чала головой, но ему показалось,  что  он  заметил  у  нее  в
глазах слезы.
     - В чем дело? Расскажи мне.
     - Ничего. В этом-то все и дело.  Именно  это  меня  и  тревожит.  Все
кончено,  и  я  наконец   это   поняла.   Меньше   шестисот   людей   поют
"Звездно-полосатый флаг". Внезапно это ошеломило меня. Нет больше палаток,
где продают "горячие собаки". Колесо Ферриса не закружится сегодня вечером
на Кони-Айленде. Никто не пропустит стаканчик на  ночь  в  Сиэтле.  Кто-то
наконец нашел способ борьбы с употреблением наркотиков  в  военных  частях
Бостона. Но лекарство оказалось гораздо более ужасным, чем  сама  болезнь.
Понимаешь, о чем я?
     - Да, конечно.
     - В моем дневнике есть небольшой раздел  под  названием  "Запомнить".
Чтобы ребенок мог узнать... о тех вещах, которые он никогда не увидит.  От
этого мне и грустно.
     - Всем грустно сегодня, - сказал Стью, обняв ее за  плечи.  -  Многие
люди будут плакать сегодня перед сном. Я в этом не сомневаюсь.
     - Не понимаю, как можно  оплакивать  целую  страну,  -  сказала  она,
заплакав еще сильнее, - но ничего не могу особой поделать. Все эти...  все
эти маленькие подробности толпятся в моей голове. Коммивояжеры на машинах.
Фрэнк Синатра. Пляж Оулд Орчард в июле, весь забитый людьми,  в  основном,
квебекцами. Этот глупый парень на  ЭмТиВи  -  Рэнди,  так,  по-моему,  его
звали. Времена... о, Господи, все это звучит, как  какое-нибудь  ч-чертово
стихотворение Рода М-МакКуена!
     Он обнял ее, похлопал ее по спине, вспоминая, как его  тетушка  Бетти
рыдала над полоской невзошедших хлебов. Она тогда была беременна маленьким
кузеном Лэдди, месяце на седьмом или около того, и Стью  помнил,  как  она
вытирала глаза уголком посудного полотенца и просила его  не  обращать  на
нее внимания, так как каждая беременная женщина находится в двух шагах  от
психбольницы из-за веществ, которые выделяются у нее в гландах.
     Через некоторое время Фрэнни сказала:
     - О'кей, о'кей. Мне уже лучше. Пошли.
     - Фрэнни, я люблю тебя, - сказал он.
     - Что ты лучше всего помнишь из прошлого? - спросила она у него.
     - Ну, знаешь ли, - сказал он, а потом остановился со смешком.
     - Не знаю, Стюарт.
     - Но это глупость.
     - Р_а_с_с_к_а_ж_и_ мне.
     - Не уверен, что я хочу этого.  Станешь  заглядываться  на  парней  с
сачками для бабочек.
     - Расскажи мне! -  Она  видела  Стью  в  разных  состояниях,  но  эта
забавная, вз®ерошенная неуверенность была ей внове.
     - Я никому об этом не рассказывал, - сказал он. - Но я  вспоминал  об
этом несколько раз за последнюю пару недель. Что-то случилось  со  мной  в
1982 году. Я тогда заправлял бензин на станции Билла Хэпскома.  Он  иногда
нанимал меня, когда мог и когда не было работы на калькуляторной  фабрике.
Я работал в полсмены, с одиннадцати вечера до закрытия, то  есть  до  трех
часов утра. После того, как заправлялись люди, ехавшие с бумажной  фабрики
Дикси, смена которых начиналась в  три,  а  заканчивалась  в  одиннадцать,
работы  почти  не  было...  очень  часто  между  двенадцатью  и  тремя  не
останавливалась вообще ни одна машина. Я  сидел  там  и  читал  книгу  или
журнал, а часто просто дремал.
