!  --  повернулся  к  нему  командир. -- Очнулся,  что  ли,
стрелок? Пригляди за курсом... Я отлучусь на пару минут.
     Он поднялся из кресла и вышел в проход за кабиной, где Гусев стоял  над
Пастуховым.
     -- Ладно, парни, вы тут разбирайтесь, кто откуда, а у меня  еще  кое  к
кому разговор...
     Подполковник, покачиваясь, подошел к бортрадисту.
     -- Ну,  Горелов, докладывай... Ты  зачем, мразь, нам всю связь отрубил?
Мы слепые и глухие летели. Говори!
     -- Не имею права говорить,  --  помотал тот  головой  и отвел  глаза  в
сторону.
     -- Ничего, -- сказал Гусев, -- зато  я имею право!  У меня  нынче  прав
этих навалом! Давай, командир, открывай любой люк. Высота у нас какая?
     -- Четыре шестьсот.
     -- Это сколько ему примерно до земли лететь?
     -- Да с минуту...
     -- Как раз хватит, чтобы все вспомнить... А ну вставай!
     -- Вас все равно всех кончат, -- произнес белый как снег бортрадист. --
Вы трупы. Все до одного. Даже пепла от вас не останется.
     -- Это наши проблемы, -- мрачно усмехнулся майор Гусев.
     -- Если бы вы  только знали... -- ощерился  бортрадист, --  какие люди,
какие силы стоят...
     -- По-моему, он нас пугает, -- удивился командир "Руслана". -- Вот ведь
чудак!  Ты  что,  Горелов,  и  правда  не  понимаешь, чем дело  пахнет,  или
притворяешься?
     -- А  ну погодите,  --  вдруг быстро поднял голову Пастух. -- Погодите,
мужики.  А  ну  глянь  на   меня,  иуда!  --  И,  с  ненавистью   вперив   в
майора-бортрадиста ледяные глаза. Пастух медленно проговорил: -- "Подари мне
лунный камень, все пути преодолей..." Так?
     Бортрадист смолк с  приоткрытым ртом. Потом, очнувшись, рванул на  себе
ворот форменной рубашки.
     -- Раз так, черт с вами, скажу! Все скажу...
     -- Нет, погоди! -- крикнул Гусев. -- Погоди!
     Он выхватил из кармана и поднес к губам бортрадиста черную "зажигалку".
     -- Лешка! -- увидев ее, заорал Пастух. -- Ты не мудила! Это они там все
полные  мудаки! Начальники  наши дебильные.  А ну  сунь  руку мне в  карман!
Обыщи, обыщи!
     Через  мгновенье   в  руке  майора  Гусева  оказалась  точно  такая  же
"зажигалка", как и его собственная. Он ошарашено уставился на Пастухова.
     -- И точно, мудаки... Значит, ты из...
     -- Молчи! -- оборвал Пастух.
     -- Да мы ведь... мы ведь только чудом не изрешетили друг друга!
     -- Тьфу  ты!  -- плюнул командир  "Руслана".  -- Теперь это  называется
"межведомственная неразбериха". А еще говорят, что  где  начинается авиация,
там кончается порядок...
     -- Суки, ну  и суки, -- бормотал Гусев, торопливо размыкая наручники на
руках и ногах Пастуха. -- Головотяпы советские!
     Пастух поднялся, и они крепко обнялись. Их облапил и командир.
     -- Где мы сейчас? -- спохватился Гусев.
     -- Прошли Сызрань, на траверзе Пенза, -- невозмутимо ответил летчик. --
Четвертый час круги мотаю...
     -- Слушай, Гусев,  --  вдруг спросил Пастух. -- Ты когда-нибудь калькой
задницу вытирал?
     -- Интересный вопрос, -- заржал майор.
     --  Думаю,  в  скором времени  такой  эксперимент  будет  проведен,  --
серьезно сказал Сергей.  --  Причем очень умными людьми.  И  главное  -- как
всегда у нас -- впервые в мире.
