гу  лапшу  на  уши,  -  сказал  Малыш,
потянувшись на заднее сиденье за пивом. - Мы ведь едем в одно место, так?
     - Пожалуй, - осторожно ответил Мусорный Бак.
     - Едем на запад, - сказал Малыш. - Чтобы получить свой кусок  пирога.
Ты веришь в эти штучки-дрючки?
     - Пожалуй.
     - Тебе снились сны об этом буке в черном летаем костюме, так ведь?
     - Вы имеете в виду священника?
     - Я всегда имею в виду то, что говорю, и говорю то, что имею в  виду,
- равнодушно сказал Малыш. - Не надо ля-ля, сраный жук. Это черный  летний
костюм, и на парне очки-консервы. Такие большие, что лица не видно. Старый
мудозвон, вот он кто, так ведь?
     - Да, - ответил Мусорный Бак, отхлебнув еще теплого пива. Голова  его
начала гудеть.
     Малыш   сгорбился   над   оранжевым   рулем   и    начал    подражать
пилоту-истребителю во время воздушного боя. "Форд" завилял  из  стороны  в
сторону.
     - Ниииииииийййяааааааахххх.... ехехехвхехехех... будда-будда-будда...
получай, фашист... разворачивай пушку, чертов сопляк... такка...  такка...
такка-такка-такка! Они сбиты, сэр! Все спокойно... ХоуООООООГАХ!  Садимся,
парни! ХоуОООООООГАХ!
     На  протяжении  всей  этой  сцены  лицо  его   оставалось   абсолютно
бесстрастным. Кожа Мусорного Бака покрылась тонкой пленкой пота. Он  выпил
пиво. Теперь ему надо было пописать.
     - Но  я  его  не  испугался,  -  сказал  Малыш,  словно  разговор  не
прерывался ни на секунду. - Хрен ему. Он  крутой  парень,  но  Малышу  уже
приходилось иметь дело с крутыми парнями. Сначала  они  закрывали  рот,  а
потом - глаза, как говорит Босс. Ты веришь в эти штучки-дрючки?
     - Конечно, - сказал Мусорный Бак.
     - Ты знаешь Босса?
     - Конечно, - сказал  Мусорный  Бак.  У  него  не  было  ни  малейшего
представления о том, кто такой Босс.
     - Тот, кто  не  знает,  пожалеет  об  этом.  Слушай,  знаешь,  что  я
собираюсь делать?
     -  Ехать  на  запад?   -   осмелился   предположить   Мусорный   Бак.
Предположение казалось достаточно безопасным.
     Малыш нетерпеливо дернулся.
     - П_о_с_л_е_ того,  как  я  буду  там.  _П_о_с_л_е_.  Знаешь,  что  я
собираюсь делать после?
     - Нет. Что?
     - Хочу ненадолго залечь на дно.  Разнюхать  ситуацию.  Понимаешь  эти
штучки-дрючки?
     - Конечно, - сказал Мусорный Бак.
     - Не надо ля-ля. Просто разнюхать. Разнюхать,  кто  стоит  во  главе.
Потом...
     Малыш замолчал.
     - Потом что? - неуверенно спросил Мусорный Бак.
     - Потом заткну ему рот и закрою ему глаза. Покажу, где  зимуют  раки.
Оторву ему яйца. Ты веришь в это?
     - Да, конечно.
     - Я возьму над ним верх, - сказал Малыш доверительно.  -  Оторву  ему
яйца. Держись  со  мной,  Мусорный  Бак.  Нам  больше  не  придется  жрать
консервированную свинину с бобами. Мы сожрем столько кур, сколько  тебе  и
не снилось.
     "Форд" с  грохотом  понесся  дальше.  Мусорный  Бак  сидел  на  месте
пассажира  с  теплым  пивом  на  коленях,  и  его   одолевало   внутреннее
беспокойство.


     Перед самым рассветом пятого августа Мусорный  Бак  вошел  в  Циболу,
также известную под названием Лас-Вегас. Где-то на  последних  пяти  милях
дороги он потерял свою левую теннисную туфлю, и теперь  его  шаги  звучали
так: "шлеп-БУХ, шлеп-БУХ, шлеп-БУХ".
