нание.



        56

     Птицы.
     Она слышит, как поют птицы.
     Фрэн лежала в темноте и слушала пение птиц. Она подумала  о  детстве.
Субботнее утро, не надо идти в школу, не надо идти в церковь. День,  когда
можно спать, сколько душе угодно. Лежишь  с  закрытыми  глазами  и  видишь
перед собой только красную пульсирующую темноту. Слушаешь  птиц,  вдыхаешь
соленый запах моря,  потому  что  тебя  зовут  Фрэнсис  Голдсмит,  и  тебе
одиннадцать лет, и  ты  лежишь  с  закрытыми  глазами  субботним  утром  в
Оганквите...
     Птицы.
     Она слышит, как поют птицы.
     Но это не Оганквит, это
     (Боулдер)
     Она долго задумалась в красной темноте, и  неожиданно  ей  вспомнился
взрыв.
     (? Взрыв?)
     (!Стью!)
     Глаза ее широко раскрылись. В них был внезапный ужас.
     - Стью!
     И Стью сидел рядом с  ее  постелью,  одна  рука  его  была  аккуратно
забинтована, по щеке пролегла глубокая царапина, а часть  волос  выгорело,
но это был _С_т_ь_ю_, он был _ж_и_в_, и когда она открыла глаза, на лице у
него появилось выражение огромного облегчения, и он сказал:
     - Фрэнни. Слава Богу.
     - Ребенок, - сказала она. Горло ее было  сухим.  Говорить  она  могла
только шепотом.
     - Ребенок, - повторила она, проталкивая слова  сквозь  свою  покрытую
наждаком гортань. - Я потеряла его?
     Он неуклюже обнял ее обеими руками.
     - Нет, Фрэнни, нет. Ты не потеряла ребенка.
     Она расплакалась.


     Позже она спросила его:
     - Расскажи мне. Каковы последствия?
     - Фрэн...
     - Ник? - прошептала она. - Я видела чью-то оторванную руку.
     - Давай отложим этот разговор.
     - Нет, я должна знать.
     - Семеро погибших, - сказал он низким  хриплым  голосом.  -  Нам  еще
повезло, по-моему. Все могло быть гораздо хуже.
     - Кто, Стюарт?
     Он неуклюже сжал ее руки.
     - Ник - один из них. Там была стеклянная стена, и она... она... -  Он
запнулся на мгновение, посмотрел на свои руки, а потом снова поднял взгляд
на нее. - Он... мы смогли опознать его  по...  некоторым  шрамам...  -  Он
отвернулся. Из груди Фрэн вырвался хриплый, сдавленный вздох.
     Когда Стью немного овладел собой, он сказал:
     - И Сью. Сью Стерн. Она оставалась в доме, когда произошел взрыв.
     - Но... ведь это просто невозможно? - сказала Фрэн.
     - Это правда.
     - Кто еще?
     - Чед Норрис, - сказал он, и из  груди  у  нее  снова  вырвался  этот
хриплый вздох.
     - Внутри  оказалось  только  три  человека.  Это  просто  чудо.  Бред
говорит, что в шкафу было восемь-девять динамитных зарядов.  А  Ник...  он
ведь почти... когда я думаю о том, что он, наверное,  уже  взялся  за  эту
коробку...
     - Не надо, - сказала она. - Не думай об этом.


