сумеют взломать замок.
     Из последних сил она попыталась поднять раму. Ледяной воздух, ворвавшийся в комнату, обжигал легкие. Глаза слезились. Улицы блистали больничной чистотой.
     Кругом - ни души. Никто не услышал ее слабый крик. В окнах соседних домов темно. На белом ковре, покрывшем мостовую, ни единого следа.
     Снова пошел снег - неотвратимый, безжалостный, как сама судьба. Белые хлопья падали на ширазский ковер и не таяли: в комнате было холодно. Жанна попробовала опустить раму. Увы! Ее заклинило. Что ж, пусть остается открытым: скоро сюда пожалует ее почетный гость - боль. Жанна уже изучила ее привычки и издалека слышала ее шаги...
     Боль всегда была разной, она напяливала на себя множество мерзких, ухмыляющихся масок. Она являлась в облике драконов, диких зверей или акул, вооруженная пилами, зубными сверлами, ножами, она ломала ее тело, растягивала на дыбе или вгрызалась в него, как бешеная собака.
     Жанна отчаянно боролась за жизнь. Спина выгибалась дугой от невыносимых мучений. Разве можно такое выдержать?
     Внезапно к горлу подступила тошнота, и все содержимое ее желудка изверглось прямо на середину ширазского ковра.
     - О нет, - сказала Жанна вслух. Умирать не так уж и страшно, но лежать в луже собственных нечистот, на полу, который она когда-то оттирала песком... нет, это невыносимо. - Пожалуйста, не надо больше.
     Но тошнота не проходила.
     Жанна обмякла, едва дыша. Горло горело, словно его ободрало наждаком, из глаз ручьем текли слезы. "Я предпочла бы умереть по-другому", - твердила она, как в бреду. Неужели ребенок собирается выйти через горло? Надо бы дать ему несколько уроков сексологии. Что ей еще оставалось, как не смеяться?
     И тут она увидела ангела. Милосердное Провидение послало его, чтобы забрать ее в рай. В одиночку она и. с этим не справится. Черный ангел, довольно уродливый, но все же ангел. Жанна понемногу успокаивалась. Наверное, холод действует не хуже любой анестезии. Ничего, скоро ангел расправит крылья и унесет ее ввысь. Боль исчезнет навсегда, только ветер будет свистеть в ушах...
     Но что это ангел творит с ее виндзорским стулом? Даже умирая, Жанна не могла не возмутиться, увидев, как он преспокойненько разломал стул о колено и бросил его в камин. Потом он закрыл окно. Как же теперь они улетят на небо? Этот ангел не только вандал, но и дурак...
     А посланник небес разводил огонь, подсыпая в камин уголь. Может, это дьявол? Уж очень черные у него волосы. Да, дьявол, которого прислали мучить ее...
     Волна боли высотой с небоскреб обрушилась на беззащитное тело Жанны, лишив ее способности что-либо понимать. Когда туман рассеялся, она вдруг очень четко увидела языки пламени и огненные искры, плясавшие в воздухе, и темное пятно на ковре, и... Диона.
     - Ты же в Нью-Йорке!
     - Молчи. - Его лицо казалось загадочным, как карта неведомой страны. - Какой Нью-Йорк? Я нужен тебе здесь.
     Он поднес к ее губам стакан. Стекло приятно холодило запекшиеся губы, а вода показалась Жанне настоящим напитком богов.
     - Как ты вошел?
     - А как ты думаешь? - Дион нежно откинул волосы с ее лба. - Через люк.
     Ну конечно. Дион любит эффектные жесты. Она прислонилась к нему, ища поддержки.
     - Вот, я принес тебе подарок.
     И Дион вложил ей в руки оранжевое ведерко - совсем новенькое, сверкающее, прямо из магазина. Твердое и прохладное. Жанна прижала его к себе, как будто впервые в жизни видела такую красоту. О Дион!
     - Я люблю тебя.
     Скоро она умрет. Надо, чтобы он знал об этом.
     - Из-за ведерка? - Дион широко улыбался, открывая нараспашку все окна своей души. Его теплая сильная рука согревала ее затылок. - Я тоже люблю тебя.
     - Но от меня пахнет! - Жанна всхлипнула от унижения.
     - Как от бродяги, который всю ночь провалялся на улице. - С лица Диона не сходила все та же ослепительная улыбка. - Какая разница? Я люблю тебя.