     Как-то ночью примерно в четверть третьего я сидел,  положив  ноги  на
стол Хэпа, и читал какой-то вестерн. И тут к  станции  под®езжает  большой
старый "Понтиак". Все стекла опущены, а магнитофон орет  внутри  изо  всех
сил. Я даже помню песенку - "Уходя дальше" Хэнка Вилльямса.  Внутри  сидит
парень - не молодой и не старый.  Вид  у  него  симпатичный,  но  немножко
страшный - я хочу сказать,  он  выглядел  так,  словно  он  может  сделать
что-нибудь страшное,  особенно  над  этим  не  задумываясь.  У  него  были
кустистые, вьющиеся темные волосы. Между ногами была зажата бутылка  вина,
а с зеркала заднего  вида  свисала  пара  игральных  костей.  Он  говорит:
"Обслужите по полной программе", а я отвечаю - о'кей, но  почти  минуту  я
стоял и не мог сдвинуться с места, смотрел на него. Потому что вид у  него
был какой-то знакомый.
     Они дошли до угла. Дом, где была их квартира, стоял через дорогу. Они
остановились. Фрэн смотрела на Стью очень внимательно.
     - Ну, я и сказал: "Такое чувство, что я вас знаю. Вы случайно  не  из
Корбетта или Максина?" Но на самом деле я не думал, что он из этих мест. А
он отвечает: "Нет, но однажды я проезжал Корбетт со всей семьей, когда был
еще мальчишкой. По-моему, в  детстве  я  умудрился  проехать  почти  через
каждый городок в Америке. Мой отец служил в ВВС".
     Ну я пошел и заправил ему полный бак, все  время  пытаясь  вспомнить,
где же я мог его видеть. И вдруг совершенно неожиданно  я  вспомнил.  И  я
чуть не намочил штаны, потому что человек за рулем "Понтиака"  должен  был
быть мертв.
     - Кто это был, Стюарт? Кто _о_н_?
     - Нет уж, позволь, я расскажу по порядку. Правда, как ни рассказывай,
история все равно безумная. Я снова подошел к окну и говорю  ему:  "С  вас
шесть долларов и тридцать центов".
     Он дал мне две пятидолларовых бумажки и  сказал,  что  сдачу  я  могу
оставить себе. А я говорю: "По-моему, я вспомнил, где я вас видел".  А  он
говорит: "Ну что ж,  может  быть,  и  так",  и  улыбается  своей  странной
улыбкой, от которой у меня мурашки бегут по коже. А  все  это  время  Хэнк
Вилльямс продолжает петь о том, как он едет в город. Я  говорю:  "Если  вы
тот, кто я думаю, то вы  должны  быть  мертвы".  Он  говорит:  "Не  всегда
доверяй своим глазам, парень". Я говорю:  "Вам  нравится  Хэнк  Вилльямс?"
Все, что я мог придумать. Потому что я понял, Фрэнни, что если я не  скажу
хоть что-нибудь, то он просто поднимет стекло и выедет на  дорогу...  и  я
хотел, чтобы он уехал, но я также и не хотел этого. Пока не хотел. Пока не
появится полная уверенность.
     Он говорит: "Хэнк Вилльямс - один  из  лучших.  Мне  нравится  музыка
родхауз". А потом он говорит: "Я еду в Новый  Орлеан,  всю  ночь  буду  на
колесах, завтра буду целый день отсыпаться, а потом на всю ночь закачусь в
кабак. Он точно такой же? Новый Орлеан?" А я  спрашиваю:  "Такой  же,  как
что?" А он говорит: "Ну,  ты  меня  понял".  А  я  говорю:  "Ну,  весь  юг
одинаков, хотя там впереди гораздо больше деревьев". И тут он засмеялся. И
говорит: "Может  быть,  еще  встретимся".  Но  я  не  хотел  с  ним  снова
встретиться, Фрэнни. Потому что у него были глаза человека, который  долго
смотрел в темноту и, похоже, начал кое-что в ней различать. Думаю, если  я
когда-нибудь увижу этого Флегга, глаза у него будут примерно такие же.