     Перед приближением  вечера  третьего  сентября  люди  стали  медленно
подходить к дому Ларри и Люси. Ларри наблюдал за ними из окна спальни.  За
его спиной на их кровати лежала без сознания Матушка  Абагейл.  Исходивший
от ее тела сухой резкий запах заполнял его ноздри, и он  ощущал  позыв  на
рвоту - он ненавидел рвоту, - но не трогался с места. Это его кара за  то,
что Ник и Сюзан погибли, а он уцелел и даже не получил ни единой царапины.
     Джордж ненадолго ушел  в  госпиталь  проверить,  как  чувствуют  себя
остальные пациенты. Из двадцати пострадавших в  больнице  осталось  только
шестнадцать. Троих отпустили домой, а Тедди Вейзак умер.
     Женщина  на  кровати  была  похожа  на   скелет,   обтянутый   тонкой
пепельно-серой кожей. Она выглядела бесполой. Почти все ее волосы вылезли,
груди исчезли, рот широко раскрылся, и из него вырывалось хриплое дыхание.
Ларри подумал, что она похожа на виденные им изображения юкатанских  мумий
- не разложившихся, но с®ежившихся, высохших, лишенных возраста.
     Ларри вновь посмотрел в окно. Люди  стояли  и  ждали.  Жива  ли  она?
Умерла ли? Умирает? Может быть, ее исцелил Бог? СКАЗАЛА ЛИ ОНА ЧТО-НИБУДЬ?


     Около десяти часов вечера в толпе появились Стью Редман, Глен Бэйтмен
и Ральф Брентнер и стали раздавать листовки. На них было написано:

                          МИТИНГ СВОБОДНОЙ ЗОНЫ
                          В АУДИТОРИИ МЮНЦИНГЕРА
                            4 СЕНТЯБРЯ В 20:00

     Получив листовки, люди стали расходиться.


