ьки.
     Артист присмотрелся к одной из них, сравнил с другими.
     --  Отличный  у  тебя костюмчик, -- вдруг  заметил  Артист, -- удобный.
Думаю, ба-альших денег стоит. -- И он показал висюльку Доку.
     Боцман ошалело раскрыл рот.
     -- А ты думал! -- серьезно заметил Перегудов.  Он приблизил серебристую
висюльку к глазам, сильными пальцами хирурга чуть повернул блестящую головку
против  часовой  стрелки. Она  вдруг  подалась и  легко свинтилась,  обнажив
крохотное электронное устройство.
     -- Вуаля! Как говорили древние -- бойтесь данайцев, приносящих яйцев.
     --  Вот-вот, -- шепнул Артист, --  замечательный прикид. Да только ради
него одного стоило шишки набивать. А, Боцман?
     Док  аккуратно  вновь  собрал  хитрую  висюльку  и   вернул  в  прежнее
состояние. Так же обследовал остальные. Все они оказались подлыми "жучками".
А один обнаружился даже на короткой "молнии" заднего брючного кармана.
     --  Ну  это я  уж и не знаю,  какие  звуки транслировать...  -- заметил
Артист.
     Все трое усмехнулись и вернулись на прежнее место.
     "Все  четко,  --  написал Артист на  программке и кинул на траву, чтобы
каждый  мог  прочесть.  --   Прослушка.  Высший   класс.  Американская   или
итальянская".
     --  Ладно,  парни,  -- сказал  Боцман.  --  Коли  так,  вы тут  сидите,
толкуйте, а я пойду маленько пошляюсь, обследую окрестности.
     Пастухов одобрительно кивнул.
     Боцман  вытащил   из  "джипа"  маленький  кассетный   магнитофончик   с
приемником  и, выкрутив на полную громкость забойную  музыку  и разухабистые
голоса  бойких ведущих  радиостанции  "Максимум", неспешно  побрел  к берегу
речки, унося на себе "дары" неведомых данайцев.
     Когда Хохлов  удалился  на приличное  расстояние  и  его  ослепительный
силуэт  замаячил  в лучах солнца лишь  ярким  белым  пятнышком среди зеленой
травы, Док сказал:
     --  То-то  я все  гадал:  с чего бы это у меня  на  прошлой неделе дома
телефончик растренькался? Стало быть, "ушки" вешали.
     -- И у меня... -- кивнул Артист.
     -- И у нас с матерью тоже, -- добавил Муха.
     -- Ясно! Какие  будут соображения  у  честной  компании?  --  обвел  их
глазами Перегудов.
     --  Чего  тут  соображать? --  сказал Пастух. -- И козе понятно  -- нас
снова взяли в оборот.
     -- Как думаешь, откуда ноги растут? -- спросил Артист.
     --  Откуда всегда... --  мрачно  прищурился Пастух. -- Кому-то  позарез
потребовалось  собрать нас всех в одном месте. Что им,  как видите, удалось.
За вычетом Кольки-симулянта. Видно, не достали  тебя, Трубач, в твоей палате
номер шесть. Не сыскали.
     --  Или...  списали  за  ненадобностью  по  болезни   как  отработанный
материал, -- заметил Перегудов. --  Да, Коля, как ты, кстати, загремел туда?
А ну-ка расскажи.
     -- Чего  рассказывать? Жизнь обрыдла  -- вот и  загремел, -- отвернулся
Трубач. --  Лежал  кверху  пузом -- римских философов  читал. А еще Ницше  и
Эдгара По.
     -- Понятно, -- кивнул  Перегудов. -- Лучшее  чтение  для потенциального
самоубийцы.
     -- А в больнице как оказался? -- спросил Пастух.
     -- Да я  Доку докладывал... Лежал как-то ночью, обдумывал способ... Тут
звонок в дверь  -- сестра из Саратова. Она  ж невропатолог.  Только  увидела
меня, с ходу просекла, в  какой я депрюге.  Наутро села на телефон, коллег в
Москве навалом, ну и сосватала...
