й,  он все  приказы
выполнял как богатырь с одышкой -- не сразу, а как бы подумав, откликаясь на
движения летчиков. Снаряды со свистом и грохотом уже неслись с обеих сторон,
оставляя  гиганту  лишь узкий коридор, отсекая возможность  уйти  влево  или
вправо...
     Они  кинулись  к  иллюминаторам  одного  борта,  другого...   Казалось,
стеклянная синева была вспорота тонкими белыми бурунами.
     Буянов и  второй пилот,  нахохлившись и  стиснув зубы,  крепко  сжимали
рукояти штурвалов.
     -- Это что такое? -- крикнул Пастух. -- Кто такие, откуда?
     -- Вот они,  ваши  доказательства! -- не  оглядываясь,  заорал в  ответ
командир  и ткнул куда-то  пальцем. -- Вот зачем им сигнал  этот был  нужен!
Глядите по бокам!
     И  тут  они  увидели:  справа  и  слева  "Руслан"  взяли  в  клещи  два
истребителя-перехватчика. Еще  один мчался впереди и выше. Остроносые хищные
машины  с  крыльями  переменной  геометрии.  Сейчас  плоскости  их  не  были
отброшены  назад,  а  расходились  в  стороны,  чтобы уравнять  скорость  со
скоростью "Руслана".  Против лучей  садящегося  солнца их  силуэты  казались
темными,  опознавательные  знаки  рассмотреть  было нельзя.  Они  летели  на
предельно близкой, запрещенной дистанции  --  одно  неверное движение педали
или штурвала могло запросто привести к непоправимому.
     -- Джигиты, блядь! -- невольно вырвалось у Буянова. -- Валентин!
     В кабину снова влетел бортрадист.
     -- Камеры! -- заорал командир. -- У нас в сумках! Скорей сюда!  Вот им!
А сам -- на свой пульт, держи связь, пробивайся!
     Через  мгновение в руках у  Дока и  Пастуха  были  обычные любительские
видеокамеры "Сони" и "Панасоник".
     -- Снимайте, быстро!  Снимайте  все!  Крупно  и  мелко! Средним планом.
Тайм-код  включили? Все! Не  упустите ничего! Пошел репортаж... "Всем, всем!
Документальная запись. Борт  "Руслана" сорок восемь -- двести двадцать семь,
время  девятнадцать сорок две Москвы, координаты тридцать градусов пятьдесят
минут северной широты, сорок восемь градусов десять минут восточной долготы,
курс  сто девяносто  пять,  высота  шесть тысяч  восемьсот  метров. Атакован
группой перехватчиков МиГ-23. Принадлежность неизвестна -- не могу различить
бортовые  знаки.  Ведут  обстрел из пушек и реактивных  снарядов.  Намерения
непонятны".
     В  этот  момент впереди,  немного  выше "Руслана",  появился  еще  один
самолет, крупнее остальных, утыканный, будто еж, десятками антенных штырей и
обтекателями остронаправленных излучателей.
     --  Снимай,   снимай,  мать  твою!  --  рявкнул  Буянов.  --  "Репортаж
продолжаю! В  группе  перехвата самолет  радиоэлектронной борьбы. Поставлены
помехи. Все наши системы связи и радионавигации подавлены. Локаторы выведены
из строя".
     Пастух и Док, прижав видоискатели с®емочных камер к глазам, вели с®емку
в двух направлениях.  Лица летчиков в кабинах истребителей под  гермошлемами
рассмотреть было невозможно. Но вот один  из  пилотов-истребителей энергично
замахал рукой, показывая вниз, на землю.
     -- Ну  все,  -- сказал Буянов.  -- Плетью обуха  не перешибешь.  Сейчас
будут заводить на свою полосу.
     -- Да куда же, куда?!
     И  в  этот  момент перехватчики  заложили вираж,  вынуждая повернуть  и
экипаж "Руслана". Освещенность изменилась. Истребители на мгновение осветило
садящимся солнцем,  на фюзеляже  и киле одного  из  них отчетливо  выступила
эмблема -- золотой лев под золотым полумесяцем в зеленом круге.
     --  Рашидшаховские! Это  их знак! Во бандюги!  Снимайте крупнее,  чтобы
знак попал!
     Но подсказывать  им  не требовалось.  Теперь все  стало понятно. Такого
поворота дел предусмотреть не мог никто. Вот для чего их загнали в эту точку
неба! Вот на какое рандеву.
