджелло  {Тот  самый  дон  Принджелло,
знаменитый испанский  архитектор,  о  котором  кузен  мой  Антоний  с  такой
похвалой отзывается в пояснении к посвященной  ему  повести.  См.  стр.  129
малого изд. - Л. Стерн.}  на  берегах  Гаронны,  предоставленном  мне  мосье
Слиньяком, воспевая все эти происшествия.
     - - Позвольте мне собраться с мыслями и продолжить мой путь. -


        ^TГЛАВА XXIX^U

     - Я этому рад, - сказал я, мысленно произведя подсчет, когда  входил  в
Лион, - - - обломки кареты  были  кое-как  свалены  вместе  со  всеми  моими
пожитками в телегу, которая медленно тащилась впереди меня, - - - я искренне
рад, - сказал я, - что она разбилась вдребезги, ибо теперь  я  могу  доехать
водой до самого Авиньона и приблизиться таким образом на сто двадцать миль к
цели моего путешествия, не истратив на дорогу и семи ливров, - - - а оттуда,
- продолжал я, производя дальнейший подсчет, - я могу нанять  пару  мулов  -
или ослов, если пожелаю, ведь  никто  меня  не  знает,  и  проехать  равнины
Лангедока почти даром. - - Благодаря этому  несчастью  я  сберегу  четыреста
ливров, которые останутся у меня в кармане, - а удовольствия? - Удовольствий
я получу на вдвое большую сумму. С какой скоростью, - продолжал я, хлопая  в
ладоши, - помчусь я вниз по быстрой Роне, оставляя Виваре по правую  руку  и
Дофине по левую и едва взглянув на старинные города Вьеин, Баланс  и  Вивье!
Как ярко разгорится мой светильник, когда я сорву на лету румяную  гроздь  с
Эрмитажа и Кот-Роти, стрелой проносясь мимо их склонов! и  как  освежит  мою
кровь вид приближающихся  и  удаляющихся  прибрежных  романтических  замков,
откуда  некогда   куртуазные   рыцари   освобождали   страдалиц,   -   -   и
головокружительное зрелище скал, гор,  водопадов  и  всей  этой  хаотичности
Природы со всеми ее великими произведениями. - -
     По мере того как я углублялся в эти размышления, карета  моя,  крушение
которой сначала мне показалось большим  бедствием,  понемногу  утрачивала  в
моих  глазах  свои  достоинства,  свежие  ее  краски  поблекли  -   позолота
потускнела, и вся она представилась мне такой убогой - такой жалкой! - такой
невзрачной! - словом, настолько хуже рыдвана аббатисы Андуйетской, -  что  я
открыл уже рот с намерением послать ее к черту - как  вдруг  один  разбитной
каретных дел мастер, проворно перейдя улицу, спросил, не прикажет  ли  мосье
починить свою карету. - Нет, нет, - сказал я, отрицательно мотнув головой. -
Так, может быть,  мосье  угодно  ее  продать?  -  продолжал  каретник.  -  С
превеликим удовольствием, - сказал я, - железные части стоят сорок ливров  -
стекла столько же - а кожу вы можете взять в придачу даром.
     - Эта карета оказалась для меня прямо золотым дном, - сказал я, - когда
каретник отсчитывал мне деньги. - Такая уж у меня манера вести хозяйство, по
крайней мере в отношении жизненных бедствий -  -  я  стараюсь  извлечь  хоть
грошовый (а все-таки!) доход из каждого из них, когда они меня постигают.
     - - Пожалуйста, милая Дженни, расскажи за меня, как я себя вел во время
одного несчастья, самого  угнетающего,  какое  могло  случиться  со  мной  -
мужчиной, гордящимся, как и подобает, своей мужской силой. - -
     - Этого довольно, - сказала ты, подходя ко мне вплотную, когда я  стоял
со своими подвязками в руке, размышляя о том, чего _не_ произошло. - - Этого
довольно, Тристрам, и я удовлетворена, - сказала ты, прошептав мне на ухо  *
* * * * - - Другой бы мужчина на моем месте сквозь землю провалился. - -
     - - Из всего на свете можно извлечь какую-нибудь выгоду, - сказал я.
     - - Поеду в Уэльс месяца на полтора и буду там пить козье молоко -  это
происшествие прибавит мне семь лет жизни.  -  Вот  почему  я  не  могу  себе
простить, что столько бранил  Фортуну  за  множество  мелких  неприятностей,
которыми она меня преследовала всю жизнь подобно злой принцессе,  как  я  ее
называл. Право, если у меня есть за что на нее сердиться, так только за  то,
что она не посылала мне  тяжелых  несчастий,  -  два  десятка  основательных
увесистых ударов были бы для меня все равно что хорошая пенсия.
     - - Сотня фунтов в год или около того  -  вот  все,  чего  я  желаю,  -
необходимость платить налог с более крупной суммы меня совсем не прельщает.