     Стью покачал головой.
     - Я часто думал об этом. Думал достать кое-какие его записи,  но  мне
не хотелось их слушать. Его голос... голос хороший,  но  у  меня  от  него
мороз по коже.
     - Стюарт, о ком ты говоришь?
     - Ты помнишь рок-группу под названием  "Дорз"?  Тот  парень,  который
остановился в ту ночь на заправке в Арнетте был  Джимом  Моррисоном.  Я  в
этом уверен.
     Рот ее открылся от удивления.
     - Но он умер! Он умер во Франции! Он...  -  А  потом  она  запнулась.
Потому что со смертью Моррисона была связана  какая-то  странная  история.
Какая-то тайна.
     - Ты уверена? - спросил Стью. - У меня есть сомнения  на  этот  счет.
Может быть, он и умер, а парень, которого я встретил, был просто  на  него
похож, но...
     - Ты действительно думаешь, что это был он? - спросила она.
     Теперь они сидели на ступеньках своего дома, прижавшись друг к  другу
плечами, как маленькие дети, которые ждут, когда мама позовет их на ужин.
     - Да, - сказал он. - Да, я так думаю. И до этого лета  я  думал,  что
это происшествие будет  самым  странным  в  моей  жизни.  Господи,  как  я
ошибался.
     - И ты никогда никому не рассказывал,  -  восхитилась  она.  -  Видел
Джима Моррисона годы спустя после  его  предполагаемой  смерти  и  никогда
никому не рассказывал. Стюарт Редман, должно быть, когда Бог посылал  тебя
в мир. Он вместо рта дал тебе замок с шифром.
     Стью улыбнулся.
     - Ну, прошли годы, как обычно пишут в книжках, и каждый раз, когда  я
думал о той ночи, я все больше уверялся в том, что в конце концов это  был
не он. Просто  кто-то  похожий  на  него.  И  это  воспоминание  перестало
беспокоить меня. Но в последние несколько недель я не раз  ловил  себя  на
том, что снова думаю об этом. И все больше уверяюсь в том, что это был он.
Черт возьми, да он до сих пор мог  остаться  в  живых.  Вот  это  было  бы
по-настоящему забавно, правда?
     - Если он и жив, - сказала она, - то он не здесь.
     - Да, - согласился Стью. - Вряд ли бы он здесь оказался. Понимаешь, я
видел его глаза.
     Она положила руку ему на плечо.
     - Ну и история.
     - Да, и на каждые двадцать миллионов  жителей  этой  страны  найдется
хотя бы один с точно такой же... только насчет Элвиса Пресли  или  Говарда
Хьюгса.
     - Больше уже не найдется.
     - Ты права. Гарольд сегодня был на высоте, правда?
     - По-моему, это называется "переменим тему разговора", не так ли?
     - Может быть, и так.
     - Да, - ответила она. - Он действительно был на высоте.
     Он улыбнулся, уловив в ее тоне нотки раздражения.
     - Перепугалась немного, правда?
     - Да, но тебе я в этом не признаюсь. Ты  теперь  играешь  на  стороне
Гарольда.
     - Нет, это несправедливо, Фрэн. Я тоже испугался. У  нас  прошли  два
предварительных  собрания...  нам  казалось,  что  мы  все   продумали   и
предусмотрели... и тут появляется Гарольд. Пара слов здесь, пара слов там,
а потом и спрашивает: "Разве вы не это имели в виду?" А мы отвечаем:  "Да,
спасибо, Гарольд. Ты совершенно прав". - Стью покачал головой. - Предложил
проголосовать общим списком. Как это мы сами не  догадались,  Фрэн?  Какая
о_т_л_и_ч_н_а_я _и_д_е_я_! А мы даже ни разу _н_е _о_б_с_у_ж_д_а_л_и_ ее.