     -- Значит,  кроме  сестры,  никто не  знал,  где  ты  залег? -- уточнил
Пастухов. -- Хорошо подумай! Вспомни.
     -- Никто. Железно.
     -- Так, -- сказал Артист. -- Стало быть, скорей всего,  эти типы просто
не вычислили  твою дислокацию.  В  любом случае ясно -- против  нас явно  не
дураки.  Все учли, даже  твой, Трубач, юбилей. Сели  на подслушку, прицепили
хвост.
     -- Почему бы им прямо на нас не выйти? -- почесал за ухом Пастух. -- Уж
больно капитально все вопросы решают... На хрена такие подходы?
     --  И работают  без дураков, -- продолжил  Перегудов. --  Ведь  сколько
времени -- мы ни  сном ни духом...  Единственное, чего  они сегодня не учли,
так этого пикника. Пришлось тащиться за нами -- ну и засветились.
     -- Может, просто грохнуть хотят? -- предположил Муха.
     -- Не спеши, парень, -- жестко  усмехнулся Док. -- Хотели бы прижмурить
-- не ломали бы голову. Гонки, приз... Да на фига?  Один залп из гранатомета
-- и пишите письма! Нет, здесь что-то друго-о-е...
     --  Главное  -- кому  все  это нужно? -- упрямо повторил Артист. -- Или
кому мы мешаем?
     -- Ну, тут выбор большой, -- развел руками Док. -- Даже слишком.
     -- Стало  быть, будем ждать... -- сказал Пастух. Боцман  вернулся минут
через сорок в одной тельняшке и белых штанах.
     -- А хламида? --  повернулся к нему  Артист. -- По-моему, уходя  ты был
одет побогаче.
     -- А  ну  ее,  хламиду. -- Боцман  сверкнул белыми зубами. -- Где-то на
сучке осталась. Пускай теперь этим воронам дятлов транслирует.
     -- Принято и подписано, -- согласился Док. -- Ну а дальше-то что?
     --  А дальше --  ничего,  -- сказал  Трубач. -- Есть, пить, веселиться,
лабать на саксе. Если мы им нужны -- прорежутся.
     --  Занятно, -- встрепенулся Артист. -- Почему-то принято  считать, что
художники и  музыканты,  как  правило, дураки. Слушай, Ухов,  может,  ты  не
музыкант?
     -- Не-а,  --  покачал головой Николай. --  Куда там! Я  просто наемник.
Солдат неудачи.
     День прошел в точном согласии с  программой, об®явленной Трубачом. Ели,
пили, вспоминали прошлое и по загадочному устройству человеческой психики  к
вечеру волнения минувшей ночи уже казались им далекими и нереальными.
     Сами не заметили, как начало  смеркаться, но уезжать не  хотелось, да и
Трубач обратно к людям в белых халатах не  торопился. Вновь развели костер и
просидели в разговорах до темноты...
     В Москву засобирались, когда уже совсем стемнело. Залили костер, сели в
машину и медленно тронулись в молчании, понимая, что праздник кончился и они
снова вступают в зону неизбежных боевых действий.
     Неслись по лесной  дороге как бы в узком  коридоре  между двумя стенами
леса. Лучи фар  выхватывали из  мрака  самые храбрые деревца, выбежавшие  из
строя прямо к бетонке.
     Вопреки  обыкновению, Артист  упорно  молчал, неотрывно глядя  вперед в
ветровое  стекло  из-за  черных  спин  сидящих  впереди  рулевого  Боцмана и
Пастухова. Изредка посматривал  и назад. Его тревога передалась остальным, и
все  не  чаяли  поскорей  проскочить  этот  участок,  эти  семь  или  восемь
километров  лесного массива, откуда  их безнаказанно могли "загасить"  одним
выстрелом из РПГ-7.