        ^TГЛАВА XXX^U

     Для тех, кто в этом  разбирается  и  называет  досадные  обстоятельства
досадными обстоятельствами, ничего не  может  быть  досаднее,  как  провести
лучшую  часть  дня  в  Лионе,  самом  богатом  и  цветущем  городе  Франции,
наполненном остатками античности, - и не быть  в  состоянии  его  осмотреть.
Встретить какую-нибудь помеху,  конечно,  досадно;  но  когда  этой  помехой
бывает досада - - получается то, что философия справедливо называет

                                   ДОСАДА
                                     HA
                                   ДОСАДЕ

     Я выпил две чашки кофе на молоке (что, к слову сказать,  очень  полезно
для чахоточных, но молоко и кофе надо варить вместе  -  иначе  будет  только
кофе с молоком) - и так как было не более восьми часов утра, а бот отходил в
полдень, я имел время так впиться глазами в Лион, что  впоследствии  истощил
терпенье всех моих друзей рассказами о нем. - Я пойду в собор, -  сказал  я,
заглянув в свой список, - и осмотрю в первую очередь замечательный  механизм
башенных часов работы Липпия из Базеля. - -
     Однако меньше всего на свете я смыслю в механике - - у меня нет  к  ней
ни способностей, ни вкуса, ни расположения - мозг мой настолько непригоден к
уразумению вещей этого рода, что - объявляю это во всеуслышание - я  до  сих
пор не в состоянии уразуметь устройство беличьей  клетки  или  обыкновенного
точильного колеса, хотя  много  часов  моей  жизни  взирал  с  благоговейным
вниманием на первую - и простоял с истинно христианским терпением у второго.
- -
     - Пойду посмотреть изумительный механизм этих башенных часов, -  сказал
я, - вот первое, что я сделаю, а потом посещу Большую библиотеку иезуитов  и
попрошу, чтобы мне показали,  если  это  возможно,  тридцатитомную  всеобщую
историю Китая, написанную  (не  по-татарски,  а)  по-китайски  и,  вдобавок,
китайскими буквами.
     В китайском языке я понимаю не больше, чем в часовом механизме  Липпия;
почему  эти  две  вещи  протолкались  на  первое  место  моего  списка  -  -
предоставляю любителям разгадывать  эту  загадку  Природы.  Признаться,  она
смахивает на каприз ее светлости, и для  тех,  кто  за  ней  ухаживает,  еще
важнее, чем для меня, проникнуть в тайны ее причуд.
     -  Когда  эти  достопримечательности  будут  осмотрены,  -  сказал   я,
обращаясь наполовину к моему valet de place {Гостиничный  лакей  (франц.).},
стоявшему за мной, - - не худо бы нам сходить в  церковь  святого  Иринея  и
осмотреть столб, к которому привязан был Христос, - - а после этого дом, где
жил Понтий Пилат. - - Это не здесь, а в соседнем городе, - сказал  valet  de
place, - во Вьенне. - Очень рад, - сказал я, сорвавшись со стула и делая  по
комнате шаги вдвое больше обыкновенных, - - тем скорее попаду я  к  гробнице
двух любовников.
     Что было причиной моего движения  и  почему  я  заходил  таким  широким
шагом, произнося приведенные слова, - - я мог бы и этот вопрос  предоставить
решению любопытных, но так как тут не замешаны никакие часовые механизмы - -
читатель не понесет ущерба, если я сам все объясню.