     Когда  на  следующий  вечер  Стью  открыл  митинг,   аудитория   была
переполнена, но все вели себя очень тихо. Позади Стью сидели Ларри,  Ральф
и Глен. Фрэн попыталась было подняться,  но  спина  ее  еще  очень  сильно
болела. Невзирая на скверную иронию ситуации, Ральф подключил ее к митингу
с помощью радиотелефона.
     - Нам надо кое-что обсудить, - начал Стью и его тихий голос без труда
разнесся по всему залу. - Я думаю, все в этом зале  знают  о  взрыве  и  о
возвращении Матушки Абагейл. Мы об этом поговорим, но  сначала  послушайте
хорошие новости. Их вам сообщит Бред Китченер.
     Бред подошел к кафедре, и на лице его не было заметно  и  следа  того
волнения, которое обуревало его вчера.
     - Завтра мы подключим электроэнергию, - сказал он.
     Раздались аплодисменты, продолжавшиеся около полуминуты.  Позже  Стью
сказал Фрэнни, что если бы не вчерашние события, Бреда стащили бы со сцены
и пронесли бы на руках вокруг зала.
     - Следующий пункт повестки... - начал Стью.
     - Пошел  ты  со  своей  повесткой!  -  исступленно  завопила  молодая
женщина.  -  Давайте  говорить  о  темном  человеке!  Давайте  говорить  о
Ф_л_е_г_г_е_!
     Зал зашумел. Стью так сильно застучал молотком  по  кафедре,  что  он
разлетелся на части.
     - Вы сможете поговорить обо всем, о чем хотите, но до тех пор, пока я
веду этот митинг, я требую... чтобы был... хоть какой-нибудь... ПОРЯДОК!
     Понемногу все затихли.
     - Ну а теперь, - сказал Стью намеренно тихими спокойным голосом, -  я
расскажу вам о том, что произошло вечером второго сентября в  доме  Ральфа
Зрентнера.
     Он вкратце описал все события, умолчав лишь о предчувствии Фрэнни.
     - Вчера утром мы с Бредом и  Ральфом  более  трех  часов  копались  в
руинах и нашли остатки динамитной  бомбы,  прикрученной  к  радиотелефону.
Похоже на то, что бомба была заложена в шкаф в гостиной.  Билл  Скэнлон  и
Тед Фрэмптон нашли еще один  радиотелефон  на  амфитеатре  Санрайз,  и  мы
предполагаем, что бомба была взорвана оттуда...
     - Предполагаем, так его в задницу! - закричал из  третьего  ряда  Тед
Фрэмптон. - Это был ублюдок Лаудер со своей трахнутой шлюхой!
     Напряженный шепот прошел по залу.
     - Если еще хоть один человек выкрикнет что-нибудь с места,  я  закрою
митинг, и вы будете разговаривать  друг  с  другом,  -  сказал  Стью.  Тед
Фрэмптон сердито посмотрел на него, и Стью ответил на  его  взгляд.  Через
несколько секунд Тед опустил глаза.
     - Мы подозреваем Гарольда Лаудера и Надин Кросс. У нас есть основания
для серьезных подозрений, но пока против них  нет  бесспорных  улик,  и  я
надеюсь, что вы будете об этом помнить.
     В зале раздался недовольный ропот.
     - Я говорю это к тому, - продолжил Стью,  -  что  если  они  забредут
обратно в Зону, я хочу, чтобы вы привели их ко мне. Я посажу их в  тюрьму,
и Эл Банделл займется организацией судебного  процесса.  Мы...  мы  должны
действовать по справедливости. Я надеюсь, вы знаете, где находятся те, кто
действует иначе.
     Он с надеждой посмотрел в зал и увидел  на  лицах  только  удивленное
негодование. В него впились сотни  глаз,  и  он  чувствовал,  какие  мысли
прятались за ними: "Что за дерьмо ты там несешь?? Они ушли. Ушли на запад.
А ты ведешь себя так, словно они отправились в  двухдневный  поход,  чтобы
посмотреть на птичек."
     - Кроме того, я хотел вам сказать, что мы должны избрать  недостающих
членов комитета. Мы не будем заниматься этим сегодня вечером, но вам  надо
подумать о том, кто... - В зале  поднялась  чья-то  рука.  -  Говорите,  -
сказал Стью. - Только представьтесь сначала.
     - Меня зовут Шелдон Джоунс, - сказал массивный  человек  в  клетчатой
шерстяной рубашке. - Зачем нам ждать? Почему мы  не  можем  избрать  новых
членов комитета прямо сегодня? Я предлагаю Теда Фрэмптона.
     - Эй, я поддерживаю! - завопил Билл Скэнлон. - Прекрасная идея!
     Тед Фрэмптон потряс сжатыми над головой руками, и  в  зале  раздались
разрозненные аплодисменты. Стью почувствовал,  как  почва  уходит  у  него
из-под ног. Они хотят заменить Ника  Андроса  Тедом  Фрэмптоном?  Какая-то
глупая шутка. Тед вступил в комитет по энергетике, но обнаружил,  что  это
слишком напоминает работу. Он перешел в похоронный комитет, и это занятие,
похоже, больше подошло ему, хотя Чед и говорил Стью, что Тед - это один из
тех людей, которые способны  растянуть  перекур  в  обеденный  перерыв,  а
обеденный перерыв - в полдневный отдых. Он с радостью вызвался участвовать
во вчерашней погоне за Гарольдом и Надин,  может  быть,  потому,  что  это
предвещало развлечения. Чисто случайно он с Биллом Скэнлоном наткнулся  на
радиотелефон на Санрайзе и с тех пор приобрел важную походку, которая Стью
была совсем не по душе.
     Стью сказал:
     -  По-моему,  надо   дать   людям   возможность   подумать.   Давайте
проголосуем. Пусть те, кто считает что довыборы в комитет надо  произвести
сегодня, скажут "да".
     "Да" прокричало всего несколько голосов.
     - Те, кто считает, что выборы надо отложить на неделю или около того,
пусть скажут "нет".
     "Нет" раздалось громче, но не намного. Большинство  людей  вообще  не
участвовали в голосовании, словно эта проблема их совсем не интересовала.
     - О'кей, - сказал Стью. - Мы соберемся  в  этой  же  аудитории  через
неделю, одиннадцатого сентября.
     Слово взял доктор Ричардсон. Когда он подошел к кафедре,  ему  громко
зааплодировали. Он сообщил, что в результате взрыва  на  настоящий  момент
умерло уже девять человек, еще трое  находятся  в  критическом  состоянии,
двое в серьезном и восемь в удовлетворительном.
     - А теперь разрешите сказать несколько слов о Матушке Абагейл.
     Люди в зале подались вперед.
     - Я могу сообщить вам только одно: я ничем не могу ей помочь.
     По толпе прошел ропот. Стью увидел на лицах скорбь, но  ни  для  кого
слова Джорджа не оказались неожиданными.
     - Со слов жителей Зоны мне известно, что этой леди - сто восемь  лет.
Мне сказали, что она ушла две недели назад, и по моему  предположению,  за
это время ей вообще не приходилось есть приготовленной пищи.  Похоже,  она
питалась кореньями, травами  и  тому  подобным.  Сейчас  она  пребывает  в
коматозном состоянии. Думаю, что она умрет. Но, как и всем  вам,  она  мне
снилась... она и тот, другой.
     Снова по  залу  пробежал  тихий  ропот,  и  Стью,  почувствовал,  как
напряглись волоски у него на загривке.
     - На этом я хотел бы закончить. Будут ли у вас ко мне вопросы?
     Вопросов не было. Люди смотрели на него, и некоторые из них плакали в
открытую.
     - Спасибо, - сказал Джордж и вернулся на свое место  в  мертвом  море
молчания.
     - Давай, - прошептал Стью Глену.
     Глен подошел к кафедре.
     - Мы обсудили все, кроме темного человека, - сказал он.
     Снова этот ропот. Несколько людей в зале инстинктивно перекрестились.
     -  Нам  придется  противостоять  ему.  Мистицизм   -   это   не   моя
специальность, но я должен сказать вам,  что  подобно  тому,  как  Матушка
Абагейл воплощает силы добра, Рэнделл Флегг воплощает силы зла. Я уверен в
том, что та сила, которой служит Матушка Абагейл, об®единила нас здесь.  И
мне не кажется, что она может нас оставить. Может быть, нам надо  обсудить
все это и впустить немного свежего воздуха в наши кошмары. Может быть, нам
надо решить, что мы собираемся с ним делать. Но ясно одно, что мы не можем
ему просто так позволить прийти следующей весной в Зону и взять нас голыми
руками. А теперь я возвращаю слово Стью, и пусть он ведет обсуждение.
     Обсуждение продолжалось три часа. Как  и  предчувствовал  Ларри,  оно
оказалось абсолютно бесплодным.
     Митинг закончился в половину второго ночи,  и  Глен  ушел  вместе  со
Стью, впервые  после  смерти  Ника  чувствуя  себя  в  своей  тарелке.  Он
радовался  тому,  что  им  удалось  преодолеть  первые  трудные  ступеньки
лестницы, ведущей из их собственных душ к полю  битвы,  каким  бы  оно  ни
оказалось.
     Он почувствовал надежду.


