а и побеждал грипп.  Что  же
касается Капитана Шустрика, то он сам  мутировал  каждый  раз,  когда  ваш
организм занимал оборонительную позицию. В результате неизбежно  наступала
смерть.
     - Почему же тогда мы не умерли? - спросил Стью.
     - Мы не знаем, - ответил Джордж. - И вряд ли когда-нибудь знаем.
     - Так вот, - продолжил Дэн, - люди, подхватившие  Капитана  Шустрика,
иногда _п_о_ч_т_и_ поправлялись, но никому не удалось победить болезнь  до
конца. Ваш ребенок заболел через сорок восемь  часов  после  появления  на
свет. Никаких сомнений в том, что это Капитан Шустрик, не было -  симптомы
были классическими. Но темные пятна под  нижней  челюстью,  которую  мы  с
Томом связываем  с  четвертой  и  последней  стадией  болезни,  ТАК  И  НЕ
ПОЯВИЛИСЬ. Кроме того, периоды ремиссии становятся все дольше и дольше.
     - Я не понимаю, - сказала Фрэн. - Что...
     -  Каждый  раз,  когда  вирус  мутирует,  организм  Питера   начинает
вырабатывать новые антитела, - сказал  Джордж.  -  Существует  техническая
возможность рецидива, но ни  разу  за  все  это  время  он  не  вступал  в
четвертую, критическую фазу болезни. Вы  передали  ребенку  по  наследству
половину своего иммунитета, Фрэн. Он заболел, но у него есть хороший  шанс
выздороветь.
     - А как насчет других женщин,  которые  забеременели  от  мужчин,  не
обладавших иммунитетом? - спросил Стью.
     - Мы полагаем, что их детям предстоит та же самая трудная  борьба,  -
сказал Джордж, - и некоторые из них могут умереть. Но очень скоро  у  всех
новорожденных в Свободной Зоне - да и ВО ВСЕМ  МИРЕ  -  иммунитетом  будут
обладать и отец, и мать. Держу пари, что когда это случится, победа  будет
за нами.
     - Я так хочу, чтобы Питер выжил, - прошептал Фрэн, -  просто  потому,
что он мой, и я люблю его. - Она посмотрела на Стью. -  И  он  -  это  моя
связь со старым миром. Он похож больше на Джесса, чем на меня,  и  я  рада
этому. Так и должно быть. Ты понимаешь меня, Стью?
     Стью кивнул, и ему в голову пришла странная  мысль  о  том,  как  ему
хотелось бы посидеть с Хэпом, Нормом Брюеттом и  Виком  Палфри,  выпить  и
пива и посмотреть, как Вик сворачивает одну из своих дерьмовых цигарок.


     Его маленькие ручки были сжаты в кулачки. Лицо его было  красным.  На
лоб ему свисал забавный клок темных волос.  Глаза  его  были  голубыми,  и
казалось, что он смотрел прямо на Стью, словно обвиняя его во  всех  своих
несчастьях.
     Лоб его пересекала глубокая вертикальная складка... линия "я-хочу".
     Фрэнни снова плакала.
     - Фрэнни, что с тобой?
     - Все эти пустые кроватки, - проговорила  она  сквозь  слезы,  обведя
взглядом палату для новорожденных. - Он здесь совсем один.  Неудивительно,
что он плачет, Стью. Эти пустые кроватки, о, Господи...
     - Недолго ему придется быть одному, -  сказал  Стью  и  обнял  ее  за
плечи. - И судя по его виду, мне кажется, что скоро он совсем выздоровеет.
Как ты считаешь, Лори?
     Но Лори уже ушла, оставив их одних перед стеклянным окном палаты.
     Морщась от боли в ноге, Стью наклонился к Фрэнни и неуклюже обнял ее.
Они  смотрели  на  Питера  с  таким  удивлением,  словно  это  был  первый
родившийся на земле ребенок. Скоро Питер уснул, прижав ручки к  груди,  но
они продолжали смотреть на  него...  и  удивлялись  тому,  что  он  вообще
появился на свет.