     Улыбаясь расквашенными губами, потирая  запястья, к ним подошел Боцман.
Пожал руку Гусеву.
     --  Вот и познакомились... Серега нам рассказывал о  тебе. Ну, так что,
будем брать интервью? -- он кивнул в сторону бортрадиста.
     -- А то как же? -- сказал командир. -- Только как в том старом анекдоте
-- пусть сначала подмоется...
     "Руслан", борт 48-220,  плыл  по  ночному небу. Черно было за  калеными
лобовыми стеклами кабины, черно за иллюминаторами. Лишь изредка где-то внизу
проплывали тончайшие строчки огней... До утра было еще далеко.
     Пулевую пробоину  удалось  заделать  мгновенно  твердеющей  специальной
мастикой и восстановить внутреннее давление в самолете.
     Люди, выведенные из игры  Пастухом,  Боцманом и  группой майора Гусева,
очухались и с ужасом ворочали глазами из стороны в  сторону.  Их  усадили  в
кресла для обстоятельной беседы.
     -- Значит,  так, -- начал Гусев. -- Кто вы, мы знаем. Иначе нас не было
бы  здесь  и  ваша  прогулка  завершилась   бы  к  вашему  удовольствию.  Но
судьба-индейка решила показать вам дулю. Люди вы военные. Так что разговор с
вами будет недолгий. И без трибуналов. Захват воздушного судна, три трупа --
полный абзац,  без  вариантов.  Я  могу  запросто сделать  из  вас  дуршлаг.
Пораскиньте серым веществом -- надо ли?
     -- Мы бы сказали... -- прохрипел Боб, которого они считали главарем. --
Но за нами... Лучше кончайте.
     -- За  вами  --  семьи,  так?  --  подался  к нему  Пастух. --  Игры  в
заложников?
     И,  не владея собой, он схватил его за горло и тряханул так, что зубы у
того лязгнули.
     --  Ты ведь  Боб,  так?  Бывший  майор спецназа!  Тот ошалело вытаращил
глаза.
     -- Гадина! -- прошипел Пастух. -- Ты ведь девчонку "джипом" задавил! Ты
нас угрохать шел! Вот и встретились.
     -- Ладно, Пастух! Тут миндальничать нечего! -- перебил Гусев. -- Слушай
сюда,  ты!  --  обратился  он  к  Бобу.  --  У вас  -- один  шанс!  Раскрыть
хлебальники! Чтоб нам  успеть обезвредить тех, кто отдаст приказ  отыграться
за  вас на ваших бабах  и матерях!  Назовешь  бугров  --  может,  и  тебя не
расстреляют. Как оказавшего содействие в раскрытии...
     Главарь подумал и помотал головой: нет.
     -- Ладно, ты сам решил! -- кивнул Гусев,  и лицо его в каске с поднятым
забралом  стало  по-настоящему страшным.  --  Бортрадист  оказался  поумней,
выложил  все, нам  просто нужно было, чтоб  сошлись показания...  Гришин! --
обернулся он к одному из своих, и тот подскочил, встав навытяжку.
     -- Берите этого, -- Гусев кивнул в сторону главаря. -- Вниз! К тем двум
жмурам  у ящиков в носу.  Кончишь этого из автомата одного из тех. Случилась
небольшая  внутренняя  разборка...  Бывает!  Да,  и смотрите! Опять  обшивку
трамвая не продырявьте!
     --А вдруг...
     --  Какие еще  "а  вдруг"?  Фигли  учить  тебя,  Гришин?  Поставишь  на
одиночный выстрел... Выполняй!
     -- У-У-У...  -- зарычал Боб... -- Да подождите вы...  Скажу,  что знаю.
Только знаю  я мало... Тех, внизу, срочно бросили на  замену... Поначалу  мы
должны были убрать каких-то других...
     Гусев торопливо поднес "зажигалку" к его разбитым, трясущимся губам...