     -- "Репортаж продолжаю! -- быстро комментировал происходящее Буянов. --
Принуждают совершить  посадку.  Принадлежность установлена.  Машины  эмирата
Рашиджистан.  Вероятно,   ведут  на  авиабазу   Эль-Вахайят.   Время  Москвы
девятнадцать сорок пять. Вошли в воздушное пространство Рашиджистана. Высота
пять  двести.  Курс девяносто семь. Точно, ведут на  Эль-Вахайят. Борт сорок
два -- двести двадцать семь. Командир корабля --  подполковник Буянов  Игорь
Иванович,  второй   пилот   --   подполковник  Сидоров  Дмитрий  Степанович.
Штурман-бортинженер --  Остапчук Василий Федорович. Бортрадист -- Виноградов
Валентин  Павлович.  Вторая  дивизия   тяжелой  дальней  военно-транспортной
авиации  ВВС  России.  Я,  командир  корабля  пилот первого  класса  Буянов,
подтверждаю  подлинность  этой  записи.   В  случае   нашей   гибели  просим
позаботиться о наших семьях". Василий! -- крикнул он бортинженеру по СПУ. --
Сопровождающим груза -- оружие, паек, связную рацию, наши карты и  парашюты!
Приготовь люк для выброски!
     -- А вы как? -- закричал Пастух. -- Это ж ваши парашюты!
     --  У  нас  есть еще,  --  не  оглядываясь, бросил  Буянов. -- Буду  за
штурвалом до последнего, а  там -- уведу на скалу. Не видать  этому гаду  ни
вашего груза, ни "Руслана"!
     -- Но ты же...
     --  Не  рассуждать! --  крикнул Буянов.  --  Я старший на  борту!  А вы
обязаны спасти эти кассеты.  Это документ. И  ваши  доказательства, и  наши.
Выполняйте!
     * * *
     Через полчаса  после  внезапного  задержания  в  холле  Президент-отеля
профессор Стенин  был тайно доставлен в  особняк  Управления по планированию
специальных мероприятий и препровожден в кабинет генерала Нифонтова.
     Они сидели вчетвером -- сам Александр Николаевич, полковники Голубков и
Макарычев и очень бледный, но спокойный Стенин.
     -- Спасибо вам, --  быстро  сказал он. -- Спасибо  огромное! Первая моя
просьба --  обеспечьте охрану и  защиту моей семьи. Им угрожает  смертельная
опасность.
     -- Можете не  тревожиться, Роберт Николаевич, --  сказал  Макарычев. --
Ваша семья  уже третий день как вывезена со  служебной квартиры и спрятана в
надежном месте.
     -- Но  я же говорил с ними по телефону, -- изумился Стенин. -- Они были
дома!
     -- Ах, профессор, -- улыбнулся Макарычев.  -- Как говорил Остап Бендер,
"при современном  развитии печатного дела на Западе...". Уж коли мы смогли в
полной тайне эвакуировать вашу жену и  сыновей, то  при современном развитии
электроники установить с ними связь через тот же номер было куда проще.
     --  Роберт Николаевич, --  сказал  Нифонтов, --  мы  доверяем вам, хотя
понимаем всю затруднительность вашего положения. Давайте поможем друг другу.
Нам неясна ваша роль. Что вас связывает с генералом Курцевским?
     --  Я  расскажу вам все,  -- кивнул Стенин,  -- все  буквально.  Только
Курцевский здесь,  скорее всего,  второстепенная шестеренка. А у всего  дела
должен быть мотор -- как говорим мы, механики, движитель, источник энергии.
     -- Ну и что же это за движитель? -- спросил Нифонтов.
     -- Я убежден в существовании разветвленного заговора, во главе которого
вице-премьер Клоков.
     -- Та-ак, -- сказал Нифонтов. -- Чрезвычайно интересно! Ну а чем бы вы,
Роберт Николаевич, могли подтвердить и доказать это ваше предположение?
     -- Это  не  предположение, -- твердо  сказал  Стенин. --  Это  железная
убежденность, основанная на фактах.
     И  он рассказал все, что знал, не утаив ничего, не  пытаясь обелить или
выгородить себя.
     -- Значит, вы подтверждаете, что получили личное указание вице-премьера
правительства  Германа   Григорьевича  Клокова  и  под  его  психологическим
давлением были вынуждены совершить подмену? -- спросил Нифонтов.
     --Да, подтверждаю, -- сказал Стенин. -- Но прямых доказательств  у меня
нет.  Разговор происходил без  свидетелей. Как сами  понимаете, диктофона на
эту встречу я тоже не прихватил. Да меня бы с ним и не пропустили.
     Нифонтов взглянул на часы.
     -- Доказательства будут. Как все мы  понимаем, если  Герман Григорьевич
отдал приказ подменить двигатель, то нужен он  ему, понятно, не в Сингапуре.
