есь,
тренируйтесь, обживайтесь. Будут вопросы, пожелания -- ко мне...
     -- Разрешите обратиться, товарищ подполковник, -- сказал Муха.
     -- В дальнейшем -- не по уставу, -- холодно ответил тот. -- Слушаю...
     -- Нам же должны аттестовать машину... Как внеконкурсным участникам.  И
аккредитовать.
     -- Все уже сделано.
     -- То есть как, когда? -- ушам своим не поверил Муха.
     -- Вы были заявлены заблаговременно. Еще  есть вопросы? -- Сухо кивнув,
он повернулся и пошел к самолету.
     --  Вот бука,  --  пожал  плечами  Артист.  -- Если б встретил  раньше,
непременно подумал бы: с таким в разведку -- ни за что!
     --  И,  тем  не менее,  мы с ним, --  усмехнулся Олег.  -- И как раз  в
разведке.
     -- С другой стороны, кого попало дядя Костя не послал  бы, согласен? --
спросил Артист.
     -- Значит, знает его, раз послал, --  подтвердил  Муха. --  А наше дело
солдатское. Нравится, не нравится -- спи моя красавица.
     -- Кто он  все-таки? Одно понятно -- летчик. В штате управления. Придан
нам на подмогу. Сам сел за штурвал, значит, о рейсе,  которым мы  прилетели,
никто не должен был знать, -- рассуждал Артист. -- Потому и сменили экипаж.
     -- Ладно,  --  сказал  Муха. --  Чего мы голову ломаем? Доставил нас на
место -- и спасибо.
     Снаряжение  для гигантского марафонского  ралли,  которое  они нашли  в
"лендровере", поразило  их. Видно, готовились всерьез и не наспех. Продумано
было все, решительно все,  до мелочей. Они обнаружили четыре запаски с новой
резиной, запчасти для двигателя и ходовой. Не забыты противопыльные защитные
щитки, сменные фильтры, термостаты, отличная аптечка,  канистры с  маслом  и
бензином,  полный  набор  техжидкостей  для  охлаждения, второй аккумулятор,
лопаты, лебедки, тросы, два мощных  домкрата,  сигнальные дымовые шашки,  не
говоря о защитных шлемах, рации спутниковой  связи, высококалорийных пищевых
концентратах...   Имелись    и   сменная   обувь,   одежда   и    об®емистая
сумка-холодильник.
     -- Да-а, --  восхищенно покачал головой  Муха. --  Вот  это подготовка!
Плюнь мне в глаза, Артист, тут без  эксперта-раллиста не обошлось. Ничего не
упустил.  И машина, заметь, уже не новая,  то  есть  обкатана, все притерто,
каждая шестеренка. Просто блеск!
     В металлическом чемодане оказалось и шикарное снаряжение радиорепортера
-- высококлассные легкие магнитофоны и диктофоны, блокноты, записные книжки,
несколько блоков батареек-аккумуляторов и чистых аудиокассет.
     --  Твори,  выдумывай, пробуй! -- воскликнул Артист,  ознакомившись  со
своим хозяйством. -- Это ж сколько надо взять интервью!
     Все  документы оказались в  бардачке: паспорта, визы, валюта, кредитные
карточки   "Виза"   и  "Америкэн  экспресс",   международные   журналистские
удостоверения, заполненные таможенные декларации.
     Артист подошел к подполковнику.
     -- А оружие?
     -- Есть и оно.
     --  Вот так бы все! -- невольно воскликнул Муха. -- Так  бы  нам всегда
строить, так бы хлеб растить, так бы воевать...
     -- Значит, можем, когда хотим, -- заметил Артист.
     -- А то!  -- усмехнулся  Муха. --  Одно непонятно, почему мы так  редко
хотим?
     -- Ну это уже не  ко мне  вопрос, -- развел руками Артист. -- Скорее, к
сексопатологу.
