е совсем типичная, - поспешно согласился де
Бельфор. - В финансовом  деле  не  существует  жестких  канонов.  Вернее
сказать, из всякого правила бывают исключения. Вспомните, у Мэкиннона  в
пятьдесят девятом году было нечто подобное. Если рост  цен  продолжится,
мы можем предложить за отели Ролфсона чуть большую, чем намечали, сумму.
Все равно прибыль от  нас  никуда  не  денется.  Впрочем,  вряд  ли  нам
понадобится набавлять. Не будет же курс  до  бесконечности  подниматься.
Упадет. Выждем еще недельку.
   Эдуард нахмурился. Доводы де Бельфора были вполне  убедительными,  но
тревога не уходила.  С  годами  у  финансистов  развивается  способность
чувствовать рынок кожей, вырабатывается своего рода инстинкт. У  Эдуарда
этот инстинкт был от природы, а опыт обострил его до предела.  Он  снова
перевел глаза на цифры - явно, явно что-то стряслось. Он снова  принялся
допрашивать де Бельфора:
   -  Так  вы  уверены,  что  информация  о  нашей  сделке   никуда   не
просочилась?
   - Абсолютно. Во-первых, с самого начала мы ее тщательно закодировали.
Во-вторых, название компании и назначенную нами цену знают  четверо,  от
силы  пятеро  человек.  Вот   завтра,   когда   мы   начнем   распечатку
уведомительных писем, остальным держателям  акций  ролфсоновских  отелей
действительно сложновато будет  соблюсти  конфиденциальность.  Я  и  сам
порядочно узнавал из подобных писем и поэтому с радостью придержал бы их
печатание. Но и тут мы крайне осторожны.  Договорились  со  скромненькой
бирмингемской  фирмой.  Мы  уже  обращались  к  ним,  и  "Монтегю  Смит"
обращался. Раньше никаких сюрпризов не случалось.
   - А в газетах - только об этом? Или ждать чего-нибудь похлеще?
   Эдуард швырнул ему газетную вырезку. Де Бельфор  мельком  заглянул  в
текст.
   - Этот блеф? Кому это интересно? Никто не  клюнет  на  эту  пачкотню.
Шутки какого-то типа с Флит-стрит. Чистый блеф...
   - Но тип определенно намекает на наши дела с  Ролфсоном  и  возможный
рост стоимости отелей.
   Де Бельфор вздохнул:
   - Мы уже обсуждали подобный вариант. Никто ни от чего не  может  быть
застрахован.  Но  мне  кажется,  учитывая  масштабы   нашей   сделки   и
первоначальную цену, нам нечего волноваться, даже если  цены  будут  еще
ползти вверх, и мы легко  можем  предположить,  как  среагируют  на  это
совладельцы акций. В общем, - он  выпрямился  и  расправил  плечи,  -  я
совершенно не вижу причин для паники...
   - Кто-то скупает акции, - ледяным голосом обрезал Эдуард. - Вы же  не
глупец, вы же сам видите.
   Кто-то скупает их, и регулярно, уже с февраля и по многу.  Объяснение
этому может быть только одно. Кто-то прознал о наших  договоренностях  с
Ролфсоном.
   - Да чепуха все это... - Де Бельфор повысил голос, но Эдуард будто не
слышал его слов:
   - Скупает и продолжает скупать. За три  дня  стоимость  поднялась  на
семь пунктов.  Кто-то  не  просто  знает  о  нашей  сделке,  но  и  явно
рассчитывает на перемену цены. И если это  вправду  произойдет,  получит
кругленькую сумму.
   - Неделя у нас наверняка  еще  есть.  -  Де  Бельфор  поднялся,  весь
красный от злости. - От этих цифр сплошная головная боль. Убежден, через
несколько дней курс упадет. Подождем.
   - Я ждать не намерен.
   - Но у нас нет других вариантов.
   - Варианты всегда можно найти. - Эдуард тоже поднялся и посмотрел  на
де Бельфора тяжелым долгим взглядом. Потом очень спокойно произнес:
   - Я отложу покупку отелей.