        71

     Зима наконец-то осталась позади.
     Она была длинной, и для Стью с  его  восточно-техасским  прошлым  она
показалась невероятно холодной. Через два дня после возвращения в  Боулдер
его неправильно сросшуюся ногу снова сломали и  наложили  на  нее  тяжелый
гипс, который ему пришлось таскать  на  себе  до  начала  апреля.  К  тому
времени гипс стал похож на чрезвычайно сложную дорожную карту -  казалось,
каждый житель Боулдера считал своим долгом поставить на нем свой автограф.
Хотя, разумеется, это было невозможно, так как  к  первому  мая  население
Свободной Зоны  достигло  девятнадцати  тысяч  -  во  всяком  случае,  так
утверждал возглавляемый Сэнди  отдел  переписи  населения,  который  часто
просто не успевал фиксировать всех новоприбывших.
     На праздник Мэйдэй в двух милях над городом, на  Амфитеатре  Санрайз,
был устроен гигантский пикник. Похоже,  что  это  был  последний  массовый
митинг в истории Зоны, разве что однажды все жители  решат  отправиться  в
Денвер и собраться на футбольном стадионе.
     Питер лежал в манеже под одеялом. Неожиданно он громко заревел.  Фрэн
было двинулась к нему, но Люси, бывшая уже на восьмом месяце беременности,
оказалась рядом с ним первой. Она положила его на другое  одеяло  и  стала
расстегивать синие вельветовые штанишки. Питер замахал ногами в воздухе.
     - Почему бы вам не пойти прогуляться? - спросила Люси. Она улыбнулась
Фрэн, но Стью показалось, что улыбка ее была немного грустной.
     - Действительно, почему бы и нет? - согласилась Фрэн и взяла Стью под
руку.
     Стью позволил себя увести. Они перешли через дорогу  и  оказались  на
мягком зеленом лугу, который под крутым углом уходил вверх к белым облакам
и голубому небу.
     - Что ты хочешь этим сказать? - спросил Стью.
     - Чем этим? - Но Фрэн выглядела как-то уж чересчур невинно.
     - Своим видом.
     - Присядем, Стью.
     - Так вот, значит, как?
     Они сели на траву и стали  смотреть  на  восток.  Где-то  далеко,  за
голубой дымкой, была Небраска.
     - Это очень серьезно. И я не знаю, как сказать тебе об этом, Стюарт.
     - Скажи, как умеешь.
     Из глаза Фрэн выкатилась слезинка. Рот ее дрогнул.
     - Фрэн...
     - Нет, я _н_е _б_у_д_у_ плакать, - сказала она сердито и разрыдалась.
Стью положил ей руку на плечи и стал ждать.
     Когда стало казаться, что худшее уже позади, он сказал:
     - Ну а теперь расскажи мне все. В чем дело?
     - Я грущу по дому, Стью. Я хочу вернуться назад в Мэн.
     Где-то позади них радостно кричали дети. Стью  посмотрел  на  Фрэн  в
полнейшем изумлении. Потом он неуверенно усмехнулся.
     - И всего-то? А я то думал, что ты по меньшей  мере  решила  со  мной
развестись.
     - Я никуда не уеду без тебя, - сказала  она.  -  Разве  ты  этого  не
знаешь?
     - Да знаю, наверное.
     - Я хочу вернуться в Мэн. Мне он  снится.  Тебе  когда-нибудь  снился
твой Восточный Техас, Стью?
     - Нет, - ответил он честно. - Я вполне  могу  прожить  и  без  своего
Арнетта. А тебе хочется в Оганквит, Фрэнни?