     -- Ладно,  загорай! --  хлопнул его по  плечу  Олег. --  Загорай,  дыши
весенней  степью, решай этот неразрешимый сексуальный российский вопрос, а я
маленько покатаюсь. Об®езжу коня, обомну седло...
     Белый "лендровер",  унизанный рядами фар на мощных защитных дугах перед
радиатором, сорвался с места и начал описывать замысловатые  круги по бетону
и по  пожухшей  траве  аэродрома. Мощная, верткая,  послушная машина привела
Олега  в  полный  восторг.   Он  разгонялся,   резко  останавливался,  круто
поворачивал на заднем  ходу, проверял  на  устойчивость, на чувствительность
акселератора и тормозов.
     Разгоряченный,  вспотевший, он подкатил  к Артисту и, распахнув  дверь,
выпрыгнул на бетон.
     --Да, Сема!  Твой "БМВ", конечно, игрушка, но это...  --  И,  не  найдя
подходящих превосходных  степеней,  взмахом  руки  пригласил занять место за
рулем. -- Почувствуйте разницу!
     -- Не откажусь!
     Семен  уселся за баранку, включил  передачу, но  тут в карманах у обоих
мелким-мелким ознобом задрожали их "зажигалки". Они одновременно вытащили их
и щелкнули крышками, выпустив штырьки антенн.
     -- Ну, как ваш вездеход? -- пиликнули "зажигалки" голосом  провожатого.
-- Подходит?
     -- Так точно! -- ответил Муха.
     --  Ждите  меня.  Отправимся  в  степь,  а  потом  к  морю.  Неплохо бы
искупаться.
     Они  ехали  целиной,  зеленой степью, уже  во  многих местах  выжженной
палящим туркменским солнцем.
     Лето было в разгаре, и наступающий день обещал быть невыносимо знойным.
Но пока  еще было не  так  жарко, и они  с жадностью рассматривали эту новую
непривычную землю и серо-голубую плоскую гладь моря за невысокими холмами.
     Артист медленно,  наслаждаясь удобством и комфортом,  вел "лендровер" к
берегу моря.
     Прибой  шумел  в  своем  извечном неспешном  ритме. Артист  подкатил  к
песчаной  береговой линии, выключил мотор  и глубоко  вздохнул в наступившей
тишине, окинув глазом сразу все -- и дымный горизонт, и выступающие далеко в
море длинные песчаные  косы,  и невысокие покатые горы за спиной, и поросшую
полынью и ковылем серо-зеленую степь...
     --  Хорошо-то  как!  --  невольно  воскликнул он. Муха  кивнул,  глотая
воздух, горько  пахнущий морем и полынью. А молодой подполковник  -- летчик,
попутчик или кто он там?  --  ничего не  ответил, не  отозвался.  Словно  не
замечая их, пошел, по серому песку к  воде, к шумящей линии прибоя, на  ходу
сбрасывая рубашку.
     Они знали  толк в мужской  красоте. Оба когда-то, зелеными мальчишками,
сто потов  пролили,  отдав дань  культуризму,  который  к  тому времени  уже
называли по-новому --бодибилдингом. И потому невольно засмотрелись на фигуру
своего  спутника. Он сбросил майку и стоял  вдали в  черных  плавках,  будто
изваянный  из  красно-коричневого  камня.  Ничего  лишнего  не  было  в этом
идеально  соразмерном  мужском теле. Широкие мускулистые плечи,  треугольная
спина, узкая талия, литые бедра...
     Он  стоял  и  молча смотрел на море --  непонятный человек  с неведомой
судьбой, живое воплощение  силы,  безупречной точности, строгой меры. И в то
же время что-то суровое и трагичное явственно исходило от него.
