, Жанна корчилась от страха. Она сказала им слишком много. Но как иначе объяснить свое появление здесь и то, что все это время она наблюдала за съемкой?
     К счастью, костюмерша лишь равнодушно пожала плечами:
     - Что ж, прекрасно. А теперь позвольте мне снять с вас пальто.
     - Нет! - Жанна отпрянула назад, вцепившись обеими руками в воротник. Ошеломленная костюмерша вытаращила глаза.
     - Да вы здесь запаритесь.
     - Не важно, - пробормотала Жанна. Слова почему-то не выговаривались, и это окончательно выбило ее из колеи. - Честное слово!
     О, как она ненавидела себя за эти нотки отчаяния в голосе!
     - Оставь ее в покое, Люси, - снова раздался звонкий, чуть ленивый голос. - Она не хочет снимать пальто. Что в этом особенного?
     Жанна молча кивнула. Джули сумела повернуть дело так, что ее поступок выглядел совершенно естественным.
     - Да ради Бога! - Люси опять пожала плечами. - У меня есть проблемы и поважнее. - Она взяла со стола большие портновские ножницы и подошла к Джули. - Не знаю. - Она с сомнением покачала головой. - Не понимаю, что тут не так. Нитка должна была выскочить.
     Люси осторожно потянула ее, отрезала, опять потянула. Ткань зловеще затрещала.
     - Подождите!
     Жанна не сразу поняла, что это был ее собственный крик - немного хриплый, протестующий. Костюмерша пронзила ее взглядом. У Жанны вспыхнули щеки. Да что такое на нее нашло? Какое она имеет право?
     - Вот. Попробуйте сами.
     Жанна ощутила в руке холодный металл. Ножницы. Она подняла голову: Джули улыбалась. Ее глаза с огромными черными зрачками были полны такой искренней симпатии и искреннего веселья, что Жанна не смогла не улыбнуться в ответ. "Добро пожаловать в наш безумный мир", - вот что говорил этот взгляд.
     - Но, Джули! - укоризненно воскликнула костюмерша. Она стояла, уперев руки в бока и неодобрительно поджав губы.
     - Все в порядке. - Джули грациозно пожала плечами и рассмеялась. Ее смех показался Жанне слаще меда. - Что мы теряем?
     - Говори только за себя, - резко возразила Люси. Ни на кого не глядя, она накинула жакет и поплелась к выходу. - Если режиссер спросит, я скажу, что все это не имеет ко мне никакого отношения.
     Алюминиевая дверь захлопнулась. Жанна с тревогой взглянула на Джули, но та весело махнула рукой:
     - Не волнуйся. Если ты сумеешь помочь, она только обрадуется. А если нет... ну что ж, мы сделали все, что могли, верно? Никто не потребует от нас большего.
     И она повернулась спиной, показывая разорванное платье.
     - А как же мои руки? - И Жанна показала свои пальцы, черные от копоти и пыли.
     - Нет проблем.
     Джули, как расшалившийся ребенок, вдруг смахнула в ящик стола все бутылочки, флаконы и разноцветные пудреницы и сняла поднос, на котором они стояли. Жанна увидела маленькую раковину с миниатюрными кранами и крошечными кусочками мыла в обертке.
     - Ну как?
     - Чудесно, - с чувством отозвалась Жанна и повернула кран. Оттуда потекла самая настоящая горячая вода. Когда она закончила мыть руки, Джули уже вытащила ярко-розовое бумажное полотенце.
     - А теперь - за работу! - Глаза Джули сияли, и в какой-то миг Жанне подумалось: а что, собственно, ее так воодушевляет - предчувствие успеха или неизбежность поражения?
     Она осторожно дотронулась до теплой, с металлическим отливом ткани и погрузилась в размышления. Жанна понимала шелк, знала все сильные и слабые стороны этой ткани, казавшейся ей самой доброй и всепоглощающей. Но шелк капризен, а потому требует твердой и любящей руки. Несколько точно рассчитанных движений ножницами - и платье упало с плеч Джули. Под ним был только простой белый лифчик фабричного производства с узкими кружевами.
     - Ну? - Джули обернулась, вопросительно глядя на Жанну. - Что же произошло? - Она коснулась ткани длинным ногтем, покрытым перламутровым лаком. - Мне сказали, что надо потянуть за нитку и раскроются крылья - как у бабочки.
