ралли. Один комплект был лишним...
     Они  смотрели  на  фотографии  Коли Ухова, их незабвенного Трубача,  --
черно-белые и цветные. Документы надо было уничтожить,  чтобы  ни у кого  не
возникло никаких подозрений, но ни у одного из них рука не  поднималась. Все
ждали, какое решение примет Пастух.
     Он поддел  острым  ножом наклеенные  фотографии  и  отодрал их одну  за
другой. Карточек оказалось пять -- и каждый взял  себе по одной, а "корочки"
улетели в открытый иллюминатор.
     Об  исчезновении  на  трассе  трех   российских  и  одного  английского
автомобиля   с   двумя  руководителями,   группой   журналистов  московского
"Авторадио"  и английским  механиком  через  несколько часов  уже должен был
узнать весь мир.
     Так что пред®явленные  удостоверения  участников  международного  ралли
"Европа  --  Азия" сомнений ни у кого  не вызвали. Фамилия  Михаила, кстати,
оказалась Данилов.
     Никакого  оружия на борту санитарного вертолета Международного Красного
Креста, естественно, не оказалось, что укрепило доверие  принимающей стороны
к об®яснениям, которые были даны.
     Огнестрельное ранение в плечо, полученное гражданином  России  Николаем
Рыжковым в пределах Рашиджистана, удалось скрыть. Тугая перевязка, сделанная
Доком,   была  совершенно  незаметна  под  курткой,   а  тщательного  обыска
произведено не было.
     Незадолго  до посадки Щербаков  провел небольшую беседу  с Добрыниным и
Штукиным, чтобы те не вздумали выкинуть какого-нибудь фокуса вроде просьбы о
политическом  убежище и чего-нибудь в  этом же роде. Вероятно, аргументы его
оказались  убедительными,  так  как после  встреч наедине  с представителями
спецслужб  принявшей  их страны  все граждане  России  оказались  вместе, за
исключением английского  гражданина Джеффри  Лоуэлла, с которым имел  беседу
консул  Великобритании, после чего он  был увезен  и  доставлен в английское
посольство.
     Расставаясь, "Джеффри"  пообещал,  что все они скоро  встретятся, в чем
остальные уже не  сомневались. И  действительно, когда на следующий день  из
Москвы за ними  прилетел  специальный самолет и через три  с лишним часа они
прибыли  на родину, одним из  тех, кто  встречал их в Шереметьеве  вместе  с
Голубковым и Макарычевым, был и полковник Щербаков.
     Прямо  там,  у  трапа прибывшего  поздно вечером  самолета,  Добрынин и
Штукин  оказались  окруженными  профессионально  молчащими молодыми  людьми.
Пастух,  Док, Артист и Михаил  передали  Константину  Дмитриевичу и  Виктору
Петровичу несколько видеокассет, шесть тонких золотых штырей и две небольшие
пятилитровые  канистры, одна  из  которых  была  полегче, а  другая  намного
тяжелее.
     -- А документы? -- спросил Голубков.
     -- Документов нет, -- сказал Пастух. -- Их  уничтожил лейтенант Ухов. И
погиб...
     И вот они опять стояли  рядом  -- шестеро молодых людей и трое пожилых.
Стояли молча. Слов не было. Какие тут могли быть слова...
     * * *
     Машина вице-премьера Германа Клокова в сопровождении эскорта выехала из
Кремля,  миновала  Якиманку,  храм Иоанна-Воина, многокилометровый Ленинский
проспект  и,  набирая  скорость,  помчалась  по  Киевскому  шоссе  в сторону
правительственного аэропорта Внуково-2.
     Всюду им давали зеленую улицу, освобождали центральную полосу движения,
и машины летели с каким-то ухарским шиком, сверкая синими и красными  огнями
-- три бронированных "мерседеса" и длинный "джип" с охраной.
     Клоков улетал в Сингапур. Завтра днем должен был открыться долгожданный
салон,  где  он должен был присутствовать как  глава  официальной российской
делегации. Два дня  назад наконец-то все  раз®яснилось со  вторым самолетом.
По-видимому,  переправка  прошла  удачно. "Руслан"  с  конструкциями  ракеты
"Зодиак" после почти трехсуточного  пленения в Рашиджистане прилетел наконец
в Сингапур,  Герман  Григорьевич получил  оттуда  сообщение по  компьютерной
связи, что ракета доставлена без нижнего моторного модуля, что, по-видимому,
случилась какая-то нелепая накладка и что всей  российской экспозиции грозит
крах,  если  не  будет  срочно  доставлен  хотя бы самый  примитивный  макет
разгонно-стартового блока.