     Артист  и  Муха быстро разделись  и,  обгоняя  друг  друга,  побежали к
волнам, туда, где  стоял он. Вот  он ближе,  еще ближе... И вдруг  они разом
остановились,  глядя  в  его  спину  широко  раскрытыми  глазами.  Все  тело
подполковника было в шрамах, в глубоких рытвинах и рубцах. На  нем в  полном
смысле слова не было ни одного живого, не израненного, не изрезанного места.
И  им,  солдатам, не в кино и  не по  телеку  повидавшим войну,  сразу стало
понятно,  что  такие бесчисленные  раны  от  шеи до пят  --  не просто следы
аварий, осколков  или пуль,  а навечные знаки изуверских  истязаний, которые
вынес этот человек.
     Он  оглянулся  --  и  они  увидели,  что  такими  же  страшными узорами
испещрены его руки,  плечи, грудь и живот. Непонятно было,  как вообще сумел
он вытерпеть все это и выжить...
     Он все понял по их  взглядам, но ничего не  сказал,  легко  разбежался,
вспенив набегающую волну, и свободно поплыл все дальше и дальше от берега.
     Они  молчали. В  одно мгновение  все,  что  они  испытали  сами,  вдруг
изменило и цену и масштаб. В  этом плывущем  навстречу волнам человеке вдруг
открылось  что-то  важное, близкое. То, что они сами  больше  всего  прочего
ценили и уважали в людях. И когда Артист, нырнув, подплыл к нему и  взглянул
в  его глаза, оба поняли друг друга  без слов --  словно этой горько-соленой
водой унесло и смыло то, что поначалу встало между ними.
     --  Хороша водичка! -- крикнул подполковник, махнув рукой. -- Поплыли к
берегу!
     Они  вылезли  на  песок  и легли  рядом  втроем,  наслаждаясь  горячими
прикосновениями солнечных лучей.
     -- Это в Афгане, -- видно, чтобы сразу  и навсегда  снять все  вопросы,
сказал, не глядя на них, подполковник. -- Разукрасили маленько.
     -- Так сколько же вам лет? -- вскинулся Муха.
     --  Сейчас  тридцать  два.  А  тогда  было  двадцать  три...  Летал  на
"вертушках",    на    штурмовиках...     Подбили     моего     "грача"    --
истребителя-бомбардировщика... Попал к ним. Ну и отдали мою шкуру на выделку
людям Хекматиара.  Вошли во  вкус, постарались... И  вот  что,  мужики, есть
предложение.  Перейдем  на  "ты".  Зовут  меня  Михаил.  Я   получил  приказ
сопровождать вас по всему маршруту. Как ваш автомеханик. Местечко найдется?
     -- Что ж, -- сказал Артист и вдруг почувствовал несказанное облегчение,
-- придется потесниться...
     * * *
     Весь оставшийся день Семен и Олег  провели над маршрутными картами  и в
тренировках.
     Погоняв   степью,   солончаками,  песчаными   косами,   распаренные   и
возбужденные, они выскочили из машины около ворот аэродрома.
     --Ладно, --  сказал Муха, критически  оглядев Артиста и "лендровер", --
сойдет и так. -- Зато вид теперь у нас и у нашей коляски вполне подходящий.
     -- Эх, Олежка! -- вздохнул Артист,  усевшись  прямо на  горячую землю у
колеса "лендровера". -- Мы тут кайф с тобой  ловим, загораем на пляже да уху
лопаем, а как там они?
     -- "Как,  как"! Они у меня у самого из головы не выходят, --  признался
Муха. -- Это ты у нас телепат. Телепнул бы!
     Но Артист только безнадежно покачал головой: что-то не телепалось.
     * * *
     Личный вертолет генерала Нифонтова с Боцманом и Пастухом приземлился на
рассвете на Быковском аэродроме.  Их скрытно вывезли на  машине на пустынное
шоссе и оставили одних. Дальше надо было добираться своим ходом.