     -- Знаешь, кто должен был лететь  вместо тех? --  толкнул плечом Гусева
Пастух, когда главарь выложил все, что  имел за  душой, -- фамилии,  звания,
пароли  -- и  двое в черном  из отряда "Молния"  уволокли его в задний салон
верхней палубы "Руслана". -- Мы. Моя группа. Представляешь?..
     Они молча смотрели в глаза друг другу, все понимая.
     --  Пошли  в кабину,  --  сказал Гусев.  --  Мне надо связаться с  моим
полковником.
     * * *
     Больше двух часов грохотала ночная гроза над Андреаполем.
     Но  вот,  наконец,   она   выдохлась,   изошла   ливнем  и   грохочущим
электричеством. Канонада смолкла,  потоки ливня обратились в неспешный тихий
дождь.
     Наконец под крыльями "ила" засвистели турбины.
     -- Осторожно, двери  закрываются! -- закричал Мухин, перекрывая грохот.
-- Следующая остановка...
     Самолет потянулся на старт. К ним подошел один из членов экипажа.
     -- Наденьте наушники внутренней связи. Пристегните ремни. Сейчас пойдем
на взлет.
     Они послушно выполнили распоряжение. "Ил" выкатился куда-то  и замер  в
черноте, приглушенно свистя четырьмя двигателями. Томительно шли минуты...
     -- По-моему, ребята просто передумали, -- прокричал в ухо Олегу  Мухину
Артист.
     -- Я уже ничему  не  удивлюсь, -- кивнул тот и, как жених  на  невесту,
взглянул на белый "лендровер".
     Время шло, а они все не взлетали, словно летчики решили выжечь на земле
все наличное топливо. Самолет вздрагивал, сдержанно грохотал, но не двигался
к  взлетной  полосе.  Артист  и  Муха  во  все  глаза  смотрели   в   черные
иллюминаторы.  Но  ничего,  кроме  уходящего к  горизонту  пунктира  красных
сигнальных лампочек по  краю полосы, там не было  видно. Тревожное  ожидание
нарастало.
     Артист уж  было снова  хотел отправляться к "вагоновожатым", как  вдруг
вдали в дождливом черном небе над взлетно-посадочной полосой появились огни.
Сверкая в  темноте и  отражаясь на мокром бетоне, они медленно сближались со
своим отражением.
     -- Так вот кого мы ждали! -- воскликнул Злотников. -- Ну и страшила!
     Даже   издали   было   видно,   что   навстречу    земле   идет   нечто
пугающе-величественное.  Зеленые и красные мигающие искры на концах крыльев,
длинные лучи посадочных фар, пробивающие струи дождя, алые вспышки...
     -- Семка! -- с мальчишеским восторгом вскрикнул Муха. -- Вот это да!
     Гигантский самолет, как темное облако,  пронесся во мгле по полосе, и к
нему тотчас устремились какие-то машины.
     Если бы знали в ту минуту бывшие лейтенанты спецназа Мухин и Злотников,
кого вернул на землю приземлившийся "Руслан", тот самый, что несколько часов
назад мелькнул  под их  вертолетом  на краю поля Чкаловского аэродрома!  Ах,
если бы они знали!
     Но Ил-76 увеличил обороты, выехал  на полосу, развернулся и побежал  на
взлет, вновь разнося друзей на тысячи и тысячи верст.
     * * *
     Черный "сааб" полковника  Макарычева в®ехал  в  Москву  глубокой ночью.
Виктор Петрович давно отпустил своих людей, и те уехали на машине Голубкова.
     Измотанный волнениями, Голубков дремал рядом с ним на переднем сиденье.
Машина притормозила у светофора, он встрепенулся и поднял голову.
     -- Я вообще-то  не спал, Витя. Просто ехал и думал с закрытыми глазами.
Даже кошка и та  умеет  извлекать  уроки. Мы не  можем больше вести это дело
разобщенно.  Надо об®единяться. Кто-то должен  все-таки друг другу верить...