     Кажется, за всю жизнь он ничего не  ждал так,  как этого сообщения. Эта
паническая  компьютерная депеша  подтвердила  шифровку, поступившую в  конце
концов через спутник из  Владивостока,  ключ  от которой был  только у  него
самого,  у Лапичева  и у того, кому  предназначался "Зодиак". Все говорило о
том, что и топливо с документацией пришло куда надо и вовремя.
     Согласно  имевшейся  договоренности   приобретатель  известных  товаров
обязывался произвести расчет в четыре этапа, каждый из  которых  должен  был
свидетельствовать,  что   он  остается   верен  заключенному  соглашению   и
подтверждает свою заинтересованность в завершении сделки.
     Первым  этапом должен  был  стать аванс  с  правом  контроля и возврата
проплачивающей  стороне всей суммы в  случае  нарушения сторонами каких-либо
обязательств. Аванс в  размере  ста пятидесяти миллионов долларов должен был
поступить  на семь  раздельных счетов  семи  недавно  созданных  иностранных
фондов и фирм в Париже, Лондоне, Цюрихе, Гонконге и Сингапуре.
     Клоков,  как и никто  в мире, кроме самого  Рашид-Шаха  и его ближайших
людей, не знал, каким образом и откуда должны были поступить эти и остальные
деньги, однако то, что гигантские  авуары правителя Рашиджистана рассеяны по
всему белому свету, можно было не сомневаться.
     Четыре месяца  назад  Лапичев тайно совершил  головокружительный  облет
этих  городов и,  вернувшись  через  двое  суток,  подтвердил,  что  деньги,
поступление которых  можно  было удостоверить только лично,  пришли,  и  это
означало, что действие тайного договора вступило в силу.
     Вторым  этапом должна  была стать купля-продажа первого двигателя через
военных  и их  торгово-коммерческое об®единение "Армада". Клоков через своих
людей  был  прекрасно  осведомлен о том, как зарождался, вызревал и  по ходу
дела менялся их замысел -- в последний момент отправить разобранный "РД-018"
на  Байконур не специальным, а транзитным  коммерческим рейсом, сымитировать
захват  воздушного  судна  и  принудить  экипаж  изменить  курс и  доставить
двигатель в Рашиджистан.
     Сам он как бы вообще не принимал участия в этой операции, но немедленно
по ее  осуществлении должен  был этот заговор раскрыть и, таким  образом, за
свою   мнимую   неосведомленность   и   невмешательство   получить   деньги,
полагавшиеся генералам.
     Он прекрасно просчитывал  все их шаги и ходы и только улыбался в  душе,
когда эти  узколобые солдафоны  пытались, используя  его влияние, его силу и
власть, воздействовать на ключевые фигуры в правительстве,  вплоть до самого
Президента.
     За  эту  сделку  генералы  намеревались  Получить  еще  сто   миллионов
долларов,  с тем чтобы оставить на счету "Армады" какие-нибудь смехотворные,
чисто  символические  два-три,   в  лучшем  случае   пять  миллионов,  якобы
поступившие  на  счет об®единения от  других  сделок  и  предназначенные  на
строительство жилья для офицеров.
     Клоков еще не  знал точно, что и как произошло, но уже догадывался, что
эти самонадеянные  дуболомы  допустили какой-то прокол, не сумели схватить и
связать нужные концы и эта часть сделки не состоялась.
     Гигантских денег, конечно, было чудовищно жаль, но всякая торговля есть
риск, а он  привык рисковать, умел терять,  проигрывать и идти вперед.  Куда
важнее  были другие этапы, то,  что  он  осуществлял  уже  сам,  -- доставка
Рашид-Шаху второго двигателя, топлива и его секретной технологии.
     То  и другое  он оценил  в  триста пятьдесят  миллионов.  Он знал,  что
Рашид-Шах мог  бы  заплатить и значительно больше,  но  не стал  зарываться,
понимая, что в будущем за его умеренность воздается сторицей.
     С эмиром сошлись на том, что  по  завершении контракта  тот оплатит  из
своих  сундуков ликвидацию  всех  людей,  которые  могли  бы  представлять в
будущем хотя бы малейшую опасность.
