ть  сильное
сопротивление. Но и слабые его возражения прекратились, когда  Глен  очень
сдержанно сообщил, что прошлой ночью ему тоже приснилась старая женщина.
     "Конечно, дело могло быть и  в  том,  что  Стью  рассказал  нам  свой
с_о_н_, - сказал он, и  лицо  его  слегка  покраснело,  -  но  было  очень
похоже".
     Гарольд сказал, что, конечно, дело только в  этом,  но  Стью  сказал:
"Подожди минутку, Гарольд, у меня есть идея".
     Идея Стью заключалась в том, что каждый  из  нас  возьмет  по  листку
бумаги и запишет все, что он помнит из своих снов за последнюю  неделю,  а
потом мы сравним. Все это выглядело достаточно научно, поэтому Гарольд  не
особо возражал.
     Результаты получились довольно-таки удивительными.
     Гарольду, Стью и мне снится один и тот же "темный человек" (так я его
назвала). И мне и Стью он являлся в монашеской  рясе,  и  черты  его  лица
невозможно было различить. Гарольд написал, что этот человек всегда  стоит
в темном дверном проеме и манит его за собой,  "как  сводник".  Иногда  он
видит только его ноги и блеск его глаз - "они похожи на глаза ласки",  так
он написал.
     Сны Стью и Глена о старой женщине очень похожи между собой.  Сходство
слишком большое, чтобы можно  было  об®яснить  его  совпадением.  Оба  они
считают, что она находится в округе Полк, штат Небраска,  хотя  по  поводу
названия городка у них разногласия - Стью  говорит,  что  это  Холлингфорд
Хоум, а Глен утверждает, что Хемингуей Хоум. Так или  иначе,  похоже.  Оба
считают, что смогут найти это место. (Запомни,  дневничок:  по-моему,  это
Хемингфорд Хоум).
     "Это просто удивительно, - сказал Глен, - похоже,  у  нас  у  всех  в
психике идут  идентичные  процессы".  Гарольд,  разумеется,  выразил  свое
пренебрежение, но выглядел он так, словно ему  есть  над  чем  задуматься.
Согласился ехать он лишь потому, что "ведь надо же куда-нибудь ехать".  Мы
уезжаем утром. Я испугана, взволнована и счастлива уехать из Стовингтона.
     ЗАПОМНИТЬ: "Расслабься" - это значит не расстраивайся. "Все ништяк" -
это значит, что ты в полном порядке. "Отвязаться" значит  хорошо  провести
время. Многие люди носили майки с надписью ДЕЛО - ТРУБА, и так оно часто и
бывало... и есть до сих пор.


     Было самое начало первого.
     Перион заснула рядом с Марком, которого они два часа назад  осторожно
перенесли в тень. Он то терял сознание, то приходили в  себя,  и  им  было
легче, когда он был  в  обмороке.  Остаток  ночи  он  терпел  боль,  но  с
наступлением ночи его леденящие душу крики стали почти беспрерывными.  Они
стояли и с безнадежным видом смотрели друг на друга. Аппетита ни у кого не
было.
     - Это аппендицит, - сказал Глен. - Не думаю, что могут быть  какие-то
сомнения на этот счет.
     - Может быть, мы должны  попробовать...  ну,  прооперировать  его,  -
сказал Гарольд и посмотрел на Глена.
     - Мы убьем его, - бесцветно сказал Глен.  -  Понимаешь  ли,  Гарольд,
даже если мы сумеем разрезать его так, что он не умрет  от  потери  крови,
что сделать мы не сможем, мы не отличим  его  аппендикс  от  поджелудочной
железы. Видишь ли, там нет указательных надписей.
     - Но мы убьем его, если не сделаем операции, - сказал Гарольд.
     - Т_ы_ хочешь попробовать? - язвительно  спросил  Глен.  -  Иногда  я
удивляюсь, глядя на тебя, Гарольд.
