боулдеровского ручья. Ральфу Гарольд нравился, так как  он
всегда был готов послушать чужие жалобы и посочувствовать им... и  никогда
не требовал ничего взамен. Ральф рассказал ему о том, как исчезла  Матушка
Абагейл, и о том, как он боится,  что  у  нее  может  случиться  сердечный
приступ, или она сломает одну  из  своих  хрупких  костей,  или  умрет  от
солнечного удара или переохлаждения, если ее не найти до ночи.
     - А ты ведь знаешь, что почти каждый вечер  идет  дождь,  -  закончил
Ральф, уже когда Стью наливал им кофе. - Если она промокнет, она наверняка
простудится. А что потом? Воспаление легких, наверное.
     - Но что мы-то можем сделать? - спросил у них Стью.  -  Мы  не  можем
заставить ее вернуться, если она не хочет.
     - Нет, - уступил Ральф. - Но у Гарольда есть одна великолепная идея.
     Стью перевел глаза на Гарольда.
     - Как твои дела, Гарольд? - спросил он.
     - Прекрасно. А ты?
     - Прекрасно.
     - А Фрэн? Ты заботишься о ней?
     - Делаю все, что могу. Так в чем же твоя идея?
     - Ну, смотри. Я понимаю точку зрения Ника. И Глена тоже. Они считают,
что Свободная Зона смотрит на Матушку Абагейл как на религиозный символ.
     - Что ты имеешь ввиду под религиозным символом?
     - Я бы назвал ее земным воплощением заключенного с  Богом  завета,  -
сказал Гарольд, и глаза его слегка затуманились. - Как священные коровы  в
Индии.
     - Да, точно, - сказал Стью. - Эти коровы... им ведь разрешают  ходить
по улицам и устраивать автомобильные пробки, так?  Они  могут  заходить  в
магазины, а могут и вообще уйти из города.
     - Да, - подтвердил Гарольд. - Но большинство коров больны, Стью.  Они
всегда находятся на грани голода. Некоторые  больны  туберкулезом.  И  все
потому, что они являются религиозным символом. Люди уверены в том, что Бог
о них позаботится, совсем как  жители  Боулдера  уверены  в  том,  что  Он
позаботится о Матушке Абагейл. Но у меня  есть  свои  сомнения  по  поводу
Бога, который считает, что  бедной  бессловесной  корове  можно  позволить
бродить черт знает где, мучаясь от боли.
     Лицо Ральфа на мгновение потемнело, и Стью понял угадал его  чувства.
Стью и сам почувствовал то же самое,  и  это  позволило  ему  понять,  что
значит для него Матушка Абагейл. Он почувствовал, что  Гарольд  был  очень
близок к богохульству.
     - Но как бы то  ни  было,  -  сказал  Гарольд  резко,  оставляя  тему
индийских священных коров, - мы не можем изменить мнение людей  о  Матушке
Абагейл.
     - Не можем и не хотим, - быстро добавил Ральф.
     - Правильно! - воскликнул Гарольд. - В конце концов, именно  она  нас
об®единила, и не только с помощью радиопередатчика. Моя идея заключается в
том, что мы сядем на свои верные мотоциклы и прочешем местность  к  западу
от Боулдера. Если мы не будем слишком  удаляться  друг  от  друга,  то  мы
сможем поддерживать связь с помощью радиотелефонов.
     Стью кивал. Именно это ему и хотелось сделать весь  день.  Независимо
от священных коров и Бога, было просто неправильно оставлять ее одну.  Это
не имеет никакого отношения к религии - это просто бездушная черствость.
     - А если мы найдем ее, - сказал Гарольд, -  мы  сможем  спросить,  не
нужно ли ей чего-нибудь.
     - Например, чтобы мы подвезли ее до города, - вставил Ральф.
     - В крайнем случае, мы разобьем над ней шатер, - сказал Гарольд.