     Жанна молча взяла платье и поднесла его поближе к свету, потом вытащила нитку, попробовала на зуб, потянула. Да, все именно так, как она и думала.
     - Это полиэстер.
     - О, - сказала Джули, явно не поняв, что это значит. - Нитка недостаточно прочная?
     Жанна покачала головой. Теперь слова хлынули потоком. Она была в своей стихии и не боялась оплошать:
     - Наоборот, слишком прочная и жесткая. Посмотри, она врезается в ткань. Надо было взять шелковую нитку.
     Ну вот, ей удалось сказать целое предложение - и не одно - и при этом ни разу не запнуться. Прямо лекцию прочитала! От радости у Жанны порозовели щеки. Джули слушает ее и понимает. Это настоящий разговор!
     - Ясно! - Джули глубокомысленно кивнула. - И что же мы будем делать?
     - Ну... - Жанна колебалась.
     Стоило взглянуть на улыбающееся лицо Джули - и она готова была обещать любые чудеса. Жаль огорчать ее. И все же Жанна, страдавшая неизлечимой честностью, решила сказать правду.
     - Придется шить заново, - с неохотой выдавила она, посмотрев на шелк, который держала в руках. - Так будет лучше.
     - Я боялась, что ты это скажешь, - задумчиво отозвалась Джули. - Одна беда: у нас осталось всего пять минут.
     - Пять минут? - воскликнула Жанна, вытаращив глаза. - Это немыслимо.
     Джули ничего не ответила. Она просто ждала. Когда Жанна отважилась посмотреть на нее, в голубых глазах появилось какое-то странное выражение. Они были полны доверия и, казалось, молили: рискни, не упусти свой шанс. Джули полностью отдавала себя в ее руки. Такого не бывало с тех самых пор, как у Жанны отняли ее кукол.
     - Послушай, - хрипло сказала Жанна. Она не знала, хватит ли у нее духу попробовать и что из этого выйдет. Но надо что-то сделать. Ведь Джули и в голову не приходит, что она может поступить иначе. - Стой и не шевелись. Посмотрим, может быть, удастся что-нибудь поправить.

***

     - Пора, Джули, - сурово сказал режиссер, - Через пять минут вертолет улетит, а через десять - нас отправят в тюрьму.
     - Не волнуйтесь, все будет в порядке, - автоматически успокаивала его Джули.
     Но бедняга вряд ли слышал ее. Не замечая ничего вокруг, он только шагал взад-вперед, что-то бормоча себе под нос.
     - Я обещаю, на этот раз - никаких сюрпризов.
     Честное слово. Тут все дело в булавках.
     - Булавки! - Режиссер в отчаянии закатил глаза. - Мы работаем со сложнейшей техникой, а тут какие-то булавки! Нет, я не вынесу этого. - Он уставился на Джули и вдруг зарычал:
     - А ну-ка сними свои висюльки! И ожерелье тоже. Может, это и "Картье", но нам такие побрякушки ни к чему.
     Джули послушно сняла украшения и швырнула на землю. Помощник начальника производственного отдела, передернувшись, кинулся подбирать их.
     - Свет! Звук! Начинаем съемку. О'кей, Джули, ты должна выложиться на все сто!
     Джули, залитая ярким светом прожекторов, молча шла среди груд кирпичей. Ее одолевало беспокойство. Она не боялась неудачи, и не в заказчике было дело, и не в том, что часы отстукивали секунды, а вместе с ними утекали и фунты стерлингов. Нет, Джули волновалась из-за смешной девчушки с бледным личиком и глазами, подернутыми дымкой. Ведь эта гениальная идея принадлежала ей. Странная девушка - робкая, скованная, точно заводная игрушка со сломанной пружиной. И как она ухитрилась остаться такой в мире, где полным-полно красивой одежды, в мире закусочных и телефонных разговоров? Жанна напомнила ей одно редкое животное, которое показывали по телевизору в документальном фильме о вымирающих видах. Ай-ай. Джули не могла забыть затравленный взгляд зверька, удиравшего от людей по просеке какого-то безвестного леса где-то на краю света. Во всем мире их осталось только десять. Эти животные стали париями, но вовсе не из-за когтей на передних лапах, похожих на скрюченные пальцы ведьмы, как это принято считать. Джули была уверена: дело в другом - в выражении глаз.
     Те же глаза. Глаза ночного зверька - огромные и дымчатые.
     - А ты уверена, что платье опять не порвется? - спросила Джули, когда они выходили из фургона.