     Все  чувства, мысли  и ощущения вновь  сделались... фронтовыми, до боли
напряженными. И потому  Боцман все прибавлял скорость  -- благо, дорога была
прямая, ровная, старая "стратегическая" бетонка, рассчитанная на прохождение
танковых колонн.
     Но вот лес кончился. Они выскочили на открытую местность, через два-три
километра должны были выехать на магистральную трассу.
     --  Странно... -- сказал Трубач. -- Такой кусок отмахали  -- и ни одной
машины. Ни навстречу, ни по пути.  Вечером, в воскресенье... Тут никогда так
не бывает. Всегда поток. А сейчас -- никого... Очень странно.
     -- Да мы по той ли дороге пилим? --  обернулся Артист. -- Может, не там
свернули?
     И  тут впервые  ожил за  двое суток сотовый телефон, который  Артист на
время перенес в "патрол"  Пастуха из своей "БМВ": кто-то  вызывал их. Пастух
взял трубку.
     -- Слушаю.
     Но никто не отозвался.
     Сергей  свирепо  посмотрел  на  трубку  и  швырнул  на подставку  между
сиденьями.
     -- Кто там еще? -- подавшись вперед, спросил Артист.
     -- Если б я знал, -- ответил Пастух. -- Товарищ не обозначился.
     -- Может, ошибка? -- предположил Муха.
     --  Не думаю... --  нахмурился Пастух. -- Скорее, это... они.  Давят на
психику.
     Еще около минуты ехали в молчании. Как вдруг, увидев  что-то на дороге.
Боцман подался вперед и сбросил газ.
     -- Ах ты, яп-понский бог!..
     Тут все увидели: впереди поперек узкой бетонной полосы лежала женщина в
коротком зеленом  платье, видно сбитая недавно проехавшей  машиной. Об®ехать
ее было почти невозможно.
     Все ближе,  ближе...  Мрак, ночь, распластанное  женское  тело в  ярком
свете фар...
     --  Не  останавливай! --  вдруг крикнул сзади Артист.  -- Боцман, гони!
Проезжай!
     -- Да ты  что?! -- мотнул головой  рулевой. Его  нога уже автоматически
надавила  на  тормоз. Всех  мотнуло  вперед,  и "джип" встал  как вкопанный,
припав  на передние колеса.  Боцман  и Пастухов  одновременно  выскочили  из
машины  и  бросились  к  женщине, не  зная, ранена  она или погибла. За ними
кинулся Док с дорожной аптечкой  в руках. Но  вдруг,  разглядев на бегу, как
лежала жертва дорожного происшествия, повидавший сотни раненых и убитых, Док
понял...
     -- Назад! -- закричал он. -- Мужики, назад!
     Но было поздно.
     Снопы  нестерпимо   яркого  света   одновременно  ударили  из  черноты.
Мелькнули  отсветы на темных  кузовах  спрятанных  в кустах  двух  или  трех
больших  машин, от  них  метнулись  навстречу массивные тени с  ослепляющими
галогенными фонарями.
     Пастух  пересчитал  точки  фонарей  --  пять. Но  в  кромешной  темноте
нападающих наверняка было больше.
     -- Занять круговую!
     Припав спинами к темным полированным бокам своего "джипа". Пастух и его
люди встали в боевую стойку.
     --  Огни! -- коротко,  так,  чтобы  услышали только  свои,  скомандовал
Пастух.
     Фонари  врагов  прожигали  насквозь.  Но  они же  были и мишенями. Муха
бесшумно  взлетел  и  молниеносным  ударом  ноги  выбил  фонарь  у  ближнего
нападавшего. Фонарь еще не долетел до земли, а тот, что  держал его, уже был
выведен из строя локтевым ударом  в ухо.  Перевернувшись через  голову,  как
кошка.  Муха  оказался  под  "джипом".  Схватил  закатившийся  туда  фонарь,
тряханул -- стекло вылетело, но лампа светила вовсю.