     - Правда?
     Боль, угнездившаяся где-то в желудке, стала разворачивать свои кольца, как анаконда. Жанна закашлялась.
     - О Боже, - еле выговорила она в перерывах между стонами и кряхтеньем. - Это не слишком романтично.
     - Всему свое время, - нежно шепнул Дион. - Потом я подарю тебе цветы.
     Жанна с наслаждением вдыхала запах его волос и кожи. Запах зеленого мха и меда... Все ее чувства вдруг ожили и обострились до предела. Даже боль на мгновение перестала быть врагом.
     А потом - снова падение в ледяную пучину моря. Вконец измученная, Жанна тонула, потеряв надежду добраться до берега.
     - Мне так плохо. Я больше не могу.
     - Ты сможешь. - Дион обнял ее; его теплые губы щекотали ее горло. - Вспомни Ирландское море. Тогда ты выдержала.
     - Да, такое не забывается. - Жанна засмеялась, тяжело дыша, и опять уткнулась в ведерко.
     Как приятно пахнет чистая новая пластмасса! И сколько пользы от этого ведерка! Пожалуй, стоит постоянно держать его под рукой. На всякий случай.
     Ирландское море. Воспоминания давали ей силы и надежду. Ирландское море. Нельзя о нем забывать.
     Теперь Жанне казалось, что она резвится в волнах, как дельфин, то погружаясь в воду, то выныривая на поверхность.
     - А-а-а...
     Ею овладела какая-то необъяснимая хмельная радость. Придет время, и море само прибьет ее к берегу. Надо только слушаться его, не сопротивляться. Несмотря на боль, она жива и создает жизнь.
     Сильные руки подняли Жанну и перенесли на кровать. В комнате было жарко. Дион бросил в камин все, что только могло гореть. Он склонился над ней, обнаженный до пояса, и его блестящая от пота кожа казалась золотистой в отсветах пламени.
     - Танцуй, Дженьюри, - услышала она тихий шепот. - Потанцуй со мной.
     И она начала раскачиваться, стоя на коленях и глядя ему в глаза. Там-то Дженьюри Браун и нашла свое убежище, как рыба, которую бросили в родное озеро, или выпущенная на волю птица. "Спаси и сохрани меня, спаси и сохрани", - повторяла Жанна, ибо больше сказать было нечего. Дион нужен ей, и он здесь.
     Напряженные мускулы расслабились в его объятиях. Жанну охватило величественное и страшное желание раздвоиться. Она распускалась, как цветок, раскрывалась, росла...
     Впервые за все это время Жанна поняла, что от нее требуется. Она уткнулась головой в шею Диона, вцепилась пальцами в его волосы, и с ее губ сорвался долгий стон: то ли жалоба, то ли крик триумфа. Что-то теплое и тяжелое заскользило между ног.
     - А теперь медленнее, медленнее...
     Пора распахнуть двери навстречу солнечному свету. Открывайся же, открывайся... Они прижались друг к другу - храм из единой плоти и крови, и в их сплетенные руки упало крошечное розовое существо. Чудо свершилось.
     Жанна смотрела на ребенка. Вот он, запретный плод, слаще которого нет ничего на свете.
     Ребенок открыл глаза. Как это просто и странно. Глаза, в которых отразилась вся мудрость мира.
     Жанна молчала, не в силах оторваться от младенца. Наверное, никогда она на него не наглядится.
     Дион приподнял дочь, она протестующе пищала, растопырив крошечные ручки. Какая она маленькая, хрупкая и вместе с тем сильная! В ней все прекрасно - вплоть до розовато-жемчужных ступней и маленьких ушек, похожих на морские раковины.
     Все еще не веря себе, Жанна откинулась на подушки и радостно приняла дочь в свои объятия. Одной рукой она поддерживала слабую, дрожащую головку, а другой нежно гладила лепесток ушка. Да, у ее маленькой девочки глаза Джули, но уши... Бархатные, плотно прижатые к головке, они заострены на концах, как у эльфа. Уши Диона.
     - У нас получилось! - Смеясь и плача, Жанна потянулась к нему, вовлекая в магический круг. Они будут вместе отныне и навсегда.
     Смерть и рождение. Новый мир, в котором есть только мужчина и женщина.
     - Ты, я и Ирландское море!

