ся на запад, в Скултик. Считай, что война окончена, Дальнор.
   - Поистине так - благодаря вам, мой господин.
   Каэм обернулся к чернобородому офицеру справа от себя.
   - Что слышно о Нездешнем?
   - Он жив, господин. Прошлой ночью он  и  его  друзья  отбили  атаку  моих
братьев. Однако новые рыцари уже в пути.
   - Я должен получить эти доспехи!
   - Вы получите  их,  господин.  Император  отрядил  на  поиски  Нездешнего
известного убийцу Кадораса, и двадцать моих братьев вот-вот будут на  месте.
Кроме того, мы получили известие от разбойника Дурмаста  -  он  запросил  за
доспехи двадцать тысяч серебром.
   - И вы, конечно же, согласились?
   - Нет, мой господин, мы сбили цену до пятнадцати тысяч. У него зародились
бы подозрения, если бы мы заключили сделку, не торгуясь, - а теперь  он  нам
доверяет.
   -  Будьте  осторожны  с  Дурмастом,  -  предостерег  Каэм.  -  Он   точно
лев-одиночка - готов наброситься на кого угодно.
   - Несколько его людей состоит у нас на жалованье, мой господин, - мы  все
предусмотрели. Доспехи все равно что наши - как,  впрочем,  и  Нездешний,  и
весь Дренай.
   - Не будьте столь уверены, Немодас. Не считайте зубов в пасти льва,  пока
над ним не закружатся мухи.
   - Но ведь в исходе войны сомнений нет?
   - Был у меня когда-то конь - самый резвый из всех, которыми я владел.  Он
просто не мог проиграть скачки, и я поставил на  него  целое  состояние.  Но
перед началом состязаний пчела  ужалила  его  прямо  в  глаз.  Исход  всегда
сомнителен.
   - Вы же сами сказали, что войну  можно  считать  оконченной,  -  возразил
Немодас.
   - Так и есть - но пока она не окончена, не будем терять бдительности.
   - Да, мой господин.
   - Есть трое, которые должны умереть. Первый - Карнак, второй - Эгель,  но
пуще всего я желал бы увидеть на пике голову Нездешнего.
   -  Но  почему  Карнак?  -  спросил  Дальнор.  -   Одного   сражения   еще
недостаточно, чтобы почитать его столь опасным.
   - Потому что он человек беспокойный и честолюбивый - кто может знать, что
придет ему в голову? Есть хорошие фехтовальщики, хорошие стрелки  и  хорошие
стратеги - а есть такие, которых боги одаривают всем одновременно.  Таков  и
Карнак - я не могу предугадать, что он предпримет, и это тревожит меня.
   - Говорят, он в Скарте, у Эгеля, - сказал Дальнор. -  Скоро  мы  до  него
доберемся.