Значит,  в  ближайшие  час-два  будет  предпринята  попытка захвата и  угона
самолета в некое третье  место, где эту  скромную  посылку  уже,  конечно, с
нетерпением ждут.
     -- Но дело в том, -- сказал Стенин, -- дело в том, что... Я все-таки не
выполнил указание Клокова.
     -- То есть как? -- подался к нему Нифонтов. -- Об®ясните...
     -- Узнав о смерти  Андрея Терентьевича, я не смог да и  не захотел быть
клоковской  марионеткой. Все  было подготовлено согласно его  приказу, но  в
последний момент я решился и все переиграл. И этому есть свидетели.
     --  Александр  Николаевич! --  взволнованно  вскочил Голубков.  --  Без
промедления сообщите это нашим на борт!
     Стенин с изумлением повернулся к нему.
     Нифонтов нажал кнопку на столе.
     --  Срочно   соедините  с   Центральным   пунктом  дальней  связи  ВВС!
Оперативный  дежурный? Передайте на борт  сорок  восемь  -- двести  двадцать
семь:
     "На борту макет". Как поняли?
     -- Понял вас, -- подтвердил дежурный. -- "На борту макет".
     -- Огромное вам спасибо,  Роберт Николаевич! Подчеркиваю:  огромное! Вы
сделали то, что сегодня мало кто сделал бы. Сколько он вам предлагал?
     -- Три миллиона долларов.
     -- И где эта бумажка?
     --  Как ни странно, осталась у меня. И  написана она  собственной рукой
Клокова. Записка спрятана, я смогу ее вам передать.
     -- Ступайте и отдыхайте, -- сказал Нифонтов. -- И будьте спокойны -- мы
сделаем  все,  чтобы  ни  до  вас,  ни  до ваших близких  не  дотянулись его
щупальца.
     Стенин вышел.
     Нифонтов с минуту сидел, сжав виски пальцами, и вдруг поднял голову.
     -- А, ч-черт!..  Но  если там  нет  настоящего двигателя, то...  нет  и
доказательств! Только  косвенные  улики  и  личные  показания.  Мало  этого,
понимаете, мало!
     -- Не согласен, -- возразил Макарычев.
     --  И  я  не  согласен. За эти двое суток получен огромный  фактический
материал, -- сказал Голубков.
     --  Хорошо, Константин Дмитриевич, -- согласился Нифонтов. -- В течение
сорока минут подготовьте мне  все --  предельно кратко,  сжато  и доходчиво.
Теперь мне есть с чем прийти к Президенту.
     -- А если... -- спросил Голубков. -- Если опять...
     -- Если опять, то я немедленно подаю в отставку. И пошло оно все!
     * * *
     Окруженный маленькими перехватчиками, огромный "Руслан" покорно  шел  к
земле.
     Под ним  проплывали  горы,  пустынные  плато,  редкие  островки  темной
зелени, необозримые песчаные равнины с огоньками над бесчисленным множеством
нефтяных вышек и огромных металлических емкостей нефтехранилищ.
     На земле уже наступали сумерки. Самолет радиоэлектронной борьбы обогнал
"Руслан"  и отвалил в сторону. Меньше чем через минуту восстановилась работа
локаторов,   ожили  радиостанции.   Было   девятнадцать   пятьдесят  три  по
московскому. В  наушниках  летчиков  раздалась английская  речь  с  заметным
арабским  акцентом: "Народ и правительство благословенного Рашиджистана рады
принять добрых  гостей на нашей гостеприимной земле.  Да будет славен Аллах,
великий и всемогущий!"
     -- Парашютную подготовку имеете? -- спросил Буянов.
     -- Трое, кроме одного, -- крикнул Пастух.
     -- Ладно, -- хрипло  отозвался Буянов. --  Пусть попробует.  Первый раз
никогда не забудешь!
     Быть может, жить ему оставалось всего несколько минут... А он шугал.
     -- Прощай, Буян! -- крикнул Пастух. -- Приказ принят.
     -- Командир,  Москва на  связи!  -- что есть  мочи  завопил  бортрадист
Валентин.  -- Прохождение хилое,  но разобрать  можно.  Через спутник. Сорок
восемь --  двести двадцать  семь  на связи!  Слышу, слышу  вас! Повторите!..
Как?..  На  борту?..  Что  на  борту?..  Пакет?  Какой  пакет?..  Повторите,
Москва!.. Пакет?.. Ах, макет! Груз -- макет! Понял, понял! Москва, Москва!..
Все, пропала связь...