     - Ну, никто из нас не знал точно, в каком  они  будут  настроении.  Я
думала, что после ухода Матушки Абагейл люди  могут  помрачнеть  или  даже
озлобиться. А  еще  этот  Импенинг,  который  разговаривает  с  ними,  как
какой-нибудь черный ворон...
     - Как бы ему заткнуть рот, - произнес Стью задумчиво.
     - Но все оказалось иначе. Они  были  так...  _п_р_е_и_с_п_о_л_н_е_н_ы
л_и_к_о_в_а_н_и_я_  просто  из-за   того,   что   оказались   вместе.   Ты
почувствовал это?
     - Да.
     - Не думаю, что Гарольд спланировал все заранее. По-моему, он  просто
уловил момент.
     - Я просто не знаю, как к нему относиться, - сказал  Стью.  -  В  тот
вечер, когда мы искали Матушку Абагейл, мне его стало ужасно жалко.  Когда
под®ехали Глен и Ральф, он выглядел просто ужасно,  словно  вот-вот  готов
был упасть в обморок. Но когда сегодня мы разговаривали на лужайке, и  все
стали поздравлять его, мне показалось, что он раздулся  как  жаба.  Словно
снаружи он улыбался, а внутри думал: Ну вот, теперь вы видите, чего  стоит
ваш комитет, горстка идиотов. Он похож на один из этих паззлов, которые  в
детстве никак не получалось собрать.
     Фрэн вытянула ноги и посмотрела на них.
     - Раз уж зашла речь о Гарольде, скажи мне, Стюарт, не замечаешь ли ты
чего-нибудь необычного в моих ногах?
     Стью посмотрел на них оценивающе.
     - Нет. Разве что эти странные туфли из магазина на нашей улице. Ну  а
еще, конечно, они очень большие.
     Она шутливо ударила его.
     - Эти туфли очень полезны для ног. Все журналы говорят так. И у  меня
седьмой размер, для информации, что вовсе не так уж много.
     - Ну и при чем тут твои ноги? Уже поздно, радость моя.
     - Да ни при чем, наверное. Просто Гарольд все время  смотрел  на  мои
ноги, когда мы сидели на лужайке после митинга. - Она покачала  головой  и
слегка нахмурилась. - С чего бы это Гарольду Лаудеру интересоваться  моими
ногами? - спросила она.


     Ларри и Люси вернулись домой одни, взявшись за руки. Лео ушел раньше,
чтобы побыть с "мамой-Надин".
     Теперь, когда они подходили к двери, Люси сказала:
     - Ну и митинг же у нас был. Я никогда не думала...
     Слова застряли у нее в горле, когда в тенях веранды  возникла  чья-то
темная фигура. Ларри почувствовал, как ужас пульсирует у него в горле. Это
он, - промелькнула у него безумная мысль. "Он пришел за мной...  сейчас  я
увижу его лицо."
     Но потом он удивился тому, как такая дикость могла прийти  к  нему  в
голову. Это была Надин Кросс, только  и  всего.  На  ней  было  платье  из
какого-то серо-синего материала, а волосы ее были распущены и  рассыпались
по плечам и  по  спине,  черные  волосы,  простреленные  абсолютно  белыми
прядями.
     "Рядом  с  ней  Люси  выглядит  как  подержанная  машина  в  магазине
спекулянта", - промелькнула у Ларри мысль,  за  которую  он  тут  же  себя
возненавидел. В нем опять проснулся старый Ларри... старый Ларри? С  таким
же успехом можно сказать, что это был старый Адам.
     - Надин, - сказала Люси дрожащим голосом, прижав одну руку к груди. -
Ну и напугала же ты меня.  Я  подумала...  ну,  я  даже  не  знаю,  что  я
подумала.
     Надин не обратила на Люси никакого внимания.
     - Могу я поговорить с тобой? - спросила она Ларри.