     Кто-то тряс Стью  за  плечо,  и  ему  понадобился  долгий  промежуток
времени, чтобы всплыть на поверхность  сна.  Его  разбудил  Глен  Бэйтмен,
вырисовывавшийся смутным силуэтом в почти полной темноте.
     - Тебя не добудишься, Восточный Техас, - сказал Глен. - Ты спишь, как
фонарный столб.
     - Ты хоть бы свет включил, чертов болван.
     -  О,  Господи,  я  ведь  совсем  забыл,  что  у   нас   снова   есть
электричество!
     Стью включил лампу, поморщился от неожиданно яркого света и уставился
совиным взглядом на будильник. Было без четверти три.
     - Что ты здесь делаешь, Глен? Ты знаешь, а я ведь спал. Говорю это на
тот случай, если вдруг ты не обратил на это внимания.
     Стью перевел глаза с будильника на  лицо  Глена.  Оно  было  бледным,
испуганным... и старым. По  лицу  его  пролегли  глубокие  морщины,  и  он
выглядел очень измученным.
     - В чем дело?
     - Матушка Абагейл.
     - Умерла?
     - Господи помилуй, мне почти хотелось бы, чтобы  это  было  так.  Она
очнулась. И она ждет нас.
     - Нас двоих?
     - Нас пятерых. - Голос Глена стал более хриплым.  -  Она  знает,  что
Сюзан и Ник мертвы, и что Фрэн лежит в больнице. Не знаю,  откуда  ей  это
известно, но это так.
     - И она хочет встретиться с комитетом?
     - С тем, что от него осталось. Она умирает и  говорит,  что  ей  надо
кое-что нам сообщить. Не уверен, что мне очень хочется это слышать.