     Девушка бросила на актрису взгляд, исполненный одновременно и смущения, и гордости. Профессиональный взгляд, который Джули сама не раз пускала в ход с тех пор, как начала работать в кино. Она чуть не расхохоталась. "Не суй сюда свой красивый носик. Я здесь хозяйка. Я знаю", - вот что говорил этот взгляд.
     И Джули вопреки всему верила маленьким уверенным рукам девушки. Иначе как волшебными их не назовешь.
     Наконец великий момент настал. Джули почувствовала лишь едва заметное, сродни нежнейшей ласке прикосновение шелка, когда он разошелся на спине. Теперь платье держалось только у нее на плечах. Джули была похожа на ночную бабочку, расправившую переливчатые крылья... Вот они слегка затрепетали под порывом ветра... И женщина-бабочка исчезла в небесах.
     - Отлично! Конец съемки. Всем спасибо.
     К Джули уже бежала костюмерша с пальто в руках. А юная актриса вдруг ощутила страшный упадок сил. Быть красавицей - трудная работа. Работа, обрекающая на одиночество.
     Над ухом Джули раздался голос режиссера:
     - Всего-навсего булавки, а? - От радости он помолодел лет на десять. - Значит, чудеса существуют.
     - Наверное, чудеса именно такими и бывают. Это как оригами <Оригами - искусство складывания фигурок из бумаги.>, знаете? Если не умеешь, то кажется, что очень-очень сложно.
     - Ладно, хватит разговоров. Пойдем посмотрим, что получилось.
     И они уставились на маленький мигающий черно-белый экран монитора. Все получилось как надо: порыв ветра, развевающийся шелк - и этот неповторимый волшебный миг, когда Джули вознеслась вверх, словно на крыльях.
     - Знаешь, что я думаю? - В голосе режиссера звучали усталость и удовлетворение. - Мы получим приз, вот увидишь.
     Джули, которая глаз не могла оторвать от экрана, понимала, что он прав. В рекламном бизнесе любят такие штучки: китайские головоломки, хитрые трюки. Сотрудники агентств и клиенты будут снова и снова прокручивать двухминутный ролик в надежде рассмотреть веревки, зеркала, проволоку, с видом знатоков толкуя о задней проекции, о наложении цвета, пытаясь уяснить, как все это сделано, разгадать тайну...
     - Говоришь, с платьем было много хлопот? - Режиссер поднял на Джули скорбный взгляд. - Значит, нам придется заплатить ей кругленькую сумму?
     - Нет. - Джули помотала головой и почувствовала необъяснимую радость, заметив удивление на лице собеседника. - Я хотела всучить ей деньги, но она отказалась.
     - Эта девица, наверное, рассчитывает, что ты пришлешь ей чек. - Режиссер состроил довольно мрачную гримасу. - Думает, так будет приличнее.
     - Вряд ли. - Джули продолжала поддразнивать его, пряча свою козырную карту. - Она не сказала мне, где живет. Я ничего о ней не знаю - даже фамилии.
     - В самом деле? - Режиссер вытаращил глаза.
     Чувство облегчения боролось в нем с раздражением. Он явно не мог решить для себя, как это следует расценивать: как комплимент или как оскорбление?
     - Ты хочешь сказать, что она помогла нам даром? Абсолютно даром?
     - Ну, не совсем.
     У режиссера вытянулось лицо.
     - Что ты имеешь в виду?
     - О, ничего особенного! - Джули легкомысленно махнула рукой. - Я уже отдала ей эту вещь. Я думала, вы не будете возражать. Если пожелаете, можете вычесть стоимость из моей зарплаты.
     - Ах вот как? - Режиссер окинул ее подозрительным взглядом. - Так что же это в конце концов? Джули улыбнулась. В голосе ее звучало торжество:
     - Мыло.
     Как преобразилось лицо девушки, когда у нее в руках оказались три куска мыла! Джули угадала правильно: незнакомке было нужно именно это. Три маленьких розоватых кусочка фирменного мыла с запахом гардении.