     Он почти дошел, но теперь, когда он пробирался по  забитому  машинами
шоссе, им овладело легкое удивление. Он смог. Он  был  в  Циболе.  Он  был
подвергнут испытанию и с честью выдержал его.
     Вокруг него были  сотни  ночных  клубов.  "Роллс-Ройс  Сильвер  Гост"
стоял, врезавшись в витрину магазина порнолитературы.  Обнаженная  женщина
вниз головой свисала с фонаря. Он заметил, как ветер гонит мимо  него  две
страницы местной "Сан". Снова и снова мелькал у него в  глазах  заголовок:
ЭПИДЕМИЯ РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ, ВАШИНГТОН МОЛЧИТ. Он увидел огромный  плакат  с
надписью НЕЙЛ ДАЙАМОНД! ОТЕЛЬ АМЕРИКАНА  15  ИЮНЯ  -  30  АВГУСТА!  Кто-то
нацарапал ЛАС-ВЕГАС, УМРИ ЗА СВОИ ГРЕХИ! на витрине  ювелирного  магазина,
специализировавшегося исключительно на обручальных кольцах. На улице лежал
огромный перевернутый рояль, похожий на мертвую деревянную лошадь. Но  где
же люди? Где вода?
     Мусорный Бак задремал на ходу, споткнулся и упал. Когда же он  поднял
взгляд, он едва смог поверить своим глазам. Он даже не заметил, как  кровь
потекла из его носа, заливая рваную синюю рубашку.
     Высоченное белое здание устремлялось  в  пустынное  небо,  монолит  в
пустыне, игла, памятник, столь же величественный, как Сфинкс или  пирамида
Хеопса. Окна на его восточной стороне отражали  восходящее  солнце.  Перед
входом в здание стояли две  золотые  пирамиды.  Над  входом  был  укреплен
большой бронзовый медальон с барельефом оскалившейся львиной головы.
     Над  медальоном  была  надпись,  также  выполненная  из  бронзы:  МГМ
ГРАНД-ОТЕЛЬ.
     Но то, на что были устремлены его  глаза,  находилось  на  квадратной
лужайке между стоянкой  и  под®ездной  дорогой.  Оргазмическая  дрожь  так
сильно сотрясала его, что на  мгновение  он  мог  лишь,  приподнявшись  на
окровавленных  руках,  смотреть  на  фонтан  своими  выцветшими   голубыми
глазами. Из груди его стал вырываться тихий стон.
     Фонтан работал. Это была великолепная конструкция из камня и слоновой
кости, оправленная и выложенная золотом.  Струи  его  освещались  цветными
прожекторами, которые делали воду то  пурпурной,  то  желто-оранжевой,  то
красной, то зеленой. Шум падающей воды был очень сильным.
     - Цибола, - пробормотал он и с трудом поднялся на  ноги.  Из  носа  у
него до сих пор капала кровь.
     Он заковылял к  фонтану,  все  быстрее  и  быстрее.  Потом  ковыляние
перешло в бег и,  наконец,  в  сумасшедший  порыв.  Из  глотки  его  стало
вырываться слово,  протяжное,  как  летящий  в  небеса  бумажный  змей,  и
высоко-высоко люди стали подходить к окнам (кто их видел?  Бог,  возможно,
или дьявол, но уж конечно не  Мусорный  Бак).  Слово  летело  все  выше  и
становилось все пронзительнее, и слово это было: "ЦИИИИИИИБОЛААААААА!"
     Финальное "аааахх" все звучало и звучало у него  на  устах,  звук,  в
котором сосредоточились все удовольствия,  которые  когда-либо  испытывали
люди на земле, и прекратилось оно только тогда, когда вода в фонтане стала
ему по грудь, и он окунулся несколько  раз  подряд  в  купель  невероятной
прохлады и благодати. Он  чувствовал,  как  поры  его  тела  раскрываются,
словно миллион ртов,  и  втягивают  в  себя  воду,  как  губка.  Потом  он
наклонился над водой и стал пить, как корова.