   - Мы не можем откладывать, ни в коем случае.
   Кровь  еще  сильнее  прилила  к  крупному  невыразительному  лицу  де
Бельфора, потом резко отхлынула. Он  вперил  в  Эдуарда  белесые,  почти
бесцветные глаза. Эдуард терпеть не  мог  этого  его  холодного  рыбьего
взгляда. Де Бельфор почти мгновенно овладел собой и с нажимом произнес:
   - Если мы пойдем на это, то выпустим инициативу из своих рук и уже не
сможем диктовать свои условия. Если бы я не знал вас, то решил  бы,  что
вы поддались панике. Нелепо. Нелепо из-за пустяка все загубить; все, что
мне стоило не одного месяца работы...
   Эдуард ничего не ответил. Он повернул и щелкнул рычажком коммутатора.
   - Соедините меня с "Монтегю Смитом", лично с Ричардом Смитом.
   Последовала  пауза.  Де  Бельфор,  молча  отвернувшись,  принялся   с
внезапным интересом разглядывать картину Ротко. Он услышал, как  за  его
спиной Эдуард произнес очень спокойным, зловеще-спокойным голосом:
   - Попросите его прервать совещание.  Да,  да,  прямо  сейчас,  будьте
добры.
 
*** 
 
   Из окна роскошного номера гостиницы "Кап д'Антиб",  занавешенного  не
менее роскошными портьерами, Льюис Синклер обозревал  Средиземное  море.
Элен не было: ее опять  умыкнули  какие-то  борзописцы,  а  Тэд,  прочно
обосновавшийся сзади на стуле, читал газету, терзая его уши  бесконечным
шуршанием. Льюис не чаял, когда Тэд учитается и выметется наконец вон.
   Если  ты  гость  кинофестиваля,  то  обязан  тащиться  именно  в  эту
гостиницу - престиж, понимаете  ли.  Это  простые  смертные  могли  себе
позволить жить не на выселках,  а  в  самих  Каннах,  в  "Карлтоне"  или
"Маджестике"; все "самые-самые", по словам Тэда, пасутся здесь,  в  этой
распрекрасной и очень дорогой гостинице,  от  которой  до  города  целых
сорок минут езды.
   "Сфера" оплатит счет, - утешил  Тэд.  -  Нам  необходим  этот  отель.
Вернее, не нам, а Элен. Пусть видят, что она имеет  обыкновение  жить  в
отелях такого класса".
   И вот они тут, в "отеле такого класса". Прикатили за  четыре  дня  до
начала фестиваля, чтобы Тэд мог слоняться по всяким "полезным" сборищам,
а шустрый пресс-агент Элен Берни Альберг - по редакциям, набиваясь,  где
можно и нельзя, на интервью... А чем прикажете заниматься  ему,  Льюису?
Понятно чем: плавать в бассейне; глушить виски; потом снова плавать.
   Тэд опять с хрустом перевернул страницу, и Льюис  со  свирепым  видом
обернулся. Выразительный взгляд,  похоже,  возымел  действие,  поскольку
Тэд, к удивлению Льюиса, почти сразу поднялся со стула.
   - Так. Быстренько в ванную. Переодеваемся. Важно не опоздать.
   Льюис пропустил эти слова мимо ушей. Страх Тэда  опоздать  действовал
ему на  нервы.  Ну  опоздают  они.  И  что  тогда?  Подумаешь,  какой-то
очередной жулик, из тех, что умеют снимать сливки с кинофестиваля, решил
закатить ужин. Насколько понял Льюис, этот умник сумел прибрать к  рукам
всю Ривьеру. Славно устроился: перепродает  здешние  виллы  америкашкам,
шурует направо и налево, а фестиваль помогает  ему  отлавливать  будущих
клиентов. Недаром он похож на разжиревшую акулу.