     Но сюрпризы, на которые была так щедра сегодняшняя ночь, еще не закончились. Поднимаясь по ступенькам трейлера, Джулия гадала о том, как сложится судьба Жанны. В ней было что-то особенное, запоминающееся. Да разве во внешности дело? Невозможно забыть ее прекрасные каштановые волосы, остриженные чуть не наголо, как у десятилетнего ребенка или малолетнего преступника. Важно другое: выражение глаз, этот пристальный, горящий искренностью взгляд. Очутившись в трейлере, где тихо гудел мотор и время от времени пощелкивал кондиционер, Джули вдруг увидела мир глазами Жанны, и он сразу стал страшным, полным опасностей и черных теней. Она никогда не испытывала столь странного чувства, и тем не менее оно почему-то было ей знакомо. И еще Джули казалось, будто она потеряла что-то или кого-то, упустила свой шанс, не сделала вовремя какое-то важное дело.
     "Ты дурочка, Джули, - констатировала она. - Просто эта девочка не поддалась твоим знаменитым чарам. Но тут уж ничего не поделаешь".
     Однако истинная причина, конечно, крылась в другом. Джули, словно в магическом зеркале, видела в Жанне темную сторону своей души, это второе "я" было полной противоположностью первому. Такая неуклюжая, застенчивая, пугливая! И очень-очень худая. Джули нахмурилась. В своем огромном пальто Жанна казалась совсем бесплотной - кожа да кости. Мучительно больно было смотреть, как она спускалась по ступенькам, похожая на неоперившегося птенца - с длинными тонкими ножками и волочащимися крыльями, - который выпал из гнезда. Волноваться вредно, убеждала себя Джули. Это не сулит ничего хорошего. И все же, стирая кусочком ваты грим с лица, она невольно начала строить планы на будущее.

Глава 3

     ДОРОГАЯ ЖАНА ПОМОГИ ПОЖАЛУЙСТА ПРИЕЗЖАЙ НЕМЕДЛЕННО ТЫ МНЕ НУЖНА СЕГОДНЯ ПОВТОРЯЮ СЕГОДНЯ 1.15 ВИКТОРИЯ <Вокзал в Лондоне.> ПРИБЫТИЕ ДИН 2.20 БЛАГОСЛОВЛЯЮ ТЕБЯ ДЖУЛИ. P.S. ПРИХВАТИ БУЛАВКИ
     Заглавные буквы телеграммы до сих пор прыгали перед глазами Жанны.
     Табло с расписанием, висевшее у нее над головой, вдруг начало крутиться и щелкать, отбирая нужную карточку, и снова замерло в неподвижности. Жанна испуганно вздернула голову. Пассажиры с удивлением наблюдали, как она роется в карманах в поисках билета, проверяя и перепроверяя время прибытия и платформу.
     "Дорогая Жана". Она обдумывала эти слова, пробовала их на вкус, смаковала. Казалось, они были адресованы кому-то другому. И вовсе не потому, что имя было написано не правильно. Так обращаются к нормальному человеку, который привык путешествовать, ездить на поезде и имеет друзей, посылающих ему телеграммы...
     Жанна покачала головой. Даже сейчас она с трудом верила в реальность происходящего, хотя утром, выбравшись из подвала, видела все собственными глазами. Их было много - десятки маленьких аккуратных конвертиков, торчавших щенячьими язычками из каждой перекошенной, обшарпанной двери. Джули разослала свои телеграммы по всей Роуз-Элли, не пропустив ни одного дома.
     А все из-за булавок. Жанна невольно улыбнулась. Всякий раз, вспоминая о том, что произошло в ту ночь, два месяца назад, она ощущала прилив радости, даже гордости. Ее идея сработала.
     Из окошка своего подвала она видела, как съемочная группа собрала оборудование, с веселыми криками и смехом загрузила его в трейлер и укатила прочь.
     Тогда Жанна огляделась вокруг, вспомнив, что где-то здесь, в темноте, лежат собранные ею дрова. Сунув заледеневшие руки в карманы, она нащупала три маленьких кусочка душистого мыла, поднесла их к лицу и жадно втянула в себя аромат лета, как будто это могло согреть ее.
     Но постепенно Жанна начала осознавать, что мыло не единственный дар, полученный от Джули. Что-то изменилось в ее душе. Ведь никто не сможет отнять у нее воспоминания о том маленьком триумфе.
     На следующее утро, вся дрожа - и не только от холода, - Жанна, отправилась в магазин, где продавали сари. На последние деньги она купила полевого шелка. Совсем небольшой кусок, скорее лоскут, зато отличного качества. К счастью, хозяин не говорил по-английски. Он привык общаться знаками, не глядя в глаза собеседнику. Поэтому Жанне оставалось только ткнуть пальцем в нужную материю и расплатиться.