        ^TГЛАВА XXXI^U

     О, есть сладостная пора в жизни человека, когда (оттого, что  мозг  еще
нежен, волокнист и больше похож на кашицу, нежели на что-нибудь другое) -  -
полагается читать историю двух страстных любовников,  разлученных  жестокими
родителями и еще более жестокой судьбой - -
          Он - - Амандус
          Она - - Аманда - -
оба не ведающие, кто в какую сторону пошел.
          Он - - на восток
          Она - - на запад.
Амандус   взят   в   плен   турками   и  отвезен  ко   двору   марокканского
императора, где влюбившаяся в него марокканская принцесса томит его двадцать
лет в тюрьме за любовь к Аманде. - -
     Она (Аманда) все это время странствует босая, с распущенными косами  по
горам и утесам, разыскивая Амандуса. - - Амандус! Амандус!  -  оглашает  она
холмы и долины его именем - - -
                             Амандус! Амандус!
присаживаясь  (несчастная!)  у  ворот  каждого  города и местечка.  -  -  Не
встречал ли кто Амандуса? - не входил ли сюда мой Амандус? - пока наконец, -
- после  долгих,  долгих,  долгих  скитаний  по  свету  -  -  однажды  ночью
неожиданный случай не приводит обоих в одно и то же время - - хотя и разными
дорогами - - к воротам Лиона, их родного города.  Громко  воскликнув  хорошо
знакомыми друг другу голосами:
              Амандус, жив     |
                               } ли ты еще?
              Моя Аманда, жива |
они бросаются друг к другу в объятия, и оба падают мертвыми от радости. - -
     Есть прелестная пора в жизни каждого  чуткого  смертного,  когда  такая
история дает больше пищи  мозгу,  нежели  все  обломки,  остатки  и  объедки
античности, какими только могут угостись его путешественники.
     - - - Это все, что застряло в правой части  решета  собственного  моего
мозга из описаний Лиона, которые пропустили через него Спон и другие;  кроме
того, я нашел в чьих-то "Путевых заметках", - - а в чьих именно, бог ведает,
- -что в память верности Амандуса и  Аманды  была  сооружена  за  городскими
воротами гробница, у которой  до  сего  времени  любовники  призывают  их  в
свидетели своих клятв, - -и стоило мне когда-нибудь  попасть  в  затруднение
такого рода, как эта гробница любовников так или иначе приходила мне на ум -
- - больше скажу, она забрала надо мной такую власть, что  я  почти  не  мог
думать или говорить о Лионе, иногда даже просто видеть лионский камзол,  без
того, чтобы этот памятник старины не вставал в моем воображении; и  я  часто
говорил со свойственной мне необдуманностью  -  а  также,  боюсь,  некоторой
непочтительностью:  -  -  Я  считаю  это  святилище  (несмотря  на  всю  его
заброшенность)  столь  же  драгоценным,  как  Кааба  в  Мекке,  и  так  мало
уступающим (разве только по богатству) самой Санта Каса, что рано или поздно
совершу паломничество (хотя бы у меня  не  было  другого  дела  в  Лионе)  с
единственной целью его посетить.
     Таким образом, хотя памятник этот  стоял  на  последнем  месте  в  моем
списке лионских videnda {Достопримечательностей (лат.).}, - он не  был,  как
вы видите, самым незначительным; сделав поэтому десятка два  более  широких,
чем обыкновенно, шагов по комнате, в то время  как  на  меня  нахлынули  эти
мысли, я спокойно направился было в la basse cour {Задний двор (франц.).}  с
намерением выйти на улицу; не зная наверно, вернусь  ли  я  в  гостиницу,  я
потребовал счет, заплатил сколько полагалось - -  дал  сверх  того  служанке
десять су - и уже  выслушивал  последние  любезные  слова  мосье  ле  Блана,
желавшего мне приятного путешествия по  Роне,  -  -  как  был  остановлен  в
воротах...