     Единственный человек, который знал все и без которого он не  смог  бы и
пальцем пошевелить,  был Борис  Владимирович  Лапичев, по-своему  гениальный
малый, с  которым они за десять лет  сделались как бы  сиамскими близнецами,
хотя Клоков годился ему в отцы.
     Сегодня на рассвете  Лапичев  вылетел  в Париж,  чтобы удостовериться в
поступлении  денег за двигатель. Только в этом случае Рашид-Шах  получил  бы
топливо с документацией,  без  которых  все  предыдущие  его затраты были бы
пущены на ветер.
     Если деньги поступили  на счета нескольких банков Парижа, Лондона и так
далее,  Лапичев должен был встретиться с одним из своих людей в шестнадцатом
округе  французской  столицы  и  через  его  спутниковую  систему  приказать
человеку, везущему топливо в составе марафонского ралли, передать компоненты
и документацию  людям  Рашид-Шаха,  а затем связаться с  Эль-Рашидом,  чтобы
оговорить последние детали.
     Лапичев должен был вернуться до отлета делегации в Сингапур и успеть из
Шереметьева во Внуково, чтобы присоединиться к делегации.
     В  общем,   все,  кажется,  удалось  Клокову,  хотя  какие-то   моменты
безотчетно  пугали  и вгоняли в некий  судорожный паралич --  состояние  для
него,   человека   сильного   и  волевого,   совершенно   незнакомое,   даже
противоестественное.  Таких  странных моментов набралось  чересчур много, их
количество  в  полном  смысле  слова  превысило  критическую  массу.  Однако
близость невероятного, грандиозного успеха как будто лишила его присущей ему
обостренной  осторожности. Удача шла в руки -- величайшая удача всей судьбы.
Она ослепила его.
     Но  этим  утром  он получил,  казалось бы, ничтожный, но на самом  деле
чрезвычайно чувствительный удар. Накануне ему сообщили,  что огромная статья
Гурфинкеля уже  сверстана и выйдет в  сегодняшнем утреннем номере. Вчера  же
вечером  через своих людей  в "Интерфаксе" Герман Григорьевич  распорядился,
чтобы ему передали электронной  почтой  текст  этого материала,  дабы  своей
рукой внести кое-какие дополнения и необходимую правку.
     Там  было все  -- весь механизм  заговора Курцевского, все фамилии, все
адреса,  номера счетов  и  даже  тайны учредителей, вкладов  и  фактического
оборотного капитала банка "Золотая кольчуга", дочерней структуры об®единения
"Армада", в черном нале.
     Статья была. Сложным путем он получил подтверждение,  что это настоящая
бомба, однако ни  по факсу,  ни на  компьютер она к нему так и не поступила.
Это вызвало  раздражение и новый приступ тревоги.  Но  в конце концов в этом
ничего страшного не было -- она могла выйти и без его редактуры.
     А утром, когда пришли  газеты,  он схватил свеженапечатанные шелестящие
страницы  и на миг остолбенел.  Никакой статьи  Гурфинкеля не  было! Не веря
глазам  своим, он еще  раз  посмотрел дату выхода  газеты --  тот  ли номер.
Ошибки не было.
     Ровным  счетом  ничего не  понимая,  он  приказал  одной  из  секретарш
связаться с мужем на работе, чтобы тот позвонил в редакцию и выяснил причину
задержки материала.
     Ответ, который  она принесла, ошеломил  Клокова. Он даже  несколько раз
переспросил, чтобы увериться, не ослышался ли?
     Никакой  статьи  Гурфинкеля,  сказали  в  газете, в этом  номере  и  не
планировалось,  о материале таком они слышат в  первый раз,  что же касается
самого Саши  Гурфинкеля, то  он  уже несколько дней  как  исчез  и  редакция
предпринимает  энергичные  меры,  чтобы выяснить  судьбу  и  местонахождение
своего "золотого пера".
     Клоков  не мог  понять,  что  произошло. Ситуация,  когда  он  оказался
бессильным понять причины и следствия происходившего, сначала показалась ему
неправдоподобной и постыдной.
     Та угрюмая,  несокрушимая закономерность, которая противостояла ему, не
сразу открылась во всей своей  мощи. Даже мысль о том, что с ним мог затеять
матч-турнир не кто-нибудь, а сам Борька Лапичев, не  приходила ему в голову.
Он был уверен -- Борис скорее умрет, но выполнит его приказ.