     - Что? Сейчас? - Он  искоса  посмотрел  на  Люси,  или  подумал,  что
посмотрел... позже он никак не мог вспомнить, как  выглядела  Люси  в  тот
момент. Ее словно затмила какая-то темная звезда.
     - Сейчас. Именно сейчас.
     - Утром было бы...
     - Это должно произойти сейчас, Ларри. Или никогда.
     Он снова посмотрел на Люси и на этот  раз  действительно  увидел  ее,
увидел покорность на ее лице в тот момент, когда она переводила  взгляд  с
Ларри на Надин и обратно на Ларри. Увидел боль в ее глазах.
     - Я сейчас приду, Люси.
     - Нет, не придешь, - сказала она глухо. Слезы  засверкали  у  нее  на
глазах.
     - Десять минут.
     - Десять минут, десять лет, - сказала Люси. - Она пришла за тобой. Ты
принесла с собой ошейник и намордник, Надин?
     Для Надин  Люси  Сванн  не  существовала.  Ее  темные  большие  глаза
смотрели только  на  одного  Ларри.  Для  Ларри  они  всегда  были  самыми
странными, самыми красивыми глазами на свете, теми бездонными и спокойными
глазами, которые глядят на тебя, когда тебе больно, или когда ты  в  беде,
или когда ты совсем сошел с ума от горя.
     - Я скоро приду, Люси, - повторил он механически. - Иди.
     - Да, я пойду. Она  пришла.  Я  уволена.  -  Она  взбежала  вверх  по
ступенькам, споткнувшись на  последней,  но  сумев  удержаться  на  ногах,
открыла дверь и захлопнула ее за собой с шумом, как раз  успев  отсечь  от
них звук своих рыданий.
     Надин и Ларри долго смотрели друг на друга, словно зачарованные. "Так
вот как это происходит, - подумал он. - Когда ты встречаешься  с  чьими-то
глазами в противоположном углу комнаты, чтобы не забыть  их  уже  никогда,
или замечаешь на другом  конце  переполненной  платформы  метро  человека,
который выглядит, как твой двойник, или  слышишь  на  улице  чей-то  смех,
который очень похож  на  смех  первой  девушки,  с  которой  ты  занимался
любовью..."
     Но во рту у него был горький привкус.
     - Давай пройдемся до угла и обратно, - сказала Надин тихим голосом.
     - Лучше мне пойти за ней. Ты выбрала чертовски неудачное время, чтобы
прийти.
     - Пожалуйста. Только до угла и обратно.  Если  хочешь,  я  встану  на
колени и буду умолять тебя. Вот. Видишь?
     И к  его  ужасу  она  действительно  опустилась  на  колени,  немного
приподняв край платья и показав ему свои обнаженные ноги,  после  чего  он
почувствовал странную уверенность, что под платьем  у  нее  вообще  ничего
нет. Почему он так подумал? Он не знал. Ее глаза смотрели на  него,  и  от
этого взгляда голова  его  кружилась,  и  у  него  появилось  тошнотворное
ощущение, что во всем этом участвует какая-то сила, сила,  поставившая  ее
перед ним на колени, так что ее рот оказался на одном уровне с...
     - Вставай! - сказал он грубо. Он взял ее за руки и  поднял  на  ноги,
стараясь не смотреть, как край платья задрался еще  выше,  перед  тем  как
лечь на место. Бедра ее были цвета сливок -  того  оттенка  белого  цвета,
который  выглядит  не  бледным  и  мертвенным,  а  сильным,   здоровым   и
соблазнительным.
     - Пошли, - сказал он смятенно.
     Они пошли на  запад,  по  направлению  к  горам,  которые  негативным
изображением вырисовывались далеко впереди -  треугольные  пятна  темноты,
затмившие вышедшие после дождя звезды. Идти ночью по  направлению  к  этим
горам было как-то немного жутковато, но в то же время  и  увлекательно.  И
теперь, когда рука Надин легко обвила его согнутый локоть, все чувства его
обострились. У него всегда были очень явственные сны, а три или четыре дня
назад ему приснился сон об этих горах. Ему снилось, что в них живут тролли
- отвратительные создания с яркими  зелеными  глазами,  чересчур  большими
головами гидроцефалов и короткопалыми сильными руками.  Руками  душителей.