   - Обещалась быть Сьюзен Джером, - самодовольно  сообщил  Тэд.  Сьюзен
считалась чуть ли не самым авторитетным в Америке кинокритиком.
   - Ну и что? - пожал плечами Льюис.
   - И глава Международной  ассоциации  актеров.  Такие  встречи  весьма
полезны, сам понимаешь.
   - Полезны тебе. А мне эта Сьюзен нужна как нарыв в заднице.
   - Ей нравятся наши фильмы, Льюис...
   - Ей нравятся твои фильмы. Я читал последний ее панегирик и что-то не
припомню, чтобы меня там упоминали.
   Тэд  с  удрученной   миной   принялся   насвистывать.   Льюис   опять
красноречиво на него посмотрел - свист прекратился.
   - Ты должен был сказать мне  об  этом.  Должен.  Я  ведь  в  соседнем
номере, а стены тонкие. Что же мне теперь, уши, что ли, затыкать? Я твой
друг, Льюис, пойми. Ну с кем еще ты можешь поделиться?
   Льюис ничего не ответил. Только вздохнул.
   - Знаешь что? - сказал он. -  Не  пора  ли  тебе  убраться  отсюда  к
чертовой матери, а?
   Тэд выполнил эту  дружескую  просьбу,  так  что  Льюису  не  пришлось
отходить от окна, в которое он глазел еще довольно долго.
   Можно было пойти поплавать или прошвырнуться по  саду,  спуститься  в
бар, почитать газету, поспать,  наконец.  Льюис  пытался  выбрать  самый
соблазнительный вариант, но ему что-то не выбиралось. Ему ото всего было
тошно.
   Кончилось тем, что он плеснул в стакан джину, хорошенько разбавив его
тоником и не пожалев льда. Со стаканом в руке снова подошел к  окну.  По
дорожкам  сада  нетвердой  из-за  высоких  каблучков-гвоздиков  походкой
прогуливалась весьма  достойная  внимания  особа.  Полупрозрачное  белое
платье эффектно  облегало  соблазнительные  формы.  С  головы  струилась
блестящая грива ослепительно белых волос, девица опиралась на руку очень
маленького старикашки, который был большой голливудской шишкой.  Стефани
Сандрелли, очередная модификация Мэрилин Монро. Льюиса по какому-то  там
случаю  на  каком-то  там  сборище  знакомили   с   ними,   и   с   этим
старикашкой-агентом и с девицей. И что это было за сборище?..  А,  какая
разница. Изо дня в день новые имена, лица... как в  тумане.  Он  плеснул
себе еще джина. Элен опаздывала.
   Явившись наконец, она прямо с порога произнесла тем самым ненавистным
ему тоном:
   - Ах, Льюис.
   Упрек был  робким,  почти  незаметным,  но  Льюис  услышал  его  -  и
рассвирепел, этот ее тон всегда выводил его из себя.
   Круто развернувшись, он пошел ей навстречу, Элен  плотнее  притворила
дверь.
   -  Льюис,  я  опоздала.  А  еще  нужно  переодеться.   Нет   времени.
Пожалуйста, не надо. Не сейчас.
   Льюис не слушал ее. Он был уверен, что на  этот  раз  все  получится.
Именно если так, в спешке; если  она  не  будет  отнекиваться,  черт  ее
возьми...
   Она  покорилась  почти  сразу,  не  слишком  его  отговаривая.  Льюис
старался не смотреть ей в лицо. Он прижался лицом к ее шее,  и  все  шло
замечательно, наконец-то...
   Но он неосторожно все-таки посмотрел и увидел то, что привык  видеть,
- жалость. И безнадежность.  Он  знал,  и  она  знала...  заранее.  Элен
попыталась его обнять, и стало еще хуже.  Он  вскочил  и,  сам  того  не
ожидая, начал на нее кричать:
   - Это из-за тебя. Только из-за тебя, черт возьми.  Перед  кинокамерой
изобразишь что угодно - понарошку, а в настоящей постели с тобой  делать
нечего.