     Схватив свою добычу, она поспешно вернулась домой. Казалось, в этом свертке, легком как перышко, заключено ее будущее. Жанна прополоскала шелк в холодной воде, предварительно надев хлопчатобумажные перчатки. Ведь мокрый шелк рвется, как папиросная бумага, и обращаться с ним надо очень осторожно. За неимением утюга ткань пришлось сушить, тщательно расправив и приколов булавками.
     Жанна трудилась целый день, до самого вечера, проверяя, чтобы не было видно ни одного стежка и швы лежали ровно. Она закончила, когда на город уже спустились сумерки. Получился идеально сшитый изящный женский лифчик, вместо кружев украшенный вышивкой. Жанна пришла в магазин, где продавались сари, за пять минут до закрытия. Хозяин, сидевший за прилавком, поднял глаза, но не снизошел до улыбки. Словно видел Жанну впервые. Она молча подвинула к нему маленький бумажный сверток и напряженно наблюдала, как загорелые руки медленно перебирают шелк. Индеец вывернул лифчик наизнанку, поднес к свету и проверил каждый стежок, каждый миниатюрный шов. Наконец он кивнул - только один раз. И опять без улыбки. Так Жанна получила заказ сшить для его жены тот же самый предмет туалета, украшенный брюссельскими кружевами. Постепенно начали поступать все новые и новые заказы. В основном от бенгальцев. Молва о Жанне росла. Хозяин магазина по-прежнему молча совал ей клочки бумаги с записанными размерами, а потом одну-две грязные купюры, аккуратно свернутые трубочкой, или какие-нибудь подношения. Стеганое одеяло, эмалированный чайник, остатки материи, экзотические фрукты. Жанна никогда не видела своих клиенток. Никто из них не знал, где она живет. Но было приятно думать, что эти женщины, чьи имена останутся для нее тайной, носят под своими серыми скучными пальто ее шелковые, ручной работы лифчики - яркие, как оперение тропических птиц.
     Впрочем, для размышлений времени оставалось мало. Это был нелегкий труд. К концу дня у Жанны слезились глаза и ныли затекшие плечи и шея. И света всегда не хватало, даже если она вставала с восходом солнца. Дважды Жанна заканчивала работу поздно вечером, а на следующий день приходилось все переделывать заново. Ей хотелось добиться совершенства - не только для клиентов, но и для себя самой. Чтобы швы не натирали кожу и лифчик удобно прилегал к телу.
     Никто не заглядывал к ней в подвал. Как-никак, она жила в Ист-Энде <Промышленный и портовый район Лондона, расположенный к востоку от Сити.>. Здесь не требовали паспортов и не задавали лишних вопросов. Эти маленькие улочки привыкли к людям, похожим на Жанну, - беглецам и париям.
     Иногда ей удавалось поесть, иногда - нет. Были заботы и поважнее. Пришлось купить две медные задвижки, чтобы запирать дверь изнутри, керосиновую лампу, подержанный примус, который продавали с лотка на Брик-Лейн. Жанна грелась возле него, сидя за шитьем. Солнечный лучик, заигрывавший с подвальным окошком, становился шире с каждым днем, но не проникал внутрь. Камин Жанна топила только по ночам - он дымил, а главное - на шелке оставались следы сажи. Ночь была ее любимым временем. Дом казался совсем старым и маленьким. Темнота скрывала следы разрухи. Шелк лежал, надежно спрятанный в гнездо из особой неэтилированной <Бумага без содержания свинца.> бумаги. А Жанна, свернувшись клубочком под одеялом, смотрела на горящие уголья и ждала, пока сон не унесет ее ввысь, далеко от этих ветхих грязных стен.
     Вот почему она отозвалась на призыв Джули, заставила себя выйти на шумные людные улицы. Ведь без Джули не было бы ни этих двух месяцев свободной жизни, ни горящего камина - ничего. А теперь дни стали по-летнему длинными. И сегодня утром Жанна увидела, как ветер разносит по городу пух одуванчиков. Это было доброе предзнаменование.
     Несколько пушинок - семян надежды - так и остались на ее темно-коричневом свитере. Жанна с досадой смахнула их на пол. Она понятия не имела, что следует надеть, отправляясь в гости к Джули. К. счастью, выбор был невелик. Свитер и подходящие по цвету брюки, купленные на том же лотке, что и примус, - вот и вся ее парадная одежда. Жанне очень понравились брюки, особенно из-за складок на талии, хоть немного скрывающ