***

   Каэм боролся с волнением, стоя во главе второго легиона перед  восточными
воротами. Уже несколько минут  как  рассвело,  но  за  воротами  по-прежнему
ничего не было слышно.  Только  лучники  на  стене  мерили  его  враждебными
взглядами. Каэм стоял на виду в красных с бронзой доспехах, и пот  стекал  у
него между лопатками.
   Позади ожидал Дальнор  в  окружении  отборных  воинов-гвардейцев,  лучших
бойцов второго легиона Псов Хаоса.
   Но вот в крепости зашуршали веревки и заскрежетали ржавые шестерни -  это
с дубовых, окованных железом ворот снимали  огромный  бронзовый  засов.  Еще
несколько минут - и ворота со скрипом  отворились.  Чувство  всепоглощающего
торжества охватило Каэма, но он взял себя в руки - не к лицу  ему  проявлять
подобную слабость.
   Позади него солдаты переминались с ноги на  ногу,  радуясь  концу  долгой
осады и тому, что сейчас ворвутся в ненавистную крепость.
   Ворота открылись пошире.
   Каэм прошел под тенью подъемной решетки в освещенный солнцем двор...
   И остановился столь внезапно, что Дальнор невольно толкнул  его,  и  шлем
съехал военачальнику на глаза. Вдоль всего двора стояли воины с  обнаженными
мечами. В середине же, опираясь на боевой топор с двойным  лезвием,  высился
здоровенный детина, разряженный точно шут гороховый. Он передал топор своему
товарищу и выступил вперед.
   - Кто этот жирный паяц? - шепнул Дальнор.
   - Молчи, - бросил ему лихорадочно размышляющий Каэм.
   - Добро пожаловать в Дрос-Пурдол, - улыбнулся детина.
   - Кто ты такой и где ган Дегас?
   - Ган отдыхает и поручил мне обсудить условия сдачи.
   - Что за чушь!
   - Чушь, мой дорогой генерал? Но почему же?
   - Ган Дегас обещал сдаться еще вчера, когда я согласился на его  условия.
- Каэм облизнул губы, а детина ухмыльнулся, глядя на него сверху вниз.
   - Ах да, условия. Боюсь, что здесь  произошло  недоразумение.  Когда  ган
Дегас условливался, что его людей не тронут, он вовсе не имел в виду, что их
будут выводить в гавань по двадцать человек и убивать  там.  -  Глаза  воина
сузились, и улыбка исчезла с его лица. - Я открыл тебе ворота,  Каэм,  чтобы
ты мог посмотреть на меня. Узнать меня...  Понять  меня.  Никакой  сдачи  не
будет. Я привел с собой три тысячи человек и принимаю командование крепостью
на себя.
   - Да кто ты такой?
   - Карнак. Запомни это имя, вагриец, - оно означает твою смерть.
   - Шуму от тебя много, Карнак, но знаешь поговорку: собака  лает  -  ветер
носит.
   - Но ты-то моего лая боишься, коротышка. Считаю  до  двадцати  -  за  это
время ты должен убраться из ворот. После этого в  воздухе  станет  густо  от
стрел. Убирайся!
   Каэм, обернувшись кругом, оказался лицом к лицу с цветом своего войска, и
тут он в полной мере осознал обрушившееся на  него  унижение.  Они  вошли  в
крепость, но он не может скомандовать  своим  людям  "вперед",  ибо  лучники
стоят наготове и одна из стрел целит в него самого. Чтобы спасти себя - а он
должен себя  спасти,  -  он  вынужден  отдать  приказ  об  отступлении.  Это
значительно повредит его репутации и плохо  скажется  на  состоянии  боевого
духа - но делать нечего.
   Каэм обернулся назад, багровый от ярости.
   - Наслаждайся своей минутой, дренай! Не много таких минут выпадет на твою
долю в последующие дни.
   - Я досчитал до пяти, - сказал Карнак.
   - Назад! - вскричал Каэм. - Назад за ворота.
   Язвительный смех грянул вслед вагрийскому  полководцу,  проталкивающемуся
сквозь ряды собственных солдат.
   - Закрыть ворота, - скомандовал Карнак, - приготовиться! К  нему  подошел
Геллан.
   - Что вы такое говорили о гавани и убийстве наших людей?
   - Дардалион рассказал мне, что они замышляют.  Каэм  пообещал  Дегасу  не
причинять зла защитникам, но это была гнусная ложь. Ничего иного  и  ожидать
было нельзя от Каэма. Просто Дегас слишком устал, чтобы понимать это.
   - Кстати об усталости: я сам немного притомился после того, как мы десять
часов подряд пробивались сквозь эту скалу.
   Карнак огрел Геллана по спине.
   - Ваши ребята потрудились на славу, Геллан!  Одним  богам  известно,  что
было бы, приди мы на час позже. Отрадно думать, что удача на нашей  стороне,
верно?
   - Удача, генерал? Мы с великим трудом пробились в осажденную  крепость  и
разозлили самого могущественного на свете полководца. Хороша удача!
   - Был могущественный, да вышел весь,  -  хмыкнул  Карнак.  -  Сегодня  он
подвергся унижению, которое проделает небольшую прореху в плаще его славы.