***

     Они лежали втроем и смотрели, как пламя отбрасывает на стены золотые блики.
     - Может, и второй пустить на растопку?
     Дион задумчиво глянул на последний виндзорский стул.
     - Попозже. Когда ты будешь кормить.
     Маленькая Джули приоткрыла один глаз, будто изучая своих родителей, а потом потянулась к материнской груди. На ее личике было написано величайшее блаженство.
     - Не у всех детей крестным отцом было Ирландское море.
     - Да, - отозвалась Жанна, которой казалось, что она умерла и попала на небеса. - Виновата качка. Наверное, я потеряла свою противозачаточную пилюлю где-то между Ливерпулем и Дублином.
     - Это твой самый лучший поступок!
     - Ты тоже постарался.
     И они обменялись восторженными, чуть глуповатыми улыбками.
     - Свадьба будет завтра, - заявил Дион тоном, не допускавшим возражений.
     Никогда еще Жанна не видела его таким серьезным. Да, из Диона получится прекрасный отец!
     - Ну вот. - Ее неудержимо тянуло подразнить его. - А я-то мечтала о долгой помолвке...
     - Помолвка уже была - целых девять месяцев, - возразил Дион, смерив Жанну суровым взглядом. - Кстати... почему ты не носишь мое кольцо?
     - Кольцо? - Жанна удивленно заморгала. - Какое кольцо?
     - Так я и думал. - Дион порылся в кармане. - Я обнаружил его на прежнем месте - в твоей черной туфельке. Я был уверен, что ты найдешь кольцо, как только наденешь ее.
     - Но я ни разу не надевала эти туфли! Сначала мешали воспоминания, а потом ноги стали отекать... - Жанна умолкла, не отрывая глаз от серебряного кольца, лежавшего на ладони Диона. Простенькое, но милое, с двумя сплетенными руками, сжимающими крошечное сердечко.
     Дион надел кольцо ей на палец. Оно подошло идеально. Жанна знала, что, глядя на него, она всегда будет вспоминать о дрожащем тельце ребенка, которого они приняли в свои объятия.
     - Это кольцо из Клэддэха. Его освятил один цыган.
     - Тот самый, у которого ты нанял пони?
     - Именно. - Дион ухмыльнулся. - Для него мы уже тогда были мужем и женой. У цыган принято похищать невест.
     - И все же... - Теперь настала ее очередь проявить серьезность. - Мы должны сделать то, что положено, ради маленькой Джули.
     И она пригладила темные волосики на голове ребенка. Дион кивнул с философски-задумчивым видом.
     - Лучшей причины и не придумаешь. Главное - получить лицензию. Я займусь этим сразу же после того, как позвоню в больницу.
     Жанна с радостью отметила, что у него нет никакого желания двигаться с места.
     - А потом?
     - Потом мы будем жить долго и счастливо, - заявил Дион без тени сомнения.
     - До тех пор, пока не высохнет Ирландское море.
     - В № 3?
     - Конечно. Чердак твой.
     - А твоя гостиная.
     - Спальня...
     - ...Для нас обоих, А остальные комнаты...
     - ...Для детей.
     Они удовлетворенно улыбнулись. Всматриваясь в золотистый полумрак гостиной, Жанна видела будущее. Оно казалось вечностью. Ее некрасивый муж под старость станет красавцем. Волосы поседеют, но брови и ресницы будут по-прежнему черными, а глаза - синими. Дион волшебник, он сумеет обмануть само время.
     Их разлучит только смерть, ибо они подходят друг другу идеально, как две половинки целого. Их не разъединить, но они способны расти и создавать новое.
     Малышка пошевелилась, икнула и зачмокала губами.
     - Как она прекрасна! - воскликнули они разом.
     - Вылитая мать. - Взгляд Диона, мягкий, как бархат, обволакивал Жанну. - Красивая девушка в подвале.
     - Значит, ты имел в виду меня?
     - А кого же еще? Посмотри в зеркало. Ты самая красивая женщина на свете.
     И Жанна, встретившись с ним глазами, поняла, что это правда. Маленький комочек плоти, лежавший у нее на руках, пробуждал самые разные чувства: гордость, любовь, радость, торжество... Шелковая ниточка, такая ненадежная и тоненькая на вид, отныне накрепко привязывала ее к миру. Через боль - к совершенству. Из старого пыльного кокона наконец появилась бабочка.
     Дион принес хлеб, теплое молоко с мускатным орехом и простое фланелевое одеяло, чтобы завернуть в него ребенка.
     - С Новым годом.
     И они поцеловались под перезвон колоколов, который плыл над заснеженными улицами.