     Пейджер Боцмана, видимо, пострадал в  рукопашной  на борту "Руслана"  и
болтался теперь на  поясе безжизненной черной коробочкой. А тот,  что был во
внутреннем  кармане  куртки у Пастуха, вдруг запиликал,  и  Сергей  поспешно
вытащил его и нажал кнопочку.
     На экране появился уже знакомый им текст:
     "05.50.  Вновь  подтверждаем  место встречи в любое время  до 22.00.  В
случае неявки после указанного времени известные вам лица будут отправлены в
Могилев".
     Пастух молча показал Боцману сообщение на экранчике пейджера.
     -- Должны успеть, -- сказал Боцман. -- Слава Аллаху, тут недалеко. Да и
времени вагон.
     Над шоссе  висел густой туман, и они пропали в  нем, не  спеша шагая  к
платформе  Удельная.  В любом случае  появиться  им следовало из  московской
электрички.
     Народу  на  платформе  было немного. Туман  застилал деревья  и  заборы
дачных участков. В ветвях громко скандалили вороны. Было сыро и холодно. Они
сели  в электричку, понеслись к Москве и вышли в Томилине, чтобы отправиться
обратно к месту встречи.
     -- Ау, командир! -- уже по привычке чуть слышно, сквозь зубы проговорил
Боцман. -- Где мы были-то с тобой? Ведь спросят.
     Пастуха и самого мучил этот вопрос.
     -- А ты посмотри на себя, -- вдруг нашелся он. -- Морда опухла, пейджер
разбит, курточка -- будто слоны топтали...
     --  Ну  и  ты, положим,  не с  банкета, --  сказал  Дмитрий. -- Ну что?
Шлялись по городу, добрались до Выхина, чтобы ехать в Быково...
     -- Ну, дальше,  дальше... --  поторопил  Пастух. -- Нам же  надо за всю
ночь отчитаться...
     --Ладно, --  сказал Боцман, -- сунулись в кассу -- а русских денег нет.
Пошли в менялку -- там блатные...
     --  Нет, -- покачал  головой  Сергей.  --  Надо  что-то другое. Значит,
приехали мы в Выхино, сели в электричку -- тут патруль. Мы же в  форме, хоть
и без знаков  различия. Будьте  любезны  -- пройдемте с нами. Мы решили, что
эти  люди --  от  вас, перехватили,  не доезжая  Быкова, ну и поперлись, как
телки...
     -- Ну дальше, дальше... -- мстительно усмехнулся Боцман.
     -- Ну  а дальше  -- элементарно, Ватсон. Стволы в  зубы,  и в  "джип" с
черными стеклами. Глаза завязали, а нам-то что? Вроде все согласно купленным
билетам. Встретили, взяли и повезли... В семь вечера -- мы и не колебнулись.
Завезли куда-то -- то ли цех, то ли склад...
     -- Плохо, -- сказал Боцман. -- Это тебе не американское кино.
     -- Ну а котельная тебя устроит? В подвале хрущобы?
     -- Ладно, теплее, -- согласился Хохлов.
     --  Стали допрашивать, валенки-галоши, мухи-котлеты... Где  остальные и
где,  мол, встреча?  Хвать за пейджеры наши -- а  там все  чисто, информация
сброшена. О'кей, говорят,  будете  сидеть хоть до морковкина заговенья, пока
пейджеры не запиликают. Вот тогда, мол, и узнаем, где у вас встреча и когда.
Пейджеры сняли и на пол положили. Тут-то мы и смекнули,  что  эти птички кто
угодно, только не те, кто нам "Моторолы" эти выдал...
     -- Ну а кто? -- спросил Боцман.
     --  А  нам  по  фигу,  --  сказал  Пастух.  --   Другие  --  и   точка.
Сидели-сидели, ждали-ждали, пейджер ни гугу...
     -- А в двадцать три пятьдесят пейджеры запиликали, -- сказал Боцман.