     - О'кей, - сказал Стью. - Я думаю, что это  чертовски  хорошая  идея,
Гарольд. Позволь только, я оставлю записку для Фрэн.
     Но пока он писал  записку,  у  него  возникло  непреодолимое  желание
обернуться и посмотреть через плечо на Гарольда, чтобы увидеть, чем  занят
Гарольд, когда Стью на него не смотрит, и какое выражение  застыло  в  его
глазах.


     Гарольд  вызвался  обследовать  извивающийся  участок  дороги   между
Боулдером  и  Недерландом,  так  как  именно  здесь,  по   его   расчетам,
вероятность наткнуться на Матушку Абагейл  была  меньше  всего.  Даже  он,
пожалуй, не смог бы дойти от Боулдера до Недерланда за один день, а что уж
говорить об этой старой чокнутой дуре. Но  у  него  появилась  возможность
прокатиться и кое о чем подумать.
     Теперь,  без  четверти  семь,  по  пути  обратно  он  решил   немного
отдохнуть.  Радиотелефон,  который  он  повесил  на  руль  "Хонды",  слабо
потрескивал голосом Ральфа Брентнера. Радиус  действия  телефонов  был  не
очень велик, а Ральф был где-то на Флэгстаффе.
     Потом в телефоне послышался голос Стью. Он  звучал  громче  и  ближе.
Стью был в парке Чатакуа, всего лишь в  четырех  милях  от  местоположения
Гарольда.
     - Повтори еще раз, Ральф.
     Снова раздался голос Ральфа. Похоже, Ральф орал изо всех  сил.  Может
быть, у него случится удар. Прекрасное событие, чтобы закончить день.
     - Здесь ее нет. Прежде чем стемнеет, я спускаюсь! Перехожу на прием.
     - Гарольд! - раздался голос Стью.  -  Вызываю  Гарольда  Лаудера!  Ты
слышишь, Гарольд?
     Гарольд поднялся, подошел к мотоциклу, нажал на телефоне переговорную
кнопку и произнес приятным голосом, в котором  сквозила  необходимая  нота
обескураженности:
     - Я здесь. Я спускался с дороги. Думал, что кто-то лежит в канаве. Но
это просто старая куртка. Перехожу на прием.
     - О'кей. Почему бы тебе не  приехать  в  Чатакуа,  Гарольд?  Подождем
вместе Ральфа.
     Любишь раздавать приказы, жополиз? У меня есть,  что  тебе  ответить.
Есть.
     - Гарольд, ты слышишь?
     - Да, извини, Стью. Я просто витал в облаках. Я могу быть  там  через
пятнадцать минут.
     - Ты слышишь нас, Ральф? - завопил Стью так, что Гарольд вздрогнул.
     - Оставайся в парке Чатакуа, - голос Ральфа пробивался сквозь  густые
помехи. - Я еду туда. Отбой.
     - Я тоже еду, - сказал Гарольд. - Отбой.
     Он выключил радиотелефон, сложил антенну и снова повесил его на руль.
На секунду он  застыл  на  "Хонде",  не  заводя  двигатель.  На  нем  была
армейская куртка. Теплая подкладка не помешает, когда едешь  на  мотоцикле
на высоте шести тысяч футов, даже  если  дело  происходит  в  августе.  Но
куртка служила и для другой цели. В ней было много карманов на молниях,  и
в одном  из  них  лежал  "Смит-Вессон"-.38.  Гарольд  достал  револьвер  и
повертел его в руках. Револьвер был заряжен.
     Сегодня?
     А почему бы и нет?
     Он затеял эту поездку потому, что у него мог возникнуть шанс остаться
со Стью  наедине  на  достаточно  долгий  срок.  Похоже,  такой  шанс  ему
представился. Но у поездки была и еще одна цель.