     - В конце концов, может быть, и да. Но не сразу.  Я  хочу  поехать  в
западную часть Мэна, так  называемый  Озерный  Район.  Ты  почти  до  него
доехал, когда мы с Гарольдом встретили тебя в Нью-Хемпшире. Там есть такие
красивые места, Стью. Брайтон, Суиден, Касл Рок... Озера, наверное,  полны
рыбой. Когда-нибудь мы поселимся на побережье. Но не в этот  год.  Слишком
много воспоминаний. Море будет казаться слишком большим.  -  Она  опустила
глаза на свои беспокойные руки.  -  Если  ты  захочешь  остаться  здесь...
помочь им наладить жизнь... я пойму это. Горы тоже очень красивы, но...  я
не чувствую себя здесь дома.
     Он посмотрел на восток и обнаружил, что он наконец-то  может  назвать
то беспокойное чувство, которое одолевало его с тех пор, как  начал  таять
снег. Это была тяга к перемене  мест.  Слишком  уж  много  стало  людей  в
Боулдере. Нельзя сказать, что яблоку негде было упасть, пока  нет.  Но  он
уже начинал нервничать. Были жители  Зоны,  которые  не  обращали  на  это
внимания, более того, им даже нравилось, что вокруг много людей. Таким был
Джек Джексон, возглавивший новый состав комитета (теперь  в  него  входило
уже девять членов).  Таким  был  и  Бред  Китченер.  У  Бреда  была  масса
проектов,  и  именно  ему  принадлежала  идея  вернуть  к  жизни  одну  из
телестанций Денвера. Каждый вечер с шести до часа ночи по  ней  показывали
старые фильмы, а в девять передавали короткую сводку новостей.
     Человек, который в отсутствие Стью стал  судебным  исполнителем,  Хью
Петрелла, был не очень-то ему по душе. Сам факт того, что Петрелла  провел
ПРЕДВЫБОРНУЮ КАМПАНИЮ, чтобы занять эту должность, внушал Стью  недоверие.
Он  был  суровым  пуританином  с  топорными  чертами  лица.  У  него  было
семнадцать человек в подчинении, и на каждом заседании Комитета  Свободной
Зоны он пробивал себе дополнительное количество  людей.  Петрелла  не  был
плохим человеком, но он был тяжелым человеком... и Стью  предполагал,  что
со своей верой в то, что закон дает ответы на все вопросы, он стал гораздо
лучшим судебным исполнителем, чем мог бы стать Стью.
     - Я знаю, что тебе предложили место в комитете, - неуверенно  сказала
Фрэн.
     - У меня такое чувство, что это нечто вроде почетного звания, не  так
ли?
     На лице у Фрэн появилось облегчение.
     - Ну...
     - И еще у меня такое чувство, что они будут рады, если я откажусь.  Я
был бы единственным переизбранным на новый срок членом старого комитета. А
ведь мы были комитетом кризиса. Теперь никакого кризиса  уже  нет.  А  что
насчет Питера, Фрэнни?
     - Я думаю, к июню он уже сможет путешествовать, - сказала она. - И  я
хотела бы дождаться, пока Люси родит.
     Со дня рождения Питера - 4 января - в Зоне родилось еще  восемнадцать
детей. Четверо умерло, но с остальными было все  в  порядке.  Очень  скоро
должны  были  начать  рождаться  дети  от  невосприимчивых  к  супергриппу
родителей, и было весьма вероятно, что ребенок Люси окажется первым.
     - Как насчет того, чтобы выехать первого июля? - спросил он.
     Фрэн просияла.
     - Ты согласен! Ты правда хочешь?
     - Конечно.
     - Ты говоришь это только для того, чтобы доставить мне удовольствие?
     - Нет, - сказал он. - Другие люди тоже потихоньку начнут уезжать.  Не
все, но некоторые.
     Она обвила руками его шею и прижалась к нему.
     - Может быть, это будут просто каникулы, - сказала  она.  -  А  может
быть... может быть, нам действительно там понравится. - Она посмотрела  на
него робко. - Может быть, мы захотим остаться.