Может быть, уже случилось непоправимое  там, в самолете. И тогда вина за это
полностью ложится на нас.
     --  Согласен, -- кивнул Макарычев. -- Не на сто, а на двести процентов.
Но мы люди военные. Инициатива наказуема, надо мной начальство...
     -- Все  упирается  в  то,  -- сказал  Голубков, --  насколько ты своему
начальству доверяешь.
     -- Кому-то доверяю, --  сказал Макарычев, -- кому-то не вполне. То, что
это  дело  вообще  начали  крутить, все-таки обнадеживает.  В  любом  случае
решение  о том,  об®единяться нам  или  по-прежнему  бегать ноздря  в ноздрю
параллельным  курсом,  то  и  дело  рискуя  ухлопать союзников, должно  быть
принято не нами.
     --  Все  равно, -- сказал Голубков,  --  я  хочу  свести тебя  со своим
руководством. А уж там пускай решают.
     -- Я  не  против,  -- кивнул  Макарычев.  --  Валяй!  Через  пять минут
Константин  Дмитриевич  уже связался  с управлением и говорил с  Нифонтовым.
Выслушав полковника, генерал не думал долго.
     -- Где вы сейчас? -- спросил он. -- Нужно срочно встретиться.
     -- В районе ВДНХ.
     --  Хорошо. Покрутитесь  там с полчасика. Встречаемся в час тридцать на
углу Аргуновской и Королева.  Вы узнаете мою машину.  Как увидите -- езжайте
за мной.
     * * *
     Голубков  сразу   узнал  черную  "Волгу",  ту   самую,  в  которой  они
возвращались с Нифонтовым зимой из того далекого подмосковного городка после
памятного  разговора  в  электричке. Нифонтов  снова  был  за  рулем, один в
машине.
     -- Вон он, -- показал Голубков. -- Посигналь ему.
     Но  Александр  Николаевич уже и  сам увидел Голубкова, сбавил скорость,
пристроился сбоку.
     -- Живой еще? -- крикнул он, чуть высунувшись из открытого окна машины.
-- Давайте к бровке.
     Голубков хотел представить  Макарычева генералу, но  Нифонтов  опередил
его:
     --  Виктор Петрович  меня,  может  быть, и  не знает,  но  я полковника
Макарычева знаю очень хорошо. Одного только не  предполагал, что  столкнемся
мы  с  вами, Виктор  Петрович,  на этом  деле.  Давайте  знакомиться  лично.
Генерал-лейтенант Нифонтов.
     -- Очень рад, --  искренне сказал Макарычев.  И, окинув взглядом ночное
Останкино, светящиеся в  ночи  корпуса телецентра  по обеим  сторонам  улицы
Королева, темный пруд, за  которым чернели деревья парка, продолжил: -- Ну и
местечко выпало нам для "стрелки". Никогда не забуду, что творилось тут в ту
ночь, в девяносто третьем...
     -- Я тоже здесь был, -- кивнул Нифонтов.
     -- И я тоже, -- вздохнул Голубков.
     --  Я прекрасно понимаю,  полковник, --  сказал Нифонтов,  -- на что вы
идете, встречаясь со  мной без  санкции своего  начальства.  Скажите, на ваш
взгляд, к кому я должен обратиться, чтобы эти санкции вам были даны?
     Макарычев назвал заместителя директора ФСБ генерала Касьянова.
     --  Только к  нему. Он и  руководит нашей  операцией против "Армады"  и
группы Курцевского.
     --  Хорошо, -- кивнул Нифонтов.  --  Обещаю, что вы  будете прикрыты от
гнева  вашего  руководства. С этой минуты считаю,  что  мы  работаем вместе.
Времени нет,  а события развиваются. Возможно, вы  еще не  знаете -- сегодня
вечером, под®езжая к Москве, при очень странных обстоятельствах погиб вместе
с дочерью академик Черемисин.