     Он  не  собирался  доезжать  до   Недерланда,   жалкого,   маленького
городишки, примостившегося рядом с Боулдером и известного только тем,  что
якобы там однажды останавливалась Патти Херст. Но по  мере  того,  как  он
ехал все дальше и дальше, что-то изменилось.
     Если положить магнит на один  конец  стола,  а  кусок  металла  -  на
другой, то ничего не произойдет. Но если слегка подталкивать кусок металла
к магниту, то в один  прекрасный  момент  он  станет  продвигаться  вперед
немного дальше,  чем  можно  было  бы  ожидать,  исходя  из  силы  толчка.
Подтолкните его еще пару раз, и равновесие  между  силой  трения  и  силой
притяжения магнита нарушится.
     Кошмарный, зачаровывающий процесс.
     По пути в Недерланд, на запад, Гарольд почувствовал, как точно  такой
же процесс начинается в нем самом.
     Было без десяти семь. К половине восьмого  он  сможет  прикончить  их
обоих. Фрэн не поднимет тревогу до десяти тридцати, а к  тому  времени  он
будет уже далеко. Но всего этого не случиться, если он  будет  сидеть  без
движения и терять время.
     "Хонда"  завелась  со  второй  попытки.  Хороший  мотоцикл.   Гарольд
усмехнулся. Гарольд излучал радостное веселье. Он поехал по направлению  к
парку Чатакуа.


     Сумерки  уже  начались  сгущаться,  когда  Стью  услышал,  как  мопед
Гарольда в®ехал в парк. Через  мгновение  он  увидел,  как  передняя  фара
"Хонды" замелькала между деревьями. Потом он увидел одетую в  шлем  голову
Гарольда, которая поворачивалась туда-сюда, высматривая его.
     Стью замахал руками и закричал. Гарольд увидел его, помахал в ответ и
перешел на вторую передачу.
     После сегодняшнего  дня  Стью  стал  думать  о  Гарольде  значительно
лучше... лучше, чем когда-либо. Идея  Гарольда  была  великолепной,  пусть
даже она и не принесла результатов. И Гарольд настоял на  том,  что  будет
искать по дороге на  Недерланд...  холодновато,  должно  быть,  там,  даже
несмотря на теплую куртку.  Когда  Гарольд  под®ехал,  Стью  заметил,  что
вечная улыбка Гарольда стала теперь больше похожа  на  гримасу.  Лицо  его
было напряженным и слишком бледным. Разочарован, что затея не  удалась,  -
подумал Стью. Он почувствовал внезапный укол стыда за то, что они с Фрэнни
всегда считали, будто постоянная улыбка Гарольда и его слишком дружелюбное
обращение с людьми - всего лишь нечто вроде камуфляжа. Задумывались ли они
когда-нибудь о том, что парень  просто  пытается  начать  жизнь  с  чистой
страницы, и у него просто не все пока получается?
     - Совсем ничего? - спросил он Гарольда, поднимаясь с камня.
     - Ничего, - сказал Гарольд.  Улыбка  появилась  снова,  но  она  была
больше похожа на маску. Лицо его было смертельно бледным.  Руки  его  были
засунуты в карманы куртки.
     - Неважно. Это была отличная идея. Скорее всего, она уже вернулась  к
себе домой. А если нет, то мы можем продолжить поиски завтра.
     - Но это уже будет больше похоже на поиски трупа.
     Стью вздохнул.
     - Может  быть...  да,  может  быть.  Не  хочешь  ли  поехать  ко  мне
поужинать, Гарольд?
     - Что? - Стью показалось, что Гарольд слегка отшатнулся в сгущавшийся
под деревьями сумрак. Улыбка его стала еще напряженней.
     - Поужинать, - терпеливо повторил Стью.  -  Фрэнни  будет  рада  тебя
видеть. Честное слово. Она действительно будет рада.