     В ближайшие минуты все должно было раз®ясниться...
     Эскорт  миновал  поворот  на Внуково-1  и проехал  за чугунную  ограду.
Правительственный Ил-96  с огромной надписью "Россия" по белому фюзеляжу уже
был подан к приземистому аэровокзалу.
     Клокова, как всегда, встретили улыбающиеся местные начальники, повели в
светлый остекленный зал для высших персон государства. Все уже собрались, но
Борис задерживался, а лететь без него и без тех сведений, которые он  должен
доставить, было решительно невозможно.
     Уже  из  низкого  круглого  брюха  самолета  выдвинулись  и  опустились
под®емные трапы, а тот, кого он ждал, все не появлялся.
     Клоков подошел к стеклу  и смотрел  на залитое вечерним  солнцем летное
поле,  по которому  катили  вдали желтые  автобусы  и  красные  бензовозики,
какие-то маленькие рядом с белыми  аэробусами. А  когда снова  оглянулся, то
сначала не понял, что произошло в зале.
     Почему-то никого не было из  тех, кто должен был лететь с ним. Он стоял
в окружении лишь шести  личных  телохранителей. Строгие люди, на которых как
будто  чеканом была  выдавлена  принадлежность к спецслужбам, стояли у  всех
дверей с радиотелефонами в руках.
     --  Ну что ж, пойдемте, -- сказал он  своим охранникам и, чувствуя себя
без обычной многолюдной  свиты как бы  выставленным  голым на юру,  пошел  к
самолету -- высокий и статный, в великолепном темно-синем английском костюме
с небольшим металлическим кейсом-сейфом в руке.
     Он был  уже у  трапа, когда один  из  охранников почтительно подал  ему
черную трубку мобильного телефона.
     -- Герман Григорьевич? -- услышал он хорошо знакомый  голос Стенина. --
Вы  уж  не  обессудьте, но  я  ведь  тогда,  в  отличие  от Искариота, ваших
сребреников  не взял.  Так что  и выполнять  вашу просьбу или,  если хотите,
распоряжение, посчитал излишним. На  "Руслан" был погружен все-таки макет. А
что касается меня, так я теперь в безопасности. Прощайте.
     Он  молча  смотрел  на  маленькую  черную  телефонную  трубку  в  руке.
Неожиданно вокруг  него  возникло много  незнакомых людей, и это было  как в
полусне, когда дремлющий ум вытаскивает из подсознания фантомы и чудовища.
     Клоков быстро оглянулся, чтобы отдать телохранителю телефонную  трубку,
но телохранителей уже не было -- на их месте  стояли какие-то другие молодые
люди, похожие на тех, что его  охраняли, но другие. Он сделал порывистый шаг
к самолету, всего один шаг...
     Из-за фюзеляжа появились двое. Они не были призраками -- за ними стояла
группа статных  молодых людей. Он  вгляделся --  эти двое были  Добрыниным и
Лапичевым, оба бледные до мертвенной желтизны.
     Лапичев подошел -- или его подвели? -- не поздоровавшись,  с темными от
ужаса глазами, хрипло проговорил:
     --  Деньги не пришли.  Там  вообще  нет  никаких денег  --  нигде.  Все
кончено, Герман Григорьевич...
     -- Вы что, Борис Владимирович? О чем вы, какие деньги? Что здесь вообще
происходит?
     -- Да бросьте вы! -- сказал Лапичев. -- Они все знают.
     -- Вы что, с ума сошли, Борис Владимирович?
     -- Ну  конечно, сошел!  --  согласился Борис. --  Я был в  шестнадцатом
округе.  С  топливом облом.  Деньги по  авансу куда-то исчезли. Рашид-Шах не
смог  их  вернуть  себе обратным  переводом  по  расторжению  контракта.  Он
приказал передать вам, причем поклялся Аллахом, что отныне и до конца времен
вы его личный враг на всех землях и морях.
     -- Вы действительно помешались! -- отпрянул от него Клоков.
