таничный сбор поднес мне звание почетного казака.
   Город Царицын, Красный Верден, как называли его большевики, оказался в
ужасном состоянии. Все мало-мальски состоятельное или интеллигентное
население было истреблено, магазинов и лавок не существовало. Зимой в
городе свирепствовали страшные эпидемии, смертность была огромной, умерших
не успевали хоронить, трупы сваливались в овраге у городской тюрьмы. По
словам жителей, в овраге свалено было до 12 000 трупов. С весною трупы
стали разлагаться, зловоние стояло на несколько верст кругом. Я отдал
распоряжение сформировать рабочие команды из пленных и засыпать овраг.
Работа длилась целую неделю. Улицы города представляли собой свалочное
место. Одних конских трупов было вывезено из города и пригородов более
400. Уже через несколько дней по нашем приходе город стал оживать. Улицы
наполнились народом. С левого берега Волги понавезли всякой живности и
зелени.
   Продукты быстро падали в цене. Постепенно стали открываться магазины.
   Первые дни не было отбоя от посетителей. Большинство обращались с
просьбами неисполнимыми. Были разные случаи. Какая-то дама настойчиво
требовала от меня дать ей развод. Однажды доложили мне о том, что меня
желает видеть отставной генерал от кавалерии Эйхгольц. Вошел крупный
красивый старик в штатском костюме.
 
   "Ваше превосходительство, я знаю, как вы заняты и не смею отнимать от
вас времени. Я генерал Эйхгольц. В молодости служил ординарцем при Михаил
Дмитриевиче Скобелеве. По смерти последнего его сестра, княгиня Надежда
Дмитриевна Белосельская передала мне академический знак покойного. Я
хранил его, как святыню. Большевики окончательно ограбили меня, однако
знак мне удалось сохранить. Сам я уже одной ногой в могиле. Я хотел бы,
чтобы этот дорогой мне знак украшал грудь достойную. Прошу вас не отказать
его принять".
   Он передал мне серебряный академический знак.
   Я благодарил и спросил, не могу ли быть чем-либо полезен.
   "Благодарю вас, я в настоящее время устроился и зарабатываю уроками
достаточно для своего пропитания. Я привык служить, работая полным паром,
теперь это особенно необходимо, однако здоровье и лета мне работать уже не
позволяют, а обременять собой армию я не хочу. Долг же свой перед Родиной
я выполнил, отправив в ряды армии трех сыновей. Двое из них уже погибли".
   Генерал откланялся. Я был глубоко тронут его посещением.
   29-го июня в Петров день был у меня официальный обед для епископа,
начальников губернии, представителей администрации и города. В тот же день
вечером я выехал в Екатеринодар. Я хотел добиться присылки мне наконец
кубанских пополнений.
   Главнокомандующий принял меня в присутствии генерала Романовского. Я
доложил о ничтожном боевом составе полков, отсутствии необходимых
пополнений, указал, что общая численность войск, входящих в состав армии,
столь незначительна, что совершенно не оправдывает существование
многочисленных штабов, и что если части не будут пополнены, то казалось бы
необходимым свести некоторые из них вместе, расформировать ряд штабов и
самую армию свести в корпус.
   Главнокомандующий сослался на то, что "ничего не может поделать с
казаками", что "самостийники помогать не хотят..." Присутствующий при
разговоре генерал Романовский советовал мне самому переговорить с
казаками. Я довольно резко ответил, что мое дело командовать армией, вести
же переговоры с казаками не входит в круг моих обязанностей.
Главнокомандующий, видимо желая прекратить разговор, предложил генералу
Романовскому созвать совещание с участием моим, войскового и походного
атаманов. Я просил генерала Деникина о замене полковника Лачинова более
подходящим лицом. Главнокомандующий ответил согласием, предложив мне
переговорить с временно исправлявшим должность начальника внутренних дел А.
   И. Пильцем.
   Мы вышли от Главнокомандующего вместе с генералом Романовским.
Неожиданно он обратился ко мне.
   "Я хотел переговорить с вами, Петр Николаевич, я замечаю за последнее
время с вашей стороны какое-то недоброжелательное отношение, вы, как
будто, нас в чем-то упрекаете, между тем мы стараемся вам всячески помочь".