     - Что-то я не замечаю, чтобы от _т_е_б_я_ был большой толк  в  данной
ситуации, - сказал Гарольд, вспыхнув.
     - Да прекратите вы, - сказал Стью. - Если  только  в  ваши  планы  не
входит сделать операцию складным ножом, то об этом не может быть  и  речи.
Ближайшая больница осталась в Моми. Нам его туда никогда не довезти.
     - Конечно, ты прав, - пробормотал Глен и  поскреб  небритую  щеку.  -
Гарольд, извини меня. Я совсем не в себе. Я знал, что нечто подобное может
случиться - уже случилось, - но, наверное, я знал это число  теоретически.
А жизнь отличается от размышления об отвлеченных предметах в уютном старом
кабинете.
     Гарольд недоверчиво пробормотал, что принимает извинения,  и  отошел,
глубоко засунув руки в карманы. Он был похож на  обиженного  десятилетнего
переростка.
     - Почему мы не довезем его? - с отчаянием в голосе спросила Фрэн.
     - Потому что его аппендикс очень сильно распух, - сказал Глен. - Если
он лопнет, то в его организме окажется достаточно яда, чтобы убить  десять
человек.
     Стью кивнул:
     - Перитонит.
     У Фрэнни закружилась  голова.  Аппендицит?  Раньше  это  был  пустяк.
П_у_с_т_я_к_. Она вспомнила, как один из ее приятелей по старшим  классам,
мальчик по имени Чарли Биггерс, летом  перенес  операцию  аппендицита.  Он
пробыл в больнице всего два или три дня. С медицинской точки  зрения,  это
был абсолютный пустяк.
     Точно так же, как и рождение ребенка.
     - Но если мы оставим его на месте, то разве он не лопнет? -  спросила
она.
     Стью и Глен неуверенно переглянулись и ничего не сказали.
     - Ну а тогда прав Гарольд - вы просто убьете его! - взорвалась она. -
Вы должны _ч_т_о_-_т_о_ сделать, даже если для этого потребуется  складной
нож! Вы _д_о_л_ж_н_ы_!
     - А почему _м_ы_? - сердито спросил Глен. - Почему не _т_ы_?  Господи
помилуй, у нас нет медицинского справочника!
     - Но вы... он... это не должно случиться! ОПЕРАЦИЯ АППЕНДИЦИТА -  ЭТО
ПУСТЯК!
     - Возможно, в старые времена так и было, но не сейчас, - сказал Глен,
но она уже пошла прочь, заливаясь слезами.


     Она вернулась  около  трех  часов.  Ей  было  стыдно,  и  она  хотела
извиниться. Но ни Глена, ни Стью в  лагере  не  оказалось.  Гарольд  уныло
сидел на стволе упавшего дерева. Перион сидела рядом  с  Марком,  скрестив
ноги, и тряпочкой смачивала ему лицо. Она была бледна, но держала  себя  в
руках.
     - Фрэнни! - сказал Гарольд, просветлев.
     - Привет, - она подошла к Пери. - Как он?
     - Спит, - сказала Перион, но даже Фрэн было заметно, что он не  спит.
Он был без сознания.
     - Куда ушли остальные, Пери? Ты не знаешь?
     Ответил ей Гарольд. Он подошел со спины, и она почувствовала, как ему
хочется потрогать ее волосы или положить руку ей на плечо. Но ей этого  не
хотелось. В обществе  Гарольда  она  почти  всегда  стала  ощущать  острую
неловкость.
     - Они поехали в Канкл, чтобы отыскать врачебный кабинет.
     - Они думают найти  там  медицинские  книги,  -  сказала  Пери.  -  И
кое-какие... кое-какие инструменты.
     - Нам так жаль, - сказал Гарольд неуверенно.
     Пери подняла голову и улыбнулась вымученной улыбкой.