     - Цибола! Цибола! - кричал Мусорный Бак восторженно. - Я готов отдать
за тебя свою жизнь!
     Он проплыл несколько метров  по-собачьи  вокруг  фонтана,  попил  еще
воды, потом вскарабкался на бортик и шлепнулся на траву с глухим хлюпающим
звуком. Ради этого стоило жить. Неожиданно желудок свело судорогой, и  его
вырвало. Даже рвота была приятной.
     Он поднялся на ноги и, опершись о  край  фонтана  своей  искалеченной
рукой, снова стал пить. На этот раз желудок принял дар с благодарностью.
     Булькая, как полный бурдюк, он  заковылял  к  алебастровым  ступеням,
которые вели ко входу в сказочный дворец между двух золотых  пирамид.  Ему
пришлось  напрячь  все  свои  последние  силы,  чтобы  сдвинуть  с   места
дверь-вертушку. Он протиснулся  в  устланный  ковром  вестибюль,  который,
казалось, уходил вперед на многие мили. Ковер  был  клюквенного  цвета,  с
густым и длинным ворсом. В вестибюле был отдел  регистрации,  почта,  стол
портье и окошечки кассиров. Вокруг  было  пустынно.  Справа  от  него,  за
декоративной металлической решеткой, было казино. Мусорный  Бак  посмотрел
на него в  ужасе  -  там  стояли  ряды  игральных  автоматов,  похожих  на
выстроившихся для парада солдат, а за ними виднелась рулетка  и  карточные
столы. Столы для баккара были окружены мраморными перилами.
     - Кто здесь? - прокаркал Мусорный Бак, но ответа не последовало.
     И тогда  он  испугался,  потому  что  это  было  место,  где  водятся
привидения, где по углам скрываются чудовища, но из-за усталости страх был
не таким сильным. Спотыкаясь, он спустился по ступенькам в казино,  пройдя
мимо кубинского бара, в темном углу  которого  тихо  сидел  Ллойд  Хенрид,
наблюдая за ним и держа в руке стакан польской воды.
     Он подошел к столу, покрытому зеленым сукном,  на  котором  виднелась
загадочная надпись СДАЮЩИЙ ДОЛЖЕН БИТЬ 16 И СТОЯТЬ  НА  17.  Мусорный  Бак
залез на этот стол и немедленно уснул. Вскоре вокруг груды тряпья, которая
была Мусорным Баком, собралось около полудюжины человек.
     - Что мы с ним будем делать? - спросил Кен ДеМотт.
     - Пусть поспит, - ответил Ллойд. - Он нужен Флеггу.
     - Кстати, куда это он запропастился? - спросил кто-то.
     Ллойд повернулся, чтобы взглянуть на человека,  слегка  лысоватого  и
выше Ллойда на целый фут. Но несмотря на свой рост, человек  под  взглядом
Ллойда  сделал  шаг  назад.  Камень,  висевший  на  шее  у   Ллойда,   был
единственным, в  центре  которого  сияла  маленькая  и  вселявшая  тревогу
красная щель.
     - Тебе так не терпится его увидеть, Гек? - спросил Ллойд.
     - Нет, - ответил лысоватый человек. - Эй, Ллойд, ты ведь знаешь,  что
я не...
     - Конечно. - Ллойд посмотрел на человека, спящего на столе для игры в
блек-джек. - Флегг скоро подойдет, - сказал он. -  Он  ждал  этого  парня.
Этот парень особенный.
     На столе, не подозревая об этом разговоре, спал Мусорный Бак.


     Ночь восемнадцатого июля Мусорный Бак и Малыш провели в мотеле города
Голден, штат Колорадо. Малыш нашел две комнаты, соединенные дверью.  Дверь
между номерами оказалась заперта. Малыш, уже порядком  навеселе,  разрешил
эту незначительную проблему, вышибив замок тремя пулями из 45-го.
     - Какая комната? - спросил он. - Выбирай, Мусор.