        ^TГЛАВА XXXII^U

     - - Бедным ослом, только  что  завернувшим  в  них,  с  двумя  большими
корзинами на спине, подобрать милостыню - ботву репы и капустные листья;  он
стоял в нерешительности, переступив передними ногами через порог,  а  задние
оставив на улице, как будто не зная хорошенько, входить ему или нет.
     Надо сказать, что (как бы я  ни  торопился)  у  меня  не  хватает  духу
ударить это животное - -  безропотное  отношение  к  страданию,  простодушно
отображенное в его взорах и во всей его фигуре, так  убедительно  говорит  в
его защиту, что всегда меня обезоруживает; я не способен даже  с  ним  грубо
заговорить, наоборот, где бы я его ни встретил - в городе или в деревне -  в
повозке или с корзинами - на свободе или в рабстве, - - мне  всегда  хочется
сказать ему что-нибудь учтивое; мало-помалу (если ему так же нечего  делать,
как и мне) - - я завязываю с ним разговор,  и  никогда  воображение  мое  не
работает так деятельно, как угадывая его ответы по выражению его физиономии.
Когда последняя не дает мне удовлетворительного ключа, - - я  переношусь  из
собственного сердца в его ослиное сердце и соображаю, что  в  данном  случае
естественнее всего было бы подумать ослу (равно как и человеку).  По  правде
говоря, он единственное из всех стоящих ниже меня созданий, с которым я могу
это делать; что  касается  попугаев,  галок  и  т.  п.  -  -  я  никогда  не
обмениваюсь с ними ни одним словом - - так же как с обезьянами и т. п. и  по
той же причине: последние делают, а первые говорят только  зазубренное  -  -
чем одинаково приводят меня к молчанию; скажу  больше:  ни  моя  собака,  ни
кошка - - хотя я очень люблю  обеих  -  -  (что  касается  собаки,  она  бы,
конечно, говорила, если  бы  могла)  -  не  обладают,  не  знаю  уж  почему,
способностью вести разговор. - - При всех стараниях беседа  моя  с  ними  не
идет дальше предложения, ответа и возражения и  -  -  точь-в-точь  разговоры
моего отца и матери "в постели правосудия" - - когда эти три фразы  сказаны,
диалогу - конец.
     - Но с ослом я могу беседовать веки вечные.
     - Послушай, почтенный! - сказал я,  -  увидев,  что  невозможно  пройти
между ним и воротами, - ты - вперед или назад?
     Осел поворотил голову назад, чтобы взглянуть на улицу.
     - Ладно, - отвечал я, - подождем минуту, пока не придет погонщик.
     -  -  Он  в  раздумье  повернул  голову  и  внимательно   посмотрел   в
противоположную сторону. - -
     - Я тебя понимаю вполне, - отвечал я, - - если ты сделаешь ложный шаг в
этом деле, он тебя исколотит до смерти.  -  -  Что  ж!  минута  есть  только
минута, и если она избавит моего ближнего от побоев, ее нельзя считать дурно
проведенной.
     Во время  этого  разговора  осел  жевал  стебель  артишока;  пища  явно
невкусная, и голод, видно, напряженно боролся в нем  с  отвращением,  потому
что раз шесть ронял он этот стебель изо рта и снова подхватывал.  -  Бог  да
поможет тебе, Джек! - сказал я, - горький у тебя завтрак - горькая изо дня в
день работа - и еще горче многочисленные удары, которыми, боюсь я,  тебе  за
нее платят, - - и вся-то жизнь, для других тоже не сладкая, для тебя  сплошь
- сплошь горечь. - - Вот и сейчас во рту у тебя, если дознаться правды, так,
думаю, горько, точно ты поел сажи, - (осел в конце концов выбросил  стебель)
и у тебя нет, верно, друга на целом свете, который угостил бы тебя печеньем.
- Сказав это, я достал только что купленный кулек с  миндальным  печеньем  и
дал ему одно - - но теперь, когда я об этом рассказываю, сердце укоряет меня
за то, что в затее моей было больше желанья позабавиться и  посмотреть,  как
осел будет есть печенье, - нежели подлинного участия к нему.
     Когда осел съел  печенье,  я  стал  уговаривать  его  пройти  -  бедное
животное было тяжело навьючено - - видно было, что его ноги дрожали. - -  Он
быстро попятился назад, а когда я потянул его за повод, последний оборвался,
оставшись в моей руке. - - Осел грустно посмотрел на меня. - "Не бей меня им
- а? - - впрочем, как тебе угодно". - -Если я тебя ударю, будь я прокл...
     Бранное слово было  произнесено  только  наполовину  -  подобно  словам
аббатисы Андуйетской - (так что согрешить я не успел), - а вошедший в ворота
человек уже осыпал градом палочных ударов круп  бедняги  осла,  положив  тем
конец церемонии.
     Какой срам! -
воскликнул  я   -   -   но   восклицание  это  оказалось  двусмысленным,  и,
думается мне, неуместным -  ибо  прут,  торчавший  из  навьюченной  на  осле
корзины, зацепился концом за карман  моих  штанов,  -  когда  осел  бросился
вперед, мимо меня, - и разорвал его в самом несчастном направлении, какое вы
можете вообразить, - - так что
     Какой срам! - по-моему, вполне подошел бы сюда - -  но  вопрос  этот  я
предоставляю решить

                               ОБОЗРЕВАТЕЛЯМ
                                МОИХ ШТАНОВ,

которые я предусмотрительно привез с этой целью в Англию.


        ^TГЛАВА XXXIII^U

     Когда все было приведено в порядок, я снова прошел в la basse  cour  со
своим valet de place, чтобы отправиться к гробнице двух любовников и т.  д.,
- но был вторично остановлен в воротах - не ослом - а человеком, который его
избил и тем самым завладел (как  это  обыкновенно  бывает  после  одержанной
победы) позицией, которую занимал осел.
     Он явился ко мне посланцем с почтового двора, неся в руке постановление
об уплате шести ливров и нескольких су,
     - Это чей же счет? - осведомился я. - - Счет его величества  короля,  -
ответил посланец, - пожав плечами. - -
     - - Друг мой, - сказал я, - - - если истинно, что я - это я - - а вы  -
это вы - -
     (- А вы кто такой? - спросил он. - Не перебивайте меня, - сказал я.)


        ^TГЛАВА XXXIV^U

     - - То не менее истинно, - продолжал я, обращаясь к  посланцу  и  меняя
только форму своего утверждения, - - что королю Франции я не должен  ничего,
кроме дружеского расположения; ведь он превосходнейший человек, и я от  души
желаю ему здоровья и приятнейшего времяпрепровождения.
     - Pard