     - Я знаю, - сказала она. - Спасибо. Никто в этом  не  виноват.  Если,
конечно. Бога нет. А если Он есть, то это _Е_г_о_ вина. И  когда  я  увижу
его, я собираюсь двинуть Его по яйцам.
     У Пери было лошадиное  лицо  и  массивное  крестьянское  тело.  Фрэн,
которая прежде всего обращала внимание на  лучшие  человеческие  черты  (у
Гарольда, например, были прекрасные  руки),  отметила,  что  у  Пери  были
прекрасные волосы с легким каштановым оттенком, а в ее темно-синих  глазах
светится ум. Она сказала им, что преподавала антропологию  в  Нью-йоркском
университете, а  кроме  того  принимала  участие  во  многих  политических
движениях, в том числе за права женщин  и  за  равноправие  перед  законом
жертв СПИДа. Она никогда не была  замужем.  Она  встретилась  с  Марком  в
Олбени, где она проводила летний отпуск с  родителями,  в  последний  день
июня, и после недолгого разговора они решили поскорее убраться из  города,
до тех пор пока вызревающие в трупах микробы не  довершили  того,  что  не
смог сделать супергрипп.
     Они оставили город и на следующую ночь стали любовниками. Он  был  со
мной нежен, - сказала ей Пери с тем легким  удивлением,  которое  отличает
всех некрасивых женщин, нашедших себе симпатичного мужчину в этом  суровом
мире.
     Постепенно она полюбила его.
     А теперь это.
     - Странно, - сказала она. - Все мы  здесь,  кроме  Стью  и  Гарольда,
имеем высшее образование, да и ты, Гарольд, обязательно  получил  бы  его,
если бы жизнь продолжала идти своим чередом.
     - Наверное, это так, - сказал Гарольд.
     Пери снова повернулась к Марку и стала  отирать  его  лоб,  нежно,  с
любовью.
     - Фрэнни изучала филологию, Глен  был  профессором  социологии,  Марк
должен  был  получить  степень  по  американской  истории,  ты,   Гарольд,
собирался  стать  писателем.  Мы  могли  бы  сесть  в   кружок   и   вести
интеллектуальные разговоры. Собственно говоря, мы так и делали, не  правда
ли?
     - Да, - согласился Гарольд. Голос его был таким тихим, что его  почти
не было слышно.
     - Гуманитарное образование учит вас думать - где-то я это  читала.  А
суровые факты, о которых вы узнаете, это что-то вторичное. Главное, что вы
выносите с  собой  из  школы,  -  это  умение  конструктивно  пользоваться
индукцией и дедукцией.
     - И это правильно, - сказал Гарольд. - Мне это нравится.
     Теперь его рука все-таки опустилась Фрэн на плечо.  Она  не  сбросила
ее, но почувствовала себя очень неловко.
     - Но это неправильно, - яростно сказала Пери,  и  удивленный  Гарольд
убрал руку с плеча Фрэнни. Она немедленно почувствовала облегчение.
     - Неправильно? - переспросил он робко.
     -  Он  _у_м_и_р_а_е_т_!   -   сказала   Пери   с   какой-то   гневной
безнадежностью. - Он умирает, потому что все мы потратили  свою  жизнь  на
то, чтобы научиться  дурачить  друг  друга  в  комнатах  общежития  или  в
гостиных дешевых квартир в университетских городках. Конечно, я  могу  вам
рассказать об индейцах Миди с Новой Гвинеи, а Гарольд сможет об®яснить, на
чем основана литературная техника поздних английских поэтов,  но  чем  все
это может помочь Марку?
     - Если бы с нами оказался кто-нибудь из медицинского  института...  -
попробовала начать Фрэн.
     - Если бы. Но такого человека среди  нас  нет.  Среди  нас  нет  даже
автомеханика или хотя бы бывшего студента сельскохозяйственного  колледжа,
который хотя бы раз видел, как ветеринар оперирует лошадь  или  корову.  -
Она посмотрела на них, и ее темно-синие  глаза  сделались  еще  темнее.  -
Какую бы симпатию я к вам не чувствовала, сейчас я променяла бы  вас  даже
на хорошего слесаря. Вы все  так  боитесь  притронуться  к  нему,  хотя  и
знаете, что произойдет, если вы этого не сделаете. И я такая же.