     Они выбрались из джипа  как  раз  в  тот  момент,  когда  из-за  угла
вынырнул свет фар. Это был старый грузовик Ральфа. Ральф вылез из  кабины,
и Стью быстро подошел к  месту  пассажира,  где,  прислонившись  спиной  к
диванной подушке, сидела Фрэн.
     - Привет, крошка, - сказал Стью нежно.
     Она взяла его за руку.  Лицо  ее  маячило  в  темноте  белым  круглым
пятном.
     - Сильно болит? - спросил Стью.
     - Не так уж  и  сильно.  Я  приняла  обезболивающее.  Стью  помог  ей
выбраться из кабины, и Ральф взял ее под другую руку.  Оба  они  заметили,
как она вздрогнула, сделав первый шаг.
     - Хочешь, чтобы я тебя понес?
     - Со мной все будет в порядке. Ты только поддерживай меня, хорошо?
     - Разумеется.
     - И пойдем помедленнее. Мы, старушки, не можем носиться сломя голову.
     Они пошли по направлению к дому.  Стоявшие  в  дверях  Глен  и  Ларри
внимательно за ними наблюдали.
     - В чем дело, как ты думаешь? - пробормотала Фрэн.
     Стью покачал головой:
     - Я не знаю.
     Они подошли к двери, и Ральф помог Стью ввести ее внутрь. Ларри,  как
и Глен, выглядел бледным и обеспокоенным.
     - Извини, что пришлось тебя сюда притащить, - сказал Ларри, обращаясь
к Фрэн. - Я сидел с ней. Мы организовали дежурство. Понимаешь?
     - Да, я понимаю, - сказала Фрэнни.
     - Люси ушла спать примерно час назад. Я задремал ненадолго,  а  когда
проснулся... Фрэн, могу я чем-то тебе помочь?
     Фрэн покачала головой и с усилием улыбнулась.
     - Нет, со мной все в порядке. Продолжай.
     - ...она смотрела на меня. Она  может  говорить  только  шепотом,  но
вполне разборчиво. Она сказала  мне,  что  Господь  заберет  ее  домой  на
рассвете. Но перед этим она  хочет  поговорить  с  теми,  кто  остался.  Я
спросил, что она имеет в виду, и она сказала, что Бог уже взял к себе Ника
и Сюзан. Она _з_н_а_л_а_.  -  Он  испустил  долгий,  прерывистый  вздох  и
вз®ерошил волосы.
     В прихожую вошла Люси.
     - Я приготовила кофе. Пейте, как только захотите.
     - Спасибо, любовь моя, - сказал Ларри.
     Люси неуверенно огляделась вокруг.
     - Мне пойти с вами, ребята? Или это относится только к комитету?
     Ларри посмотрел на Стью, и Стью сказал:
     - Пошли с нами. У меня такое впечатление,  что  время  комитетов  уже
прошло.
     Они медленно прошли в спальню, приноравливаясь к шагу Фрэн.
     - Она скажет нам, -  неожиданно  сказал  Ральф.  -  Матушка  все  нам
скажет. Так что без толку судить да рядить.
     Они вошли все  вместе,  и  ослепительный,  умирающий  взгляд  Матушки
Абагейл остановился на них.