   Тэд в соседнем номере наверняка все слышит. Ну и пусть: он специально
повысил голос.
   Должен же он хоть с кем-нибудь поделиться... А Тэд его лучший друг  -
это правда.
   Кому еще такое расскажешь - кроме Тэда?
 
*** 
 
   - ...Сьюзен  Джером.  Грегори  Герц  -  новый  режиссер.  Американец.
Пробивной. Джо Стайн,  председатель  Эй-ай  -  Международной  ассоциации
актеров. Миссис Джо Стайн страшно  заинтересовалась  "Мезон  Жасмэн".  Я
наплел им, что вилла принадлежала Колетт - ну,  недельку-то  она  в  ней
провела...
   Глаза Густава Нерваля, знаменитого торговца недвижимостью,  жмурились
от удовольствия. Они с Жислен  сидели  на  балконе  его  номера  в  "Кап
д'Антиб", и радушный хозяин перечислял очаровательной мадам Бельмон-Лаон
приглашенных на сегодняшний ужин;  как  подобает  хорошему  рассказчику,
самые впечатляющие имена он оставил на десерт.
   -  Тадеус  Ангелини  -  видели  его  "Короткую  стрижку"?   Наверняка
"Пальмовая ветвь" достанется  этому  фильму.  А  вот  Элен  Харт.  Очень
красива,  очень  обаятельна  и  очень,  я  полагаю,   умна.   При   ней,
естественно, супруг.
   - М-м. Замечательно. - Жислен с интересом  еще  раз  присмотрелась  к
хозяину.  Этот  смуглый   крепыш   обладал   своеобразным   обаянием   и
поразительной  энергией,  когда  представлялась  возможность  заполучить
деньги. Она не раз слышала о нем - на Ривьере он личность  известная.  И
он тоже о ней слышал.
   Жислен казалось, что их недавняя встреча в доме  у  их  общих  друзей
явно была не случайной; впрочем, она могла и  ошибиться.  А  еще  Жислен
казалось - и тут она тоже могла ошибиться, - что крепыш положил глаз  на
виллу  баронессы  де  Шавиньи.  И  что  она,  Жислен,  могла  бы  с  ним
сотрудничать, что он тоже прекрасно понимает. И действительно, лучше  не
придумаешь: Нерваль будет продавать прекрасные старинные,  но  частенько
полуразрушенные виллы, а ее дело - вернуть им былой блеск и красоту.
   - Так вы думаете, Джо Стайн купит ту виллу? Вы всегда так умасливаете
своих клиентов?
   Нерваль расхохотался.
   - А вы как думали? Если ключ заело,  его  надо  хорошенько  промазать
маслом, прежде чем поворачивать.
   - А на что вам остальные гости?
   -  Исключительно  для  интерьера.  Но  интерьер  тоже   должен   быть
подходящим. Крупная рыба предпочитает  плавать  среди  рыб  не  меньшего
калибра. Для нас с вами никто из них не представляет интереса. Разве что
Элен Харт. Через пару годиков она вполне может  стать  нашей  клиенткой.
Дайте-ка плескану вам в стаканчик, беби...
   Он любил американизмы, возможно, ему нравилось, что они  незатейливы,
как сами американцы.  Она  смотрела,  как  он  пересекал  балкон,  чтобы
извлечь  изо  льда  еще  одну  бутылку  "Перье".  Жислен  улыбнулась  и,
потянувшись, подставила лицо солнышку.
   Как удачно все складывалось, ей даже не верилось. Она жила у Луизы  в
одной из гостевых комнат, от  ее  виллы  до  этой  гостиницы  километров
шестьдесят; жила себе в роскоши, которая не стоила ей ни гроша.  На  юге
Франции у нее было полно друзей, работа на вилле шла  своим  чередом,  и
Жислен  могла  распоряжаться  своим  временем  как  угодно.  А   недавно
встретила еще и этого Нерваля, встреча весьма полезная для  ее  карьеры.