   Я ответил, что никакого недоброжелательства с моей стороны нет, что
если я подчас с излишней горячностью и высказываю свое мнение, то это
исключительно оттого, что я не могу не делить радостей и горестей моих
войск и оставаться безучастным к тяжелому положению армии.
   "Я рад, что мы объяснились", сказал генерал Романовский. Мы
расцеловались.
   На следующий день состоялось совещание с казаками. Совещание
происходило на квартире генерала Науменко. Присутствовали генералы:
Романовский, Плющевский-Плющик, атаман генерал Филимонов и генерал
Науменко. Я изложил общую обстановку, дал сведения и боевом составе частей
и необходимом количестве пополнений. Генерал Филимонов, не касаясь вопроса
по существу, стал говорить о том, что казаки глубоко обижены
несправедливым к себе отношением, что давнишние чаяния их иметь
собственную Кубанскую армию, несмотря на неоднократные заверения генерала
Деникина, не получили удовлетворения, что, будь у казаков собственная
армия, все от мала до велика сами вступили бы в ее ряды. Генерал
Романовский возражал, между прочим указав, что среди кубанцев нет даже
подходящего лица, чтобы встать во главе армии. "Разве что Вячеслав
Григорьевич (генерал Науменко)
   мог быть командующим армией", - со скрытой иронией добавил начальник
штаба.
   Генерал Науменко поспешил заявить, что он сам не считает себя
подготовленным к этой должности, но что в замене командующего армией нет и
надобности.
   Командующий Кавказской армией, которая состоит почти из одних кубанцев,
хотя по рождению и не казак, но имя его достаточно популярно среди
кубанского казачества и оставление его во главе Кубанской армии
удовлетворило бы и "правительство", и казаков. Войсковой атаман
поддерживал генерала Науменко.
   Я решил сразу покончить с делом и раз навсегда выяснить взгляд мой на
этот вопрос.
   "Пока я командующий Кавказской армией я не ответственен за политику
Кубани. С той минуты, как я явился бы командующим Кубанской армией, армией
отдельного государственного образования, я стал бы ответственным за его
политику. При настоящем же политическом направлении Кубани, мне, ставши во
главе Кубанской армии, осталось бы одно - скомандовать "взводами налево
кругом" и разогнать Законодательную Раду..."
   Наступило общее смущенное молчание. Генерал Романовский поспешил
закончить совещание, прося атамана и генерала Науменко сделать все для
скорейшей высылки в мою армию пополнений. Ничего более определенного я
добиться не мог.
   Мне удалось получить согласие Главнокомандующего на оставление в
составе армии впредь до завершения Камышинской операции 2-й Терской
дивизии и обещание присылки в ближайшее время формируемых на Кавказе
Ингушской и Дагестанской конных бригад. Вместе с тем на время Камышинской
операции ввиду общности задач, поставленных мне и Донской армии и тесно
связанных операций правофланговых моих и Донских частей, 1-й донской
отдельный корпус (3-я и 4-я пластунские и 10-я и 14-я конные бригады) был
в оперативном отношении подчинен мне. 1-и донской корпус занимал широкий
фронт, имея ближайшей задачей занятие железнодорожного участка Красный Яр
- - Самойловка.
   А. И. Пильц предложил мне на должность саратовского губернатора
генерал-лейтенанта Ермолова, бывшего губернатора Дагестанской области. Не
имея своего кандидата, я не возражал, и генерал Ермолов вскоре прибыл к
месту службы.
 
   Пробыв в Екатеринодаре 4 дня, я выехал в Царицын.
   Немедленно по занятию Царицына я приказал выбрать позицию к северу от
города и начать ее укрепление. Последняя должна была преграждать с севера
подступы к Царицыну и к станции Гумрак, позволяя использовать в течение
боев кольцеобразную железнодорожную сеть Царицынского узла. Уже через
несколько дней рекогносцировка позиции была закончена. Начинаясь у Волги,
к северу от балки Мокрая Мечетка, позиция тянулась по северному берегу
этой балки, подходила к железнодорожной дороге к северу от станции Гумрак
и, пересекая дорогу, давала станции Гумрак еще некоторое обеспечение с
северо-запада. Балка Грязная, впадающая в Мокрую Мечетку, с севера делила
позицию на два естественных участка. Ближайший тыл позиции, балка Мокрая
Мечетка с лежащими на дне балки селами Городище и Уваровка, давал надежное
укрытие от огня, но не был удобен для маневрирования. Я назначил
начальником работ инженерных войск генерала Глаголева. Из пленных
сформирован был ряд рабочих дружин. Лесные материалы и огромные запасы
проволоки, брошенные красными при отходе, имелись на месте.