     Мусорный Бак выбрал ту, что была справа, и  на  некоторое  время  был
оставлен в одиночестве. Малыш  куда-то  вышел.  Мусорный  Бак  неторопливо
размышлял о том, не стоит ли просто улизнуть во мрак,  пока  не  случилось
беды, или все же потерпеть ради того, чтобы  быстрее  добраться  до  цели,
когда Малыш вернулся. Мусорный Бак встревожился, увидев,  что  он  толкает
перед собой магазинную тележку, доверху набитую упаковками с пивом.  Глаза
Малыша покраснели. Прическа в стиле помпадур распустилась,  как  сломанная
часовая пружина, и жирные пряди волос свисали теперь Малышу на  уши  и  на
щеки, делая его похожим на опасного (хотя и абсолютно нелепого)  пещерного
человека, который нарядился в найденную  им  кожаную  куртку,  оставленную
незадачливым путешественником во времени.
     - Теплое, - сказал Малыш, - но кому какое дело? Правильно я говорю?
     - Абсолютно правильно, - сказал Мусорный Бак.
     - Возьми пива, жопа, -  сказал  Малый  и  швырнул  ему  банку.  Когда
Мусорный Бак дернул за  кольцо,  его  обдало  пеной,  и  Малыш  разразился
странно тоненьким хохотом, держась обеими руками за  свой  плоский  живот.
Мусорный Бак слабо улыбался. Он  решил,  что  сегодня  ночью,  когда  этот
кукольный монстр уснет, он убежит. Он уже сыт по горло. А  то,  что  Малыш
сказал о темном священнике... Говорить такие вещи, даже в шутку, - это все
равно что испражняться на алтарь церкви или поднимать лицо к небу во время
грозы и просить молнию ударить в тебя.
     Но хуже всего было то, что Малыш, по-видимому, не шутил. Малыш  выдул
две банки пива за две минуты, раздавил их и бросил на кровать.  Он  мрачно
смотрел на цветной телевизор, в левой руке держа новую  банку  пива,  а  в
правой - 45-ый, которым он открывал дверь между двумя номерами.
     - Нет электричества, нет и телевизора, - сказал  он.  -  Я  ненавидел
телек, и я рад, что все эти жопы накрылись. Но  Господи-Иисусе-Христе-Боже
мой-поцелуй-меня-в-зад, где ЭйчБиОу?  Где  бейсбольные  матчи?  Где  канал
"Плейбоя"? Классная была штука, Мусор. Я  хочу  сказать,  там  никогда  не
показывали парней, которые жрут волосатый пирог,  эту  бородатую  устрицу,
понимаешь,  о  чем  я,  но  у  некоторых  леди  ноги  доходили  прямо   до
подбородков, понимаешь, о чем я, так твою мать?
     - Конечно, - сказал Мусорный Бак.
     - Не надо ля-ля, мудацкая рожа.
     Малыш уставился на мертвый телевизор.
     - Ах ты, сука бессловесная, - сказал он и выстрелил  в  экран.  Экран
лопнул с глухим, сочным  треском.  Осколки  усыпали  ковер.  Мусорный  Бак
поднял руку, чтобы защитить глаза, и пролил пиво.
     - Эй ты, посмотри-ка, что ты натворил, мудила! - воскликнул Малыш. Он
был охвачен бешеной яростью. Неожиданно 45-ый нацелился на Мусорного Бака,
и дуло его казалось таким же большим, как  труба  парохода.  Мусорный  Бак
почувствовал, как мошонка его онемела. Похоже, он намочил штаны.
     - За это я тебе провентилирую мозги, -  сказал  Малыш.  -  Ты  разлил
пиво. Если бы ты разлил какой-нибудь другой сорт, я бы  тебе  и  слова  не
сказал, но ты разлил мой любимый сорт. Я бы ссал им, если б мог, веришь  в
эти штучки-дрючки?
     - Конечно, - прошептал Мусорный Бак.
     - А как ты думаешь, производят его в наши дни, Мусор?  Ты,  наверное,
думаешь, что да, так?
     - Нет, - прошептал Мусорный Бак. - Наверное, нет.