     Он кивнул, но в душе усомнился в том, что кто-то из них двоих  сможет
примириться с жизнью на одном месте в течение многих лет.
     Он посмотрел в сторону  Люси  и  Питера.  Люси  сидела  на  одеяле  и
подбрасывала его в воздух, как мячик. Он хохотал и пытался схватить ее  за
нос.
     - А ты думала о том, что он может заболеть? И ты сама? Что,  если  ты
снова забеременеешь?
     Она улыбнулась.
     - Но есть же книги. Мы с тобой можем прочитать их. Не можем же мы всю
жизнь провести в страхе, правда?
     - Да нет, конечно.
     - Книги и хорошие лекарства. - Фрэнни взяла его  за  руки.  Глаза  ее
сияли. - Мы испытаем нашу  удачу  и  проживем  нашу  жизнь  так,  как  нам
хочется.
     - О'кей. Мне нравятся твои слова.
     - Я люблю тебя, Восточный Техас.
     - Взаимно, мадам.
     Питер снова расплакался.
     - Пошли посмотрим, что там стряслось с императором,  -  сказала  она,
поднимаясь на ноги.
     - Он попытался ползти и ушиб себе  нос,  -  сказала  Люси,  передавая
Питера Фрэн. - Бедняжка.
     - Бедняжка, - согласилась Фрэн и положила Питера себе  на  плечо.  Он
прислонился головой к ее шее, посмотрел на Стью и улыбнулся.
     Люси перевела взгляд с Фрэн на Стью,  а  потом  вновь  посмотрела  на
Фрэн.
     - Вы уезжаете, так ведь? Ты уговорила его?
     - По-моему, да, - ответил Стью. - Однако, мы поваландаемся тут,  пока
не увидим собственными глазами, кто там сидит у тебя в животе.
     - Я рада, - сказала Люси.
     Питер уснул. Втроем они стали  подниматься  к  тому  месту,  где  был
накрыт общий ленч.


     Они сидели на веранде и смотрели, как Питер с энтузиазмом ползает  по
пыльному двору. Стью сидел на стуле  с  плетеным  камышовым  сиденьем.  От
долгих лет службы сиденье сильно  прогнулось.  Слева  от  него  в  качалке
сидела Фрэн. Во дворе, по левую сторону  от  Питера,  в  лучах  заходящего
солнца висели качели из старой шины.
     - Она ведь здесь очень долго прожила, да? - тихо спросила Фрэн.
     - Долго-долго, - согласился Стью и указал на Питера. - Он запачкается
с головы до ног.
     - Здесь есть вода. У нее был ручной насос. Так  что  все  удобства  к
нашим услугам, Стюарт.
     Он кивнул. Потом раскурил трубку. Питер оглянулся,  чтобы  проверить,
на месте ли они.
     - Эй, крошка, - сказал Стью и помахал ему рукой.
     Питер упал. Потом он снова встал на  колени  и  пополз,  описывая  по
двору большой круг. В конце покрытой грязью дороги стоял  небольшой  домик
на колесах.  Спереди  к  нему  была  прикреплена  лебедка.  Они  старались
держаться подальше от главных дорог,  но  лебедка  все  равно  часто  была
кстати.
     - Ты чувствуешь себя одиноко? - спросила Фрэн.
     - Нет. Пока нет.
     - Боишься за ребенка? - Она похлопала себя по  животу,  который  пока
был абсолютно плоским.
     - Нет.
     - Пит будет ревновать.
     - Это скоро пройдет. А Люси родила двойню. - Он  улыбнулся,  глядя  в
небо. - Подумать только.
     - Как ты думаешь, когда мы попадем в Мэн?
     Он пожал плечами.
     -  Где-то  в  конце  июля.  У  нас  еще  будет  куча  времени,  чтобы
подготовиться к зиме.
     - Ты только посмотри на него, как он вымазался!
     - Я же предупреждал.