***

   Йонат расхаживал перед своей полусотней, честя солдат на чем свет  стоит.
Нынче утром они позорно ударились в бегство,  когда  вагрийцы  ворвались  на
стену около надвратной башни. Йонат бросился в брешь  с  десятком  воинов  и
каким-то чудом остался невредим, хотя шестеро его  товарищей  пали  рядом  с
ним. Карнак, заметив опасность, поспешил на подмогу во главе  сотни  бойцов,
размахивая  своим  огромным  топором.  У  башни   произошло   короткое,   но
кровопролитное сражение, к концу которого  люди  Йоната  вернулись  обратно.
Теперь, на закате солнца, Йонат дал волю своему языку. Впрочем, несмотря  на
свой гнев, он знал причину их бегства и даже понимал их. Половину его отряда
составляли  легионеры,  а  другую  половину  -  добровольцы  из  крестьян  и
ремесленников. Солдаты не доверяли боевым качествам новобранцев, а те совсем
растерялись среди звона мечей и яростных криков. Хуже  всего  было  то,  что
первыми побежали как раз легионеры.
   - Поглядите вокруг! - кричал Йонат, хорошо сознавая, что за  этой  сценой
наблюдают и другие солдаты. - Что вы видите? Каменную крепость? Ошибаетесь -
это замок из песка, и вагрийцы накатывают на него, как бурное море. Крепость
стоит, пока песок не рассыплется. Дошло до вас, остолопы? Сегодня вы бежали,
не помня себя, и вагрийцы прорвались. Если бы не быстро принятые  меры,  они
хлынули бы во двор, к воротам, и крепость обратилась  бы  в  одну  громадную
могилу. Можете вы вбить себе в башку, что бежать нам некуда? Либо  мы  будем
сражаться, либо умрем. Рядом со мной сегодня  погибли  шестеро  воинов.  Они
были хорошие люди - лучше вас. Вспомните о  них  завтра,  когда  вам  придет
охота бежать.
   Один из солдат, молодой торговец, смачно сплюнул и заявил:
   - Я сюда не просился.
   - Ты что-то сказал, дорогуша? - прошипел Йонат.
   - Ты слышал, что я сказал.
   - Верно, слышал. А утром я тебя видел: ты так припустил от  стены,  точно
тебя сзади поджаривали.
   - Старался не отстать от твоих легионеров, - огрызнулся тот. - Они бежали
впереди. - В ответ на его слова раздался сердитый ропот,  но  тут  на  стене
появился высокий офицер. Он с извиняющейся улыбкой  положил  руку  на  плечо
Йонату.
   - Можно я скажу, Йонат?
   - Разумеется, командир.
   Офицер присел на корточки среди солдат и снял шлем. После  шести  дней  и
ночей  изнурительной  битвы  в  его   голубовато-серых   глазах   поселилась
усталость. Он вытер их и взглянул на молодого солдата.
   - Как тебя зовут, приятель?
   - Андрик, - с подозрением ответил тот.
   - А меня Геллан. То, что сказал Йонат о замке из песка, - чистая  правда,
и он нашел очень верные слова. Каждый из  вас  значит  очень  много.  Паника
подобна чуме и способна решить исход боя - но то же относится и к  мужеству.
Когда Йонат, рискуя жизнью,  бросился  в  бой  с  десятком  солдат,  вы  все
вернулись. Думаю, после этого случая вы стали сильнее, чем  были.  За  этими
стенами стоит жестокий враг - он прошел  по  дренайской  земле,  убивая  без
разбору мужчин, женщин  и  детей.  Он  точно  бешеный  зверь.  Но  здесь  он
остановился, ибо Дрос-Пурдол - это удавка на шее бешеного пса, а Эгель будет
копьем, которое прикончит его. Я не мастер говорить - Йонат свидетель, -  но
я хочу, чтобы все мы здесь были как братья: ведь все мы здесь  дренаи,  и  в
нас, по правде говоря, заключена последняя надежда дренайского народа.  Если
мы не выстоим здесь,  то  и  в  живых  оставаться  не  имеем  права.  Теперь
посмотрите вокруг - и если увидите  незнакомое  лицо,  спросите,  как  зовут
этого человека.  У  вас  есть  несколько  часов  перед  следующей  атакой  -
используйте их, чтобы получше познакомиться со своими братьями.
   Геллан встал, надел шлем и пошел прочь в густеющих сумерках, прихватив  с
собой Йоната.
   - Благородного человека сразу видно, - сказал Ванек, садясь и расстегивая
ремешок шлема.
   Он был в числе тех десяти, что последовали за Йонатом, и  тоже  вышел  из
боя без единой царапины - только шлем получил вмятины в двух местах и теперь