     Он направил луч в сторону -- и они увидели противников.
     В  призрачном  свете из черноты выступали  темные  силуэты  здоровенных
бойцов  в  пятнистой полевой  форме и  черных  масках. При оружии  --  но не
стреляли. Шли врукопашную. А в рукопашной каждый из людей Пастуха не уступил
бы ни альфовцу, ни "вымпелу".
     Темнота...  Мелькание  огней.. Хриплые вскрики, удары,  стоны! Утробные
вопли сраженных ударами в пах и в печень, дикий мат...
     Пастух "вывел в  партер" первого, второго...  Бок о бок с ним методично
молотили и сваливали противников Трубач, Боцман и остальные.
     Но и враги  бились жестоко, умело, ловко. Женщины в зеленом платье, что
прикинулась, будто ее сбила машина, уже и след простыл. Не иначе с ними,  из
их банды. Подлюка!
     Вдруг неподалеку,  за  поворотом дороги,  бахнул выстрел  и  над лесом,
осветив все  адским багровым заревом, шипя, взлетела яркая, как алая сварка,
сигнальная ракета.
     Разом погасли все фары и фонари, кроме  двух трофейных, что достались в
бою  Мухе и Трубачу. Натиск противников  как обрезало. Они метнулись в тень,
таща  на  себе раненых,  поймавших  особо  меткие увесистые  удары. Взревели
моторы их "джипов", и они унеслись в сторону трассы.
     -- Ну, -- тяжело дыша, оглядел свою команду Пастух. -- Все целы?
     --  Что за финты? -- сплюнув, хрипло спросил Артист.  --  Чего им  надо
было? Почему не стреляли?
     --  Слишком много вопросов, -- перебил  Пастух. -- У меня всего один --
почему они свалили? Ведь точно готовили захват.
     --  Ладно, -- потирая  руку, сказал Док.  --  Может,  когда  и  узнаем.
Поехали!
     Избитые, грязные, в  кровоточащих ссадинах, с  рассеченными руками, они
торопливо забрались в свою машину.
     Мчались в темноту, навстречу неизвестности. Все чувствовали: история не
закончилась и, хотя  у противника сейчас явно что-то сорвалось, ждать теперь
можно чего угодно. Артист машинально взглянул на часы -- случившееся  заняло
всего три минуты.
     Проехали чуть больше километра,  как  вдруг опять  заметили впереди  на
дороге какой-то странный предмет. Снова что-то зеленое... темное... И только
приблизившись,  поняли  --  та женщина  в зеленом.  Вернее, все,  что от нее
осталось:  она  была  только  что  раздавлена тяжелыми  колесами  одного  из
вражеских "джипов". Даже они, навидавшиеся всякого на войне, невольно отвели
глаза.
     -- Выходит, не с ними она была, -- прошептал Артист. -- Эх, бедняга...
     -- Слушайте,  а ведь теперь она на нас будет!  -- воскликнул Боцман. --
Точно навесят!
     Останавливаться больше  не  рискнули.  И так было ясно  --  ей  уже  не
помочь. Хохлов осторожно  об®ехал тело, впритык подавшись к обочине, и снова
нажал на газ. Ехали молча.
     -- Через километр -- трасса.  Вон за тем поворотом,  -- показал Трубач,
который  хорошо  знал  эту  местность.  --  Слышь, Боцман, гони потише. Надо
осмотреться.
     -- Подфарники выруби, -- подсказал Трубач.
     -- Блеск! --  усмехнулся  Артист.  --  Ни  в  чем не  виноваты,  а  уже
менжуемся, как побитые собаки.
     -- Нормальная психология, -- мрачно кивнул Док. -- Российская...