     - Но Стью и Глен пошли на поиски. Это уже кое-что, не так ли?
     Пери вздохнула.
     - Да, это кое-что. Но ведь это Стью решил идти,  верно?  Он  оказался
единственным из нас, кто в конце концов решил, что лучше попытаться что-то
сделать, вместо того, чтобы стоять на  месте  и  заламывать  руки.  -  Она
посмотрела на Фрэнни. - Он не говорил тебе, чем он занимался раньше?
     - Он работал на  заводе,  -  с  готовностью  ответила  Фрэн.  Она  не
заметила, как Гарольд помрачнел из-за того,  что  она  так  быстро  смогла
сообщить эту информацию. - Он паял  схемы  для  микрокалькуляторов.  Можно
сказать, он был компьютерным инженером.
     - Ха! - сказал Гарольд, кисло улыбнувшись.
     - Он единственный из нас, кто понимает, как устроены вещи, -  сказала
Пери. - То, что он собирается сделать вместе с мистером  Бэйтменом,  убьет
Марка, я почти уверена в этом, но лучше быть убитым, когда кто-то пытается
тебе помочь, чем умереть, когда мы тут стоим и смотрим... как  на  собаку,
задавленную автомобилем.
     Ни Гарольд, ни Фрэн не смогли  ничего  ответить.  Они  только  стояли
позади нее и смотрели на бледное, неподвижное лицо Марка. Через  некоторое
время Гарольд снова положил свою потную руку фрэн на плечо.  Она  чуть  не
закричала.


     Стью и Глен вернулись без четверти четыре. Сзади к их  мотоциклу  был
привязан черный докторский саквояж с инструментами и стопка толстых книг в
черных переплетах.
     - Мы попытаемся, - сказал Стью.
     Пери подняла глаза. Лицо ее  было  бледным  и  напряженным,  голос  -
спокойным.
     - На самом деле? Пожалуйста. Мы оба этого хотим.


     - Стью? - сказала Перион.
     Было десять  минут  пятого.  Стью  стоял  на  коленях  на  клеенчатой
простыне, расстеленной под деревом. Пот реками стекал с  его  лица.  Глаза
его сверкали. Фрэнни держала перед ним открытую книгу, раскрывая ее то  на
одной, то на другой цветной иллюстрации, когда Стью поднимал глаза и кивал
ей. Позади него стоял смертельно бледный Глен Бэйтмен  и  держал  в  руках
катушку с прочными белыми нитками. Между ними  стоял  открытый  саквояж  с
безупречными стальными инструментами. Саквояж был забрызган кровью.
     - Вот он! - закричал Стью. - Вот он, маленький ублюдок! Здесь!  Прямо
здесь!
     - Стью? - сказала Перион.
     - Фрэн, покажи мне снова эту картинку! Быстро! Быстро!
     - Ты можешь его удалить? - спросил Глен. - Господи, Восточный  Техас,
неужели у тебя получится?
     Гарольда с ними не было. Он ушел еще в самом  начале,  зажимая  рукой
рот. Последние пятнадцать минут он стоял к ним спиной в маленькой рощице к
востоку от них. Теперь он повернулся к ним, и в его круглом  красном  лице
засветилась надежда.
     - Не знаю, - сказал Стью. - Может быть.
     Он уставился на цветную иллюстрацию, которую держала перед ним  Фрэн.
Руки у него были по локоть в крови.
     - Стью? - сказала Перион.
     - Вытри мой лоб, Фрэнни, я потею,  как  глупая  свинья...  спасибо...
Господи, эти проклятые внутренности... ага, попался. Попался.