   5-го июля, узнав от перебежчиков, что расположенные в районе деревень
Николаевка - Романов красноармейские части готовы при нашем наступлении
сдаться в плен, части 1-й конной дивизии на рассвете зашли со стороны
деревни Николаевки в тыл 12-му советскому полку, который действительно
после небольшого сопротивления целиком сдался в плен. Части дивизии
стремительно двинулись на Рыбинское, где захватили в плен весь штаб 2-й
советской стрелковой бригады. Дивизия взяла в этот день свыше 1000
пленных, около 30 пулеметов и большой обоз.
   Вплоть до 11-го июля армия вела упорные бои, стремясь овладеть
подступами к Камышину. 1-й корпус сдерживал врага на фронте остров Большой
- Варкин - Щепкин - Липовка; 4-й, выйдя долиной реки Иловли во фланг и
тыл неприятельских позиций, угрожал непосредственно Камышину. К противнику
все время продолжали подходить свежие части. Я приказал 2-му корпусу
выдвинуться из моего резерва на присоединение к 1-му. Части 2-го корпуса
начали 6-го июля сосредотачиваться в Балыклее.
   К вечеру 11-го июля части армии, проведя перегруппировку, заняли
исходное для атаки положение. Атака была назначена на рассвете 12-го июля.
Войскам ставилась задача: атаковать и разбить противника, стремясь прижать
его к реке Волге и постараться овладеть Камышином. Войска расположились:
1-й корпус - против укрепленной позиции противника, тянувшейся от берега
Волги через Варкин, Щепкин на Липовку. 2-й корпус у Балыклеи, 4-й корпус
на правом берегу Иловли на фронте Рыбинское - Романов, уступом впереди
левого фланга 1-го корпуса.
   В то время, как части армии готовились к нанесению противнику
решительного удара под Камышином, отряд 1-го корпуса, занявший 28-го июля
на левом берегу Волги хутора Балыклейские, успешно продвинулся вперед.
Однако, 2-го июля противник, перейдя в наступление оттеснил отряд.
Последний понес большие потери и, теснимый противником, стал быстро
отходить на юг. 6-го июля он был уже у Водяного.
   Быстрый отход левобережного отряда 1-го корпуса обнажил фланг нашей
Камышинской группы и создал угрозу тылу 3-й Кубанской дивизии, удачно
продвигавшейся к юго-востоку и успевшей овладеть уже посадом Царев и
Капустиным Яром. Разъезды 3-й дивизии уже подходили к железной дороге
Саратов - Астрахань.
   Для обеспечения тыла Камышинской группы и 3-й Кубанской дивизии на
левый берег Волги в село Безродное спешно был переправлен отряд под
командой полковника Львова, в составе батальона стрелкового полка 3-й
Кубанской дивизии, двух конных дивизионов, сформированных из добровольцев
Заволжья, и одной батареи. Отряд полковника Львова, перейдя в наступление,
уже 8-го июля занял деревню Широкое и погнал противника далее на север.
   На рассвете 12-го июля части армии атаковали красных. Группа генерала
Покровского (1-й и 2-й кубанские корпуса), стремительно атаковав
противника с юга, сбила его на всем фронте его укрепленной позиции и
погнала на север.
   Преследуя красных, части группы уже к 12 часам вышли на линию
Караваинка - Романовна - 6 верст северо-западнее Ежовки, захватив при
этом более 1000 пленных, орудия и пулеметы, 4-й конный корпус, совместно с
10-й донской конной бригадой, имевшей задачей, действуя долиной реки
Иловли в обход Камышинской группы противника с севера, нанести главный
удар своим правым флангом, в 3 часа атаковал красных, занимавших позицию
на высотах левого берега ручья Березовый, сбил их и стал преследовать на
Саломатино - Таловку, которые и занял, захватив при этом более 2000
пленных, орудия и пулеметы.