     Боцман выключил габаритки и  резко сбавил скорость. Двигаясь не быстрее
десяти километров в час, вползли на горку, откуда открывалась трасса. До нее
оставалось метров восемьсот.  В вечерней темноте по шоссе, как по столичному
проспекту,  сплошной вереницей мчались огни. Сотни людей возвращались  с дач
после  выходных.  Там,  где бетонная  отвилка  примыкала к  широкой  трассе,
перегородив ее, стояло несколько машин.
     --  Тормозни-ка,  -- вытянув  шею,  произнес Артист  и  достал бинокль.
Навел, вгляделся и молча передал Пастуху, тот -- Доку.
     --  Поворачивай  оглобли, -- сказал  Перегудов  Боцману.  --  Гаишники,
ментура, народ с автоматами... Полный ансамбль. Не иначе по нашу душу.
     -- А ведь тех -- пропустили, -- заметил Сергей. -- Делайте выводы.
     Боцман включил задний ход, потихоньку осаживая,  сполз назад под уклон.
Стараясь не  взреветь мотором, на  малых оборотах  с  трудом  развернулся на
темной узкой  дороге и, понемногу набирая скорость, покатил обратно -- туда,
где осталась лежать убитая.
     Но когда выскочили из-за очередного поворота  на прямую в полукилометре
от того места, где  лежала погибшая,  впереди уже мелькали  огни,  двигались
фигурки людей, часто сверкали синими и красными мигалками  патрульные машины
ГАИ.
     Боцман остановил "джип"  и  повернулся  к  Пастуху,  ожидая  дальнейших
распоряжений.
     -- Все, -- сказал Сергей. -- Ловушка. Они нас переиграли.
     -- Потому  и  машин  никаких  не  было,  -- кивнул  Док. -- Перекрыли и
заперли дорогу с обоих концов, чтобы остались только мы -- и те.
     -- Ладно, -- нахмурившись,  кивнул Пастух. -- Деваться некуда. Готовьте
документы. Сидите тихо. Базарить с ментами будем мы с Иваном. Давай, Боцман,
двигай!
     "Джип" тронулся  вперед.  Мигающие красно-синие маячки  становились все
ближе. Завидев  их  машину, несколько  гаишников и спецназовцев в  камуфляже
угрожающе двинулись навстречу с "Калашниковыми" наперевес. Рассредоточились,
перегородили дорогу, навели стволы на сидящих в машине и колеса "джипа".
     --  Знакомая  картина,  -- заметил  Артист. --  Блокпост  Харджали  или
Ведено.
     Боцман,  Пастух  и  Иван  выпрыгнули  из  машины  и  медленно двинулись
навстречу гашникам с автоматами.
     -- Всем выйти! -- рявкнул один из гаишников, подскочив к машине и сунув
ствол "Калашникова" в окно "джипа".  -- Лицом к машине,  руки  за голову! Не
дергаться! Стреляю без предупреждения!
     Муха замешкался и тотчас получил прикладом автомата между лопаток.
     -- Охренел? -- обернулся он,  но вместо ответа  тут же получил повторно
дубинкой  по  ребрам, что  вполне отвечало новому  стилю  общения защитников
правопорядка с мирным населением.
     -- Что?!  -- приблизился майор ГАИ  в бронежилете.  -- Думали смыться?!
Поглядите, что вы наделали! -- ткнул он большим пальцем назад, за спину, где
лежала погибшая. -- Или, скажете, не ваша работа?
     -- А что случилось-то? -- спросил Пастух вполне миролюбиво.
     -- Ну и сволота! -- изумился майор, -- Он  еще спрашивает! А чего тогда
от  пикета  на  трассе назад  повернули?  Всех  обыскать! --  рыкнул он  и с
удовольствием в®ехал Доку тяжелым ботинком под коленную чашечку. Тот крякнул
от боли, но устоял.
     -- Вы что, очумели, майор? -- резко обернулся Пастух.
     --  Мы-то  не  очумели,  --  оскалился  тот,  -- а вот с вами  разговор
короткий.   "Джип"?  --  постучал  он   по  капоту  их  машины.  --  "Джип"!