сидел на голове неуклюже. - Зарубите себе на носу все, что он сказал, -  это
на камне следовало бы высечь. Для тех "братцев", которые меня еще не  знают,
- я Ванек. Уведомляю также, что я  счастливчик,  -  тем,  кто  хочет  пожить
подольше, советую держаться ко  мне  поближе.  Все,  кому  завтра  захочется
улепетнуть, бегите ко мне - двух таких речей, как давешние, я уж  больше  не
вынесу.
   - Ты правда думаешь, что мы можем удержать это место,  Ванек?  -  спросил
Андрик, садясь рядом с ним. -  Вагрийские  корабли  с  пополнением  подходят
постоянно, а теперь вот они строят осадную башню.
   - Пусть их - все занятие. А что до пополнения, то как ты думаешь,  откуда
оно берется? Чем  больше  их  тут,  тем  меньше  их  в  других  местах.  Они
накапливаются здесь, у нас, братец Андрик,  точно  гной  в  чирье.  Думаешь,
Карнак пришел бы сюда, не будь он уверен в  победе?  Это  тонкая  бестия,  и
Пурдол для него - ступенька к славе.
   - Не слишком-то это лестно для него, - сказал солдат с длинной челюстью и
глубоко посаженными глазами.
   - Может, и так, братец Дагон, но я  говорю  то,  что  думаю.  Пойми  меня
правильно: я его уважаю и даже выбрал бы его в правители. Но он нам не чета:
на нем лежит печать величия - он сам себя ею отметил, если ты  понимаешь,  о
чем я.
   - Нет, не понимаю, - покачал головой Дагон. - Я  вижу  одно:  он  великий
воин и сражается за дренаев так же, как и я.
   - На этом и покончим, - улыбнулся  Ванек.  -  Оба  мы  согласны,  что  он
великий воин, а братьям ссориться не пристало.
   Наверху, в башне, Карнак, Дундас и Геллан сидели под только что вышедшими
звездами и слушали эту беседу. Карнак с широкой ухмылкой поманил  Геллана  в
другую сторону стены, где их самих никто не мог услышать.
   - Умный, однако, мужик этот Ванек, - сказал генерал, пристально глядя  на
Геллана.
   - Это правда, -  усмехнулся  Геллан,  -  вот  только  с  женщинами  дурак
дураком.
   - Не родился еще такой мужчина, который вел бы себя умно с женщинами.  Уж
мне ли этого не знать? Я был женат трижды, но так ничему и не научился.
   - Ванек чем-то беспокоит вас?
   Карнак сощурился, но в его глазах блеснул веселый огонек.
   - А если и так, то что?
   - Если бы это было так, я не пошел бы за вами.
   - Хорошо сказано. Люблю самостоятельно мыслящих людей. Ты разделяешь  его
взгляды?
   - Конечно - как, впрочем, и вы. Таких героев, о которых поется в  песнях,
в жизни не бывает. Каждый  человек  идет  на  смерть  по  своим  собственным
соображениям - чаще всего потому, что хочет защитить свою  семью,  свой  дом
либо себя самого. Ваши  мечты,  генерал,  простираются  немного  дальше,  но
ничего дурного в этом нет.
   - Рад, что ты так полагаешь, - язвительно заметил Карнак.
   - Если вам не угодно слышать правду, дайте мне знать.  Я  могу  врать  не
хуже кого другого.
   - Правда вещь опасная, Геллан. Для одних это сладкое вино, для других  яд
- а между тем она все та же. Пойди приляг - у тебя измученный вид.
   - О чем это вы? - спросил Дундас, когда Карнак снова появился на башне.
   Тот пожал плечами и подошел к парапету, глядя на вагрийские костры вокруг
гавани. Два корабля скользили по угольно-черному морю к  причалу,  и  на  их
палубах выстроились солдаты.
   - Геллан беспокоит меня, - сказал Карнак.
   - Почему? Он хороший офицер - вы сами так говорили.
   - Он чересчур сблизился со своими людьми. Он считает себя циником, но  на
самом деле он романтик - ищет героев в мире,  который  не  приспособлен  для
них. Что побуждает людей это делать?
   - Очень многие почитают героем вас, командир.
   - Но Геллану выдуманный герой не нужен, Дундас. Как,  бишь,  назвал  меня
Ванек? Тонкой бестией? Разве это  преступление  -  желать  создания  сильной
державы, куда не могли бы вторгнуться варварские полчища?
   - Нет, не преступление - и вы не  выдуманный  герой.  Вы  герой,  который
пытается показать, что он не таков. Но Карнак сделал вид, что не слышит.  Он
смотрел на гавань, где подходили к причалу еще три корабля.