     -- Ну а дальше -- извини уж,  -- мочиловка,  американское кино. Немного
карате, немного джиу-джитсу, немного русского мата... Не могли же мы им дать
прочитать сообщение! Уложили б мы с тобой четверых?
     -- Пятерых бы уложили! А за казенные пейджеры -- шестерых!
     -- Ну  и  все.  Выскочили, район  незнакомый,  темень. Плутали-плутали,
решили уйти подальше и  ждать до утра.  На метро опоздали,  на электричку  в
Быково, естественно, тоже... Денег  на мотор не было -- все отняли.  Угонять
транспорт не рискнули...
     -- Слушай! А бабки-то куда девать? -- спохватился Боцман.
     Из шести пачек, полученных той  ночью, они успели вскрыть  только одну,
пять остались в нетронутой банковской упаковке.
     -- "Куда, куда"...
     Пастух,  недолго  думая,  прыгнул  с  платформы  на  пути,  нырнул  под
железобетонные конструкции перрона, рассовал пачки в трещины бетона.
     -- Порядок! Будет фарт -- вернемся. Подошла электричка. Они  вскочили в
заплеванный  тамбур  и минут  через десять  уже бродили  по  станции Быково.
Несколько приехавших вместе с ними пассажиров быстро рассосались, и Боцман с
Пастухом остались одни на влажном черном перроне. Послонялись по платформе и
отправились изучать расписание. Двое  коротко  стриженных высоких  парней  в
кожаных  куртках  подошли к ним  одновременно  с двух сторон.  Покосились на
разбитую губу Боцмана... Один из них спросил коротко:
     -- Где другие?
     -- Двое  залетели  в  ментовку.  А остальные...  -- Пастух выразительно
пожал плечами.
     -- Ясно, -- кивнул спросивший. -- Идемте с нами.
     На шоссе стояла "Газель". Им приказали залезть в кузов под тент и  лечь
на пол лицом вниз.
     Через полчаса они были в том же гараже, где прошли процедуру допроса.
     Все повторилось, как  с  Доком  и  Трубачом,  но  они  не  знали этого.
Особенно долго, дотошно допрашивали Пастуха. Все показания совпали. Потом их
оставили одних.
     * * *
     Наступивший  день   принес   генеральному   конструктору   АО  "Апогей"
профессору Стенину новые известия.
     Но он был потрясен ими уже куда меньше, чем если это было бы накануне.
     Войдя утром в  вестибюль главного  административного  корпуса "Апогея",
где уже был  вывешен большой  портрет бывшего генерального в траурной рамке,
Роберт Николаевич услышал, что вчера вечером случилось еще одно несчастье --
непонятным образом сорвался  с лесов в монтажном корпусе и разбился насмерть
Мефодьев,  один из старых  заслуженных инженеров-сборщиков, большой приятель
покойного Черемисина.
     Чувствуя себя постаревшим на много лет, раздавленным и все же, несмотря
ни на что, готовым к  сопротивлению,  он вошел в кабинет.  Повинуясь  уже не
столько  рассудку,  сколько  интуиции, по  телефону  спецсвязи соединился  с
Байконуром.  Самолет  "Руслан", который  вчера  поздно  вечером  вылетел  из
Чкаловской с двигателем на борту, на аэродром в Казахстане не прибыл...
     За годы работы Стенин научился держать в  голове  одновременно  десятки
дел,  проблем  и  лиц.  Он  был мастером согласования, великим  специалистом
утрясать,  распутывать,  расшивать  узкие  места.  Сейчас он  не должен  был
ошибиться ни в чем.
     Роберт Николаевич вызвал машину  и приказал ехать в  монтажно-сборочный
цех.
     В  том зале, где два месяца назад они принимали Клокова  с его свитой и
группу  генералов  во  главе  с  Курцевским, людей  теперь  почти  не  было.
Несколько двигателей "РД-018" на разных стадиях сборки  стояли  в боксах  на
массивных стапелях, окруженные ажурными лесами и стремянками.