Тролли-идиоты, охраняющие горные перевалы.  Ждущие,  когда  придет  _е_г_о
время - время темного человека.
     Вдоль улицы повеял мягкий ветерок, гоня перед собой  бумажный  мусор.
Они прошли мимо  магазина,  на  стоянке  перед  которым  стояло  несколько
металлических тележек, похожих на мертвых часовых.  Они  напомнили  ему  о
туннеле Линкольна. В туннеле Линкольна были тролли. Они  были  мертвы,  но
это отнюдь не означало, что в новом мире мертвы все тролли.
     - Трудно, - сказала Надин прежним тихим голосом. - Это трудно, потому
что она права. Я хочу тебя прямо  сейчас.  И  я  боюсь,  что  уже  слишком
поздно. Я хочу остаться здесь.
     - Надин...
     - Н_е_т_! - сказала она с  яростью.  -  Дай  мне  закончить.  Я  хочу
о_с_т_а_т_ь_с_я _з_д_е_с_ь_, как ты не можешь  этого  понять?  И  если  мы
будем вместе, то я смогу это сделать. Ты - мой последний шанс,  -  сказала
она, и голос ее дрогнул. - Джо уже больше нет.
     - Он есть, - сказал Ларри, ощущая тупое и удивленное оцепенение. - Мы
оставили его у твоего дома по дороге к себе. Разве он не там?
     - Нет. В моей постели спит мальчик по имени Лео Роквей.
     - Что ты хочешь...
     - Послушай, - сказала она. - Послушай меня, неужели ты не можешь меня
в_ы_с_л_у_ш_а_т_ь_? Пока у меня был Джо, со мной было  все  в  порядке.  Я
могла... быть настолько сильной, насколько это было необходимо. Но  я  ему
больше не нужна. А мне нужно, чтобы я была кому-то нужна.
     - Но ты нужна ему!
     - Конечно, нужна, - сказала Надин, и Ларри вновь почувствовал  испуг.
Она говорила уже не о Лео. - Я нужна  ему.  Именно  этого-то  я  и  боюсь.
Именно поэтому я и пришла к тебе. - Она встала напротив него и  посмотрела
ему в глаза, гордо вздернув подбородок. Он мог  ощущать  чистый  запах  ее
тела, и в нем проснулось желание. Но часть его устремилась обратно к Люси.
Это была та самая часть, которая  понадобится  ему,  если  он  хочет  жить
здесь, в Боулдере. Если он не прислушается к ней и уйдет с  Надин,  вполне
возможно, что уже этой ночью они вдвоем покинут Боулдер. С ним  будет  все
кончено. Старый Ларри будет торжествовать.
     - Я должен идти домой, - сказал он.  -  Прости  меня.  Тебе  придется
справиться с этим самой, Надин. - "СПРАВИТЬСЯ С ЭТИМ САМОЙ" - разве это не
те слова, которые он, в той или иной  форме,  произносил  людям  всю  свою
жизнь? Почему именно они слетели у него с языка, когда он знал, что  прав,
и заставили его усомниться в самом себе?
     - Давай займемся любовью, - сказала она и обвила руками его шею.  Она
прижалась к нему всем телом, и по его мягкости, теплоте и пружинистости он
понял, что оказался прав: под платьем действительно ничего не было.  Голая
задница под платьем, подумал  он,  и  мысль  эта  привела  его  в  сильное
возбуждение.
     - Все в порядке, я чувствую тебя, - сказала она и  стала  тереться  о
него -  влево,  вправо,  вверх,  вниз,  сводя  его  с  ума  восхитительным
ощущением трения. - Займемся  любовью,  и  все  это  кончится.  Я  буду  в
безопасности. В б