     -- Ясно!  --  закричал Пастух. -- У нас  там  в грузовом -- "кукла"! Не
движок, а макет! Усек, Буянов? Не надо в гору, садись, куда ведут! Рашид-Шах
утрется!
     -- А вы? -- крикнул Буянов.
     -- Нам все равно прыгать. Так и так -- крышка! Скажете  им: террористы,
мол, увидели перехват, ну и попрыгали со страху.
     Буянов  протянул  Пастуху  тот листок  с  координатами.  Пастух  и  Док
одновременно извлекли кассеты из видеокамер и сунули в карманы.
     Под ними неслась синеющая вечерняя земля. Холмистые пространства, горы,
редкие огоньки  селений,  алые точки  на вершинах  многих и многих  нефтяных
вышек.
     -- Ну прощайте! -- крикнул Буянов. -- Ни пуха! Бортинженер открыл дверь
в грузовой отсек. Они торопливо спустились вниз по знакомой лестнице, прошли
к хвосту мимо протянувшихся чуть не во всю длину самолета зачехленных блоков
ракеты.  У  открытого напольного  люка,  за  которым  оглушительно грохотали
двигатели и рвался бешеный ветер, уже стояли  с тяжелыми парашютными ранцами
на спине Трубач и Боцман -- оба бледные, сосредоточенные, в десантных шлемах
и защитных очках.
     -- Что,  Митрич, -- Пастух  хлопнул  по плечу Боцмана, --  очко играет?
Держись, морская пехота, надо ж когда-нибудь осваивать шестой океан!
     --  Боюсь,  Серега,  -- судорожно  мотнул  головой  Боцман.  --  Может,
как-нибудь... это... обойдется?
     -- Обойдется. Система  сама все  сделает.  При приземлении сожмись, как
зародыш, подожми ноги... Ни фига, падать умеешь!
     Имевшие каждый больше сорока прыжков, Пастух  и  Док торопливо натянули
парашюты,  закрепили  подвесные   системы,  защелкнули  пряжки  и  карабины.
Бортинженер раздал типовые армейские контейнеры с сухим аварийным пайком, по
две фляжки с пресной водой, короткие десантные "Калашниковы", карты района и
две рации.
     Пастух рассчитал по номерам:
     -- Ухов первый, Перегудов второй, Хохлов третий, я за разводящего.
     На "Руслане" была  оборудована система  десантирования личного состава.
Бортинженер защелкнул карабины вытяжных фалов.
     -- Пошли!
     Трубач махнул рукой  и шагнул в свистящую ветром синюю бездну. Скорость
была под четыреста километров. Его унесло, как пылинку.
     Вторым  прыгнул  и  исчез  Перегудов.  Хохлов,   как  всегда  бывает  с
прыгающими впервые, невольно застыл над люком, с ужасом глядя в затягивающую
синеву.
     -- Не могу, бля!
     -- Кто последний, я за вами! -- крикнул Пастух и ногой вышиб его в люк.
Крик Боцмана мгновенно унесло ветром.
     -- Давай, технарь! --  крикнул  Пастух и, не мешкая, сиганул  вслед  за
ним.
     Лицо Боцмана  обожгло ледяной струей, на миг он будто потерял сознание,
тело закрутило воздушным потоком...
     Страшный рывок  привел  его  в себя.  Вытяжной парашютик сорвал  чехол,
купол хлопнул и раскрылся.
     Судорожно  ухватившись  за стропы, Дмитрий ничего  не  соображал -- где
верх, где низ... Но вот сориентировался,  глянул в небо, на  землю... Других
парашютов не было видно, маленький силуэт "Руслана" в вышине был уже далеко.
Свистел ветер, его уносило куда-то...
     Наконец в  стороне, на фоне темной земли, он  различил крохотный  купол
парашютика, еще дальше -- второй... Их разносило в разные стороны, покачивая
на тугих воздушных волнах. Хохлов закрыл глаза...
     "Будь что будет, -- подумал он. -- Только бы не разбиться о землю".
     Уносило все дальше. Синие  холмы внизу  приближались, размытый горизонт
уходил вверх. Он не знал, сколько еще  продлится это скольжение. То один, то
другой поток воздуха  подхватывал, закручивал, швырял из стороны в  сторону.
Сильное,  тренированное  тело  рефлекторно   приспосабливалось  к  изменению
положения. Боцман почувствовал, что  может  менять  скорость спуска  и  угол
сноса. Казалось, земля приближается все быстрей. Еще быстрей...
     Детали поверхности делались все отчетливей, и чем ближе становились эти
скалы, темные  валы почвы,  тем страшней становилось. Над самой поверхностью
вдруг   резко   подхватило   и   понесло   вдоль  земли,  он  поджал   ноги,
сгруппировался...