"Ниссан-патрол"?  "Ниссан-патрол"! След протектора колес на трупе совпадает!
Скрыться пытались? Все, ребятки, приехали!
     -- Ты смотри, а?! -- взвился Муха. -- Да так что угодно припаять можно!
Где на нашей машине след удара? Где доказательства?
     -- Не  волнуйся, парень!  Будут  и  следы, будут  и доказательства,  --
заверил майор.  -- Кроме  вас,  тут никто не проезжал. Так что спрячь  зубы,
пока торчат.
     -- Не рыпайся, Муха, -- бросил Пастух.
     Через считанные минуты все шестеро были в наручниках. Их уже собирались
рассаживать по машинам ГАИ, но тут подкатили три небольших темных фургона.
     Из  них  выскочили  какие-то люди  в армейской форме и  после короткого
разговора  с  майором ГАИ они затолкали  задержанных в  эти  глухие фургоны,
повалили их на пол и повезли куда-то в полной темноте.
     Ехали долго, не менее полутора часов. Говорить запретили. Каждое  слово
стоило  жестокого удара,  который  следовал  из  темноты.  Фургоны  кружили,
тормозили и разгонялись... Определить направление было невозможно.
     Наконец  прикатили  куда-то.  С  лязгом отворили задние двери.  Пинками
вытряхнули из фургонов. Они еле успели оглядеться.
     Фургоны стояли в обширном темном  дворе, окруженном высоким забором, за
которым высились,  освещенные луной, шумящие  сосны. С диким рыком  и  лаем,
вставая на дыбы и вздымая шерсть на загривках, на  длинных цепях бесновались
несколько кавказских овчарок.
     Озираться и разглядывать местность не пришлось. Подталкивая автоматами,
их погнали к огромному загородному дому, похожему на дорогой дачный особняк,
в котором светилось всего одно узкое окно. Ввели в дом, провели коридорами и
оставили одних в роскошно обставленной гостиной с камином.
     Здесь  было довольно  светло,  в камине потрескивал огонь. Всюду --  на
стенах и  на  полу  -- дорогие ковры.  Добротная старомодная мебель красного
дерева,  в высоких книжных шкафах --  многотомные энциклопедии,  иностранные
словари,  собрания  сочинений.  В  нише  темнел  экран   большого  японского
телевизора,  на  нем  на  подставке  из  прозрачного  оргстекла  красовалась
модель-копия  голубой  подводной  лодки  с  золотым  штырьком перископа  над
рубкой.
     Помещение, судя по  всему,  было жилое, и  в то  же  время по  каким-то
неуловимым признакам в нем угадывалось нечто казенное. Почему-то все шестеро
почувствовали это сразу.
     -- Госдача, -- шепнул Док Пастуху. -- Или вроде того.
     Сергей глазами показал, чтобы тот помалкивал.
     Вошел  плотный  человек в дорогом темно-сером штатском  костюме. Однако
походка  и  выправка  легко  выдавали  в  нем  военного,  скорее  всего   из
спецподразделения: не то "медведя"-телохранителя, не то опера-"волкодава".
     Лицо его скрывала черная вязаная  шапка-маска с прорезями  для  глаз, и
такая  экипировка  выглядела  непривычно,  как-то  не  вязалась с  цивильной
одеждой. Вошедший достал ключ, молча, переходя от  одного к другому, снял  с
каждого  по очереди наручники. Вручил  единственному курящему из них, Ивану,
пачку сигарет, зажигалку и отступил на шаг.
     --  Значит, так, господа,  --  сказал он.  -- Люди вы опытные, военные,
лишних  об®яснений  не требуется. Сопротивление, бегство и  прочую  дурь  из
головы можно выбросить сразу. Есть вопросы, пожелания?
     Все шестеро молчали. Но вдруг поднял голову Трубач.
     -- У меня  в нашей маши