     - Ну, может быть, - сказал Гарольд, по-прежнему выглядя неуверенно. -
Но я... ну, ты же знаешь, как я к ней отношусь. Может быть,  будет  лучше,
если мы... просто отложим это  ненадолго.  Ничего  личного.  Вы  двое  так
хорошо друг с другом ладите. Я знаю об этом.  -  На  губах  у  него  снова
засияла искренняя улыбка. Она  была  заразительной,  и  Стью  улыбнулся  в
ответ.
     - Тебе решать, Гарольд. Но дверь открыта, в любой момент.
     - Спасибо.
     - Да нет, это я должен благодарить тебя, - сказал серьезно Стью.
     - Меня?
     - За то, что ты поднял нас на поиски, когда остальные бросили все  на
произвол судьбы. Пусть даже нам и не удалось ее найти.  Разреши,  я  пожму
тебе руку. - Стью протянул руку для рукопожатия. Гарольд уставился на  нее
отсутствующим взглядом, и на мгновение Стью показалось, что  его  жест  не
будет принят.  Потом  Гарольд  вынул  правую  руку  из  кармана  куртки  -
казалось, она зацепилась за что-то, может быть, за молнию - и  пожал  руку
Стью. Рука Гарольда была теплой и немного потной.
     Стью посмотрел на дорогу.
     - Ральф уже должен  быть  здесь.  Надеюсь,  он  не  попал  в  аварию,
спускаясь с этой чертовой горы. Он... а вот и он.
     Стью вышел на обочину. Вдалеке засверкала фара и принялась  играть  в
прятки за деревьями.
     - Да, это он,  -  сказал  Гарольд  позади  Стью  странным  бесцветным
голосом.
     - И с ним кто-то едет.
     - Ч-что?
     - Вон там. - Стью показал на вторую фару, которая двигалась вслед  за
первой.
     - Аааа. - Опять этот странный голос. Стью обернулся.
     - С тобой все в порядке, Гарольд?
     - Просто устал.
     Второе транспортное средство принадлежало Глену Бэйтмену и  оказалось
малосильным мопедом. Рядом с ним мотороллер Надин  выглядел  как  "Харли".
Позади Ральфа ехал Ник Андрос. Ник пригласил  всех  отправиться  к  ним  с
Ральфом домой и выпить кофе и (или) бренди. Стью  согласился,  но  Гарольд
извинился и сказал, что не может.
     "Он так чертовски разочарован", - подумал Стью. Симпатия, которую  он
ощутил  к  Гарольду,  была  не  только  сильнее,  чем  когда-либо,  но   и
длительнее. Он  повторил  приглашение  Ника,  но  Гарольд  только  покачал
головой и сказал Стью, что он уже  вымотался  за  день,  и  что  ему  надо
поскорее лечь спать.


     К тому времени, когда он добрался до дома, он так  дрожал,  что  едва
смог вставить ключ в замочную скважину. Когда он наконец открыл дверь,  он
ринулся внутрь, словно за ним по пятам гнался маньяк. Он захлопнул  дверь,
повернул ключ и задвинул засов. Потом он на мгновение прислонился к  двери
с откинутой головой и с закрытыми глазами, находясь на грани  истерических
рыданий. Когда он снова овладел собой, он пробрался из прихожей в гостиную
и зажег все три керосиновые лампы. В комнате стало светло.
     Он сел на свой любимый стул и закрыл глаза. Когда  сердце  его  стало
стучать медленнее, он подошел к  камину,  вынул  незакрепленный  кирпич  и
достал свой дневник. Потом он снова сел, перелистнул страницы на то место,
где он в последний  раз  остановился,  немного  помедлил  и  написал:  "14
августа 1990 г." Он писал почти полтора часа.