     - Садись, моя девочка, - прошептала Матушка  Абагейл.  -  Тебе  очень
больно.
     Ларри подвел Фрэн к креслу, и она села  в  него,  испустив  тоненький
вздох облегчения.
     Не  отрывая  от  нее  своего  сияющего   взгляда.   Матушка   Абагейл
прошептала:
     - Отродье призвало свою невесту, и скоро она понесет. Уцелеет ли твой
ребенок?
     В  комнате  воцарилось  молчание.   После   паузы   Матушка   Абагейл
продолжила:
     - Мать, отец, жена, муж. А против них - Князь Гор, господин  сумерек.
Я погрязла в гордости. И все вы, вы тоже погрязли. Разве  вы  не  слышали,
что нельзя доверять повелителям и князьям мира сего?
     Они молча смотрели на нее.
     - Электричество - это не ответ, Стью Редман. И радиопередатчик  тоже,
Ральф Брентнер. Социология тут не поможет, Глен Бэйтмен. Не поможет и твое
раскаяние,  Ларри  Андервуд.  И  твой  еще  неродившийся  сын  не   сможет
предотвратить это, Фрэн Голдсмит.  Звезда  Антихриста  взошла.  Но  вы  не
желаете служить Богу.
     Она оглядела их всех по очереди.
     - Бог поступит, как Ему заблагорассудится. Вы - не горшечники,  вы  -
глина, из которой делают горшки. Может быть, человек с запада  -  это  тот
гончарный круг, о который вас разобьют. Мне не дано это знать.
     Слеза скатилась у нее по щеке.
     - Матушка, что мы должны делать? - спросил Ральф.
     - Подойдите ближе, все вы. У меня остается мало времени. Я иду домой,
и никогда еще не было на свете человека, который был готов к этому  лучше,
чем я. Приблизьтесь ко мне.
     Ральф сел на краешек кровати. Ларри  и  Глен  встали  в  ногах.  Фрэн
встала, поморщившись от боли, и Стью поставил ее кресло рядом с Ральфом.
     - Бог собрал вас вместе не для того, чтобы  вы  создали  комитет  или
общество, - сказала она. - Он собрал вас здесь, чтобы послать вас  дальше,
в поход. Он хочет, чтобы вы попытались уничтожить Темного Князя.
     Тишина. Вздох Матушки Абагейл.
     - Я думала, что вас поведет Ник, но Он взял к себе Ника -  хотя,  мне
кажется, что Ник еще не совсем покинул нас. Нет, не совсем. Но  теперь  во
главе будешь ты, Стюарт. А если Он возьмет  и  Стюарта,  то  поведешь  ты,
Ларри. А если Он возьмет тебя, то впереди пойдет Ральф.
     - Вести? - холодно спросила Фрэн. - _В_е_с_т_и_? Но куда?
     - Ну как же - на запад, девочка, - сказала Матушка Абагейл. -  Но  ты
не пойдешь туда. Только эти четверо.
     - Н_е_т_! - Она встала на ноги, невзирая на  боль.  -  Что  вы  такое
говорите? Что все четверо должны сами отправиться в  его  логово?  Сердце,
душа и мужество Свободной  Зоны?  Чтобы  он  мог  прибить  их  к  крестам,
спокойно прийти сюда следующим летом и убить всех до одного? Я не согласна
смотреть на  то,  как  мой  муж  будет  приносить  себя  в  жертву  вашему
Богу-убийце. Пошел Он в жопу.
     - ФРЭННИ! - У Стью перехватило дыхание.
     - Бог-убийца! Бог-УБИЙЦА! Миллионы - может быть, _м_и_л_л_и_а_р_д_ы -
погибли во время эпидемии. И миллионы после. Мы даже не  знаем,  останутся
ли в живых наши дети. Разве Он еще не доволен? Или это будет  продолжаться
до тех пор, пока вся земля не будет принадлежать крысам  и  тараканам?  Он
никакой не Бог. Он - демон, а вы - Его ведьма.
     - Прекрати, Фрэнни.
     - Никаких проблем. Я уже кончила. Я хочу  уйти.  Забери  меня  домой,
Стью. Не в больницу, а домой.
     - Мы послушаем, что она нам скажет.
     - Прекрасно. Ты послушаешь за меня. А я ухожу.
     - Послушай, девочка.
     - НЕ СМЕЙТЕ МЕНЯ ТАК НАЗЫВАТЬ!
     Рука Матушки Абагейл дернулась и сжала