     Он наблюдал за тем, как она сошла с веранды и взяла ребенка на  руки.
Он сидел на том же самом месте, где  так  часто  и  долго  сидела  Матушка
Абагейл, и думал о будущем. Ему казалось, что все должно быть  в  порядке.
Со временем им  надо  будет  поехать  в  Боулдер,  чтобы  их  дети  смогли
познакомится со своими сверстниками. Чтобы они нашли себе мужа или жену  и
смогли завести новых детей. А может быть,  Боулдер  приедет  к  ним.  Были
люди, которые подробно расспрашивали об их планах, чуть ли  не  устраивали
им допрос... но в глаза их было не презрение, и  не  гнев,  а  нетерпение.
Очевидно, не только Стью и Фрэн испытывали тягу  к  перемене  мест.  Гарри
Данбертон, бывший продавец очков, часто разговаривал о Миннесоте.  А  Марк
Зеллман темой для своих разговоров избрал - что бы вы думали? - Гавайи. Он
собирался научиться водить самолет и улететь туда.
     - Марк, ты же убьешь себя! - с негодованием воскликнула Фрэн.
     - А ты на себя посмотри, Фрэнни,  -  с  лукавой  интонацией  произнес
Марк.
     А Стэн Ноготни начал задумчиво  поговаривать  о  путешествии  на  юг.
Возможно, он остановится в Акапулько на несколько лет, а потом  отправится
в Перу.
     - Вот что я тебе скажу, Стью, - сказал он. - Все эти люди  раздражают
меня до чертиков. Из дюжины я едва ли одного знаю в лицо. Люди запирают на
ночь свои дома... не смотри на меня так, это _ф_а_к_т_! Я часто  думаю  об
Акапулько. Если бы я только смог убедить Джени...
     Не так уж будет плохо, - подумал Стью,  наблюдая  за  тем,  как  Фрэн
качает воду, - если Свободная Зона распадется. Глен Бэйтмен согласился  бы
с ним -  он  в  этом  абсолютно  уверен.  Свободная  Зоны  выполнила  свое
предназначение. Так что лучше разбежаться в разные стороны, пока...
     Пока что?
     На последнем заседании Комитета Свободной Зоны, когда Стью и Фрэн еще
были в городе, Хью Петрелла  попросил  и  получил  право  вооружить  своих
подчиненных. В начале июня  один  пьяный  избил  подчиненного  Петреллы  и
швырнул его в окно бара на Перл  Стрит.  Пострадавшему  пришлось  наложить
свыше тридцати швов и сделать  переливание  крови.  Петрелла  считал,  что
этого никогда бы не произошло, если бы блюститель порядка был вооружен.  В
городе вспыхнула полемика, к которой никто не остался  равнодушен.  Многие
люди (и Стью среди них)  считали,  что  если  бы  блюститель  порядка  был
вооружен, то он бы, конечно, не был ранен, но пьяный был бы убит.
     "Что происходит вслед за появлением вооруженной полиции? -  спрашивал
он себя. Каково следствие?" И ему показалось, что в ответ  на  его  вопрос
зазвучал ученый, немного суховатый голос Глена Бэйтмена: "Вы вооружаете их
более смертоносным оружием. Снабжаете их  патрульными  машинами.  А  когда
где-нибудь в Чили или в Канаде обнаруживается еще одна Свободная Зона,  вы
назначаете Хью Петреллу министром обороны, просто  на  всякий  случай,  и,
возможно, вы станете посылать шпионские  отряды,  потому  что  в  конце-то
концов..."
     ОРУЖИЕ ЛЕЖИТ ВОКРУГ И ТОЛЬКО И ЖДЕТ, ЧТОБЫ ЕГО ПОДОБРАЛИ.
     - Давай уложим его, - сказала Фрэн, поднимаясь по ступенькам.
     - О'кей.
     - Что это ты тут сидишь с таким кислым видом, а?
     - С кислым видом?
     - Ну да.