     - Стью, - сказала Перион.
     - Дай мне ножницы, Глен. Нет, не те. Которые поменьше.
     - СТЬЮ.
     Он наконец поднял на нее глаза.
     - Не стоит, - сказала она спокойно, мягко. - Он мертв.
     Он посмотрел на нее, и его сузившиеся глаза медленно расширились.
     Она кивнула.
     - Почти две минуты назад. Но спасибо тебе.  Спасибо  за  то,  что  ты
попытался.
     Стью посмотрел на нее долгим взглядом.
     - Ты уверена? - прошептал он наконец.
     Она снова кивнула. Слезы бесшумно потекли по ее лицу.
     Стью отвернулся от них, уронил маленький  скальпель,  который  был  у
него в руках, и закрыл лицо руками в жесте безысходного отчаяния. Глен уже
отошел в сторону, не оглядываясь и сгорбив плечи, словно от удара.
     Фрэнни обвила Стью руками и прижала его к себе.
     - Ну и дела, - сказал он. Он повторял эту  фразу  снова  и  снова,  и
голос его был таким медленным и бесцветным, что она  испугалась.  -  Ну  и
дела. Все кончено. Ну и дела. Ну и дела.
     - Ты сделал все, что мог, - сказала она  и  обняла  его  еще  крепче,
словно боясь, что он улетит.
     - Ну и ну, - сказал он еще раз с унылой безнадежностью.
     Гарольд Лаудер смотрел на Фрэнни и  Стью  с  растущим  подозрением  и
страхом. Через  несколько  секунд  он  резко  повернулся  и  пошел  прочь.
Вернулся он только после ужина.


     На следующее утро она снова проснулась рано. Кто-то тряс ее за плечо.
Я открою глаза, и это окажется Глен или Гарольд,  -  подумала  она  сквозь
сон. Все повториться снова,  и  будет  повторяться  постоянно,  до  самого
конца. Те, кто не усвоил уроков истории...
     Но это был Стью. Уже занималась заря. Все остальные спали.
     - В чем дело? - спросила она, садясь на постели. - Что-то случилось?
     - Мне снова снился сон, - сказал он. - Не о старой женщине, а о...  о
другом. О темном человеке. Я испугался, и тогда я...
     - Постой, - сказала она, испугавшись выражения  у  него  на  лице.  -
Скажи, в чем дело, _п_о_ж_а_л_у_й_с_т_а_.
     - Это Перион. Веронал. Она вынула веронал из рюкзака Глена.
     У нее перехватило дыхание.
     - О Господи, - сказал Стью потерянно. - Она мертва, Фрэнни.
     Она попыталась заговорить, но обнаружила, что не может этого сделать.
     - Наверное, надо разбудить остальных,  -  сказал  Стью  отсутствующим
тоном. Он поскреб щетинистую щеку. Фрэн еще  помнила,  какой  колючей  она
была вчера, когда они обнялись. Он повернулся к ней в изумлении.  -  Когда
же это кончится?
     - Думаю, никогда, - сказала она тихо.
     Они посмотрели друг на друга в свете занимающейся зари.


       Из дневника Фрэн Голдсмит

       12 июля 1990
     Этим  вечером  мы  разбили  лагерь  к  западу  от  Гилдерленда,  штат
Нью-Йорк. Наконец-то выехали на дорогу между шоссе N_80 и  N_90.  Волнение
после встречи с Марком и Перион (вам не кажется, что это  прелестное  имя?
мне  кажется)  понемногу  улеглось.  Они  согласились  ехать   с   нами...
собственно говоря, они первые предложили нам это.
     Но  я  не  уверена,  что  Гарольд  предложил  бы  им   стать   нашими
попутчиками. Вы же знаете, какой он. И он был слегка  ошарашен  (по-моему,
Глен тоже) количеством оружия, которое они на себе тащили.