Гонорар, полученный от Ротшильдов, пятнадцать тысяч фунтов, она  вложила
в дрожжах. А для  Эдуарда  у  нее,  похоже,  имелась  такая  информация,
которая сделает его вечным ее должником, ведь он ненавидит де  Бельфора,
и вряд ли его обрадует, что де Бельфор стал финансовым  наперсником  его
мамули; а сегодня она встретится  с  Элен  Харт,  которая  не  может  не
вызывать у нее жгучего ревнивого любопытства.
   Сколько неожиданностей! Сколько замечательных неожиданностей! В  свой
следующий  приезд  в  Париж  она  обязательно  встретится  с   Эдуардом,
расспросит, как ей быть с акциями этих  отелей,  изобразит,  что  слегка
тревожится за Луизу... а потом постарается  немного  затянуть  переделку
виллы, и через месяц она все еще будет здесь... когда  приедут  Луиза  и
Эдуард...
   Ну разве  не  замечательно!  Давно  она  не  чувствовала  себя  такой
счастливой.
   - Расскажите мне об Элен Харт, -  попросила  она  Нерваля,  когда  он
вернулся за стол, она уже поняла, что он знает всех и вся.  -  Кто  она?
Почему все от нее без ума?
   - Спросите у Джо Стайна, какие сборы  от  ее  последнего  фильма.  Он
пытается заманить ее в свою Ассоциацию. Он сам расскажет вам.
   - А в скольких фильмах она снялась? Я раньше ничего о ней не слышала.
   - В трех. Или в четырех? Да, вроде в четырех. В двух  полуторачасовых
и в двух удлиненных. -  Он  улыбнулся.  -  Не  видели  "Лето"?  Если  не
ошибаюсь, вторая ее роль. Третий фильм назывался "Ее  жизнь",  в  Европе
его приняли прохладненько, зато в Америке был настоящий  бум.  А  теперь
вот - "Короткая стрижка", и если она всех обставит, тогда...
   - Думаете, обставит? - Жислен с нетерпением ждала ответа.
   - Она своего не упустит. - Нерваль улыбнулся. - У женщины,  привыкшей
иметь все самое лучшее, наверняка найдутся достойные  адвокаты,  не  так
ли?
   Жислен ощутила  досаду.  Ей  куда  приятней  было  думать,  что  Элен
обычная, не блещущая умом хищница.
   - И ведь что  интересно...  -  задумчиво  продолжал  Нерваль.  -  Что
интересно  -  ни  одной  скандальной  истории.  Ни  полнамека.   Никаких
фотографий нагишом, непременных в борьбе за место  на  киношном  Олимпе.
Никаких бывших любовников, готовых поведать  пикантные  подробности.  Ни
тем более нынешних. Только муж. -  Он  снова  улыбнулся.  -  Может,  они
просто  ждут  более  подходящий  момент?  Ее   пресс-агент   старательно
окутывает ее тайной - и  это  отлично  срабатывает.  А  газетчики,  сами
знаете, обожают подобные фокусы.
   Он замолчал, а Жислен тихонько про себя улыбнулась.  Приятно,  ужасно
приятно знать вещи, которые никто не посмеет опубликовать, даже Жан-Жак,
вспомнивший-таки Элен. Да в его журнальчиках наверняка  не  появится  ни
одного лишнего слова  -  ведь  Эдуард  как-никак  главный  соучредитель.
Нерваль встал. Его интересовала исключительно практическая сторона.
   - Пока она нам с вами ни к чему - пока... Элен Харт только глазурь на
торте...
   - А торт кто, Джо Стайн? - невинным голосом спросила Жислен.
   Нерваль коснулся ладонью ее пальцев и укоризненно поцокал языком.
   - Живей, живей шевелите мозгами. Миссис Джо Стайн. - Он улыбнулся.  -
Мужья только зарабатывают деньги. А тратят их жены.
   Как тут здорово, сколько изящества, выдумки, подумала Жислен.