     Двумя пальцами он раздвинул уголки рта в улыбке.
     - Так лучше?
     - Гораздо. Помоги мне уложить его.
     - С удовольствием.
     Следуя за ней в дом Матушки Абагейл, он думал о том,  насколько  было
бы лучше, если бы все просто  разошлись  в  разные  стороны.  Отложили  бы
создание общества на  возможно  более  долгий  срок.  Именно  с  созданием
общества начинают возникать проблемы. Именно тогда клетки сходятся  вместе
и начинают  наливаться  темной  силой.  Нет  нужды  раздавать  полицейским
оружие, до тех пор, пока они не перестанут помнить имена... лица...
     Фрэн зажгла  керосиновую  лампу,  и  вокруг  распространилось  мягкое
желтое сияние. Питер сонно наблюдал за ними. Он  наигрался  вдоволь.  Фрэн
надела на него ночную рубашку.
     "Чего у нас вдоволь, так это времени, - думал  Стью.  -  Время  жизни
Питера, время жизни его детей, а может быть, даже внуков. Примерно до 2100
года, но не больше. За это время  бедная  старушка  земля  успеет  немного
оправиться. Сезон отдыха."
     - Что? - спросила она, словно подслушав его мысли.
     - Сезон отдыха, - повторил он.
     - Что это значит? - спросила она.
     - Все, - сказал он, взял ее за руку и посмотрел на Питера.
     - Фрэнни, - сказал он после паузы и заглянул ей в глаза.
     - Что, Стюарт?
     - Как ты думаешь... люди научатся чему-нибудь?
     Она открыла рот, чтобы что-то сказать, помедлила и так и не  решилась
заговорить.  Керосиновая  лампа  мигала.  Глаза  ее  казались   невероятно
голубыми.
     - Я не знаю, - сказала она наконец.
     Казалось, она была недовольна своим  ответом,  ей  хотелось  добавить
что-то еще, как-то пояснить свои  слова,  но  она  смогла  лишь  повторить
снова:
     - Я НЕ ЗНАЮ.



                         ЭПИЛОГ. КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ

                                          Нам нужна помощь, - считал Поэт.
                                                               Эдвард Дорн

     Он проснулся рано, и был восход.
     Высоко над ним голубел небосвод.
     Тогда он сел, огляделся вокруг. Острый риф выступал из темнеющих вод.
Он был на пляже, белом, как кость. Бирюзовое море вздымало странные лодки.
Это были
     (каноэ, каноэ с выносными уключинами)
     Он знал это... но откуда?
     Он поднялся на ноги и чуть не упал. Его трясло с ног  до  головы.  Он
чувствовал похмелье.
     Он обернулся.  Зеленые  джунгли  прыгнули  к  нему  в  глаза,  темная
мешанина деревьев, лиан, широких листьев и цветов, которые были
     (розовыми, как сосок девочки из церковного хора)
     Он снова почувствовал изумление.
     Кто такая девочка из церковного хора?
     И, если уж на то пошло, то что такое сосок?
     Попугай ара вскрикнул при виде его, слепо рванулся вперед, врезался в
толстый ствол старой индийской смоковницы и упал мертвым  у  ее  подножия,
задрав лапки кверху.
     Мангуста посмотрела в его обожженное, поросшее щетиной лицо и  умерла
от мозговой эмболии.
     Жучок, деловито взбиравшийся по стволу пальмы, почернел и превратился
в черный остов. На мгновение между двумя  его  антеннами  зашипела  молния
голубого электричества.
     КТО Я?
     Он не знал.
     ГДЕ Я?
     Какая разница.
     Он пошел - заковылял - к краю джунглей. В ушах у  него  зазвенело  от
голода. Его мозг был пуст, как мозг новорожденного ребенка.
     Он был уже на полпути к темной зелени, когда из  нее  появилось  трое
человек. Четверо. Полдюжины.
     Коричневые, гл