     - Ты совершенно прав. Это  исчезающий  вид.  -  Он  поднял  револьвер
чуть-чуть выше, Мусорный Бак подумал, что это конец. Потом  Малыш  опустил
пистолет пониже... чуть-чуть. Взгляд его был абсолютно пустым. - Вот что я
тебе скажу, Мусор. Сейчас ты возьмешь еще одну банку и выпьешь ее  залпом.
Если выпьешь всю, не отрываясь, будешь жить. Веришь в эти штучки-дрючки?
     Мусорный Бак подошел к картонной коробке, выбрал банку и  открыл  ее.
Он перевернул банку, и пиво забулькало ему в глотку. Он судорожно  глотал,
и его кадык дергался вверх и вниз, как  обезьяна  на  ветке.  Когда  банка
опустела, он уронил ее к своим ногам, вступил в бесконечно долгую битву со
своим желудком  и  выиграл  свою  жизнь  в  приступе  долгой,  раскатистой
отрыжки.
     Малыш убрал револьвер в кобуру.
     - О'кей. Неплохо, Мусорный Бак. Совсем не плохо, так твою мать.
     Малыш продолжал пить. Раздавленные банки  грудой  росли  на  кровати.
Мусорный Бак держал одну банку у себя на коленях и делал из нее  маленький
глоток каждый раз, когда ему казалось, что Малыш  неодобрительно  на  него
посматривает. Малыш непрерывно бормотал, и голос его становился все тише и
тише. Он говорил о местах, в которых побывал. О гонках, которые выиграл. О
грузе наркотиков, который он привез из Мексики. Наркотики - дрянная штука,
так их растак, но,  парниша,  когда  ты  сделаешь  несколько  ходок  через
границу, ты можешь вытирать задницу золотой бумагой. Наконец, им понемногу
стал овладевать сон, и его маленькие красные глазки стали закрываться  все
чаще и чаще.
     - Я кончу его, Мусор, - пробормотал Малыш. -  Приеду  туда,  разнюхаю
ситуацию и буду целовать его трахнутую  задницу,  пока  не  увижу,  откуда
ветер дует. Никто  не  может  приказывать  Малышу.  Ни  одна  сука.  Я  не
собираюсь быть мальчиком на побегушках. Есть работа - я ее сделаю. Такой у
меня стиль. Я не знаю, кто он такой и откуда, и как ему удается  влезть  в
наши трахнутые мозги, но я... - протяжный зевок -  ...пошлю  его  ко  всем
чертям. Закрою ему рот, а потом - глаза.  Покажу  ему,  где  раки  зимуют.
Держись со мной, Мусор, или как там тебя.
     Малыш медленно опустился на кровать. Только что открытая  банка  пива
выскользнула у него из пальцев.  На  ковре  образовалась  еще  одна  лужа.
Упаковка была пустой, и, по расчетам Мусорного Бака, Малыш выпил  двадцать
одну банку.  Мусорный  Бак  никак  не  мог  понять,  каким  образом  такой
маленький человек может выпить столько пива, но  кое-что  он  понял:  было
время уходить. Он знал  это,  но  он  чувствовал  себя  пьяным,  слабым  и
больным. И больше всего на свете ему хотелось немножечко поспать.  В  этом
ведь нет ничего страшного, правда? Малыш проспит всю ночь, как бревно,  да
и половину утра, наверное, тоже. У него достаточно времени, чтобы  немного
вздремнуть.
     Он пошел  в  другую  комнату  и  прикрыл  дверь  между  номерами.  На
туалетном столике стоял механический будильник. Мусорный  Бак  завел  его,
перевел стрелки на полночь, так как  не  знал  (да  и  не  интересовался),
сколько сейчас на самом деле времени, а потом поставил будильник  на  пять
часов утра. Он лег на одну из смежных кроватей, даже не потрудившись снять
теннисные туфли. Через пять минут он уснул.
     Он проснулся в темной могиле наступающего утра, ощущая запах  пива  и
рвоты. Кто-то лежал рядом с ним в постели, кто-то горячий и  извивающийся.