     Он убрал дневник и закрыл его кирпичом. Теперь он  был  спокоен.  Все
свои чувства он перенес на бумагу. Он передал страницам всю свою ненависть
и весь свой страх, но решение его осталось неизменным. Это хорошо.  Иногда
после того, как он писал в дневник,  им  овладевало  неспокойное,  нервное
чувство. Тогда он знал, что в чем-то  сфальшивил  или  писал  без  усилия,
которое необходимо для того, чтобы заточить тупой  край  правды  до  такой
степени, чтобы при прикосновении к нему выступила кровь. Но  этим  вечером
он положил на место свой дневник в состоянии покоя и безмятежности.
     Гарольд подошел к окну и посмотрел на пустынную  улицу.  Он  спокойно
размышлял о том, как близок он был  к  тому,  чтобы  достать  револьвер  и
попытаться уложить их всех. Но в последний  момент  какой-то  перетершийся
канат все-таки удержал его, вместо того, чтобы порваться.
     Теперь ему хотелось спать. День был длинным и полным событий.
     Расстегивая рубашку, Гарольд потушил две из трех керосиновых ламп,  а
последнюю взял с собой в спальню. Когда он проходил  через  кухню,  взгляд
его упал на открытую дверь в подвал.
     Он замер.
     Потом он подошел к двери, высоко подняв лампу и спустился  по  первым
трем ступенькам. Спокойствие в его сердце уступило место страху.
     - Кто там? - крикнул он. Ответа не  последовало.  В  свете  лампы  он
видел плакаты на стенах. Он спустился еще на три ступеньки. -  Здесь  есть
кто-нибудь?
     Нет. Он почувствовал, что там никого не было. Но его страх  от  этого
не стал меньше.
     Потом он спустился вниз и внимательно осмотрел пол.  Под  окном  было
просыпано немного засохшей земли. Гарольд опустил лампу  вниз.  На  земле,
четкий,  как  отпечаток  пальца,  был  след  от  теннисной   туфли...   не
пересекающиеся под прямым углом полосы и не  зигзаги,  а  набор  кругов  и
линий. Он уставился на след, выжигая его в своем  мозгу,  а  потом  ударом
ноги превратил его в небольшое облачко.
     - Ты заплатишь! - тихо крикнул Гарольд.  -  Кто  бы  ты  ни  был,  ты
заплатишь за это!
     Он поднялся по лестнице и долго ходил по дому, отыскивая другие знаки
непрошеного вторжения. Он ничего не нашел. В конце концов  он  оказался  в
гостиной, и спать ему совсем не хотелось. Он уже  внутренне  соглашался  с
мыслью о том, что кто-то - возможно, ребенок  -  влез  к  нему  просто  из
любопытства, когда мысль  о  дневнике  взорвалась  у  него  в  мозгу,  как
сигнальная ракета в полночном небе. Мотив вторжения был  таким  очевидным,
таким ужасным, что он чуть было его не просмотрел.
     Он подбежал к камину, поднял кирпич и схватил дневник. В  первый  раз
он по-настоящему понял, насколько же опасна эта тетрадь.  Если  кто-нибудь
найдет ее, то все будет кончено. Кому, как не ему знать об этом? Разве для
него все не началось с дневника Фрэн?
     Он взял дневник с собой в спальню и положил его под подушку вместе со
"Смит-Вессоном", думая о том, что надо сжечь его, но прекрасно  зная,  что
никогда не сможет этого сделать.


     Стью вернулся в четверть десятого. Фрэн лежала, свернувшись калачиком
на двуспальной кровати. На ней была одна из его рубашек - она доходила  ей
почти до колен, - а в руках она держала  книгу  под  названием  "Пятьдесят
дружественных растений". Когда он вошел, она быстро встала.
     - Где же ты был? Я так беспокоилась!
     Стью об®яснил, что у Гарольда возникла  идея  отправиться  на  поиски
Матушки Абагейл, чтобы хотя бы узнать, где она. О священных коровах он  не
упомянул.
     - Мы бы взяли тебя с собой, малышка, но тебя нигде нельзя было найти.