ЛУННЫЕ ГРЕЗЫ

Кэтрин НИКОЛСОН
OCR Angelbooks






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Красавица Корри Траверн, мечтающая об оперной сцене, старается видеть в своей связи со сказочно богатым Гаем де Шардонне лишь путь к осуществлению этой мечты. Но, познав в его объятиях чувственную и пылкую страсть, девушка понимает - любовь превыше всего - даже искусства...

Пролог

     Скользя, точно тень, бесшумно и уверенно, молодой человек спустился по ступенькам, ведущим с эспланады на пляж. Город спал, и ни единый луч света не прорезал непроглядный мрак. Даже луна в эту ночь скрылась за тучами, лишая возможности хорошенько рассмотреть бледное решительное лицо незнакомца.
     Оказавшись за каменным барьером эспланады, молодой человек не спеша разделся. Ласковый, прохладный ветерок, дувший с Атлантического океана, ерошил темные короткие волосы. Мужчина вздрогнул, но тут же расправил могучие плечи, глядя на спокойное море, посеребренное фосфоресцирующим сиянием. Еще мгновение - и вода холодным бальзамом омоет горящую кожу.
     Незнакомец вызывающе вскинул голову. Впереди лишь темнота, забытье, забвение. Нежное, почти материнское укачивание волн, соленые объятия, абсолютная тишина, равнодушное бесстрастное безмолвие. Он направился к воде легкой упругой походкой, оставляя на мокром песке неглубокие смазанные следы. Даже матадор убивает из жалости измученного быка. Вот и он хочет, чтобы все поскорее кончилось. Его участь предопределена. Последние минуты жизни истекали.

***

     - Да вы, я вижу, романтик! - воскликнула она полушутливо, полусочувственно, забавляясь страстью, которую сумела пробудить в этом неуклюжем невежественном мальчишке, настоящем дикаре, наивном и простодушном.
     - Уже нет, - бросил он машинально. Слишком поздно понял он, что это правда. Все потеряно. И больше не для чего жить. Исхода нет.
     Кроме одного.
     На сердце почему-то стало легко, хотя от ледяного холода перехватило дыхание. Он улыбнулся. Значит, предстоит битва? Что ж, прекрасно! И пусть он расстается с жизнью, будущим, самой душой, тело все еще принадлежит ему!
     Он зашел глубже. Крохотные водовороты, бурля, тянули его ко дну, но молодой человек вынуждал себя плыть вперед. Возврата нет. Никто и ничто теперь не заденет его. Не оскорбит. Не ранит. Что-то скользнуло по руке, и он съежился. Бр-р! На волнах качалось нечто блестящее; тусклый свет дробился в бесчисленных гранях. Прозрачная раковина? Морское сокровище? Молодой человек попытался поймать странный предмет, но он не давался в руки, всплывал и проваливался под воду, точно живое существо. Наконец ему удалось схватить это. Незнакомец презрительно поморщился. Никаких тайн, никаких драгоценностей. Просто бутылка, пустая бутылка из-под абсента, чем-то похожая на красивую женщину: изящная оригинальная форма, скрывающая ядовитое содержимое.
     Он уже хотел швырнуть бутылку на острые камни, но в этот миг внутри что-то перекатилось, мягко, почти беззвучно, словно бабочка, устав сидеть на одном цветке, перелетела на другой.
     В нем шевельнулось любопытство, подобное боли, возвращающей к жизни онемевшую конечность. А вместе с этим - и другие ощущения. Ветер, обжигающий голые плечи. Неприятно холодная вода...
     Он поколебался. Конечно, все это - исключительно его фантазии. В бутылке ничего нет, кроме, возможно, водорослей, песка, камешка...
     Стеклянный сосуд был плотно закупорен.
     Сгорая от нетерпения, он вытащил пробку, к которой была ниткой примотана свернутая трубочкой бумажка, не успевшая промокнуть. На ней что-то написано, но в темноте не различишь ни единого слова. Незнакомец неожиданно понял, что у него дрожат руки. Он замерз, ужасно замерз. И хотя заранее готовился к любой воображаемой боли, это противное раздражающее сознание собственного бессилия оказалось слишком банальным. Ничтожным. Унижающим. Невыносимым! И что всего хуже, придется прочитать записку. Вдруг кто-то нуждается в помощи?
     Только этого не хватало. Зачем ему лишние хлопоты? Он лучше других знал, что чудес не бывает. Мир полон врагов, Он глянул вниз. Устремил глаза к небу.
     - Merde! <Дерьмо! (фр.)>.
     Ругательство было коротким, но от этого не менее выразительным. Так-то оно так, но он не мог оставить записку непрочитанной.
     Молодой человек расхохотался, искренне, до слез, задыхаясь от боли в груди. Интересно! Значит, судьба напоследок вздумала поиздеваться над ним?
     Но на сей раз ничего не выйдет! Он вернется на берег, прочтет все, что нацарапано на проклятом клочке бумаги, и отправится в последний путь. Никакие слова не смогут его разубедить.
     Незнакомец решительно повернул назад, не обращая внимания на ласковые призывы подводного течения. Наконец он ступил на берег. И почти сразу же рухнул на песок - почему-то подкосились ноги. Тщательно выведенные строчки были едва видны в свете фонаря на эспланаде.
     Он долго вчитывался в них. Потом посмотрел на море. Отыскал глазами чуть заметную линию горизонта. И, оцепенев от холода, с трудом нагнулся и принялся медленно одеваться.