     Удар был  сильным,  но он  сумел  принять его корпусом,  умудрившись не
поломать и не вывихнуть ног. Купол протащил  его  метров пятьдесят по земле,
он  ухватился за  камень,  вцепился,  что  было  мочи и  остановился. Минуты
полторы лежал неподвижно ничком, вжавшись в  сухую  глинистую почву,  крепко
зажмурив  глаза.   Земля  под  ним  часто   и  гулко  стучала,  будто  мерно
подбрасывала над собой. И он понял -- это колотится его сердце. Но вот земля
успокоилась, смирилась, снова они встретились с ней.
     Он ощупал себя, проверил снаряжение. Все было цело.
     Купол опал,  но  края его  вздымало  и  раздувало  ветром.  Он  вытащил
десантный нож, перерезал несколько строп, отстегнул пряжки.
     Уже   было   довольно  сумрачно.  Небо   еще  светилось   по  вечернему
густо-синим,  но быстро темнело, одна за другой выступали  новые звезды,  их
становилось все больше. Над изломанной гористой линией  горизонта уже висела
луна.  За минувшие шесть дней она пошла на ущерб, заметно  отощала  с одного
боку и светила куда слабей, чем тогда, в подмосковном лесу.
     Вокруг расстилалась  вспученная холмами  равнина.  Дмитрий оглянулся --
ему  чертовски повезло.  В  нескольких  сотнях  метров  из  почвы  выступали
бесформенные глыбы скал  -- видно,  ангел-хранитель махнул  своим  крылом  и
отвел  в сторону  белый  купол.  За причудливыми  каменными  нагромождениями
начиналось скалистое предгорье, еще дальше -- черные силуэты невысоких гор.
     Он встал на ноги. Зашатало, потянуло снова лечь и распластаться, закрыв
глаза, но он  справился, одолел  слабость и,  покачиваясь, шагнул  к куполу,
который в  свете поднимающейся луны предательски белел  на  темной земле. Но
дойти не успел -- донесло  ветерком рокот вертолета. А вскоре показались его
быстро приближающиеся навигационные огни.
     "Ну вот и все, -- подумалось невольно. -- Отплавали мы, отлетали..."
     Но  повезло опять -- вертолет, включив направленный на землю прожектор,
прошел в  стороне,  Боцман торопливо  разрезал купол на  несколько полотнищ,
оттащил  к  скалам,  закидал   глиной  и  песком,   завалил  камнями.  Мысли
разбегались, неслись  в  голове,  расталкивая друг друга.  Как  приземлились
остальные, целы ли, что с летчиками и "Русланом"?
     Он нащупал глубокий внутренний кармашек на пуговке, извлек "зажигалку".
Лишь бы была  цела, лишь бы  не  повредилась...  Щелкнул, выпустил антеннку,
нажал на донышке потайную  кнопочку вызова.  Если  кто-нибудь из своих был в
радиусе пяти километров, их "зажигалки" должны были ожить.
     Никто не отозвался.  Он был один на  чужой черной земле под чужим синим
небом.  Пахло  незнакомыми  травами, нагретым за  день каменистым  песком. И
только луна была своя... обычная... Вспомнилось,  как меньше недели назад он
грозил  ей кулаком,  как пищали  вокруг  родные  русские  комары,  и все это
показалось ему страшно далеким, будто прошло много лет.
     Проклятый "форд", с которого все и началось, пылился на платной стоянке
у  "Полежаевской". Жена  Катерина  и  пацаны  сейчас что-то  делали дома,  в
Калуге, наверное, смотрели  в  кухне  "Вести"  или  "Санта-Барбару"  и  даже
представить  не  могли,  как  далеко он от  них... Он отогнал  эти  случайно
набежавшие "гражданские" мысли. Им не было теперь места  в  этой раскаленной
за день пустыне. На хрен! Надо было думать о другом и не расслабляться.
     Никак не удавалось найти на небе Полярную звезду.  Наконец он нашел ее,
почти у горизонта, и, подчиняясь неведомому безошибочному чувству перелетных
птиц, пошел в направлении гор, на север.
     * * *
     Трубач и Док приземлились почти одновременно.
     Иван, которому столько раз  приходилось десантироваться еще в Афгане  и
после  землетрясения  в  Армении, с  землей  встретился привычно,  мастерски
спружинил  при  ударе,  умело  загасил  купол  и   первым  делом  нащупал  в
застегнутом  кармане видеокассету  с записью воздушного  нападения. Потом  с
оглядкой  на  будущее  отсек  штук  восемь десятиметровых строп,  связал  --
получилась  прочная узловатая веревка. О