     -- Да нет, не помешался, -- твердо сказал, подойдя ближе, высокий худой
человек с  уставшим  лицом.  --  Борис Владимирович  вообще  очень  здоровый
человек. Он просто перепутал. Сто пятьдесят миллионов долларов, полученные в
качестве  предоплаты  от Рашид-Шаха,  он умудрился перевести на свой  личный
счет  в Лондон, в филиал Американского  банка.  Именно  во время  оформления
операции с раздроблением  этой суммы  по пятнадцати отделениям разных банков
помельче он и был задержан нами совместно  с представителями Интерпола.  Что
делать? У него был такой напряженный день... Он намеревался за вашей широкой
спиной  содрать  денежки  за  топливо  еще  и  с  наших   лучших  друзей  --
американцев, тут на него работал некто Штукин, но... В общем, как говорится,
жадность фраера сгубила... Ну  да ладно, у  вас  еще будет  время обсудить с
вашим референтом общие дела.  Ну  так  как,  господин  Клоков,  вы летите  в
Сингапур или остаетесь?
     Клоков молчал.
     К ним подошел широкоплечий пожилой человек -- заместитель директора ФСБ
генерал Касьянов.
     -- Понимаю ваше  состояние, Герман Григорьевич, -- сказал  он. -- Чтобы
дать   вам  немного  успокоиться  и  прийти  в  себя,   предлагаю  небольшую
автомобильную  прогулку.  Какую  машину  предпочитаете,  нашу  или  свою?  А
впрочем, какая теперь  разница, верно?  Давайте на вашей. Так оно привычней.
Да, кстати, руководителем нашей делегации в Сингапуре утвержден Пашков.
     Они  вернулись  туда,  где  на   широкой  площадке  перед  приземистыми
строениями правительственного  аэровокзала выстроились на  линейке несколько
десятков лимузинов и "джипов" с сотрудниками службы безопасности.
     Клокова  подвели  к  его  "мерседесу", и он  снова  оказался  на заднем
сиденье, на обычном  своем месте, но  только теперь  справа  и слева от него
сидели этот худой усталый человек и другой -- лысоватый крепыш.
     Генерал Касьянов устроился впереди, рядом с водителем.
     --  Хорошо бы сейчас на дачу! -- сказал Касьянов. -- На какую  из ваших
загородных резиденций предпочитаете? В Петрово-Дальнее, в Горки-девять или в
Жуковку?
     --  Какой-то грязный,  недостойный спектакль! --  справившись наконец с
собой, твердо  сказал Клоков. -- Совершенно в духе Берии или  Ежова. Значит,
действительно ничего не изменилось.  Те же приемы, те же провокации. Я знаю,
что вы задумали...
     -- Ваши демократические убеждения хорошо  известны, Герман Григорьевич!
--  слегка  улыбнулся  Касьянов.  --  Но честное  слово,  постарайтесь  быть
достойным вашего масштаба. Вы  же прекрасно понимаете, что нужны были  очень
веские основания, чтобы мы пошли на такие меры. Так на какую дачу прикажете?
     -- Вы  не  получите ни  одного  ответа!  -- резко сказал Клоков. --  Вы
замыслили обычное политическое убийство? Что ж, вам не привыкать.
     --  Герман  Григорьевич, вероятно,  забыл, -- сказал лысоватый  крепыш,
сидевший  от  него  слева,  -- что  в  его  распоряжении находится  еще один
режимный  дачный об®ект.  Резервная вилла в Архангельском, с мобильным узлом
связи на случай войны или чрезвычайного положения.
     -- А вот давайте туда и поедем, -- сказал Касьянов.
     И кортеж вновь помчался по Киевскому шоссе.  Клоков, как гроссмейстер в
остром цейтноте,  быстро  просчитывал  все  ходы, варианты  и комбинации, но
никакого спасительного решения не находилось. Он закрыл глаза и  как бы впал
в  прострацию. То, что он  проиграл,  он понял сразу, еще  там,  у самолета.
Теперь надо было оценить нанесенный ему урон.
     Нет, не ему... Уже не ему, но тому делу, которому он служил, заглядывая
вперед,  в  то уже  недалекое будущее, когда  в стране,  согласно его  воле,
должно было поменяться  все. Когда в  этой несчастной,  придурковатой России
наконец-то установился бы долгожданный порядок, которого со времен татар все
ждали  и  не дождались  столько поколений,  порядок железного  рационального
разума взамен  извечной  стихии бардака,  пустопорожней  болтовни и слюнявых
мечтаний. За  эти десять лет он  сделал много, удивительно много  для  того,
чтобы такой порядок пришел и утвердился как бы силою вещей, как естественная
безальтернативная неизбежность. Все силы, все средства, все возможности были
направлены на то, чтобы подготовить почву и выпестовать поколение людей, для
которых эта новая  строгая российская жи