   13 - 14-го июля бой под Камышином продолжался с тем же успехом.
   Части группы генерала Покровского, тесня упорно сопротивлявшегося и
старавшегося задержаться на каждом рубеже врага, отбросили его за реку
Сестренку. 2-я терская дивизия овладела железнодорожным мостом через реку
Иловлю, заняла деревни Грязнуха и Ельховка, откуда продолжала
преследование красных на Ельшанку. Бой отличался крайним ожесточением,
красные дрались отчаянно, не сдаваясь в плен.
   Пленных было захвачено всего лишь около 500 человек.
   В то же время 4-й конный корпус, двигаясь из района Саломатино -
Костарево, гнал перед собой противника долиною реки Иловли. 14-го июля
части корпуса заняли район Барановское - Кокушкин и продолжали движение
на деревню Дубовку, стремясь перехватить все пути отхода к северу от
Камышина.
   10-я донская конная бригада к тому же времени заняла деревню Моисееве.
   15-го июля под сокрушительными ударами генерала Покровского пал Камышин.
   Противник, окруженный со всех сторон и прижатый к Волге, искал спасения
в бегстве. Многие его части были почти полностью уничтожены (в 3-дневную
операцию под Камышином было взято около 13 000 пленных, 43 орудия и много
пулеметов. В Камышине было захвачено 12 паровозов, более 1000 вагонов,
большое количество снарядов и патронов, 3 вагона шанцевого имущества и
другие большие запасы).
   Между тем, на фронте 1-го донского корпуса с переменным успехом шла
борьба за обладание участком железной дороги Красный Яр - Самойловка.
14-я конная бригада полковника Голубинцева, с трудом преодолевая
сопротивление врага, двигалась долиной реки Медведицы, имея задачей
овладеть Красным Яром. Донские же пластуны действовали на широком
70-верстном фронте железной дороги.
   На левом берегу Волги генерал Мамонтов, успешно продвигаясь вперед,
овладел Владимировной и станцией Ахтуба, выйдя на железную дорогу. Его
разъезды в районе станций Эльтон и Шунгай взорвали железнодорожную линию
Саратов - Астрахань и захватили один эшелон следовавших к Астрахани
пополнений.
   К сожалению. Астраханская операция генерала Эрдели развивалась очень
медленно.
   Пустынная, безводная местность чрезвычайно затрудняла движение наших
войск, а болотистые русла многочисленных притоков Волги, представляя
чрезвычайно труднопреодолимое препятствие, надежно прикрывали Астрахань.
   В середине июля в районе Эльтонских озер части генерала Мамонтова вошли
в связь с уральцами. Разъезд уральских казаков, пересекший на пространстве
100 с лишним верст пустынную степь, соединился с нашими частями. Уральцы
много месяцев вели тяжелую борьбу, чрезвычайно страдали, почти не имея
снабжения, и всячески просили им помочь (хотя с февраля штаб
Главнокомандующего и находился с Уральцами в связи, доставляя самое
необходимое через Петровск, но непосредственной, войсковой связи доселе
установить не удавалось). Я дал еще ранее указания, по овладении Камышином
2-й Кубанской дивизии генерала Говорущенко переправиться на левый берег
Волги с целью войти в соединение с уральцами. Однако, почти в тот же день
оперативная сводка Главнокомандующего принесла известие о тяжелых неудачах
на фронте адмирала Колчака. Оренбургцы были разбиты и частью положили
оружие. Уральцы поспешно отходили на восток.
   Одновременно я получил телеграмму генерала Романовского:
   "Для доклада Главнокомандующему прошу спешно сообщить, чем вызвана
переброска отряда генерала Говорущенко на левый берег Волги. Переброска
столь крупного отряда в связи с необходимостью выделения Терской дивизии и
возвращения донцам их 1-го корпуса слишком ослабит части армии на главном
операционном направлении.
 
   Таганрог, 16 июля Нр 010276. Романовский".