В первую секунду он в панике  подумал  о  том,  что  это  ласка,  каким-то
образом  переместившаяся  из  его  сна  о  Небраске  прямо  в  реальность.
Хныкающий тихий стон сорвался с его уст, когда  он  понял,  что  животное,
забравшееся к нему в кровать, хотя и не  очень  большое,  но  явно  больше
ласки. От пива у него болела голова, а в висках безжалостно стучало.
     - Хватайся за меня, - прошептал Малыш в темноте. Мусорного Бака взяли
за  руку  и  подсунули   ему   какой-то   твердый   пульсирующий   предмет
цилиндрической формы. - Тяни. Давай, тяни, ты знаешь, как это делается,  я
это с первого взгляда понял. Давай, дрочила, так твою мать, надрочи меня.
     Мусорный Бак знал, как это делается. Он знал об этом, начиная  с  тех
долгих ночей, которые ему пришлось провести в тюрьме.  Говорили,  что  это
плохо, что он ведет себя,  как  гомосексуалист,  но  педики  были  гораздо
симпатичнее многих других - тех, кто ночами  затачивал  ложки  или  просто
лежал на койке, грызя костяшки, глядя на тебя и усмехаясь.
     У Мусорного  Бака  в  руках  оказался  предмет,  с  которым  он  умел
обращаться. Он сомкнул пальцы  и  приступил  к  работе.  Когда  все  будет
кончено. Малыш снова уснет. И тогда он сможет уйти.
     Дыхание Малыша стало прерывистым. Мусорный Бак не  сразу  понял,  что
Малыш расстегивает его ремень  и  спускает  до  коленей  джинсы  и  трусы.
Мусорный Бак не возражал. Ну, засунет свою штуку ему в задницу, ну и  что?
От этого не умирают. Это же не яд.
     А потом его рука застыла. То, что прижалось  к  его  анусу,  было  не
живой плотью. Это была холодная сталь.
     И внезапно он понял, что это такое.
     - Нет, - прошептал он. Его  глаза  расширились  от  ужаса.  Теперь  в
зеркале он смутно мог различить личико куклы-убийцы, нависшее у  него  над
плечом.
     - Да, - прошептал в ответ Малыш. - И не сбивайся с ритма,  Мусор.  Не
сбивайся. Или я спущу курок и разнесу твою фабрику по производству  дерьма
к чертовой матери. Веришь в эти штучки-дрючки?
     Скуля, Мусорный Бак снова принялся за дело. Дуло 45-го вошло в  него,
причинив ему дикую боль. Но не почувствовал ли он  и  возбуждения?  Вполне
возможно.
     Малыш это заметил.
     - Нравится? - выдохнул он. - Я знал, что понравится, мешок с дерьмом.
Тебе нравится, когда он ходит у тебя в жопе? Скажи да,  мешок  с  дерьмом.
Скажи да, или отправишься прямо в ад.
     - Да, - прохныкал Мусорный Бак.
     - Хочешь, чтобы я продолжал?
     Он не  хотел.  Несмотря  на  возбуждение.  Но  он  знал,  что  нельзя
отказываться.
     - Да.
     -  Я  не  прикоснулся  бы  к  твоему  херу,  даже  если  б   он   был
бриллиантовым. Дрочи его сам. Как ты думаешь, зачем Бог дал тебе две руки?
     Сколько это продолжалось? Бог, может, и знает,  но  Мусорный  Бак  не
знал. Минута, час, век - какая разница? У него появилась уверенность,  что
в момент оргазма Малыша он ощутит сразу две вещи: горячий ручеек спермы  у
себя на животе и пулю, разрывающую ему внутренности. Последняя клизма.
     Потом бедра Малыша напряглись, и из пениса рванулся прерывистый поток
спермы.  Рука  Мусорного  Бака  стала  скользкой,  словно  на  нее  надели
резиновую перчатку. Через мгновение пистолет был вытащен. Молчаливые слезы
облегчения брызнули из глаз Мусорного Бака. Он не боялся смерти, во всяком
случа