***

   Дардалион прикоснулся ко лбу раненого - солдат закрыл  глаза,  и  гримаса
боли исчезла. Он был юн и бритва еще не касалась его  лица,  но  его  правая
рука висела  на  одном  сухожилии,  и  только  широкий  кожаный  пояс  мешал
внутренностям вывалиться наружу.
   - Этот безнадежен, - передал Дардалиону Астила.
   - Я знаю. Он уснул... и больше не проснется. Походный лазарет  был  забит
койками, тюфяками и носилками. Женщины ходили между рядами,  меняя  повязки,
вытирая мокрые лбы, говоря тихие слова  утешения.  Сам  Карнак  попросил  их
помочь, и их  присутствие  действовало  лучше  всякого  лекарства:  ни  один
мужчина  не  станет  проявлять  слабость  перед  женщиной,  поэтому  раненые
стискивали зубы и делали вид, что им не больно.
   К Дардалиону подошел главный лекарь, хрупкий человек по имени Эврис.  Они
как-то сразу подружились, и лекарь был  несказанно  рад,  что  священники  в
трудное время пришли ему на помощь.
   - Нам становится тесно  здесь,  -  сказал  Эврис,  вытирая  окровавленной
тряпицей лоб.
   - Да, здесь слишком душно, и в воздухе чувствуются болезнетворные миазмы.
   - Это от трупов внизу. Гану Дегасу негде было хоронить их.
   - В таком случае их следует сжечь.
   - Надо бы, но подумай, как это  повлияет  на  солдат.  Видеть,  как  твои
друзья падают, - одно дело, а смотреть, как они корчатся в  огне,  -  совсем
другое.
   - Я поговорю с Карнаком.
   - Видел ты в последнее время гана Дегаса?
   - Нет. Уже несколько дней как не видел.
   - Он гордый человек.
   - Как большинство воинов. Без гордости не было бы и войн.
   - Карнак обошелся с ним круто - обозвал его трусом и пораженцем. Это  все
неправда. Не было еще на свете  человека  столь  сильного  и  стойкого,  как
Дегас. Он думал только о благе своих людей - знай он, что Эгель до  сих  пор
сражается, он даже не помыслил бы о сдаче.
   - Чего ты хочешь от меня, Эврис?
   - Поговори с Карнаком - убеди его извиниться, пощадить  чувства  старика.
Карнаку это ничего не стоит, а Дегаса избавит от отчаяния.
   - Ты хороший человек, лекарь, коли способен думать о таких вещах  посреди
своих изнурительных трудов. Я сделаю, как ты просишь.
   - А потом поспи немного. Ты выглядел на десять лет моложе,  когда  прибыл
сюда шесть дней назад.
   - Это потому, что днем мы работаем, а  ночью  охраняем  крепость.  Но  ты
снова прав. Я проявил бы гордыню, делая вид, что могу продолжать так  вечно.
Я непременно отдохну, обещаю тебе.
   Дардалион прошел в боковую каморку и снял с  себя  окровавленный  фартук.
Потом наскоро помылся, налив воды из ведра в глиняный таз,  оделся  и  начал
застегивать панцирь. Латы показались ему слишком тяжелыми - он оставил их на
узкой койке и вышел в прохладный коридор. У выхода во двор он услышал  звуки
битвы - лязг мечей, яростные крики, выкрики командиров и стоны умирающих.
   Он медленно поднялся по истертым ступеням в замок, оставив гнетущий  душу
шум позади. Комнаты Дегаса помещались на самом верху. Дардалион  постучался,
но не получил ответа. Тогда  он  открыл  дверь  и  вошел.  Большая  комната,
опрятно убранная, была  обставлена  скромно  -  резной  стол  с  несколькими
стульями, ковер на полу перед обширным очагом и шкафчик у окна. Дардалион  с
глубоким вздохом прошел к нему. Внутри хранились медали, полученные за сорок
лет службы, и памятные дары - резной щит, пожалованный дуну Дегасу за  некую
кавалерийскую  кампанию,  золотой  кинжал  и  длинная  серебряная  сабля   с
вытравленной на клинке надписью "Единственному".
   На нижней полке лежали дневники Дегаса - по одной тетради на  каждый  год
военной службы. Дардалион открывал их наугад. Фразы,  написанные  безупречно
четким почерком, изобличали чисто воинское мышление.
   Запись десятилетней давности гласила:

   Летучий отряд  сатулов  напал  на  окраины  Скарты  одиннадцатого  числа.
Посланы две полусотни с  целью  истребления.  Альбар  командовал  первой,  я
второй. Неприятель был захвачен моим отрядом на горном склоне за  Экарласом.
Лобовая  атака  представлялась  опасной,  ибо  врага  прикрывали  валуны.  Я
разделил отряд на три части, и мы обошли их сверху, обстреляв  из  луков.  В
сумерки они попытались прорваться, но  к  тому  времени  я  развернул  людей
Альбара в овраге под горой, и сатулы были перебиты.  С  сожалением  отмечаю,
что мы потеряли двоих, Эсдрика и Гарлана, оба отменные кавалеристы.  Сатулов
было восемнадцать человек.

   Дардалион осторожно убрал тетрадь на место и взял  самую  последнюю.  Там
почерк был уже не столь твердый.

   Пошел второй месяц осады, и я не вижу надежды на успех. Я лишился  былого
крепкого сна. Всю ночь меня мучают кошмары.

   И далее:

   Люди гибнут сотнями. Меня посещают все более странные сны,  как  будто  я
летаю в ночном  небе  и  вижу  внизу  дренайскую  землю.  Ее  населяют  одни
мертвецы. Ниаллад мертв, Эгель мертв,  и  только  мы  дерзаем  жить  в  мире
призраков.

   Десять дней назад Дегас записал:

   Сегодня поги