   Еще 14-го июля генерал Шатилов телеграфировал генералу
ПлющевскомуПлющик:
   "Командарм просит срочных распоряжений Начштаб- глава Добрармии о
скорейшем командировании Кавармию 2 пластунской бригады. Крайняя
необходимость в ней вызывается как большими потерями, понесенными частями
действующими против Камышина, так и тем, что операция на правом берегу
Волги против Камышина может получить полное развитие, а достигнутые успехи
закреплены лишь при одновременных действиях на левом берегу реки, для чего
необходимо усиление Кавармии новыми частями. 7 дивизия, перекинутая с
фронта Кавармии, уже введена в бой под Константиноградом, а заменяемая ею
2 бригада до сего времени в Кавармию не прибыла.
   Царицын 14 июля 1919 года Нр 01513.
   Шатилов".
   С выделением из состава армии терцев, изъятием донцов и неприбытием,
несмотря на многократные напоминания, взамен 7-ой дивизии, обещанной мне
2-ой кубанской пластунской бригады, состав моей армии остался столь
малочисленным, что о переброске каких-либо частей на левый берег Волги и
думать уже не приходилось.
   Я телеграфировал генералу Романовскому в Таганрог, куда только что
перешла ставка (штаб генерала Май-Маевского переходил в Харьков):
   "Переброска частей генерала Говорущенко на левый берег Волги имела
целью скорейшее соединение с войсками Верховного Правителя и намечалась в
связи с передачей в состав Кавармии 1-го донского корпуса и обещанным
прибытием 2 пластунской бригады, о начале переброски которой в Кавармию я
был телеграфно уведомлен. Отход уральцев на Восток и намечаемая передача
донцам вновь 1-го корпуса, задержание Добрармией 2 пластунской бригады и
приказание направить туда-же терцев, конечно, в корне меняют положение.
При этих условиях не только перебросить что-либо на левый берег Волги в
район Камышина не могу, но от всякой активности на северном направлении
вынужден отказаться. Боевой состав армии (6 дивизия в бой введена быть не
может) таков, что при указании действовать одновременно и на Астраханском
и на Саратовском направлениях последнее направление могу лишь наблюдать.
   Царицын 16 июля 1919 Нр 01549 Врангель".
   На следующий день, 17-го июля по получении известий о взятии
Добровольческой армией Полтавы, я телеграфировал генералу Романовскому:
   "2 пластунская бригада была мне обещана взамен 7 дивизии еще месяц тому
назад.
   Нр 010275 Вы сообщаете что она будет переброшена Кавармию по взятии
Полтавы.
   Ныне Полтава взята - могу ли на сей раз рассчитывать на исполнение
обещания.
   Переход противника в наступление значительными силами против генерала
Мамонова при отсутствии в Царицыне резервов грозит свести на нет всю
заволжскую операцию и прекратить всякий подвоз по Волге.
   Царицын 17 июля Нр 01559.
   Врангель".
   В тот же день я получил телеграмму последнего:
   "Директива Главкома Нр 08878 остается без изменений. Главной задачей
Кавармии этой директивой ставится выход на линию Саратов, Ртищево, Балашов
и дальнейшее наступление на север. Связь с уральцами и очищение нижнего
плеса Волги являются второстепенными задачами. 2 терская дивизия оставлена
Кавармии до взятия Камышина почему теперь подлежит немедленной переброске
в Добрармию откуда с переброской терцев немедленно пойдет в Кавармию 2
пластунская бригада.
   Телеграммой 0145 1 донской корпус включен в состав Кавармии на время
операции в районе Камышин-Балашов что и надлежит иметь в виду. Отряд
полковника Голубинцева Главком приказал вернуть Донармии в первую очередь
при первой к тому возможности.
   Таганрог 17 июля 1919 года Нр 010306. Романовский".
   Лично данное мне 20 июля Главнокомандующим обещание выслать мне взамен
передаваемой в Добровольческую армию 7-ой пехотной дивизии 2-ую кубанскую
пластунскую бригаду опять не выполнялось. Сперва бригада, о начале
переброски которой на мой фронт я был уже ставкой телеграфно уведомлен,
была задержана впредь до овладения войсками генерала Май-Маевского
Полтавой. Ныне Полтава была взята, а генерал Романовский уведомлял меня,
что пластуны задерживаются до прибыт