     --Да  вы  что!  --  воскликнул  Макарычев.  --  В  ближайшее  время  мы
собирались выйти с ним на  контакт. Вокруг  этого "Апогея" завязалось что-то
уж больно крутое... Как это случилось?
     -- За рулем была  его дочь, он сидел  рядом. Ехали  очень быстро,  явно
куда-то торопились. На их  сторону движения  выскочил самосвал  без номеров.
Лобовой  удар...  Водитель  самосвала исчез. У нас есть,  конечно, кое-какие
предположения, есть  странные  радиоперехваты,  но  пока  мы  не  имели  еще
возможности прослушать все записи...
     Они помолчали.
     -- Вот что, --  сказал Нифонтов. -- Разговор  у нас долгий. Садитесь  в
мой  драндулет, посидим маленько да  потолкуем. Как говорили древние, начнем
ab ovo,  то бишь от  яйца... А уж с тупого  кончика,  с острого --  не  суть
важно. Так как все-таки получилось, что вы занялись этим делом?
     Рассказ Макарычева продолжался больше полутора часов.
     Все  события он излагал подробно и точно,  стараясь  не упустить ничего
существенного.
     Голубков  и Нифонтов слушали его предельно  внимательно, боясь упустить
даже   самую   пустячную  малость.   Иногда   переспрашивали,   уточняли   и
переглядывались.
     --  Да, -- сказал Нифонтов, когда рассказ был  окончен. -- Наши  задачи
полностью совпадают. Серьезную  кашу они заварили.  Но нужны доказательства.
Неопровержимые улики, свидетели и фигуранты...
     --  Разумеется,  тут  все  в  одной цепи, -- сказал Макарычев. --  Да и
гибель Черемисина именно сегодня наверняка не случайность.
     Нифонтов снял одну из телефонных трубок между передними сиденьями своей
"Волги", нажал несколько кнопок.
     -- Я -- "третий". Соедините со специальным оперативным отделом Главного
штаба ВВС. И примерно через минуту продолжил:
     -- Говорит "третий". Есть новые данные по  борту сорок восемь -- двести
двадцать? Да-да, слушаю! Благодарю, спасибо!
     Он повернулся к сидящим сзади Макарычеву и Голубкову.
     -- Самолет в воздухе.  Его  отслеживают  локаторы  на  центральном узле
воздушного движения. Связи  с  экипажем  по-прежнему  нет.  Работает  только
автоответчик. Других сведений пока не имеют.
     -- Что же там происходит у них? -- волнуясь, повторил Голубков.
     Через короткое время Нифонтов повторил запрос по борту.
     -- Связь с экипажем восстановлена. Кружат в зоне ожидания Андреаполя --
сильная гроза... Помехи...
     Прошло еще полчаса. Сорок  минут.  Час. И вдруг  во  внутреннем кармане
широкого   пиджака  полковника   Макарычева  часто-часто  запиликала   рация
спецсвязи. Он схватил ее  и высунул за окно машины почти двухметровую гибкую
антенну.
     -- Да-да, на приеме, на приеме! Что-что? Повторите! Когда?
     Теперь Нифонтов и Голубков, затаив дыхание, смотрели на него.
     -- Немедленно  соединяйте!  -- закричал Виктор Петрович. -- Немедленно!
Гусев, ты? Все живы? Докладывай скорей!  Коротко, основное... Так...  Так...
Понял... Сколько холодных? Трое? Понятно... Продолжай!
     --  Это они?  -- схватил его за руку  Голубков.  --  Витя,  спроси  его
скорей, Хохлов и Пастухов живы?
     Макарычев дослушал сообщение и передал вопрос Голубкова.
     --Да... Да... Ясно, ясно. -- И, повернувшись к Константину Дмитриевичу,
радостно закивал.
     -- Пусть передаст им, -- крикнул Голубков, -- чтобы срочно возвращались
для встречи со своими! Без минуты промедления!
     Виктор Петрович  передал  и это.  И,  поблагодарив  своих  подчиненных,
обессилено откинулся на спинку сиденья, перевел дух.