     Теперь их  было  уже меньше,  чем тогда. Один отработал на  ракете  при
первом запуске, второй был отправлен вчера  на "Руслане", третий монтировали
в восьмиметровый нижний  блок-модуль, который позже должны были пристыковать
к нижней части корпуса ракеты.
     Здесь же рядом, на соседнем стапеле, у  точно такого же восьмиметрового
белого  цилиндра, человек десять возились  с  макетом,  предназначенным  для
показа на авиакосмическом  салоне  в Сингапуре. Уже теперь макет было трудно
отличить от оригинала. Чтобы понять, где что, нужен был глаз специалиста.
     -- Несчастье-то какое! -- окружили Стенина  инженеры-монтажники. --  Вы
подумайте! Горе на горе, беда на беду...
     -- Покажите, где  он упал, -- попросил Стенин.  Они подвели его к этому
месту. Оно было огорожено шнуром, и вход туда  запрещался. Скоро должна была
приехать, чтобы продолжить работу, следственная бригада.
     Стенин огляделся. Никого чужих не было вокруг.
     -- Так когда это случилось?
     --  Мы  не  знаем  точно,  Роберт Николаевич.  Работала  другая  смена.
Говорят, уже  вечером, часов в  шесть.  Голова у него закружилась, что ли...
Никого не было рядом. Услышали только крик и удар.
     Стенин взглянул на верхний ярус лесов. Около пяти метров. Понятно... Он
мог бы задать еще несколько вопросов, но в том не было нужды.
     -- Ну как у вас дела? -- спросил он старшего инженера  смены. --  Когда
завершите?
     --  Макетный  образец  готов.  Осталось  только  зашплинтовать  крепеж,
проверить все, затянуть, подкрасить кое-где -- и можно отправлять.
     --  А этот?  --  он махнул  рукой  в  ту  сторону,  где высился блок  с
настоящим двигателем.
     -- Да и тут почти все готово.
     -- Ну и отлично. Завтра закончите?
     -- Пожалуй, завтра к вечеру все сделаем.
     --  Хорошо...  Оба  блока  --  с  макетом и  двигателем  подготовьте  к
транспортировке.  Все  как обычно. Сначала --  белые шелковые  чехлы,  затем
грубые,  из  брезента.  И  тот и другой  --  в монтажные  фермы.  Дальнейшие
распоряжения получите потом.
     Он вышел из цеха,  снял белую шапочку и  халат, стянул с ботинок  белые
бахилы.  Он все  еще  не  знал, как поступить...  Никогда Роберт Николаевич,
кажется, не понимал так хорошо, что  чувствуют  саперы.  Он снова вернулся в
свой  кабинет. Как  и  минувшей ночью, почти  все его  дела и разговоры были
связаны с предстоящей скорбной церемонией.
     Но в то же время Роберт Николаевич думал и о другом...
     * * *
     Прошло  много  часов,  пока, наконец, в подземный  гараж,  где  держали
Боцмана и Пастуха, привели  Трубача  и  Дока. Со стороны их  встреча вряд ли
кому-нибудь показалась бы теплой.
     -- Ну вы даете! -- вместо приветствия воскликнул Док.  -- Был же приказ
-- где встречаемся и когда. Где вас носило? Нам тут из-за вас  чуть башки не
открутили!
     -- Отвали, Док, -- мрачно огрызнулся Боцман. -- Нам тоже досталось.
     --  А  те  что? --  спросил Трубач.  --  Так и сгинули  у  ментов?  Ну,
бригадка! Связался  я с  вами...  Дудел бы себе  да  дудел...  Куда их черти
унесли?
     -- А мы почем знаем? -- Боцман потер распухшую щеку. --  Тут хоть жрать
дают чего-нибудь?
     --  Кормят...  --  сказал  Иван.  -- И похоже, на убой. --  И  он очень
выразительно взгл