   На ужине  присутствовало  двадцать  четыре  человека.  В  ресторанном
павильоне под названием  "Райский  утес"  было  накрыто  четыре  круглых
стола, на шесть человек каждый, с видом на знаменитый бассейн и море.
   За столом Нерваля, естественно, Джо Стайн  и  его  половина;  с  ними
Жислен намеревалась пообщаться позже, к концу ужина. Рядом  со  Стайном,
спиной к Жислен, Элен Харт. Она немного  опоздала.  Пока  вокруг  гостей
крутились журналисты, Жислен удалось избежать знакомства с Элен;  та  ее
явно не заметила, и Жислен это было на руку. Она еще с ней поговорит,  в
подходящую минуту. Зачем спешить?
   За столом Жислен собрались: Грегори Герц, преуспевающий  американский
режиссер; известная итальянская  актриса  и  кинокритик  Сьюзен  Джером,
американка; Тэд Ангелини, ужасно похож на жирную жабу, он дожевывал  уже
третий хлебец; и - вот удача - Льюис Синклер. Муж. И даже рядом  с  ней.
Жислен успела заметить его странно-остекленелый взгляд и осторожность  в
движениях. Он, по-видимому, был в подпитии и боялся себя выдать.
   Она окинула изучающим взглядом затылок и плечи  Элен;  она,  конечно,
уже, как могла, разглядела ее издали - украдкой, когда Элен пришла.
   Жислен узнала ее сразу. Бывают лица, которые, к сожалению, невозможно
забыть. Да, черные короткие волосы  на  рекламном  плакате  были  только
париком; а сейчас  ее  прическа  очень  напоминала  тогдашнюю  в  замке:
светлые волосы гладко зачесаны и схвачены у шеи черным шелковым  бантом.
Длинное облегающее черное  платье  из  жатого  шелка,  плечи  и  ключицы
обнажены, но грудь целиком закрыта. На стройной шее потрясающей  красоты
ожерелье. Жислен никогда еще не видела такого жемчуга. От  красоты  Элен
просто захватывало дух, и при этом обворожительно, загадочно спокойна  -
как в тот далекий вечер.
   Да, сильно изменилась. Выглядела теперь гораздо старше: женщина, а не
та девчонка. Держалась очень ровно  и  независимо.  Что-то  стало  с  ее
голосом - Жислен прислушалась, - изменилась манера говорить, и  появился
неуловимый почти акцент. Теперь невозможно было догадаться, кто  она  по
национальности. Англичанка? Американка? Нет, все-таки  явно  из  Европы:
европейская  женщина,  долго  жившая  за  пределами   Европы.   Завидное
самообладание; но Жислен бросилась в глаза одна  странность.  Элен  Харт
часто поглядывала на бокал мужа. Когда выяснилось, что их  усаживают  за
разные столы, она немного была озадачена. На  ее  лице  отразилась  едва
заметная досада, тут же, впрочем, исчезнувшая. А Льюис Синклер был  явно
доволен таким оборотом.
   Только они  уселись,  Синклер,  не  дожидаясь,  когда  подадут  вино,
подозвал официанта и заказал сухой мартини.
   - Очень сухой,  -  произнес  он  с  характерным  рубленым  бостонским
выговором; очень скоро бокал был пуст.
   Он вежливо поздоровался, мельком посмотрел на меню.
   - Можете  называть  меня  просто  Жислен,  -  она  улыбнулась.  -  Вы
заставили меня поскучать.
   - Да. Мы немного опоздали. У Элен - это моя жена -  на  сегодня  было
назначено много встреч,  -  равнодушно  объяснил  он,  покручивая  ножку
бокала. Жислен с пристрастием к нему пригляделась.
   Красивый молодой человек, очень красивый, не  старше  двадцати  семи.
Прекрасно образован. Прекрасно воспитан.  Прекрасно  одет.  Естественно,
богат, и это привычное  ему  состояние.  Переварив  первое  впечатление,
Жислен разглядывала его дальше. Светлая шевелюра, подстрижен  волосок  к
волоску, чуточку длиннее  принятой  моды  -  а