     --Двадцать  минут назад сели  в Андреаполе. Схвачена группа угонщиков и
их сообщник из экипажа. Террористы хлопнули  двух  своих... Еще один  из них
убит непонятно  как... я не разобрал... Мой майор дожал ситуацию и вытряс из
них показания. Есть все -- имена, цель задания, связные пароли...
     -- Вы можете с ним опять связаться? -- спросил Нифонтов.
     -- Без проблем.
     -- Тогда вот что, передайте мне рацию, я дам своим  ребятам инструкции,
как им действовать дальше.
     * * *
     ...К  приземлившемуся  "Руслану",  завывая  моторами, с  разных  сторон
подкатило  несколько  машин. Впереди пристроился  "уазик"  сопровождения  и,
указывая  путь  летчикам,  мигая ярким оранжевым  маячком, медленно  поехал,
уводя самолет на самую дальнюю  стоянку.  Все было мокрым вокруг, в  залитых
дождем плитах  бетона расплывчато  отражались огни.  Во всех  концах ночного
неба вспыхивали молнии и отдаленно грохотал гром. Гроза отходила...
     Наконец  "Руслан",  бортовой  номер  48-220, замер, и  приглушенный шум
турбин  со  свистом  сошел на  нет.  Человек  двадцать военных с  автоматами
оцепили самолет.
     --  Уф!..  Нескучный был полет, --  сказал командир и стащил  с  головы
наушники. -- Век не забудем!
     -- Ну,  --  сказал Пастух,  --  нам пора.  Давай, Лешка!  Может, еще  и
свидимся когда...
     --  Свидеться-то  свидимся, --  сказал  майор Гусев. -- Главное  --  не
перестрелять  друг  друга. Сейчас  сюда  прикатит мое начальство. Сдам  этих
гадов под личную роспись -- и привет! Счастливо вам!
     -- И тебе!
     Они обменялись рукопожатиями.
     Открылся дверной люк, и Хохлов с Пастуховым спрыгнули на  мокрый черный
бетон.  Постояли  немного,  жадно  вдыхая  насыщенный озоном  и  самолетными
запахами  холодный влажный  воздух. Разгоняясь, с  грохочущим воем по полосе
мчался на взлет тяжелый Ил-76. Они проводили его взглядом. Поднявшись, он то
скрывался во тьме, мигая  красными вспышками, то,  при всполохах молний,  на
мгновение выделялся среди светящихся облаков темным силуэтом.
     К ним подбежал майор в летной форме.
     -- Пастухов и Хохлов?
     -- Мы! -- повернулся Пастух.
     --  Майор  Снегирев,  --  козырнул  майор,  --  личный  пилот  генерала
Нифонтова. Имею приказ взять вас на борт и доставить  в известное вам место.
-- Ясно, -- сказал Сергей. -- Пошли. Через десять минут они уже опять были в
воздухе  и  сидели на тех  самых  местах,  где  вчера  на  закате в  этом же
вертолете летели над Москвой Артист и Муха.
     В винтокрылой машине их  было  пятеро  --  двое  пилотов-вертолетчиков,
бортмеханик и  они, крепко спящие, несмотря  на тряску и  оглушающий  частый
стук двигателей над головой.
     * * *
     В Красноводске  сели ранним утром, на военном аэродроме в прикаспийской
степи.
     -- С  прибытием!  --  приветствовал их  летчик-провожатый,  когда  они,
выкатив  на летное поле, уже  хлопотали у своего "лендровера",  и зашагал  к
приземистым сооружениям авиабазы.
     Вскоре он вернулся.
     --  Лидеры  ралли  оторвались  от  основной  группы  на  сто  семьдесят
километров, --  сообщил  он. -- Все вместе  участники с®едутся в Красноводск
через  сутки.  День  отдыха.  Намечены   разные  мероприятия,  торжественная
встреча.  Наутро  в  пять ноль-ноль  --  старт следующего этапа. Готовьт