Глава 1

     Мистер Уитейкер взглянул на часы и нахмурился. Правда, до назначенного времени еще довольно долго, но за все сорок лет, проведенных в фирме "Харби, Джарндайс и Харби", он ни разу не видел, чтобы женщина явилась раньше. Почему же именно сегодня он так необъяснимо нервничает и никак не может приступить к обычным повседневным делам? И взгляд против воли постоянно устремлен на длинную плоскую картонку с пожелтевшей этикеткой на крышке.
     Увы, мистер Уитейкер пал жертвой любопытства - порока, отнюдь не присущего людям его профессии. К. тому же более странного завещательного распоряжения ему не приходилось выполнять. Кто эта таинственная наследница? И какова собой? Если все утверждения правдивы, она получит невероятное состояние...
     Но подобные размышления просто не пристали человеку его положения!
     Злясь на себя, мистер Уитейкер отодвинул книгу, в которой искал нужную справку, и подошел к окну. Безлюдный двор, через который прошло так много лорд-канцлеров и премьер-министров, совсем не изменился со времен первых английских королей. Элегантные домики в георгианском стиле, окружавшие сад, где росли древние каштаны, остались совсем такими же, как в те годы, когда юный Чарлз Диккенс служил клерком в адвокатской конторе. За церковью, где кода-то проповедовал Джон Донн <Английский поэт (1572-1631)>, возвышались Парадный зал и библиотека в викторианском стиле, а еще дальше виднелись высокие бастионы из кирпича и камня, отделявшие Инн от Холберна и Чансери-лейн. Все тихо, спокойно, мирно, упорядочение от аккуратного газона до черно-золотого циферблата башенных часов. Молодой рассыльный бесшумно катил тележку, нагруженную документами и папками, перевязанными красной тесьмой. Ветер развевал концы ленточек.
     Мистер Уитейкер, не находя себе места, отвернулся и начал вышагивать по комнате. Лето еще далеко, но солнечные зайчики играли на темных панелях стен, пробуждая не слишком приятные воспоминания. Неужели он, старый семейный поверенный, виноват в том, что все пошло наперекосяк и непоправимо испорчено? Конечно, не в его власти было все изменить, но, возможно, он мог как-то помочь, сделать что-то. Мог и был обязан...
     Переговорное устройство на столе внезапно ожило.
     - Мистер Уитейкер? - громко окликнул чей-то голос.
     Поверенный подскочил от неожиданности.
     - Да?
     - К вам мисс Траверн, сэр.
     Старик машинально взглянул на часы. До встречи оставалось еще пятнадцать минут. Целых пятнадцать минут.
     Окончательно выведенный из равновесия, поверенный поколебался:
     - Попросите ее подождать... Нет, пошлите мисс Траверн наверх.
     Почему так сильно забилось сердце? Что ему за дело... но, должно быть, разговор пройдет вовсе не столь гладко, как он думал? Очень уж уверенно она пользуется фамилией Траверн... дурной знак.
     Возможно, и тут его промах. Но тогда, восемь лет назад, казалось вполне естественным узнать