     - Я была в библиотеке, - сказала она, наблюдая за тем, как он снял  с
себя рубашку и положил ее в мешок для грязного белья.
     Гарольд читал ее дневник - теперь она была в этом уверена. Она ужасно
боялась, что Гарольд может заманить Стью в какое-нибудь  уединенное  место
и... ну, сделать с ним что-нибудь. Но почему сейчас,  сегодня,  когда  она
только  что  все  узнала?  Если  уж  Гарольд  столько  времени  ничего  не
предпринимал, то не логичнее ли было бы предположить, что он  так  никогда
ничего и не предпримет? И разве не возможно,  что,  прочитав  ее  дневник,
Гарольд увидел всю бессмысленность своих ухаживаний за ней?
     - Никаких следов, Стью?
     - Никаких.
     - Как выглядел Гарольд?
     - Очень изнуренным  и  расстроенным  из-за  того,  что  его  идея  не
принесла плодов. Я пригласил его на ужин в  любой  день.  Надеюсь,  ты  не
будешь против. Знаешь что, мне кажется,  что  этот  сосунок  начинает  мне
нравиться. Ничего, что я пригласил его?
     - Все в порядке, - ответила она после продолжительной  паузы.  -  Мне
хотелось бы поддерживать с Гарольдом хорошие отношения.
     - Если Матушка Абагейл к утру не появится, - сказал Стью, - наверное,
я предложу Гарольду снова отправиться на поиски.
     - Я тоже поеду, - быстро сказала Фрэн. -  Найдутся  и  еще  несколько
человек, которые не до конца уверены в том,  что  еду  ей  приносят  дикие
звери. Один из них - Дик Воллмен. Другой - Ларри Андервуд.
     - Прекрасно, - сказал он и лег рядом с  ней.  -  Скажи,  что  у  тебя
надето под этой рубашкой?
     - Такой большой и сильный мужчина, как ты, мог бы выяснить это и  без
посторонней помощи.
     Под рубашкой ничего не оказалось.


     Следующий день прошел в безрезультатных поисках. Спустя еще один день
Глен Бэйтмен ворвался в квартиру Фрэн и Стью без стука. Фрэн была в гостях
у Люси Сванн, где они пытались приготовить тесто для пирогов.  Стью  читал
вестерн Макса Брэнда. Он поднял глаза и увидел Глена, лицо  которого  было
бледным и испуганным. Книга выпала у него из рук.
     - Стью, - сказал Глен. - Ой, парень, как я рад, что ты дома.
     - Что случилось? - резко спросил он Глена. - Кто-то нашел ее?
     - Нет, - сказал Глен и сел так стремительно, словно ноги его внезапно
подкосились.
     - Так в чем дело?
     - Новости скорее хорошие, а не плохие. Но это очень  странно.  Коджак
пришел. Я дремал после ленча, а когда я проснулся и вышел за дверь, Коджак
крепко спал на веранде.
     - Ты хочешь сказать, _с_о_б_а_к_а_? _Т_о_т _с_а_м_ы_й_ Коджак?
     - Именно это я и хочу сказать.
     - Ты уверен?
     - Абсолютно. Он, правда, исхудал и не раз вступал в драки. Дик  Эллис
- Дик был страшно рад иметь дело с животным, ради разнообразия -  говорит,
что один глаз у  него  теперь  не  видит.  Он  дал  ему  успокоительное  и
забинтовал живот. Дик сказал, что Коджак дрался с волком, а может быть,  и
не с одним. Но бешенством он не болен. - Глен медленно покачал головой,  и
две слезы скатились по его щекам. - Этот чертов пес вернулся ко мне. Какой
я был мерзавец, что оставил его одного.
     - Но мы же не могли увезти его на мотоциклах, Глен.
     - Да, но... он _с_л_е_д_о_в_а_л_ за мной,  Стью.  О  таких  вещах  мы
читали в "Стар Уикли"... Преданная Собака Следов