     Наверное, я уже много  страниц  исписала,  рассказывая  о  ПСИХОЛОГИИ
ГАРОЛЬДА. Если вы ее до сих пор не поняли, то не поймете уже  никогда.  За
его напускной развязностью и всеми этими напыщенными разглагольствованиями
скрывается  испуганный  маленький  мальчик.  Он  не  может   по-настоящему
поверить в то, что все изменилось. Часть его - и не маленькая - продолжает
верить в то,  что  в  один  прекрасный  день  все  его  школьные  мучители
поднимутся из могил и начнут стрелять в него шариками из  жеваной  бумаги.
Иногда я думаю, что для него (а может быть, и для  меня)  было  бы  лучше,
если бы мы не зацепились друг за друга в Оганквите. Я - часть его  прежней
жизни, когда-то я была лучшей подругой его сестры, и  так  далее,  и  тому
подобное. Чтобы подытожить мои причудливые  отношения  с  Лаудером,  я  бы
сказала, что как это ни странно, но теперь, когда я знаю то, что  знаю,  я
бы скорее выбрала себе в  друзья  _Г_а_р_о_л_ь_д_а_,  а  не  Эми,  которая
сходила с ума по мальчикам в красивых машинах и  модных  костюмах  и  была
(прости меня. Господи, за то, что я  плохо  говорю  о  покойнице,  но  это
абсолютная правда) самым настоящим Оганквитским Снобом, каким  может  быть
только человек, живущий в городе круглый  год.  По-своему,  Гарольд  очень
мил. Когда он не сосредотачивает свою умственную  энергию  на  том,  чтобы
вести себя как последняя задница, это бывает заметно. Но дело в  том,  что
Гарольд никогда не сможет поверить в то, что  кто-то  другой  считает  его
милым. Он обречен на то, чтобы принести с собой все свои проблемы  в  этот
не такой уж дивный новый мир. Это все равно, как если бы он положил  их  в
свой рюкзак со своей любимой шоколадной карамелью.
     ЗАПОМНИТЬ: попугай Джиллетт. "Пожалуйста, не  сжимайте  красотку  так
сильно".  Продавец  прохладительных  напитков,  который  говорил:   "Оо...
ЙЕЭЭЭЭЭЭЭЭААААААА!" Фильм с участием одних звезд.  Ночь  живых  мертвецов.
Бррр. Название бьет в саму точку. Я кончаю.

       14 июля 1990
     Во время ленча у нас был очень долгий и серьезный  разговор  об  этих
снах. Наверное, мы даже задержались дольше, чем следовало. Остановились мы
к северу от Батавии, штат Нью-Йорк.
     Вчера Гарольд очень скромно (для  него)  предложил  начать  принимать
небольшие дозы веронала, чтобы посмотреть,  не  сможем  ли  мы  "подорвать
единство сновиденческого процесса", как он  выразился.  Я  поддержала  эту
идею, чтобы никто не заподозрил, что со  мной  что-то  не  так,  но  я  не
собираюсь  принимать  свою  дозу,  чтобы  не  повредить  Одинокому  Ковбою
(надеюсь, что он действительно одинок, я не  уверена,  что  смогу  вынести
двойняшек).
     Одобрив предложение насчет веронала,  Марк  сказал:  "О  таких  вещах
нельзя долго думать. Иначе в следующий момент каждый из нас решит, что  он
Моисей или Иосиф, и у него прямое телефонное сообщение с Господом Богом".
     "Темный человек звонит не с небес,  -  сказал  Стью.  -  И  если  это
погребальный звон, то,  по-моему,  он  доносится  из  мест,  расположенных
значительно ниже".
     "Короче говоря, Стью хочет сказать, что  нас  преследует  дьявол",  -
вставила Фрэнни.
     "Такое об®яснение ничем не хуже других", - сказал Глен.
     Мы все посмотрели на него. "Ну, - продолжил он слегка оправдывающимся
тоном, как мне показалось, - если взглянуть на